Айдахо

*** Сколько точно миль он проехал, прежде чем перестал вжимать педаль газа в пол, и перед глазами наконец рассеялась красная пелена гнева, он точно уже и не мог сказать. Джон не знал досконально эти дороги и ничего, кроме схематической карты перед внутренним взором, у него не было в качестве ориентира. Но был уверен, что до Кендрика еще далеко. Дорога занимала несколько часов. Он мог ожидать сейчас чего угодно: любой дурной удачи, проблем с властями, даже внезапных подстав от других охотников. От того же Маерса в очередной раз, будь он неладен. Но Маерс не подвел, позвонив в нужное время и назначив долгожданную встречу. Но вот в его собственного сына, Дина, черт возьми, словно вселился дьявол. Проскочила, но быстро исчезла из головы дурная мысль, что стоило бы проверить Дина на одержимость. Настолько нехарактерным было его поведение. От самого начала и до самого конца. После того, как Джон облазил весь город и даже съездил в соседний, добывая вещи, указанные Маерсом, и вернулся в мотель, сына в нем не обнаружилось. Это несмотря на то, что время работы библиотеки к тому моменту уже кончилось. Вымотанный ожиданием за прошедшие дни, не отпускавшим напряжением, и плюс еще к этому сумасшедшей гонкой в качестве мальчика на побегушках для старого охотника, он едва сдержался, когда спустя полтора часа ожидания в номере Дин так и не объявился. Первым порывом было позвонить ему на сотовый, но в памяти услужливо всплыло, что он этот самый телефон сам же и разбил. Правда, в номере - включая мусорную корзину, где устройству было самое место, - он ничего не обнаружил. Обыскал еще раз, заглянул в сумку Дина, но все безрезультатно. Поэтому номер все же набрал. Вместо роботизированного ответа о недоступности устройства его слуха достигли длинные гудки. Телефон работал, неизвестно каким чудом, но трубку Дин все же не брал. Что было первой странностью, на самом деле. Дин всегда его слушался, откликался сразу на любой звонок, всегда и везде. Что бы ни делал: спал, ел, ехал за рулем, да хоть на девчонке какой был - звонок отца для него всегда был как нечто святое. Как вопрос жизни и смерти. Но тут... Да, был у них вчера неприятный эпизод. Но, черт возьми, это был не первый раз, когда один из них вытворял черт знает что под действием алкоголя. Дин никогда не обижался, никогда не дулся, в отличие от своего брата, и знал, когда нужно что-то пускать на тормозах. Дин знал своего отца лучше, чем кто-либо другой, и никогда не опускался до предъявления претензий. Никогда не молчал в ответ на звонки. Да, черт возьми, Дин столько раз был с ним рядом даже за бутылкой дешевого виски или на соседнем стуле в захолустном баре, что они навидались и наслушались друг от друга такого количества пьяного бреда, что ни одному его другу не снилось. Ни даже Сингеру или Калебу. Что уж говорить о Джиме. Самые близкие друзья никогда не были так близки, как был его старший сын. И утро. Утром он почти поверил, что все будет нормально как всегда. Почти. Он уже точно не мог сказать. Может, гнев попросту стер все рациональные мысли из его головы, может, он просто был настолько черствым, что правильное восприятие человеческих отношений для него стало чем-то инопланетным. Хотелось что-нибудь ударить. Но не тогда. Сейчас, сидя за рулем своей машины и уезжая на максимально доступной скорости из этого города. И как признаться самому себе, что не спешил он сейчас так сильно к Маерсу в Кендрик, сколько хотел, скорее, увеличить расстояние между собой и сыном. Может быть, ударить Дина было бы не так жестоко, как сказать то, что он сказал. Себя он считал виноватым не меньше. Скорее всего, больше даже, но кто же признается в своих ошибках охотнее, чем обвинит в них других. Но как ни старалось осознание своей неправоты в