Айдахо

*** Первый удар он едва расслышал сквозь сон. Точнее, глубокое алкогольное забытье. Второй и третий, коротким стуком раздавшиеся прямо у него над головой, а заодно и в мозгу, пробились до его сознания. Даже оказались узнанными, что было удивительно. Стук по крыше Импалы. Сильный и громкий. Если бы он мог так сказать, то сказал бы раздраженный и нетерпеливый стук. Дин чуть шевельнулся, пытаясь проснуться, но тому, кто стучался, этого явно было недостаточно, поэтому правая задняя пассажирская дверь резко распахнулась и явила Дину перевернутое изображение его отца. Очень взбешенного Джона Винчестера, собственной персоной стоящего перед открытой дверью и взирающего сверху вниз на поверженное самогоном тело сына. - Че-ерт, - еле слышно прошептал Дин. - Не угадал, - коротко ответил Джон и распрямился, скрестив руки на груди. - На выход, - скомандовал он, видя, что Дин крайне медленно распутывает отлежанные в неудобной позе конечности. Дин закусил губу, чтобы не застонать. Вот и пришел его безвременный конец. Хоть он и туго соображал, но припоминал, что случилось этим вечером. Он напился прямо в середине неоконченной охоты. В процессе разговора со свидетелем. И не важно, что только этим удалось выведать некоторые ответы, результат был на лицо. И на лице Джона Винчестера, который разве что молнии из глаз не метал. Сердце Дина провалилось куда-то в желудок, где жалобно булькнуло кислотой и захлебнулось в чувстве стыда. Когда ему удалось наполовину выбраться с сидения, у отца кончилось терпение, и он одним резким движением, схватив его за воротник черной старой куртки, дернул в вертикальное положение. Дин покачнулся и привалился спиной к своей машине, с трудом удерживаясь от того, чтобы не провалиться обратно в тепло и тьму открытой двери. - Ты пьян, - с очень и очень пугающим спокойствием произнес отец. Даже не спросил. - Я могу объяснить... - хрипло и тихо произнес Дин, мечтая только об одном: провалиться прямо сейчас сквозь землю. Но слова застряли сами собой в пересохшем горле. - В машину, - сквозь зубы скомандовал Джон, и Дин понял, что тот едва сдерживается. Когда отец, больше не проронив ни слова, развернулся и пошел к своему грузовику, стоящем в десятке футов от Импалы, Дин догадался, что его машина сегодня никуда не поедет, а останется здесь. В наказание и назидание. И это его беспокоило не меньше, чем взбешенный Джон, только что хлопнувший водительской дверью своей машины. Волна раскаяния и сожаления захлестнула его по новой. Он не только разочаровал своим безответственным поведением отца, но и предал собственную Детку, вынудив ее остаться в темноте на опустевшей парковке в другом городе. Стараясь шевелиться как можно быстрее, но не достигая в этом успеха из-за непослушных пальцев, ищущих и едва не роняющих ключи, он запер двери Импалы и, с сожалением похлопав ее по крыше, прошептал: - Прости, малышка. Я вернусь за тобой завтра. Ты будешь в порядке. В отличие от него самого. Когда Дин, покачиваясь, дошел до грузовика - все-таки ему удалось проспать несколько часов и немного протрезветь, но, жаль, недостаточно - перед его глазами стоял только профиль отца. Папа на него не даже не смотрел, уставившись перед собой в лобовое стекло и молча ожидая. Должно быть, тот с трудом сдерживал свое отвращение к так низко павшему сыну, который, нарушив все возможные правила и законы их семьи, напился до такой степени, что не мог стоять на своих двоих ногах, не то что домой вернуться. И все это будучи на охоте. Господи, как он попал. Но Джон продолжал молчать и, когда Дин уселся на пассажирское сидение, осторожно закрыл дверь и замер в ожидании взрыва, того не последовало. Только ворчливо, но мощно завелся двигатель, и они тронулись, выезжая со стоянки. Если папа пытался свести его с ума, то у него это крайне успешно получалось, потому