***
Что она там говорила мне? Доминионский Трибунал. В Сиродиле. Собранный в Сиродиле. Это весьма забавно — жаль, что они этого не слышали — некромантка решила сказать это мне, лично мне — да, весьма забавно; хотя нет, совсем не смешно. К черту, это не смешно ни капли. В какой-то момент Айли показалось, что весь «Замерзший очаг» смотрит на них одних, но вскоре успокоилась: даже любопытная на вид бардесса, изредка покашливающая от едкого дыма — видимо, девушка появилась здесь совсем недавно, — давно уже перестала наблюдать за прибывшей троицей и полностью отдалась игре на лютне, беззвучно шевеля губами. Или же делала вид? В Винтерхолде, казалось, замерло само время — каждая перемена обсуждается здесь не одну неделю, каждая новость разносится здесь подобно чуме. Дошла ли сюда весть об убийстве? Похоже, что нет, но дойдёт — рано или поздно. Как и описание двух девиц — лучницы и мага. Вечерело — это было понятно, хоть метель и не давала пробиться лучам заходящего солнца, — и таверна набивалась народом, если такое можно было сказать о Винтерхолде: помимо десятка постояльцев, в зале толком никого и не было. Эйрид, подросшая дочь трактирщика, теперь обзаведшаяся метлой и вовсю помогающая матери, сразу же по приезде узнала Айли и поделилась с ней последними новостями. Новости эти надолго лишили альтмерку сна — и кардинально поменяли её планы. — Нет, — внятливо, будто малым детям, повторила Айли, опустив взгляд к полу. На нее уставились две пары пытливых глаз — тогда альтмерка поняла, что говорить такие вещи нужно куда более громко и четко. Убедительно. — Я сказала, нет! — Да что с тобой такое? — поморщилась Вивьен, разведя руками. Пламя бросило на ее лицо яркий отсвет, дрова резко треснули в очаге. — Айли, мы же ехали сюда только ради этого. Нам нужны были ответы — помнишь, ты сама говорила! Айли… — Я не пойду в Коллегию, — коротко бросила альтмерка, и голос ее сорвался на последнем слоге. — Не делай такого лица, Лейф! Ты все понимаешь. — Я так не думаю. — Имперец задумчиво уставился в стол, облокотившись головой о руку. Айли не нравилась эта поза — так ученые размышляют об анатомии бабочек, так следователи раздумывают над нутром преступника — эта мысль почему-то вызвала у эльфийки наибольшее отвращение. Ее так испугала перспектива стать безучастным объектом чьих-то догадок, что она нервно стукнула ладонью по столу. Лейф поднял на нее тяжелый взгляд. — Давай начистоту, Айли. Ты должна опасаться эльфов Алинора — я всё понимаю, у всех у нас есть вещи, которых мы желаем избежать. Но в данном случае… — Это неважно. Какая разница — из Сиродила послы или из Алинора? Ты видел Сиродил после Великой Войны, Лейф? Нет, он не разрушен — но все же являет собой руины былого величия, пепел канувшего в вечность золотого века. Ты помнишь, Лейф? Он подчинен, он унижен, он раздавлен. — Айли говорила так быстро, будто бы к ее горлу приставили кинжал. — Пытаясь удержаться на плаву, пытаясь сделать вид, что все как прежде, стараясь продемонстрировать жалкие останки некогда сиявшей чести, он играет — играет в игру для падших, Лейф, в игру проигравших и обреченных — играет в лояльность. И Имперский Город — та самая доска, на которой разыгрываются последние партии. Некоторые эльфы обитают там, будто у себя дома, а послы поселяются в домах казненных за нарушение Конкордата. Ты не знаешь, Лейф. Она говорила уверенно — но на последнем слове запнулась, задумчиво сведя брови. Имперец поднял на нее испытывающий взгляд, и Айли не стала отвечать на него. — Я знаю, Айли. Я был в Сиродиле все это время. А вот ты не была. — Ты же говорила, что маги часто бывают выше политики, — равнодушно прервала тишину Вивьен, крутя ложку в руках. — А, ну да, еще религия, всякое такое. Не знаю, зачем эти сиродильские маги приехали сюда — и не хочу знать. — Айли вновь отвела глаза. Огонь, пылающий в очаге, вспыхнул, и ее собственная тень дрогнула, на миг охватив собой все место, насколько альтмерке хватало взгляда. Её вдруг будто осенило. — Вы ведь понимаете, что эти послы сделают нами, когда вести об убийстве имперского