Айдахо

*** Иногда казалось, что темнота была его другом. Она столько раз выручала его и прятала, сохраняла его как под толстым одеялом от нерациональных страхов, рожденных сумасшедшей жизнью, полной кошмаров. А иногда он вспоминал, что целью всей его жизни была борьба с этой самой тьмой, с живущими в ней существами, с тенями и монстрами, с изнаночной стороной света. А где именно он пересекал эту границу, он уже не помнил, не ощущал так же, как не чувствуешь сильно разогретую на солнце воду, когда ныряешь. Главное, чтобы не слишком высоко... не разбиться бы о поверхность, когда в следующий раз решишь нырнуть. Сейчас темнота его почти пугала. Не потому, что в ней находился он сам, а потому, что она проглотила его первенца. Слопала его где-то там, между тенями вершин и щетками столетних елей. Охотник в нем продолжал работать, распутывать дело, сверять записи Дина на листочках блокнота с отметками, которые сделал он сам. Охотник думал о том, как рассчитать время, как достать информацию, где искать следы. А с наступлением настоящей ночи он включился в режим полной готовности к действиям. Как рефлекс собаки Павлова: лампочка погашена - твой выход, Джон Винчестер. Только вот редко выползающая на свет, иссушенная и тихая его половина, которая была отцом, не давала сосредоточиться. Перемалывала и путала мысли в голове, отвлекала то неуместными воспоминаниями, то выжженными на подсознании словами, сказанными когда-то. Он нервничал, терялся из-за этого и медленно сходил с ума под весом этой вдруг тяжелой, как поднятый со дна утопленник, своей половины. Половина эта грозила постоянно чем-то, махала кулаками в воздухе, кидая обвинения. Не досмотрел, не рассчитал, не предугадал, не продумал, не поехал в нужную сторону. Столько "не" вываливала на него, что дышать становилось трудно. Будто этих "не" ему за всю жизнь было мало. За всю жизнь его сыновей, которая была от донышка до самой верхушки заполнена "не". Джон устал мысленно давать себе пощечины, это уже перестало помогать. Все, что ему удалось раскопать за прошедшую половину ночи, уместилось на половине листка. Он сидел за рулем своего пикапа с заглушенным мотором, по одну сторону дороги от него шумно качался на ветру мокрый лес, едва видный в слабом свете от машины. Длинные лапы елей поднимались и опускались, словно разводили беспомощно руками или пожимали плечами. Тоже ни черта они не знали, как и Джон. Заповедник вокруг него казался почти бесконечным, особенно ночью. Черная дыра, куда засосало столько невинных душ и одного сына. Верхняя часть страницы блокнота была исписана Дином, нижняя – Джоном. Он все старался прочесть написанное, но глаза видели только разницу почерков, руку, эти слова написавшую. Свою и его. О чем же он думал? Он окончательно превращался в тряпку, нервы начинали звенеть, как перетянутые струны, и казалось, скоро начнут рваться одна за другой. Дин нашел связь между жертвами. Дин нашел человека, Нормана, который знал нескольких из них. Этот человек пропал. Это была ниточка, по которой он должен был вытянуть целый клубок, только вот она не вытягивалась. Он еще раз перетряхнул бумаги, которые собрал в доме у этого старика. Спасибо бармену за адрес. Письма и счета, счета и письма от банков о долгах. Нельзя было начать поиски, не имея никакой точки отсчета, а этой точкой мог быть только этот загадочный пропавший старик. Не просто же так Дин отправился его искать куда-то с незнакомым гражданским. Старик был ключом, и поэтому Джон распечатывал конверты и искал глазами нечто, что сдвинет его с мертвой точки. Одной из неровно сложенных бумаг оказалась страница из завещания, на которой Джон остановил свой взгляд, и даже не потому, что ему вид документа показался неуместным, а потому, что мелькнула знакомая фамилия волеизъявителя. Бетчер. Так