что все, что он еще не сказал, Дин сам уже придумал. Одного сурового профиля отца было достаточно, чтобы Дин додумал абсолютно каждое не сказанное им слово и каждую эмоцию, которые медленно, но верно он начинал чувствовать к себе сам. Отвращение, разочарование и гнев. Все, что он мог, это неподвижно сидеть и стараться как можно тише дышать. В голове же его разыгрался настоящий шторм, так не похожий на безмолвный прием его отца. Напряжение достигло почти максимума уже к третьему повороту на темной лесной дороге. Они ехали обратно в мотель. Дин скосил глаза на магнитолу, где красно-оранжевым цветом подсвечивались электронные часы на экране, будто бы дразня и обещая адское пламя впереди. Полчетвертого утра. Господи. Проспал он много. А по ощущениям - одну секунду. Как всегда и бывает, когда сильно пьян. Временной лаг между "отключился" и "пришел в себя", не ощущаемый ни мозгом, ни телом. Не было этого времени. Но как же сейчас хотелось отключиться еще разок, чтобы переждать надвигающийся ядерный взрыв. Отец с него шкуру спустит. Должно быть, решил оставить "разговор" до того момента, когда они прибудут в их мотель, где Дина он разберет на запчасти. Небезопасно устраивать разговоры, будучи за рулем машины на абсолютно темной дороге, извивающейся между гор. Им для полного счастья только в реку не хватало свалиться или врезаться во что-то. Дин поймал себя на мысли, что уже начинает оправдывать отца за то, что тот с ним сделает. Сложно было не оправдывать, учитывая, что всю свою вину он уже осознал и признал. Отец был бы прав, что бы за наказание ему ни уготовил. Полугодовой наряд в прачечной, чистка оружия, марш-бросок через горы на своих двоих, пожизненное библиотечное дежурство. Все, все до последнего. Хотя где-то в глубине души ему казалось, что это было бы простым и совсем не страшным наказанием. Даже если совместить все в одно. Были вещи и намного хуже... Если ты выйдешь за эту дверь, никогда не возвращайся! Дин сглотнул внезапный ком в горле, пытаясь подавить нарастающий страх. Как я могу тебе доверять? Ты подвел меня! Как ты мог? От тебя зависят жизни! Ты разочаровал меня! Голова закружилась с новой силой, волна жара всколыхнулась где-то в животе и захлестнула его, прошибая холодным потом. Сердце застучало как ненормальное в груди, и Дин уже не был точно уверен от чего: от воображаемых слов Джона, звучавших в его голове, или остатков "ракетного топлива" в его желудке. Он понял, что это конец, и сделал единственное, что мог. - Пап, стой... - выдавил он резко. - Тормози, - едва разжимая зубы, почти прорычал он, но для собственного слуха как-то жалко и беспомощно. Джон метнул на него быстрый взгляд и, видимо, по тому, как Дин весь сжался и напрягся, да к тому же чертовски побледнел, сразу догадался, что не так. Ему хватило быстроты реакции резко свернуть на обочину и затормозить, пусть и не без лишнего неприятного толчка. - Твою ж... - ругнулся он в спину Дину, который, едва машина остановилась, дернул ручку двери и почти выпал наружу. Устояв на ногах в последнюю секунду, он, не закрывая двери, сделал пару шагов вдоль машины к кузову. Там, зацепившись правой рукой за борт, он согнулся пополам от жуткого спазма. Его снова вырвало жуткой смесью кислоты и алкоголя, что все еще умудрялась бултыхаться внутри его тела. Один, второй, третий раз. Уже казалось, внутренности решили покинуть тонущий корабль его тела не хуже крыс. Сведенные мышцы не давали разогнуться, глаза застилали слезы. Если бы Дин не держался за машину отца, он вполне мог бы и упасть. Двигатель продолжал работать, рыча глухо над ухом. Отец не сдвинулся с места и не вышел, чтобы понаблюдать за позорным зрелищем, за что Дин, наверное, ему был даже благодарен. Когда после пары уже холостых спазмов, Дин смог, наконец, сделать более свободный вздох, и ему