негоцианта дойдут до Винтерхолда? — Да брось, — отмахнулась Вивьен, обхватив ладонями тёплую кружку. Бардесса оборвала песню, и голоса заняли воцарящую тишину. — Брось, их же возглавляет Алесса. Она нас не только от этого избавит, но ещё и обвинения с нас снимет. Она давала тебе приют в Сиродила, она запросто возьмет тебя под свою опеку, почему нет? — Гипотетически, как посол, она может, — увлеченно кивнул Лейф. — На худой конец мы запросто можем укрыться там, пока всё не уляжется или настоящих виновных не найдут. — Мы и тут в безопасности. — Айли, — поморщилась Вивьен, — ты знаешь, что это не так, и это знание не даёт тебе покоя. Помнишь, ещё в Айварстеде, ты сказала, что отныне это дело будет шлейфом тянуться за нами, пока мы его не обрубим? Твои слова подтвердились, когда к нам пришла Раенна. Она такая странная, эта Раенна. Альтмерка нервно опустила глаза. — Пока мы спали, ты задумчиво сидела на заснеженном крыльце и бессмысленно смотрела в узоры вьюги; настолько задумчиво, что даже не заметила, как к тебе подошла я. Потом вернулась в комнату и лежала на кровати с широко открытыми глазами; нет, Айли, ты сама понимаешь, что что-то здесь не так. — Хорошо, можно поехать в Виндхельм. Расскажите им, как победили Вичи в честном бою по древнему обычаю Скайрима. А я расскажу им свою слюнявую историю о свершившейся детской мечте. Имперец кашлянул. — С твоими упоминаниями Ауриэля нас в тот же день казнят к чертям собачьим. — Может, не казнят, — пожала плечами Вивьен. — А, тогда без проблем. Слушай, Айли, мы не можем просто взять и уехать на другой конец Скайрима, забыв обо всех делах и нерешённых проблемах. — Мне бы тебя тридцать лет назад. Да и тебе бы тебя, как ни парадоксально. Лейф кашлянул, рассеянно взглянув на завесу дыма под потолком. — Положение дел не то. И да, проясните-ка, дамы, что за история с Алессой? — Алесса, — перебила начавшую было говорить Айли Вивьен, активно жестикулируя, — это данмерка, она маг и живет в Имперском Городе. Когда-то она заседала на… — На конференциях в Университете Волшебства, — уныло подсказала Айли. Вивьен щелкнула пальцами. — Именно. Когда была осада Имперского Города и всякое такое, всё вокруг было просто наводнено талморцами, и Алесса, когда-то бывавшая в Алиноре и дружившая с Айли, решила укрыть её у себя на какое-то время. Получилось на довольно долгое, чуть ли не на год, да, Айли? И теперь они могут встретиться вновь, а может, и поработают вместе. Это же так здорово! Такие совпадения бывают только в сказках, понимаешь? — Это может быть и не совпадением, — задумчиво добавил Лейф. — Но тем не менее, каково, а, Айли? Это твоя старая знакомая, даже подруга. — Откуда тебе знать, мать твою? — огрызнулась альтмерка. Подумав, что это было слишком громко, она нервно огляделась, но ничьих взглядов на себе не поймала, а гул голосов и не думал затихать. Она опустила взгляд. — Говорят, она приехала около недели назад, а значит, возможно, скоро уедет. Будем ждать и надеяться, что это случится раньше, чем нас начнут искать здесь. — А если она возьмётся за дело одержимой альбиноски? — холодно бросил Лейф. — Почему нет? Она наверняка опытный многих. Тогда всё наше дело потеряет смысл. — Хотите — идите без меня. — Айли старательно проигнорировала испуганный взгляд Вивьен, но поморщилась. — Не хотите — играйте по моим правилам. К тому же, Лейф, ты разве не должен опасаться людей из Сиродила? — Я преклоняюсь перед твоим даром манипуляции, но нет. Должен опасаться людей, которые конфликтовали с моей семьёй — а единственное, пожалуй, о чём я могу с полной уверенностью сказать, так это то, что с Университетом Волшебства они связаны не были. — А мама всегда говорила мне, что эти тупые неды легко подчиняются. Вся моя жизнь — обман. — Я серьёзно. — Айли! — Вивьен быстро глянула на имперца, затем, с мольбой, — на альтмерку. — Прекрати эти глупости, ну ради всего святого! Что тебе стоит просто взять и об… — Я сказала всё, что хотела. Как будто тень упала на лицо Лейфа. Он медленно, будто раздумывая, отодвинул к стене дотлевающий рог; пламя резко погасло, утихла