ведь звали хозяина бара, с которым ушел его сын? Он по диагонали прочел текст, из него выходило, что некий Бетчер оставил своему сыну Дэвиду деньги на счетах, дом в Элк-Сити, какую-то машину и наверняка ворох долгов. Последним абзацем некому Норману Уилсону было оставлено право собственности на дом и небольшой участок. Джон прищурился: этот адрес отличался от места проживания того самого Нормана у дома, которого он сейчас торчал. В том, что это один и тот же человек, сомнений уже не было. Только адреса у этого дома не было, одни лишь координаты, что могло говорить только об одном: находился он совсем не в городе. Ему срочно нужна была карта, потому что перед ним вдруг отчетливо замаячила так ему необходимая точка отсчета. *** Далекий, но жуткий и переливистый крик вдруг заполнил уши, как холодная вода, и Дин дернулся. Вздрогнул и распахнул глаза, тут же осознав, что он или спал или потерял сознание, но ни то ни другое не показалось ему хорошей идеей. Вокруг все еще было темно, и он огляделся, широко раскрыв глаза, будто от этого вдруг стало бы лучше видно. Сердце стучало в груди, словно он проснулся от кошмара, который тут же забыл. Под левой рукой, прижатой к животу, мешалось что-то твердое. Он быстро глянул вниз и вспомнил про грелку из сухпайка, она уже остыла и теперь прижималась к его телу бесполезным камнем. Сколько же он проспал... Додумать мысль он не успел, потому что новый крик отразился от скал за его спиной и понесся путаться в чаще заикающимся эхом. Дин пошевелился, проверяя затекшие ноги и руки, позвоночник, который, кажется, принял форму каменного мешка, куда он заполз, как раненое животное. Все вроде бы шевелилось, но с трудом. Шумно выдыхая через нос, он выкатился из алькова и, цепляясь за камень сбоку, поднялся на ноги и попытался сориентироваться. Крик раздался снова, но уже где-то дальше. Заливистый и истошный, будто кого-то рвали на части. И голос отчего-то казался до боли знакомым. Забыв о боли и затекших мышцах, Дин тут же соскочил с уступа и, спотыкаясь, начал спускаться с небольшого склона, расстилавшегося перед ним в полумраке. Когда глаза немного привыкли, стали видны неровные очертания скалистых обломков, заросшего редкими пучками травы склона, деревьев и кустов внизу. Все еще слыша этот крик в своей голове, он почти бегом ворвался в лес, даже не отметив того момента, когда его чувство самосохранения отключилось вместе с мозгом, и вместо них на полную мощность врубились его охотничьи инстинкты и отработанные до автоматизма рефлексы. Человек в беде. Это все, что ему было нужно, чтобы забыть обо всем, включая и себя. У него был нож и знания, как убивать, натренированные купаться в крови руки, а где-то там смерть поджидала невинного человека. Дин не задумывался о том, чей голос он слышал, хоть и отметил в глубоких слоях сознания, что знает его. Врываясь в темный лес, он уже был готов ко всему, и одновременно желал нового крика, чтобы сориентироваться, и боялся его услышать, потому что тот мог означать, что он уже опоздал. Хоть какой-нибудь звук, шелест, шорох, треск ломаемых веток, скрежет когтей или рык. - Эй! - крикнул он, на мгновение остановившись у большого дерева. Пусть он таким образом выманит опасность на себя, но так ему не придется искать несчастную жертву. Крик раздался снова. И близко, и далеко, и даже будто бы окружая его со всех сторон. То ли это эхо шутило, то ли он с ума сходил. Измученный болью, полный страдания крик. - Где вы? - Дин оглянулся вокруг, поворачиваясь на месте. Ногу неприятно тянуло пульсирующей болью. Плевать. - Эй! Его собственный голос унесся куда-то в темноту. Тяжелое дыхание раздавалось теперь в абсолютной тишине. Снова этот глухой пузырь, который преследовал его последние часы путешествия. Это могло означать только