глубине души что-то там прокричать, оно было слишком глубоко и под слишком толстым слоем других, более важных вещей. Чертова сумка, набитая всякой разной дрянью и магической ерундой, на которую он потратил весь этот однозначно дерьмовый день, лежала теперь рядом, словно дразня, смеясь ему в лицо кривой усмешкой зубцов полурасстегнутой молнии. - Чего смеешься, - угрюмо буркнул он сумке. Нервы были уже ни к черту. Должно быть, это возраст. В первый раз за долгие годы Джон пожалел, что бросил курить. Сигарета бы сейчас ему не помешала. Или пачка. Но каждый раз, вспоминая, почему он отказался от этого успокаивающего яда, он лишь убеждался, что сделал верный выбор. Пусть даже в такой мелочи. Достаточно было одного воспоминания о том, как Дин, тощий и растрепанный, едва достигший совершеннолетия, тянет окровавленными дрожащими пальцами сигарету из предложенной ему Стивом пачки. Хреновая была охота, много кого пришлось перерезать в ближнем бою. Они работали со Стивом уже в третий раз, и Дин хорошо его знал, тот ему даже нравился своими задиристыми и бесшабашными замашками. Но когда они почти голыми руками убивали целую стаю человекоподобных монстров, и после уже никто из них не мог даже стоять ровно, всех трясло и шатало, они сидели все втроем возле пикапа, прямо на земле и все, что смогли сделать, это молча закурить. Все без исключения. А Джон, как завороженный, глядел, как Дин затягивается, будто это единственный способ дышать, прижимая край кисти к щеке и оставляя там кровавый след. Непонятно, почему эта картина так въелась в его сознание. Не то, как они дрались, а то, как его сын пытался удержаться и не потонуть в эмоциях после. Как хватался за сигарету как за соломинку. Потому что не за что было больше хвататься. Стив умер через три месяца от рака гортани. Говорили, что слишком много курил. Кто знает. Но кровавая эстафета, переданная Стивом его сыну, прожгла в мозгу Джона дыру. Он не был суеверным. Но курить бросил и сыну запретил. Дин ни разу его не ослушался. Что же сейчас все шло не так? Отчего и самый надежный и верный человек вдруг оказался как все? Все, что было нужно от Дина, это дать ему время разобраться. С чертовым Маерсом, с его закидоном и странным списком. Внутреннее охотничье чутье свербило и скребло тем, что старику нельзя ни на грамм доверять. Не верить его словам, быть настороже, но вытрясти из него всю возможную информацию. Охотники, пропадающие на долгие месяцы и годы, никогда не возвращались прежними людьми. Иногда просто уже не людьми. Внутренний параноидальный голос после долгих сомнений сказал, что ему нужно делать. Потому он оставил Дина в Грейнджвиле. В безопасности, как ему казалось. Уворачивался от его предложений помощи столько, сколько мог, пока не пришлось почти прямо от нее отказаться. Ну ладно, не сказать это в лицо, а избежать всего разговора целиком одним своим внезапным отбытием. Но не было времени на раздумья и трепологию, его просто не дали. Решение нужно было принять на лету, в прыжке между одним шагом и следующим. Он и принял. Дин в поездке и встрече участие принимать не будет. До тех пор, пока Джон точно не уверится, что не идет прямиком в ловушку или что-то еще похуже. Ему было намного проще контролировать ситуацию, когда в деле участвовал только он сам, один. Дин должен был просто заниматься своим делом. Быть доступным и на месте. В скучной пыльной и занудной библиотеке. В безопасной, черт ее дери. Да хоть за телевизором в номере. Просто дать ему возможность разобраться... решить, а не разрываться между противоположными мыслями и решениями. О том, как одним только своим предложением он может перевернуть их с сыном жизнь с ног на голову. И неизвестно еще, что стало бы итогом: единственный шанс на победу в объединении или смертный