пляска светотени, и их угол погрузился в полутьму. Лишь блики очага, трещащего в густом воздухе, освещали их — вызывающе равнодушную Айли и глубоко вздохнувшего имперца. Вивьен привстала, миролюбиво протягивая руки, а Лейф резко перегнулся через стол, схватив альтмерку за шиворот. Она моментально перехватила его руку, но тот уже приподнял эльфийку над стулом, сверля раздраженным взглядом. — Перестаньте! — ошарашенно шикнула нордка, оглядевшись — но внимания вокруг, казалось, никто и не обратил. В глазах Айли блеснула ненависть. — Мы обещали не лгать друг другу, — прорычал ей в лицо имперец, — а ты только и делаешь, что лжешь. Ложь на лжи, одни лишь условия, никаких объяснений, в то время как весь мир против нас! — Я не лгу, чертов ублюдок, — она сжала его запястье, но тут встряхнул её, не отпуская. — Либо ты отпускаешь меня, либо… — Либо что?! Мы не знаем о тебе ничего, а всё, что ты говоришь о себе, противоречит здравому смыслу и самому себе; истории, выдуманные за час дороги и смехотворные, выдаются за истину. Мне плевать на твое прошлое, плевать на все твои выдумки… — Это не выдумки! — Но ты вздумала диктовать нам правила! — Он понизил голос. — Военные трибуналы, созванные за месяцы до войны, неудачные освобождения Клинков, женщины, которых ты боишься без поводов и причин — это сказки для Вивьен; о да, она бы в это поверила, но моей наивностью ты не воспользуешься. Не некромантия, Айли, не преследования — шлейф, что тянется за нами; шлейф — это ложь, твоя ложь, и пора бы его обрубить. Вчера вечером… — Нет, — Вивьен бросилась к нему, но тот остановил ее свободной рукой. — Айли… — Раенна, — поднял брови Лейф, испытующе глянув на девушек, — воздух дрогнул, когда вы с ней сцепились, и далеко не сразу я понял, что же пошло не так — но потом я вспомнил ее. Твою книгу. Всё время ты неизменно держала её в руках, перечитывая давно уже выученное наизусть — а после того инцидента она лежала чуть ли не в десяти шагах. Руки Айли, вцепившиеся в хватку Лейфа, ярко осветились, но тот и не дрогнул, продолжая сверлить альтмерку выжидающим взглядом. Стукнув кулаком по столу, Вивьен судорожно разняла их — и тишина, уже минуту воцарившаяся в таверне, обожгла её. Обыватели, погребенные под саваном однообразного цикла, наконец-то дорвались до зрелища и созерцали его — Айли, молча вставшую и выбежавшую наружу, Лейфа, столь же немногословно проследившего за ней, и Вивьен, метавшуюся между уходящей эльфийкой и мужчиной, равнодушно наблюдающим за потемневшими ожогами на руках. Имперец властно отстранил девушку. Его внимание привлек он — тот, чей насмешливый взгляд он почувствовал еще раньше, чем увидел. По-альтмерски высокий, одетый в истрепленную синюю робу, он безучастно поднял брови и исчез за дверным косяком.***
Холод не обжигал — меховая одежда играла свою роль — но медленно забирался под полы шерстяной туники, ледяными пальцами пробираясь за шиворот и раздувая собранные волосы. Айли судорожно убрала их с лица, остановившись у стены очередного дома: и в самом деле, куда она бежит? И зачем? И вернётся ли? На миг альтмерка представила себе, что будет, если она исчезнет, растает воющим порывом предрассветного ветра; не вернётся ни сейчас, ни потом, ни с первым бесцветным бликом утренней зари. Что о ней подумают, и как? Будут ли её искать? Лейф, разумеется, обвинит во всём её, Айли. А Вивьен? Каково это — остаться совершенно одному во враждебном мире, пред лицом неясной опасности? Если уж кто и знал об этом, то это была сама альтмерка — смутные времена, царивший хаос, холод и разбитые дороги под завесой вечного дождя; и страх, извечный запах ужаса, с тех пор не покидающий её — всё это живёт в ней, глубоко в памяти, в её собственной тени. Была ли она одна? Айли поморщилась, будто от ноющей боли. Была, наверное. Но вспоминать об этом оказалась куда более мучительно, чем она думала. Доверять подобное чужим ушам — святотатство. Такое не должно выходить на свет, о нет; оно должно быть похоронено в пыльной гробнице подсознания, навеке оставаться скелетом в твоём потайном шкафу. От него не