уже не казалось, что он умрет здесь и сейчас, он осторожно распрямился. Не до конца, сколько смог. Прислушался к ощущениям внутри и понял, что все же выживет. Пока не доехали до мотеля - точно. Распрямившись еще немного, он поднял взгляд от земли и... увидел черный силуэт, четко выделяющийся на фоне сине-серого предутреннего неба, выше по склону спустившийся сверху дороги. Возле кромки деревьев, с той стороны, где был просвет. Большой, темный, словно тень. Пес. Он моргнул, вытер рукавом все еще слезящиеся глаза и глупо уставился на абсолютно пустую дорогу перед ним. Никого и ничего. Ни силуэтов, ни теней. Дин огляделся по сторонам, не видя больше ни малейшего движения вокруг. Показалось. Вспомнив, где он, с кем и что его ждет дальше, он с отвращением сплюнул на гравий под ногами, вытер рот тем же рукавом и, так же держась за борт, вернулся к кабине. Отец сидел молча, все еще держась обеими руками за руль, и не смотрел в его сторону. Потом все же повернулся. - Закончил? - сухо спросил тот с непонятной Дину интонацией. Дин не смог ответить, просто потому, что его горло саднило как от ожога, и он, скорее всего, не мог бы из себя выдавить приличный звук. Он коротко кивнул, опустил голову и забрался на сидение. Как только закрыл дверь, Джон резко тронул машину и вернул ее на дорогу, продолжая путь. Весь оставшийся путь Дин пытался собраться с мыслями. В этом ему мешало все еще остающееся в крови некое количество алкоголя и теперь еще и ужасное самочувствие. Но эмоции затмевали все. Напряжение, которое словно магнитное поле, окружало его отца, ощущалось практически кожей. Это невыносимо давило. Он должен ему все объяснить. Причину всего происходящего. Что он не просто так напился вдребезги. Что это имело цель вполне положительную. Он добывал информацию у единственного найденного источника. Того, кто знал свидетеля всего этого запутанного дурдома. Живого свидетеля. Настоящего, а не придуманного газетами или вредными родственниками. Их единственную реальную зацепку за все это время. Он должен ему объяснить, что у него просто не оставалось выбора. Не было другого способа. Он должен отстоять свою точку зрения. Так, как всегда это делал Сэм. Заставить отца услышать его и принять во внимание все его слова. Отнесись к ним серьезно, черт возьми! Грузовик остановился прямо возле их номера. Парковка была практически свободной. Джон сразу же заглушил мотор и спешно выбрался наружу. Парой быстрых шагов он добрался до двери и, тут же открыв ее, исчез внутри. Дин напрягся и, насколько мог быстро, тоже вышел из машины. Ноги все еще заплетались, но в голове уже немного прояснилось за те полтора часа, что они были в дороге. Но ухватиться за дверной косяк все же ужасно хотелось. В последнюю секунду, прямо перед дверью, он распрямился и решительно вошел в номер, собираясь принимать все, что ему причитается, с гордо поднятой головой и отстаивать свою точку зрения. Но к его удивлению, Джон не стоял посреди номера, сложив руки на груди, и не сидел на стуле, метая грозовые разряды взглядом, как обычно бывало в те моменты, когда Дину влетало за различные проступки и шалости раньше. Отец резко и нервно собирал какие-то вещи со стола в свою большую армейскую сумку, почти не обращая на Дина никакого внимания. Только сведенные вместе брови да темные глаза выдавали его гнев и раздражение. Но, похоже, что-то было сейчас на уме Джона намного важнее, чем напившийся и уснувший в машине посреди охоты Дин. Дин застыл в дверях, точно не зная, что ему делать теперь. Как-то все пошло не по плану. Он решил все же сделать свой шаг, пока не поздно. Закрыл за собой дверь и прошел чуть вперед, стараясь не качаться. Замер. - Я могу все объяснить, - хриплым голосом проговорил он. Отец даже не взглянул на него, продолжил спешные сборы. Коротко и негромко бросил: - Не