одни плохие новости, пес был где-то рядом, и кричала, скорее всего, его новая жертва. Или старая. Неспроста же ему показалось, что голос так знаком, только вот чей... В этот раз крик раздался совсем близко, и Дин едва не отшатнулся, с ужасом понимая, что это не просто безымянный голос, это до леденящего ужаса знакомый низкий хриплый баритон отца. И слышался он едва ли не за ближайшими деревьями, рядком торчащими впереди, как стражники перед воротами. - Отец! - он бездумно бросился в ту сторону. Этого голоса было достаточно, чтобы он хоть в пасть псу кинулся. - Папа! За гребаными деревьями его встретила пустота и тишина, низкие ветки ели только больно хлестнули его по лицу, будто пытаясь привести в чувство. Дин стоял и бешено озирался вокруг. Он слышал, он точно слышал голос так близко, что уши закладывало, сердце выворачивалось в груди от боли, звучащей в этом крике. Это же не мог быть он. Или мог? Отправился на его поиски, решил поохотиться в одиночку, не сообщив Дину? - Пап! - еще раз громко крикнул он, не находя ничего другого. В ответ раздался более тихий голос: почти уже не крик, а скорее, громкий болезненный стон, и снова откуда-то из глубины леса прямо перед ним. От узнавания в животе все сжалось. - Папа?! - прокричал он уже на бегу. Ноги ощущались словно ватные и двигались только от усилия воли. То, что он слышал в голосе отца, подгоняло его сильнее, чем любая существующая на этой планете мотивация. Боль и страдание, агония угасающей жизни. - Нет, нет, нет... - бормотал он, сбивая дыхание. Глаза искали и не находили источник стона, который, даже затихнув, все еще отзывался где-то за ребрами Дина. Тени в темноте перемещались сами собой, создавали иллюзии и обманывали, притворяясь то фигурой, лежащей на земле, то сгорбленным у дерева человеком... отцом. Но так же исчезали при приближении, как и любой плод фантазии, рожденный страхом темноты. Дин был на сто процентов уверен, что достиг того места, откуда слышал стон, но там снова никого не было. Только небольшой просвет между толстыми стволами старых елей. Он издал отчаянный стон, хватаясь за голову. - Где ты? Папа? - его голос терялся между деревьями. Дыхание, которое уже выходило со стонами, жгло легкие изнутри. С угасающими силами на дрожащих ногах он направился от одного дерева к другому, прислоняясь и опираясь на ствол то рукой, то плечом. Искал глазами и вслушивался в замерший воздух вокруг, а в голове заевшей пластинкой застряла непонятная и не помогающая ни капли молитва о том, чтобы все было хорошо. Господи, дай его найти, пусть он будет жив. Только вот в Бога он не верил, и, наверное, поэтому тот не отвечал на его молитвы. Споткнувшись возле очередного дерева, Дин упал на одно колено, отчаянно хватаясь за шершавую кору. Пальцы скользили по размокшему и плохо цеплялись. Перед глазами уже начинали ползти пятна в довесок к теневым миражам. Тихий стон раздался совсем рядом, оборвался, словно чтобы сдержать боль, и выдохнул имя: "Дин". Едва слышно, с трудом и борьбой за последние капельки сил. - Нет, нет, нет, нет... - Дин чуть ли не на коленях обогнул дерево, почти уверенный, что слышит отца с другой стороны. Вот он, рукой подать, все еще дышит, все еще жив. На той стороне оказались лишь растянутые по мшистой земле длинные корни, камни, мелкая поросль и ни души. Отца не было. - Папа! - закричал изо всех сил Дин, едва не падая на землю. - Папа! Его собственный голос уже охрип, и глаза, наверное, скоро выкатились бы из черепа, потому что шире открывать их уже было просто невозможно. Чтобы увидеть, хоть что-то увидеть в чертовой темноте, кроме теней. Нож выпал из его руки и гулко стукнулся о землю, широкое лезвие блеснуло полосой, отражая скудный свет. Дин схватился за голову, вцепившись в отросшие волосы, зажмурился на мгновение, чтобы