избавиться — но его можно замуровать, оставляя от минувшей боли лишь редкие поскрёбывания из-за глухой стены. Лейф вынудил выпустить это наружу, не подозревая, чего требует — и обвинил во лжи, обвинил публично, унизительно, при Вивьен. Где-то вдалеке заунывно проныли волки. Она помнила его хватку: он не отнял руки, даже если б Айли прожгла её насквозь. Она помнила его глаза — они будто до сих пор горели перед ней: чуть гневно напряжённые, испытывающие в последней ипостаси укоризны. Так смотрит судья на осуждаемого — уверенный в его вине ещё до её доказательства. Уверенность. Почему ей, Айли, её не хватило? Почему она опустила свой взор и выбежала прочь — а ведь могла бы дать ответ! Почему она до сих пор идёт, убегает непонятно куда? Так бы повёл себя виновный — но она невиновна. Что-то странное на миг проснулось в ней — ей до безумия захотелось признать обратное — просто ради признания. Она виновата. А как же иначе, если подумать? Айли рассмеялась, прислонившись к заснеженному скользкому ото льда ящику. Виновата. Она лжёт. Иначе почему она не объяснила всего прямо там, на месте? Но в чём? Лейф был непрост, этот имперец с нордским именем. В самом деле, по какому мановению безумия вздумалось ей умалчивать произошедшее на ночлеге, тогда, под насмешливо безучастной россыпью звёзд? Раенна. Альтмерка выдохнула, и облачко пара медленно растворилось во тьме. Рыжая бретонка с надменным взглядом и весёлой усмешкой, белоснежными зубами и длинными пальцами, коим подвластно дыхание самой смерти. Айли чувствовала лишь одно: всё это было неважно, до боли несущественно — то же чувствуют опытные маги, когда Этериус вздумают объяснять через призму заклинаний начального уровня. Эта оболочка — эта бретонка, если угодно, или, может быть, нордка, эльфийка, каджитка — её можно сорвать, будто пелену. Но что тогда обнажится? Что есть зеркало души — глаза? О, Айли хотела взглянуть в них. Она помнила об этом — мимолётные обрывки желания, раздражение, злоба, осознание, и снова они — мимолётные, оборванные, родившиеся за миг до сгорания. Лишь желания. Чем бы оно ни было, оно не позволяло взглянуть в свои глаза. И не впервые. Эта мысль не давала ей покоя — она будила её, мечтавшую хоть на миг обрести покой, она выгоняла её прочь, на заиндевевшее крыльцо, к надежде, что холод остудит то странное пламя, что медленно тлело в её лихорадившей душе. Вот он, обжигало Айли раз за разом. Шлейф из её прошлого. Поначалу стёршийся и незаметный. Всё более явный. Давно позабытая тварь, поскребшаяся из-за замурованной стены — на этот раз громко, будто отзвуком ехидной усмешки. Ты не убежишь. От чего? Зацепка была в ней — в Раенне, и, озвученная в безвременьи, предназначалась только для одного. И эта зацепка вела в Сиродил. Значит ли это, что всё тянется оттуда? Но что именно? Трибунал. Но какой? Трибунал собирался — в Алиноре, и он был единственным, с которым Айли была связана. Военные трибуналы, созванные за месяцы до войны. О тех временах она взаправду помнила мало, но не признать правоту Лейф было сложно: раз трибунал военный, то он не должен собираться до начала военных действий. Значит, война уже была и сбежала Айли уже после её начала. А как же Клинки? Возможно, следствие затянулось. Стрессовые ситуации всегда сложно вспоминать — подсознание пожирает их, не принимаемых сознательностью. Лишь смутные урывки, стёршиеся образы — но правда. Она ошиблась, оговорилась в своём рассказе, а Лейф раскрутил это до некоего безумия. А что Сиродил? Трибуналы, конечно, были — многие срывались, многие бежали, многие предавали. Это были страшные годы, страшные преступления — страшные кары. Но Айли — она не сомневалась в этом — замешана никак не была. Смутные времена останутся в её голове не более чем смутными воспоминаниями, но в истине она уверена не менее, чем Лейф в своей. Почему же тогда так страшно? Айли кинула быстрый взгляд в ту сторону, где нерушимым столпом стояла под небесами крепость Коллегии. Ни единого её очертания было не разглядеть во мраке, но альтмерка слишком долго жила в Винтерхолде, чтобы чувствовать её