трудись. Это было не то, что Дин ожидал. Совсем. Может быть, даже хуже. Лучше взрыв, чем безразличие. - Пап, - он снова попытался привлечь его внимание, - все не так, как выглядит. Джон с силой бросил в сумку какой-то черный мешок. - А как это выглядит? – он вдруг остановился и посмотрел на Дина. - Я знаю, паршиво выглядит. Но все не так... - Это я уже услышал, Дин. Все не так, - кивнул Джон, сжав губы. Сарказм, словно яд сквозь слова. - Я не... я не собирался, - плавно терял свою уверенность Дин. - Я думал, ты это перерос, - Джон снова отвернулся, взял со стола свой журнал и бросил сверху в сумку. - Я думал, ты намного старше и умнее, чтобы позволять себе такое. Считал, что эти подростковые замашки остались в прошлом, и я могу тебе доверять! Дин на секунду закрыл глаза, чувствуя, как жаром заливает его лицо и шею. - Это не... это не замашки. Это была работа, - выпалил он, споткнувшись на последнем слове. - Это работа? - с неверием повторил Джон и развернулся всем корпусом к Дину. - Это ты называешь работой? Напиться до свинского состояния и отрубиться черт знает где? Посмотри на себя! Дин выдохнул и невольно опустил глаза. Он и забыл, что перед тем как заползти в Импалу, он успел немного посидеть на земле, что выдавали с потрохами его теперь грязные джинсы с очень характерными пятнами. Свидетельства не в его пользу. Он просто рыл себе могилу. - Я не напиваться туда ездил, я искал... - Оставь свои оправдания, - покачал головой Джон. - Я отдал тебе простой приказ. И ты не в состоянии был его выполнить... - Я делал свою работу, - повторил Дин, вспоминая, что собирался стоять на своем. - Ты должен был оставаться здесь и искать информацию! Быть в библиотеке, а не в Элк-сити в долбаном баре заливаться по самые уши! - Я был в ней и перепроверил все несколько раз. Просто топтался на месте... - Дин пытался сохранять нейтральный тон, но немного заплетающийся язык и путающиеся мысли не помогали. - Ты должен был оставаться там, где тебе приказано! - раздражался Джон, и Дину на мгновение показалось, что, может быть, он сделал ошибку, пытаясь доказать свое. - Я должен был точно знать, где ты, быть уверенным! - Я нашел свидетеля. Настоящего, - уже с нарастающим отчаянием проговорил Дин, - того, что видел пса и выжил. Джон резким движением застегнул молнию на сумке. - Это уже неважно, - сказал он, собирая ручки сумки и поднимая ее. Дин осознал, что отец сейчас уйдет. Прямо здесь и сейчас, не слушая, что он ему пытается объяснить, не собираясь устраивать ему долгую лекцию на тему "Ты не должен пить на охоте". Вообще ничего не собирается с ним выяснять, просто уйдет в неизвестном Дину направлении. - Почему это неважно? - Дин замер как изваяние с одной мыслью: преградить Джону дорогу и не дать исчезнуть. Должно быть, алкоголь добавлял ему храбрости, но раздумывать над этой проблемой не было времени. - Куда ты? Джон пропустил мимо второй вопрос. - Потому что неважно. Сиди здесь и жди моего возвращения! - закинув сумку на плечо, он попытался обойти Дина, на что тот среагировал быстрым движением, перекрывая путь. - Ты бросаешь работу? - Дин не мог спросить прямо: "Ты опять бросаешь меня?". Слова застряли бы в горле, как кость. - Когда ты вернешься? Куда ты едешь? - Ты забываешься, Дин, - холодным тоном командира ответил Джон на полнейшее нарушение субординации. Дин сделал глубокий вдох и все же решился продолжать отстаивать свою точку зрения. - Я не собираюсь сидеть и ждать. Я нашел свидетеля, и я буду продолжать расследование, - упрямо проговорил он, попутно осознавая, что идет против отца, но словно тормоза сорвало. Джон сжал губы. - Твое дело выполнять приказы, а не заниматься самодеятельностью. И ты будешь делать то, что я сказал. Ты уже достаточно показал свою самостоятельность. - Что происходит, пап? Зачем мы сюда приехали? А? Я не знаю