приговор всем, кто участвует. Все это было слишком серьезно. И так неоднозначно. И когда он, наконец, почувствовал почву под ногами, обнаружил, что Дина просто нет. Ни в мотеле, ни в библиотеке, в которую он все же съездил на всякий случай, ни в ближайшем баре, где сам торчал прошлую ночь. Что сказать, Дин был тем еще охотником до выпивки и барных развлечений. Будь то бильярд, девчонки или хорошая драка. Яблоко, яблоня и все такое. Но его нигде не было. Ни его, ни Импалы. Мыслей напрашивалась пара, но одна из них отбрасывалась неосознанной защитной реакцией организма. Дин - не Сэм, и он не стал бы сбегать. Второй вариант казался более правдоподобным: Дин мог продолжить охоту. Правда, трубку упрямо не брал. Джон четырежды просто выслушал гудки в телефоне. На пятый раз оставил сообщение на голосовой почте с приказом перезвонить. На шестой и седьмой - перезвонить и тащить его задницу в мотель, где бы она ни была. Но все звонки остались без ответа. Раздражению Джона не было предела. Выбрал же Дин самый подходящий момент. Времени совсем не было. Он уже опаздывал к оговоренному с Маерсом часу. Не до того ему сейчас было, не до поисков этого балбеса, который черте где шляется. Может, подцепил себе кого-то и решил показать свой характер, чтобы покрасоваться перед девчонкой? Дин, конечно, оболтус тот еще, но слабо верилось, что настолько. Не на работе. Он столько времени и сил потратил на эту встречу, чтобы теперь она сорвалась по такой идиотской причине. Потому что Дину приспичило именно сейчас взбрыкнуть и подурить. Расхаживая тогда разозленный по номеру, он вспомнил, что телефон Дина все же был вполне новой моделью, с полноценным встроенным модулем gps. Он едва сам себе не дал подзатыльник из-за того, что не подумал об этом раньше. Они же вдвоем тогда телефоны покупали, и Дин без устали тараторил про то, как это удобно и что gps просто незаменимая вещь в их деле. Один всегда знает, где другой. Это было два месяца назад, и свой gps Джон тогда выключил. А вот у Дина он должен был остаться включенным. Разве что мог не выжить после встречи со стеной. Но иногда удача поворачивается к Винчестерам правильным местом, а не как обычно. Долго вспоминая и чертыхаясь, он порылся в своем телефоне и нашел, как врубить gps, а потом и разобрался, как отследить другой аппарат по номеру. После этого убить Дина меньше не захотелось, потому что засранец был в другом городе! Он однозначно издевался. Джон медленно выдохнул, проверил нарисованную на маленьком экране точку и нашел это место на карте, что достал из своей сумки. Вспомнил примерно местность, обозначенную только зелено-коричневыми пятнами и дорогами, и захотел еще сильнее придушить Дина, как только до него доберется. На этом перекрестке торчал тот чертов бар! Дин все-таки отправился развлекаться! Злость и разочарование, оказывается, здорово стимулируют - а то он раньше этого не знал, - но до Элк-сити он добрался почти за рекордный час. Раз он уже так далеко зашел в поисках сына, так грубо нарушившего его приказ, то и довести дело стоило до конца. Дорога извивалась в темноте перед ним, как змея, которой наступили на хвост. И когда за лобовым стеклом начали появляться первые фонари города вместо черного частокола елок и скал, Джон уже передумал в голове сто и один сценарий того, что он сделает с этим маленьким засранцем. Черт возьми! Оставалось только одно: сдержать себя самого и не устраивать сцен на месте. Не по статусу ему верещать и топать ногами, как обманутая жена. Когда Импала блеснула в свете фонаря на широкой и почти пустой стоянке, что было неудивительно в столько поздний, а точнее ранний, час, он уже кое-как взял себя в руки. Припарковавшись неподалеку, он вышел и огляделся. Бар был явно закрыт, и свет в нем не горел. А