Судьбы

      Эпине уже давно перестала быть «кипящим подбрюшьем» Талига. Самые горячие головы исчезли в кровавой мешанине восстания Ракана. Головы поспокойней угомонились после общения с герцогом Эпине, а потому в провинции был восстановлен не только Сэ, но и многие другие пострадавшие имения. Крестьяне перестали бояться новых бунтов, конные ярмарки потрясали своим великолепием, а виноградники радовали прекрасными урожаями.       Милые эреа наряжались, танцевали на балах и строили глазки кавалерам, и только Робер Эпине продолжал походить на недоутопленника. Арлетта Савиньяк в свое время потратила немало сил на то, чтобы встряхнуть нестарого ещё затворника, однако не преуспела. Седая прядь, потухший взгляд и безграничное терпение – вот всё, что осталось от Иноходца.       Ему самому казалось, что ничто уже не заставит забиться сердце быстрее, не погонит из дома в ночь для бешеной скачки, не даст сил на то, чтобы превратить ставший склепом замок в родной дом. Шло время, тускнели воспоминания о пережитом на Изломе. Радовали письма, регулярно приходящие от Дикона, в которых он, пусть и несколько холодно, но рассказывал о своих успехах. И постепенно появлялась не надежда даже, а ощущение каких-то перемен. Еле ощутимое, словно зуд на кончиках пальцах… Дрожащее затишье перед грозой взорвалось очередным письмом от Ричарда, в котором он, вот чудо, не перечислял доход от урожаев, а кратко пересказывал встречу с Первым маршалом и оповещал о своем решении приехать в столицу и заявить о себе и своем праве на место при дворе.       Это была та, последняя капля. И Робер Эпине выпрямился и поднял голову. Он посмотрел на небо, увидел яркость деревьев и ощутил аромат цветов. Вспомнил, что ему нет ещё и сорока. Вдохнул полной грудью и понял, что старые долги розданы, а новые самое время начать копить. Он проснулся.       Жермон Ариго вернулся из Торки всего года четыре назад. Вернулся в дом, который давно перестал быть родным. Вернулся для того, чтобы вспомнить каково это – просыпаться от пения птиц, не кутаться в меха, ни перед кем не отчитываться и быть хозяином своей земли. Он ещё успел застать Бертрама, который и убедил «вздорного мальчишку» остаться не только для залечивания ран, но и для самой жизни. Отставка, как не странно, оказалась не такой уж и нежеланной. Было непривычно, но очень приятно снова узнавать мир вокруг себя, да и себя самого. А окончательно примирила графа с деревенской жизнью некая милая эреа, проживавшая в соседнем имении.       В настоящий момент граф Ариго украшал местные балы лихо закрученными усами и горящим взглядом, а легкая хромота лишь придавала ему дополнительный шарм в глазах барышень на выданье и их более зрелых подруг. Жизнь в провинции, определенно, была недурна.       - Жермон, прости, что явился без приглашения, но, боюсь, это срочно.       - Конечно, Робер, я рад тебя видеть. Что-то случилось?       - Да. Прочти пожалуйста. Это письмо Ричарда. Не хмурься. Я знаю, что ты не испытываешь к нему любви, но ведь и ненависти у тебя к нему уже тоже нет. Ты ведь давно признал, что если он в чем-то и был виноват, то полностью искупил свою вину…       - Прости, если обидел. Чем нас порадует Повелитель Надора?       - Просто прочти. …       - Однако. Ты веришь в это?       - Во что? В то, что сын Бертрама, по сути, узурпировал власть? Да. В то, что Ворону грозит смерть? Не знаю. Но я точно знаю одно – я должен быть в столице.       - Согласен. И я даже знаю как ты туда попадешь.       - О чем ты? Мне не запрещено приезжать.       - Разумеется, однако каждый твой визит имел вескую причину. Есть она и сейчас. Герцог Фома приезжает на днях. С дочерьми. Обеими. Уж не знаю на что надеется старый пройдоха, но для подобного должны быть очень веские причины. Я, пожалуй, поеду с тобой. Хочу быть уверен, что граф Валмон не станет Великим герцогом Урготским.       - Арно, я ещё раз повторяю – у меня нет шансов.       - Но почему? Валентин, послушай. То, что ты дослужился до генерала опровергает все твои «меня не допустят»! Разве не так?       - Не так. Подожди, послушай… Пока я здесь, в Торке, или занимаюсь своей провинцией, мне не мешают. Но… ты помнишь что было на выпуске Клауса?       - Его взял к себе Эмиль.       - Да, потому что больше не взял никто. А ведь он был вторым. Как думаешь, почему? Эмиль спас моего брата из теплого отношения к тебе. И я бесконечно рад этому, потому что сейчас мальчик на юге, в армии. Он учится и обожает своего эра. Но в следующем году в Лаик отправится Питер. И что его ждет? Кто возьмет его в оруженосцы? Я тебе отвечу – никто. Потому что Эмиля или Лионеля там не будет, а больше никто не рискнет связываться с семьей в опале.       - Но ты не в опале…       - Да неужели? Ты знаешь, что я попал в армию довольно-таки случайно. И я делал всё возможное, чтобы ни Ариго, ни фок Варзов об этом не пожалели. Но я не военный, Арно! Мне здесь скучно! Особенно сейчас, когда война кончилась. Я хочу вернуться в столицу.       - Кем?       - Супремом. Я буду очень хорошим супремом, Арно. Поэтому мне никогда не дадут вернуться. И поэтому я возвращаюсь сейчас. Сам. Один. В конце-концов у меня отпуск.       - Но почему сейчас?       - Я получил письмо от Дика. Пришло время вернуться. Всем нам. Я уже написал Ротгеру. Мы встретимся по пути и вместе отправимся в столицу. Пришло время Арно, пришло время.