уже, для чего ты притащил меня сюда, но это точно не та работа, которую мы взяли. Эти убийства в лесу. Они словно тебя и не интересуют вовсе, - Дин наступал, а Джон лишь сильнее вспыхнул, будто слова Дина попали точно в яблочко. – Все, что ты делаешь, это тянешь время. Выжидаешь что-то, гоняя меня в разные концы. - Следи за своим тоном, мальчик. Что ты пытаешься мне предъявить? - Я не такой дурак, папа! Я не слепой! Ты со своим телефоном даже во сне не расставался, даже на работе, в чертовом лесу, когда мы место смерти осматривали. - Дин сделал еще один глубокий вдох, словно собираясь нырнуть. Может, так и было. В преисподнюю. - Ты нашел эту работу, но едва ли ей интересуешься! Ты привез меня сюда, но не даешь мне ничего делать! - Ты переходишь границу, Дин, - низким басом предостерег его Джон. - Да что с тобой такое?! - Не выдержал Дин. - Ты сам не знаешь, чего ты хочешь! - Это с тобой что такое?! - взорвался в ответ отец, подходя еще ближе к Дину и глядя ему прямо в глаза. - Я считал, что могу на сто процентов доверять тебе и что ты не будешь вести себя как твой брат, ставя под вопрос каждое мое движение и испытывать на прочность терпение... - Не вмешивай его сюда, - неожиданно сам для себя вспыхнул Дин. - А ты даже хуже, чем твой брат, потому что не только не подчинился мне, так еще и бездумно подставляешь себя. Позволил себе слабость тогда, когда меньше всего это было допустимо! - Не трогай Сэма, - будто не слыша, повторил Дин. - Он не имеет к этому никакого отношения. - Сэм тоже был твоей работой! - рыкнул Джон, пытаясь заставить Дина замолчать. - И что? Ты хочешь сказать, я и эту работу плохо выполнял? - Если бы ты выполнял ее хорошо, то он был бы сейчас здесь, - уже сквозь зубы ответил отец. - Что? - в неверии отшатнулся Дин. - Я тебе говорил, чтобы ты не баловал его. Ты слишком многое ему позволял, исполнял его капризы, позволял крутить собой, - Джон ткнул пальцем Дина в грудь. - Ты вбил ему в голову, что он может делать все, что ему хочется! Что он может добиваться чего-то большего, чем охота! Чем наша работа! Дин стиснул зубы, алкогольная храбрость начинала плавно превращаться в такую же несвойственную ему злость. - Он был ребенком. Ты сам приказал мне заботиться о нем! Но и Джон уже, похоже, не мог остановиться. - Я не приказывал тебе поощрять его бунт! Я не приказывал тебе взращивать в нем мысли о нормальной жизни! О той, ради которой он нас теперь бросил! О той, которой он теперь живет там, на другом конце страны, абсолютно не интересуясь, жив ли ты или я! О той, которая ни для кого из нас уже невозможна! - Я хотел как лучше! - Лучше для кого? Мы лишились рук, мы лишились члена команды, мы всего лишились с его уходом! - Зато у него теперь все есть! Все, что он так хотел! - Потому что ты позволил ему все это хотеть! - А ты делал его жизнь максимально невыносимой, чтобы он сбежал при первой же возможности! Да вы как кошка с собакой только и делали, что орали друг на друга! Ты сам его выгнал! Выставил за дверь и сказал не возвращаться! - Он повернулся к нам спиной и получил за это то, что заслужил! Ты вообще не понимаешь, о чем говоришь! Не видишь дальше своего носа! - Это ты не видишь ничего дальше своей большой миссии! - Это наша общая миссия! А ты забываешь... - Я ничего не забываю! Я все прекрасно помню! И маму, и эту тварь, и охоту! Ты можешь делать, что хочешь со своей жизнью, с моей можешь, но я не собираюсь тебе позволять приносить в жертву еще и его жизнь! Да! Я ему звонил все это время! Потому что мне не плевать на то, что с ним там происходит! Я не выкинул его из своей жизни в отличие от тебя! - Знаешь что... - Джон вдруг затих, уже охрипший от крика. - Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Дин, тяжело дыша, стоял прямо перед отцом, и голова уже кружилась не только от самогона или