Одна четверть

Тебя зовут Вриска Серкет и ты почти везде известна как "та неуживчивая сучка". Тебе срать на это большую часть своего времени, тебе вообще плевать что о тебе думают другие. К твоему большому сожалению, даже из этого правила есть исключения. Первая неделя после вашей ссоры с мейтспритом начинается с тяжелой посылки от компаньонов и сорвавшегося ножа для резки бумаги. Ты материшься сквозь зубы пока милая девочка из-за соседнего стола испугано мечется вокруг, пытаясь найти аптечку или еще что. Ты раздражена и подавлена - хотя никому и никогда об этом не скажешь - а еще раздумываешь о том что бы выкинуть пропитавшуюся кармином посылку нафиг, потому что черт ее знает как на ней скажется кровь Богини Света. Но потом думаешь, что это уже не твои проблемы. И забиваешь. Ты пишешь заявление на отпуск в начале второй недели, потому что у тебя резко полетело зрение а уже давненько забытые дразнящие ароматы исходящие от людей заставляют тебя срываться в два раза чаще. Коллеги начинают избегать тебя и ты скалишься, думая о том, что они все даже не подозревают на сколько опасно находиться рядом с тобой сейчас. Вдали от Джона ты теряешь человеческий облик. Ты закупаешься кучей мяса и даже не удосуживаешься вечером хоть как-то обработать его. Ты сидишь на полу в своей квартире и урча жуешь сырое мясо из супермаркета. Ты запрещаешь себе думать о том, что скоро этого будет мало. Ты - монстр. Все боги этого чертова мира гребаные монстры. На третью неделю Вантас кричит на тебя в трубку, о том что вы с Эгбертом два упертых барана, а не божества. А ты рычишь в ответ, что сама во всем разберешься и пытаешься нажать кнопку выключения ебаной громкой связи, но вместо этого случайно дробишь телефон на мелкие кусочки, потому что отвыкла от этой зашкаливающей силы пока была человеком. Ты стряхиваешь с пальцев крошки пластика и с неверием прикасаешься к мокрой щеке. На ладони остается кровь. Лазурная. Четвертую неделю ты проводишь взаперти своей собственной квартиры. Ты уже не можешь выйти, потому что твое тело и разум слишком нечеловеческие. Ты злишься из-за всего происходящего, потому что люди за пределами квартиры пахнут слишком аппетитно, потому что тебя трясет от голода и ты уже не можешь есть перемороженное магазинное мясо, потому что ты дура и была не права в той ссоре и уже готова это признать, но квартира Джона холодная и совсем не пахнет Джоном и ты даже не можешь позвонить ему (серьезно какие идиоты делают вещи такими хрупкими?!). Ты, кажешься самой себе жалкой неудачницей. А на пятую, дверь твоей квартиры своим ключом открывает Терези. И это, блять, запрещенный прием, потому что, черт тебя дери Каркат, где твоя моирельская солидарность? Ты уворачиваешься от первого удара, но непрекращающийся процесс изменения и выросшая скорость делают тебя неуклюжей. - Ты только посмотри на себя, - почти мурлычет Пайроп, приземляясь на тебя сверху. - Такое жалкое зрелище. Ты рычишь, пытаясь обуздать бушующие в тебе инстинкты, потому что физически сейчас ты гораздо сильнее, но решить ваше противостояние силой значит фактически расписаться в своем бессилии. До безобразия аппетитно пахнущая человечиной Терези ухмыляется и просовывает в твою пустую глазницу пальцы, ловя копошащиеся внутри черепной коробки щупальца. Ты взвываешь - вовсе не от боли, нет, потому что ты сейчас почти не чувствуешь ее, - от бессилия. И скидываешь эту сумасшедшую на пол. - Хочешь я помогу тебе? - Хохочет она и подставляет меч, когда ты бросаешься на нее. - Ты доставляешь столько проблем, Вриска. Собственное имя чуть отрезвляет тебя и вы замираете в неустойчивом равновесии. Ты повторяешь про себя, что Каркат не обрадуется, если ты сожрешь его мейтсприта. И ты готова поклясться, что Пайроп занята тем же самым. - Как же я ненавижу тебя, - вдруг с напускным смирением констатирует Терези и вцепляется свободной рукой в твои волосы, подтаскивая тебя ближе и целуя. Ты чувствуешь солоновато-металлический вкус крови, когда она ранит свои тонкие губы о твои удлинившиеся за последние недели зубы, и окончательно слетаешь с катушек. В ванной невыносимо громко шумит вода. Терези торчит там уже два часа и ты всерьез подозреваешь, что она это назло. - Ты там утопиться решила? - вполне миролюбиво интересуешься ты, скребясь в дверь. - Тогда ты не по адресу, вон у Феф целый бассейн. Из-за двери тебе ласково советуют отправиться куда подальше... к мейтсприту, например. Ты косишься в сторону, против ожиданий тихой, кухни, в которую Каркат утащил Джона и со вздохом признаешь, что идея здравая. Потрепанный с обожженными местами руками Вантас спит, сидя за чудом уцелевшем, после твоего затворничества и ваших с Тез игрищ, кухонным столом. Ты переводишь взгляд на что-то замешивающего в пластмассовой миске Джона. - Ты же не любишь сладкое - говоришь ты просто для того чтобы что-то сказать и тянешься к внезапно зачесавшемуся глазу. - Оно не настолько отвратное если до этого месяц не есть, - улыбается тебе Эгберт и сплевывает в раковину выделяющуюся во рту кислоту. - Обманщик - фыркаешь ты, сунув нос в миску. - Такой вот я говнюк - беспечно пожимает плечами парень и бросив ложку, ловит тебя освободившейся рукой. - Врис. Ты останавливаешь его прикосновением губ, которые незамедлительно начинает печь. - Мы оба погорячились, верно? Ты бы хотела задать другой вопрос, но спросить так прямо "мы еще мейтсприты?" не лучшая идея. И ты, наверное, никогда не скажешь ему, какое облегчение почувствовала, когда он кивнул и оглядев на сколько возможно руины твоей квартиры с улыбкой спросил: - Может переедешь ко мне?