вот в Шевроле обнаружился Дин, спящий глубоким алкогольным сном, судя по тому, что воздух, вырвавшийся из машины, когда он открыл незапертую дверцу, стоило вдыхать только с закуской. Это было уже чересчур. Ради этого он практически сорвал свою встречу. Ради этого мотался по городу и чуть не сломал себе чертовы мозги, разбираясь с телефоном. Ради пьяного в хлам отпрыска, похрапывающего в развеселом алкогольном коматозе. Без единого слова и ответа. Не мудрено, что он трубку не брал. Его вряд ли бы разбудил звонок телефона. Или выстрел. Какого черта, хотелось спросить? Какого черта он вытворяет? Добудиться его удалось не с первой попытки. И даже мысль проскочила оставить его здесь к чертям собачьим, но все же он не стал этого делать. Может, он и был зол, но не идиотом. Все, что оставалось, это выдернуть его за шкирку с заднего сидения, что вполне себе привело его в чувство. Хотя бы отчасти. Ему самому, правда, от этого легче не стало. И сдерживать себя становилось только сложнее. Потому что всю обратную дорогу он только и мог думать о том, как теперь выкручиваться и добиться встречи с Маерсом, когда он не явится в срок. Что еще ему придется предложить, или угрожать, или запугать? Что? В мотель они вернулись уже чуть ли не утром. И Дин, проблевавшийся разок в дороге, кажется, даже немного протрезвел. Но все равно каждое его слово заставляло что-то вспыхивать внутри Джона, как зажигающиеся фитили динамитных шашек. И ведь придумывал на ходу такие идиотские отговорки. Свалил все на работу же. Как язык повернулся прикрывать расследованием свое вопиющее поведение? Ну и, конечно, их обоих прорвало. Как обычно прорывает людей на вещи, которые они ни за что не собирались бы говорить. Как у них с Сэмом порой бывало. Доводили себя до белого каления и взрывались. С Дином не было так бурно и эмоционально, но все же. Знал, на какие кнопки жать. Да и он сам тоже. И теперь спустя уже, наверное, часа два только об этом и думал. О том, как несправедлив к нему сын, не понимая, в чем он обвиняет отца. Не зная всего, что сейчас происходит, и делая неверные выводы. Одного обвинения в безразличии к Сэму хватило бы на полномасштабный взрыв. Если бы он только знал, о чем говорит. Если бы, кроме своей обиды и ревности, видел что-то или хотел бы узнать. Да, они не были любителями поговорить, были оба упрямцами, каких белый свет едва ли видывал, но, обсудив этот вопрос хоть раз, избежали бы этих бессмысленных драм. И первой и второй. Потому что даже будучи уязвленным предательством и обидой, когда он швырял в Дина, как обвинения, упоминания о звонках Сэму, он сам был не чист на руку. Обвиняя Дина в редких и вымученных разговорах с младшим братом, сам он, как настоящий лицемер, ездил к нему в Калифорнию, и уже не один раз, когда подворачивался удобный маршрут. Не мог он допустить даже мысль о том, что его мальчик где-то там остался совсем один и без защиты. Пусть он и был взбалмошным своенравным парнем, но все же его ребенком, и осознания того, что случиться может что угодно и даже хуже... знания... которые делали все намного хуже, заставляли его мчаться туда, чтобы убедиться самому. В том, что Сэм в безопасности, спокоен и доволен жизнью. Так доволен, что зубы сводило. Они все были ненормальными. Вся их маленькая неправильная семья. И он был во главе всего этого безумия. Инициатор и обладатель главного приза. Джон медленно выдохнул, пытаясь вернуть мысли в нужное русло. Ох, как не время сейчас для этого. Почему всегда приходилось выбирать между работой и семьей? И ненавидеть себя за этот выбор. Уже давно настало утро, ранний час, в который они должны были встретиться с Маерсом, прошел мимо. Пролетел на скорости восьмидесяти миль в час за окном вместе с окраинами Кендрика. Шансы, что он его найдет