тяжёлое дыхание. Любая мысль о встрече с Алессой внушала Айли отторжение. Неосознанное, но упрямое и жёсткое, оно не позволяло и думать о предстоящей встрече без неприязни. Встречаться с данмеркой нельзя — уверенность, не обоснованная ничем. Но непоколебимая, и это пугало. Но, с другой стороны, как бы повела на месте Лейфа сама Айли? Она представила себе истерящего имперца, который, загадочный, будто изгнанник из девчачьего романа, отменяет все сложившиеся планы и диктует свои условия. Альтмерка смахнула снег с лица. Да уж. Можно понять. Неужели возможно было бы объяснить всё это? Твою мать, ну конечно, если хорошо попытаться. А почему она этого не сделала? Мысль обожгла Айли будто кипятком. Всего этого можно было бы избежать. Почему она повела себя, как последняя дура? Что заставило её устроить всё это? Какое странное убеждение? Откуда взялась в ней та злость, что вела её? Айли не понимала. Неясное чувство отвращение овладело ей. Но что теперь? Вернуться и попытаться всё им объяснить? Выбежать и спустя пять минут вернуться, как собачка, с извинениями? Какое унижение. К чёрту! Она выскочила в Винтерхолд посреди ночи; если б не редкие огоньки жаровен и желтоватые маячки окон, темень стояла бы беспросветная. Снег хрустел под ногами, когда она, кутаясь в дублёнку, начала пробираться напрорез между домами, прочь из города; была б метель, она бы совсем замёрзла, а так хоть что-то спасало. Небо полнилось призрачными просветами среди чернильного савана туч, и гротескные силуэты елей подымались, засыпанные снегом, будто инфернальные стражи. Идея пришла эльфийке в голову, когда они уточнились в своих очертаниях, освещённые её вспыхнувшим светящимся шаром. Где-то вдалеке, сливаясь с гулом метели, провыли волки; оглянувшись, Айли увидела, поёжившись, как из труб взвиваются к мрачным небесам узоры дыма, растворяясь вникуда. Ну конечно. Она уже была здесь. Давно это было! Хотя что там говорить — теперь всё, что было до того чёртового поручения в Айварстеде, казалось ей делами давно минувших дней. Тогда, несколько лет назад, они впервые встретились здесь с Вивьен — за несколько недель до того, как та помогла эльфийке покинуть Винтерхолд. Каждый был здесь по своим делам: эльфийке приспичило поддаться мимолётному всеобщему интересу и полезть сюда в поисках некого семейства оборотней, поселившихся в горах. Они нечасто проявляли себя, но жители, слышавшие их утробные завывания, устраивали панику при каждой пропавшей овце. Несколько раз за год тут даже исчезали люди; впрочем, статистика почти не превышала средней по Скайриму — но кому какая разница, когда по соседству с тобой живут вервольфы? Само магическое исследование, как и цели, были весьма сомнительными, однако группа энтузиастов всё же нашлась. Пойти «пронаблюдать» в ночи хотели многие, но собралась и отправилась в итоге лишь часть — и Айли среди них. Вивьен, тогда ещё не избавившаяся от ликантропии, жила среди Соратников — и была отправлена сюда же, так как, несмотря на дальность расстояния, те вервольфы умудрились вступить в какой-то конфликт с этими. Как оборотень, нордка без особого труда нашла общий язык с сородичами, даже умудрившись с ними о чём-то договориться — а вот с магами такое не особо сработало. И кончилось всё тем, чем кончилось: в ответ на вопли Айли о том, что нельзя творить насилие над обессиленными исследователями, глава стаи резонно заявил, что ждать, пока они наберутся сил, не собирается. Спасло всех только вмешательство нордки, у которой помимо нездоровой желтизны глаз и порой чрезмерно агрессивного поведения затесался в запасе ещё один недостаток в ипостаси доброго сердца. Уж неизвестно, что именно она им всем наплела, только вот извинения пришли довольно быстро, а работа, запланированная на ту чёртову ночь, была проведена — не сказать, что успешно, но задачи они выполнили. С Вивьен они сдружились — уж скамп его знает, чем, но чем-то она альтмерку привлекла. Наивность, простота без излишней резкости и присущей местным грубости, подростковое стремление к эстетике — пусть даже не дифференцированное — в