что он там выпил. Его словно затапливали чувства, что так долго копились внутри под высоким давлением. Те, что он никогда не смел озвучить отцу. Да черт возьми, даже самому себе произносить боялся. Признавать, что действительно так считает. - Я понятия не имею, чего ты хочешь, - таким же осипшим голосом ответил Дин, пытаясь взять себя в руки, но почти безрезультатно. - Я понятия не имею, куда ты опять бежишь. Но не втягивай сейчас сюда Сэма! - Я хочу, - медленно произнес Джон, - чтобы ты знал свое место! И если я сказал, что ты сидишь и ждешь, то ты сидишь и ждешь! Ясно? - Нет! - Что ты сказал? - Я сказал, что мне плевать, куда ты отправляешься и вернешься ли вообще, но я не брошу охоту! Ты меня сюда привез! Ты меня всегда учил доделывать все до конца, спасать всех, кого еще можно спасти! Ты сам всегда это повторял, что бездействие равно убийству, и я не буду сидеть на заднице и ждать тебя! - Ты будешь выполнять мой приказ, или клянусь богом... - Джон опасно приблизился к Дину, поднимая руку, будто собираясь взять его за одежду на груди. Дин качнулся и мысленно попрощался с жизнью перед тем, как сказать задуманное. - Катись к черту... - почти прошептал он и приготовился к удару. Джон сжал губы в тонкую линию. Его темные глаза не отрываясь смотрели на Дина. Абсолютно окаменевшее лицо не выражало ни одной эмоции. - Когда ты протрезвеешь, ты очень сильно обо всем этом пожалеешь. Дин молчал, не отводя взгляда, в котором горел вызов. Он готов был принять абсолютно любой удар или наказание, что могли бы последовать за всеми его словами. Он был готов к чему угодно. Почти. Разве что кроме того, что Джон медленно отстранился от него ,и оторвав взгляд только в последний момент, развернулся и вышел из номера. Тонкая входная дверь громко хлопнула, оставив последнее непроизнесенное слово за ним. Дин сделал шаг назад. Он часто дышал, и перед глазами уже начинали плыть цветные пятна, руки начали дрожать от нахлынувшей волны адреналина. Шумно выдохнул и споткнулся еще на один шаг, только на этот раз уже к столу. Только собраться, прийти в себя, взять себя в руки. Что же он сделал... что же он наделал? Почти не видя ничего перед собой, он споткнулся о стул и, в следующий миг потеряв равновесие, уперся в стол, схватившись за него обеими руками. Что же он наделал? Что же он наделал, черт возьми! С яростным рыком он дернулся, схватил первое, что попалось ему под руку. Какие-то книги, карты, бумаги - все полетело со стола одним рваным резким движением. Затем остатки он просто смел с таким же неистовством и криком. Оттолкнул от себя стол, переворачивая его. Пнул стул со всей возможной силой, чтобы тот, отскочив от стены, хрустнул, ломая одну из ножек. Опьяненный своей собственной яростью, он отшвырнул сумку, лежащую возле кровати. Снова споткнулся, сдернул покрывало, желая порвать его на мелкие части. Качаясь, в один шаг добрался до тумбочки между кроватей и одним сильным ударом сбросил с нее все: лампу, телефон, пустой стакан, что отлетел в стену и разлетелся всплеском мелких прозрачных осколков. Закричав в бессильной ярости, Дин ударил в стену над тумбочкой кулаком, потому что больше ничего не осталось под рукой, что можно было бы уничтожить, как он только что уничтожил то последнее, что у него оставалось от семьи. Ударил еще раз и еще, оставляя трещину и вмятину в гипсокартонной стене. Еще раз и еще, пока на обоях не остались красные отпечатки от разбитых костяшек. На последнем ударе замер, так и оставшись стоять, упираясь рукой в стену. Опустил голову и рвано выдохнул. Дьявол... Ноги сами собой подогнулись, и он, чудом избежав болезненной встречи с углом тумбочки, осел на пол, уцепившись в последний момент за ее край разбитыми в кровь пальцами. Опустил на руки голову, пытаясь сделать вдох... или выдох... хоть что-нибудь. Это был конец...