***
Они встречались уже две недели. Больше всех за них радовались Минхо и Тереза, которые, кстати говоря, тоже были вместе с того самого дня, когда азиат выиграл забег. Они частенько проводили время впятером, ведь Арис, несмотря на свою некоторую молчаливость, смог стать полноценным членом их компании. И вот сегодня, за полторы недели до Нового Года, они сидели в небольшой кафешке-булочной рядом с домом Ньюта все впятером и пили чай с чудесными пирожными, которые там продавались. Ньют и Томас сидели на одном диванчике, напротив них расположились Минхо и Тереза, а Арис, недовольно, но с улыбкой протянув: "Пятое колесо-о!", сел как бы во главе стола, отдельно от двух парочек, притащив себе пуфик от другого столика. Томас держал блондина за руку под столом, наблюдая за спором Минхо и Терезы. Вообще, всё было немного странно в их с художником отношениях. Как оказалось, брюнет почему-то жутко стеснялся своей ориентации, в отличие от Ньюта, которому, в общем-то, было всё равно, что подумают окружающие. Поэтому для него стало неожиданностью, когда в один из дней он пришел в колледж и уже собрался поцеловать бегуна, который ждал его в холле, а тот смущенно отстранился, пролепетав что-то вроде: "Не на людях же". Но, к счастью, Ньют был понимающим парнем, поэтому не давил, давая брюнету привыкнуть. – Блин, ну как ты не понимаешь, что отмечать Новый Год заранее – плохая примета, и вообще не комильфо? – девушка фыркнула, отпивая небольшой глоток кофе из своей кружки. – А как ты, курица, не понимаешь, что на нормальный Новый Год ты уезжаешь домой, а я остаюсь тут куковать с этими педиками-медведиками! Так, воу, полегче! – азиат быстро поднял руки, как бы сдаваясь, так как три кулака, один из которых принадлежал брюнетке, а два других – самим педикам-медведикам, уже устремились в его сторону, как наказующая эскадрилья. – Стопе, пардон! Я просто хотел сказать, что давайте плюнем на правила и нормально отпразднуем заранее, все вместе! – Так сказать, устроим свое Рождество, с блэкджеком и шлюхами? – Арис чуть улыбнулся, водя указательным пальцем по краю чашки. – Вообще, я за. Давайте факнем сосаити и устроим вечеринку. – Я понимаю, почему вы голубые. Нет, правда, ребятки. Кто поймет лучше мужика? Ай! – до ребер Минхо всё-таки долетел острый локоть Терезы, и теперь он, обиженно дуя губы, тер рукой бок. – Ладно, фиг с вами. Я согласна. Раз уж даже мой братец в деле, то я и подавно. А вы как, мальчики? – девушка глянула на парней, сидящих напротив, накручивая на палец прядь черных волос. Ньют же, который только закончил смеяться от предыдущих разговоров, вытер слезы с глаз правой рукой и, улыбаясь, кивнул: – Конечно я с вами. Готовку беру на себя. Минхо, следи за тем, чтобы Тереза хорошо ела, и тогда, надеюсь, ее самолет не взлетит, и она останется с нами. На этот раз заржал уже Минхо, на что девушка лишь фыркнула и закатила глаза, но всё же тепло улыбнулась в ответ. – А ты, Том? Ты что-то сегодня молчаливый. Вы с Арисом мозгами поменялись, или где? Брюнет же, которого отвлекли от его мыслей, вздрогнул и, вздохнув, покачал головой. – Я не смогу прийти. За три дня до вашей вечеринки я на три дня еду домой, родители позвонили, – словив удивленный взгляд Минхо, который единственный знал, какие у друга с ними натянутые отношения, кивнул. – Да, сами позвонили. Мириться хотят. Так что я приеду только вечером в день вашей, так сказать, тусы, и никак не успею. – Успеешь! Просто придёшь чуть попозже. Ты должен прийти, мы с Арисом на следующий день после нее уезжаем, – Тереза хлопнула рукой по столу, показывая, что разговор окончен, и спорить с ней никто не стал. – А теперь пошли по домам, занятия завтра никто не отменял. Когда