целом, на фоне бессмысленно честолюбивых магов и неотёсанных мужиков она была просто приятным человеком. С ней было спокойно, с ней Айли не прислушивалась к каждому движению воздуха, ожидая меткого удара в спину — она была проста и в то же время вызывала странную привязанность, став для альтмерки чем-то вроде оазиса в аликр’ской пустыне. А ещё её было приятно учить. Так они и подружились; и когда обстоятельства вынудили Айли бежать из Коллегии, Вивьен помогла ей устроиться в Вайтране, став тем, кем Айли уж точно не хотела становиться — хотя, если подумать, лучше уж наёмница, чем эльфийская шлюха в дешёвом нордском борделе. Но тогда ещё всё было иначе. Оборотни были приветливы, а дочь вожака, высокая бретонка с вечно спутанной копной чёрных волос, красной полосой не лице и шрамом, проходящим через глаз, оказалась даже достаточно приятной для общения и пообещала оказать посильную помощь, если будет нужда. С ней она теперь и собиралась поговорить в первую очередь. В конце концов, тяжело представить, что вервольфы их забыли, и теперь сотрудничество с ними худа уж точно не принесёт. На краткий миг луна блеснула между туч — свет был мертвенно-холодным, и её ледяной огонёк вторил ему. Забытый путь медленно всплывал в её памяти — влево от той горы, прямо, через заброшенную и сравнявшуюся с поверхностью снега дорогу — говорят, когда-то по ней проезжали целые караваны; теперь же минёт ещё пара лет, и никто не подумает вспомнить, что когда-то здесь проходила дорога. Странная мысль пришла в голову Айли, когда та, выпустив шар перед собой, в рассеивающуюся тьму, зажгла пламя в ладонях. Если здесь вдруг пробудится вулкан, уснувший сотни лет назад, то всё это — оставленное временем, погребённое под саваном вечной мерзлоты и обречённое на вечный Обливион — обнажится. И кто знает, что именно восстанет из сумрака забвения?***
— Какого даэдра ты устроил всё это? Лейф! — Нордка злобно дёрнула за бинт, и Лейф резко отвернулся к стене — руку, правда, не отнял, и Вивьен совестливо выдохнула, продолжая бинтовать ожог. Здесь, в комнате, можно было спокойно разговаривать, не слишком опасаясь посторонних ушей — но притом было только хуже: здесь же лежали вещи Айли. Нордка понимала, что нужно что-то делать, а Лейф, казалось, совершенно игнорировал происходящее. — Твою мать, Лейф, нужно же что-то делать! — Нагуляется по морозу и вернётся, — пожал он плечами. Вив поджала губы. — И тогда уж я заставлю её всё мне объяснить. — Нам. — Нам? — Имперец насмешливо сощурился. В его глазах промелькнула тень раздражения. — Ты знаешь Айли который год, ты выслушивала все её истории сотни раз подряд — и что же? Что мешало тебе задавать вопросы? — Она их не любила, — закусила губу Вивьен. Из зала донесся чей-то пьяный смех. — Следователь из тебя не очень. Ты пойми, Вивьен: нужно уметь делать вещи, которые не нравятся окружающим. Вы же наёмницы. Вы убивали людей? — Да. — Нордка равнодушно подняла брови, обернув бинт вокруг запястья Лейфа. Подул сквозняк; огоньки подсвечника мигнули. — Но только из лука. По крайней мере, в людском обличьи. В обличьи оборотня я тоже старалась не уходить слишком далеко — знаешь, был у меня один знакомый бретон, так прекрасный друг был, дрался на мечах, на флейте прекрасно играл. Был у нас заместо барда в Йоррваскре. Звали его Актий. Мы близко знакомы были — однажды нас с ним послали сюда… — В Винтерхолд? — нахмурился Лейф, внимательно глядя на Вив. — Да, — засмеялась она. — Тут было раньше — да и сейчас, наверное, есть, одно семейство вервольфов, о котором тут ходили недобрые слухи: ну знаешь, эти крестьяне! Всегда раздувают шум из ничего! Вот нас с Актием и отправили с ними разобраться: для начала просто переговорить, а там уже по делу себя вести. Оказалось, что пропажи людей всё же были, но устраивали это точно не вервольфы — уж не знаю, кто, так и не разобрались, но вскоре народ пропадать перестал. Вот и славно. Кстати, так мы и познакомились с Айли — она была в Коллегии в те времена. — Актий, — настойчиво напомнил имперец. — Ах точно, Актий. Печальная история, если честно. — Нордка