в условленном месте, были почти равны нулю. Единственное, что оставляло крошечную надежду, это то, что ему могут быть очень сильно нужны все эти вещи и ингредиенты, достаточно проблематично добываемые, чтобы так просто от них отказаться. Но Джек уже бросал все в один миг и не раз. Безнадежно, но попытаться стоит даже с таким большим опозданием. Дом стоял на самой окраине. Вдалеке от других строений и широких дорог. К нему вела просто грунтовка, тянущаяся между полем и рощей. Джон сбросил скорость и медленно приближался к дому, стараясь не выдать себя рычащим двигателем. Не доехав до строения несколько сотен футов, он мягко свернул на обочину на стороне рощи и припарковал грузовик в подсохшей грязи. Пару минут он сидел за рулем и ждал хоть какого-то движения в окнах дома, но это было глупо. Не зря Джека Маерса считали одним из лучших, он себя так просто не выдавал бы. Джон не считал себя намного хуже, но сейчас ему не нужно было сильно прятаться. Ему нужно было не выглядеть опасным, чтобы старый охотник не ушел, передумав. Мягко заявить о своем присутствии и молиться, что Маерс к этому моменту не находится за мили отсюда, бросив все в очередной раз. Заглушив двигатель, он взял с сидения сумку и аккуратно вышел из машины. Развороченная колеей дорога растягивалась перед ним, давая наилучшую возможность предъявить себя другому охотнику. Практически выложить на блюдце, если уже быть честным с собой. Ему не нравился такой расклад, но тут не было иного выбора. Кроме его собственных шагов, было слышно только, как ветер треплет верхушки деревьев. Дом стоял перед ним старым облезлым светло-зеленым мертвецом с пустыми темными глазницами окон. Даже все еще целые стекла не меняли впечатления. За ними безмолвно зияла чернеющая пустота отсутствия жизни. Краска местами слезла до самого темного деревянного слоя неухоженного и давно никому ненужного жилища. Джон медленно приблизился, держа обе руки на виду и осторожно оглядываясь. Широкое поле засохшей травы тянулось до дальней полоски деревьев. Оно волновалось как желтовато-коричневое море неровными пучками волн. Он мог вполне уехать. Маерс. Не ему нужна была эта встреча. И у него были поводы ее избегать до этого. И ни одного, чтобы оставаться. Джон глянул в последний раз на тени между деревьями в роще и поднялся на крыльцо. Дверь была не заперта, что было слишком хорошо заметно по сломанному замку, по щепе, торчавшей из ее края, словно ее выбили ногой. Но давно, потому что каждая щепка была так же черна, как и остальные. Взявшись за ручку, Джон приоткрыл дверь и встал в проеме. - Маерс? - позвал он в пустоту темного холла. - Джек! - крикнул еще раз, делая шаг внутрь. Прислушался, желая услышать хоть что-то в ответ. Тишина полная, только скрип дверных петель от того, как дверь плавно закрывалась обратно за его спиной, затем она тихо стукнула, достигнув дверного косяка. Джон покрепче ухватился за сумку и решил, что с него хватит; потянулся за пистолетом, спрятанным за поясом сзади, под рубашкой и курткой. Он и так достаточно раскрылся для старого параноика, тот мог легко сидеть опять где-то со снайперской винтовкой. Хоть вокруг и не было подходящих возвышений. Или, что более вероятно, он давно уже свалил, наплевав на все просьбы и уговоры, все то барахло, что он притащил ему по его странному списку. - Иди ты к черту, Маерс, - пробормотал он сам себе. - Ты опоздал, - послышалось сзади, и Джон в ту же секунду уже разворачивался, выхватывая пистолет из-за пояса. Он едва успел заметить темную фигуру в углу за входной дверью. Приклад ружья, мелькнувшего молнией перед его лицом, он почти не разглядел, прежде чем тот врезался куда-то в бровь, расцветая яркой вспышкой перед глазами. То, как он упал на жесткий пол, Джон уже не почувствовал.