спины троих друзей скрылись за поворотом, Томас виновато глянул на блондина. Он ему про эту поездку ничего не говорил, из-за чего чувствовал себя очень по-сволочному. – Ты не доверяешь мне, Томми? – расстроенные и грустные медовые глаза встретились с карими глазами брюнета. – Нет, что ты… Я просто не хотел волновать... – А ты собирался вообще мне говорить? – в голосе художника послышалась сталь. Он нахмурился, сложив руки на груди. – Или ты мне собирался скинуть смску уже из самолета, мол, сорян, я чет уехал? – Ньют, блин… – бегун поджал губы, опуская взгляд вниз. Он был прав. Но Томас почему-то не хотел посвящать блондина в свою прошлую жизнь, оставляя такое право только для Минхо. Блондин ничего не ответил и, развернувшись, пошел в сторону своего дома, даже не оглядываясь, потому что слышал, что Томас, понурив голову, поплелся вслед за ним. Придя домой, художник молча сходил в душ и также молча улегся в кровать лицом к стене, натягивая одеяло до подбородка. Брюнет осторожно прилег сзади него и, виновато глядя, осторожно приобнял блондина одной рукой. – Ньют, ну прости… Я просто как-то не подумал... Извини, я самый настоящий тупица… – Да, ты тупица. Ты идиот, Томми! – в одно движение Ньют развернулся к нему лицом и лег головой ему на плечо, прижимаясь поближе. – Ты совсем не подумал о том, что я буду скучать. И волноваться. И снова скучать, потому что три дня – это очень долго... Блондин поднял голову вверх, услышав какой-то странный звук. Источником звука был Томас, который, оказывается, выслушав художника, не удержался и умиленно всхлипнул, после чего сразу же сгреб того в охапку, крепко прижимая к себе. – Эй, Томми, ты чего? Что с тобой? Тебе плохо? – Нет, просто... Ты такой хороший, Ньют. А я веду себя, как мудак. Прости меня, – шмыгнув носом, брюнет вытирал слезы одной рукой, второй продолжая обнимать любовника. – Дурак ты, Томми. Спи давай, нам завтра к первой паре, – Ньют мягко и ласково чмокнул бегуна в губы и, дотянувшись рукой до выключателя, щелкнув им, уснул в объятиях Томаса, польщенно улыбаясь.***
Три дня с родителями прошли в натянутой обстановке. Конечно, они были рады повидать сына, но Томас прямо-таки чувствовал, что они не простили его и не простят за побег из дома, который разрушил их планы на него. Они сухо осведомились об его учебе, и он так же сухо рассказал им, что всё в порядке. На вопрос об отношениях брюнет, не задумываясь, ответил, что ни с кем не встречается, за что жутко корил себя, лежа в своей старой комнате на кровати. Он знал, что новость о том, что их сын – гей, окончательно разрушит все мосты, которые только наладились с его родителями. Все эти три дня он не звонил, а только писал Ньюту, чему блондин, на самом-то деле, был совсем не рад, но стерпел, понимая всю ситуацию.***
Подъезжая на такси из аэропорта к их с Минхо квартире, Томас немного нервничал. Как только его самолет приземлился, он сразу же позвонил Ньюту, но тот почему-то не взял трубку, хотя брюнет точно знал, что художник слышит его звонок (у того на звонке стояла его любимая песня), и это сразу же насторожило бегуна. Но еще больше он напрягся, когда, войдя с чемоданом в квартиру в самый разгар вечеринки, на которую, кстати, пришло человек двадцать, к нему подошел Арис с бутылкой пива в руке и, свободной рукой сжав ладонь в качестве приветствия, в своей сухой, но информативной манере быстро сказал: – Привет, Томас. Кухня, – и, кивнув в подтверждение своих слов, он скрылся в комнате Минхо, растворяясь среди остальных гостей. Брюнет нахмурился и, сняв верхнюю одежду, прошел на кухню, ни с кем не здороваясь, и, как только он огляделся, за пару секунд находя Ньюта, его ладони сжались в кулаки сами собой. Ньют