разочарованно опустила взгляд. — Он начал медленно терять контроль над собой. Началось всё с того, что какие-то бандиты на его глазах девушку насиловать начали, а та ему его сестру напомнила, вот он и разодрал их всех на куски. Я не видела, но точно знаю, что было — рассказывали. Потом приспичило ему всю эту банду извести — и извёл. По одному, по двое, по группам, в конце концов — всех разом в их главной крепости, которую он обнаружил. Длилось это очень долго, чуть ли не год — бандиты же частенько так по всему холду расселяются, что всех сразу и не уничтожишь. А потом уже он не смог остановиться. Начал убивать и убивать, поедая живую плоть, и вскоре сбежал из Йоррваскра, потеряв способность превращаться в человека вновь. Его душу уже забрал Хирсин. Он не умер, но она более не при нём, о нет — он стал зверем. — И вы что, не пытались его найти? — Пытались. — Стены содрогнулись от порыва ветра, пополз сквозняк, и Вивьен закуталась в жёсткие шкуры. — Узнали лишь, что он поселился… Нордка замерла, будто прислушавшись к чему-то, но Лейф понял: дело не в этом. — Вив! — Он потряс девушку за плечо, и та медленно подняла голову — белая, будто снег. Её брови страдальчески изогнулись. — Где, чёрт подери? — В окраинах Айварстеда. Какое-то время они молчали. Из зала доносились крики и звон кружек. Лейф напряжённо закусил губу, думая, а нордка отвернулась к стене. Наконец имперец нарушил молчание: — Послушай. — Что? — хрипло отозвалась Вивьен. — Мне очень жаль, и ты не вини себя. Но дело не в этом. Это ведь может что-нибудь значить, понимаешь? Это может оказаться чертовски важным. Нам нужно срочно найти Айли! — И рекомендую заняться этим поскорее. Они резко обернулись. Альтмер выглядел усталым и достаточно постаревшим, чтобы ни на миг не выпускать меланхоличную искру из насмешливого взгляда — и ни Лейф, ни Вивьен решительно не понимали, как он вошёл в их комнату. — Альтмерка с островов. — Поднял брови эльф. — Она вернулась. Лучше бы вам заняться её поисками, пока поздно не стало.***
Айли отчужденно пошевелила кочергой в холодном очаге — зола, перемешанная со снегом, смёрзлась, а посеревшие комки снега лишь отдаленно намекали на то, что когда-то здесь тлели угли. Подул ветер, и Айли судорожно зажмурилась: сгоревшая крыша не защищала от него, и свистящий гул царил во всей избе — в том, что когда-то ей было. Где-то в углу что-то зазвенело: видимо, казан, или, может быть, оружие — долгими зимними днями оборотни пользовались и этим. Бывало, что они не оборачивались сутками. Наверное, тогда на них и напали. Обернуться успели не все. Айли вслушивалась в причудливые ритмы, в остаточные комки смутных отчаянных эмоций — где-то они все еще вибрировали, заставляя ее вздрагивать раз за разом, раз за разом. Растаявшие, выцветшие, давно перекрытые — гнев, яростная воля, даже торжество; и другие, куда более яркие и свежие — кровавой полосой уходящие в потустороннее. Страх. Паника. Отчаяние. Айли судорожно выдохнула и отбросила кочергу в сторону — на краткий миг она увидела их: двух женщин, и одна из них выжигает на лице другой шипящую огненную печать. Одна из них точно была среди нападающих — но ни намёка ни на что, кроме её существования — возможно, она осталась здесь через призму восприятия своей жертвы, возможно, это её эмоции отпечатались этим образом. Больше следов не было. Они были затёрты. Тщательно и профессионально — хоть далеко не каждый умеет их читать, да и сама Айли научилась этому не так уж и давно. Почему нападавшие сожгли это поселение в три дома, не оставив ни единого трупа, ни единого своего следа? Преследовали ли их? Или, может быть, преследовали они, и не хотели, чтобы змей неисповедимых путей судьбы стал Уроборосом? Сложно сказать. И женщина. Единственная зацепка — и вновь фантомный женский образ. Айли вновь зажгла пламя в своих ладонях. Не стоит волноваться. Нужно лишь сопоставить известное и сделать вывод — а там уже и вернуться; теперь уже плевать на ссоры и недопонимания. Что мы имеем? Нападение имело место быть не так уж давно, раз всё ещё остался довольно чёткий, хоть и стирающийся след. Значит… Месяц назад. Возможно, пару. А возможно, прошло всего лишь пара недель — но что это значит? Это началось незадолго до событий Айварстеда. В пещере близ него тоже обитал вервольф — хоть и одичавший; он был странным, и распорядок его, что редко бывает у оборотней, был сбит. Он долгое время не приносил вреда, а потом внезапно стал агрессивным? Что, если всему виной страх? Если этот оборотень увидел нечто, что столь значительно поменяло его жизнь? Что, если за всем стоят один и те же тени — что, если эти оборотни дали им наводку к тому, айварстедовскому? Да всякое может быть, скамп подери. Что же её, Айли, так пугает? Почему на таком морозе её пробивает холодный пот? Эти вервольфы знали и альтмерку, и Вивьен. А среди нападавших была безликая женщина, что выжгла клеймо на другой. Безликая. Неопределённая. Даже в пронзительном сознании жертвы её образ остался чем-то не более чем тенью, силуэтом, неясным созданием женского пола. Айли почувствовала, как горло спазматически сводит. Вот оно. Круг замыкается. Всё это можно было бы счесть за совпадение, но явление женщины лишило их даже этой возможности. К чёрту конфликты. К чёрту Лейфа, к чёрту и её саму. Что может быть более ошибочно, чем подобные ссоры в стане союзников, когда основная угроза идёт извне? Альтмерка выбежала прочь.***
— Значит, ты Неласар. Раньше ты был членом Коллегии. И ты знал Айли. — Эльф кивнул и прикрыл лицо ладонью: порыв ночного ветра принёс с собой снег. Имперец отряхнулся и повернулся к Вивьен: та, поднимая разгоняющий ночную мглу факел, обескураженно оглядывалась. Начинался снегопад, и крупные серые комки в свете пламени белели на фоне чёрного-чёрного неба. Из таверны доносился рой голосов; желтые огоньки окон горели в винтерхолдской темноте, будто болотные огоньки: призрачные и с едва различимым источником. Под крышей двое стражников шумно сетовали на начинающуюся метель. Странно. Сколько помнила Вивьен, метель тут была почти всё время, кроме месяца Середины Года: пора бы уже привыкнуть. — Неласар, ты же помнишь Айли? — Эльф кивнул девушке, и та обернулась к Лейфу. — Как думаете, ну и где нам её искать? — Не стоило отпускать её. — Конец фразы альтмера заглушил воющий порыв ветра. — Навряд ли она ушла слишком далеко, но разрывать ваш союз вам не стоило. Три — хорошее число для сложившихся обстоятельств. — Мы уже сами очень хотим её вернуть. — Почему хорошее число? — перекрикнула ветер Вивьен. Девушка переложила факел в другую руку. Порой бури здесь были достаточно сильными, чтобы тушить даже горящее на масле пламя. Неласар отправился вперёд, зажигая свет над собой. — Раз трое там, то трое должны быть и здесь. Это неплохой расклад. — Но откуда ты знаешь? — А ты как думаешь, девочка? Звёзды. В Этериусе нет будущего. В Этериусе нет времени. — Тогда, может, ты расскажешь нам побольше? — настойчиво предложил имперец. — О себе, например. С чего тебе всё это далось? С чего мы должны тебе доверять? — Позже, Лейф. И ты, девочка, подожди. Мы на Нирне. Здесь всему своё время. — Ну и что ты предлагаешь? — Вивьен вскинула голову, будто в поисках скрывшихся за тучами звёзд; капюшон упал с её головы, и Лейф поправил его, ругнувшись на нордку. — Искать её. Это не терпит отлагательств. Разделяемся. Вы пойдёте туда, в сторону Коллегии — справа обрыв, туда она пойти не могла. Так что налево. А я поищу на другой стороне. — Как скажешь, — развёл руками Лейф. Вивьен потянула его прочь, и, решив напоследок оглянуться, имперец не увидел в метели ни альтмера, ни света его сферы. Я поищу на другой стороне. Лейф почувствовал, как, несмотря на тёплую одежду, по коже бегут мурашки. Где-то вдалеке заунывно провыли волки. Ветер усиливался. Тишина, воцарившаяся вокруг, была наполнена гулом и снегом. Что-то было не так. Вивьен потянула его за руку. — Нам надо идти, — позвала она. — Конечно. Найдём Айли. Но не успел он пройти и пару шагов, как в голове его что-то будто лопнуло: он почувствовал это ещё раньше, чем ощутил сам удар. Вивьен закричала, и крик её потонул в метели; но этого имперец уже не видел.