сидел на подоконнике, свесив ноги вниз, и заливисто, немного нетрезво смеялся над шуткой какого-то рослого чернокожего парня, ладонь которого, кстати, непозволительно непринужденно лежала на сгибе колена блондина, да и вообще, для знакомого или даже друга он стоял слишком близко. Сдерживая себя, чтобы не устроить мордобой, Томас подошел ближе к этим двоим, мягко вклинился между ними так, чтобы отодвигать плечом чернокожего парня, который был выше самого брюнета на голову, а художника, стало быть, на полторы, и, широко улыбаясь, раскинул руки в стороны для объятий: – Солнышко, а я приехал! Блондин, отсмеявшись, сначала немного непонимающе посмотрел на него мутными пьяными глазами, но затем широко улыбнулся, с радостным писком кидаясь на шею бегуну, давая себя поймать и приподнять от пола: – Томми! Мой Томми приехал! – блондин зацеловал щеку Томаса, радостно прижимаясь и совсем не видя того, что сам брюнет, чуть повернувшись, кинул на рослого незнакомца испепеляющий взгляд. – Томми, знакомься, это – А-алби. Его назначили моим напарником на следующий семестр для одной особенной работы! – Ньют ловко вылез из объятий бегуна, становясь между двумя парнями и ладошкой указывая на чернокожего. Тот лишь хмыкнул, выдавливая некоторое подобие улыбки. – Он только кажется злым, но на самом деле он очень-очень хороший! А это мой Томми, Алби. Тот самый, про которого я, наверное, трещал весь вечер… – блондин ласково провел другой рукой по щеке Томаса, улыбаясь. – Надо найти Минхо и Терезу, сказать, что ты приехал! Я сейчас… – с довольным видом хлопнув в ладоши, художник унесся в другую комнату, за друзьями. Повисло тяжелое молчание. У брюнета не было сомнений, что Алби клеился к его Ньюту. И, на удивление, молчание первым нарушил чернокожий. Он оценивающе глянул на бегуна и хмыкнул: – Наслышан о тебе. Представлял себе кого-то более подходящего Ньюту. – Типа тебя? – брюнет напрягся, складывая руки на груди. – Типа меня. – Он занят, даже не думай об этом. Шансов у тебя нет. – Шансы есть всегда. Привыкай к тому, что теперь мы будем видеться намного чаще, – Алби едко улыбнулся, и как раз в тот момент, когда на пороге появился Ньют в сопровождении Терезы и Минхо, он отошел, не забыв, проходя мимо Томаса, толкнуть того плечом. Брюнет сжал зубы, чувствуя в себе прилив слепой, животной ревности. Это его добыча. Его территория. Его, больше ничья.***
Так жестко, как сегодня, сексом они еще не занимались. Всю свою ревность и злость Томас выплеснул на нетрезвом художнике, в буквальном смысле затрахав его два раза подряд. Он не давал блондину вылезти из-под себя до тех пор, пока не искусал всю его шею, оставляя бесчисленное количество засосов, тем самым помечая свою территорию. Он дважды доводил любовника до оргазма, заставляя кричать свое имя. Уже под утро Томас скатился с блондина, который устало и протяжно застонал, наконец-то вдыхая полной грудью, стараясь хоть немного отдышаться. – О Боги… Томми… У меня голова кружится… Господи, как хорошо... Что это с тобой?.. – тяжело дыша, Ньют повернул голову в сторону брюнета, сдвигая вместе бесстыдно раздвинутые ноги. – Считай, что это я так соскучился... – бегун хмыкнул и, потянувшись, коротко поцеловал художника в губы. – Я люблю тебя, Ньют. – Что? – блондин мгновенно сел и посмотрел на любовника. Медовые глаза чуть прищурились, ожидая ответа. – Я сказал, что люблю тебя. Люблю, понял меня? – Понял, Томми... Я тоже тебя люблю, – игриво улыбнувшись, художник ловко юркнул под одеяло, которым был накрыт по пояс Томас. – Ну, думаю, теперь нам пора спать? Завтра, точнее, сегодня нам еще Терезу провожа… Ах! – брюнет застонал, хватаясь пальцами за одеяло – Ньют умел доказывать свою любовь.