тут же открыть глаза и заново осмотреться, вслушаться в ненормальную спятившую тишину. Или это он уже спятил? Мог ли? Поверить, что слышит голос папы, когда того здесь не было? Или наоборот, потеряться меж трех сосен и не найти тяжело раненого отца, который где-то на расстоянии вытянутой руки. Мысли и эмоции метались как ненормальные, и разум не останавливался ни на чем, кроме леденящего душу страха за отца. Слишком часто он слышал голос и стон отца, чтобы спутать его с чьим-то другим. Слишком часто сам штопал его раны, уговаривал бесполезными успокоениями мечущегося под его окровавленными руками человека. Слишком часто был готов на все, лишь бы не слышать этого больше никогда. Пойти вместо него на охоту, закрыть грудью, что угодно, чтобы его герой не рассыпался на части от его же собственных рук. Дин медленно сполз спиной по стволу, ноги сами собой подкосились и уронили его на землю окончательно. Тишина вокруг беззвучно пульсировала вместе с его сердцем. Версия с бредом казалась все более реальной, но Дин не мог доверять себе настолько. Почти на ощупь он подтянул к себе валяющийся рядом нож, вытер рукавом испарину со лба. Сырой предутренний холод все еще кусал открытую кожу, но теперь он начал ярче контрастировать с нарастающим внутренним жаром. Кожа покрылась мурашками, приподнимая тонкие волоски, от чего сырая одежда стала казаться еще более неудобной и жесткой. Увидев самым краем зрения, как что-то пошевелилось, Дин резко обернулся и всмотрелся в тени кустов. В этой долине преобладали старые разлапистые ели, и подстилка была почти лысая, кусты попадались редкими группами и выглядели в почти полной темноте как прикорнувший мамонт или медведь. За ними мог бы укрыться кто угодно, даже очень большой сверхъестественный зверь. Дин бросил все попытки отдохнуть и, вцепившись рукой в дерево, поднялся на ноги. Тень мелькнула снова, но уже чуть дальше, не возле кустов, где была до этого. Просто секундное потемнение в просвете между елями. Все зверье, что водилось в этом лесу, было стопроцентно распугано кадехо на милю, не меньше отсюда, птицы молчали по той же самой причине, насекомых и тех не было. Это не мог быть кто-то другой, кроме блудного демонического пса. - Попался, гадина, - прошептал себе под нос Дин и двинулся в ту сторону. Почему-то после убийства первого пса, белого, страх перед черным он практически растерял. Он остался где-то на самом донышке, под слоем всех остальных эмоций, что в нем сейчас бушевали. Ужасы, содеянные черным монстром, вызывали не благоговейный трепет и желание убраться с его дороги, а праведный гнев и жажду демонической крови. Пес не был не убиваемым, особенно в ближнем бою. Или Дин уже просто докатился до того уровня отчаянной храбрости, когда море по колено, горы по плечо, а адские зверушки превращаются в безопасных пушистиков, и лишь адреналин курсирует по венам, бурля и кипя, как горная река. Согревает тело, затмевает боль и притупляет страх. Дин и сам не заметил, как плавно перешел на почти бег, – его чуть замедленную хромую версию. Но произошедшее дальше подстегнуло его словно вымоченной в солевом растворе плетью. Из-за деревьев вновь раздался человеческий крик. И на этот раз Дин узнал его с первого раза. На этот раз это был не отец. Это был Дэвид. Он кричал какие-то слова, но разобрать их было невозможно; тот будто ругался на наступающего противника, подначивал или отгонял, дерзко, резко, каркающими рваными звуками теряясь и отражаясь вокруг. Обманчиво, как и все в темном лесу. Но Дин точно знал, куда идти. Его словно магнитом тянуло его внутреннее охотничье чутье, как стрелка, вечно указывающая на север, куда не поверни компас. И еще что-то темное... тяжелое и вязкое, что он чувствовал не телом, а скорее, измученной душой, внутренним слоем своего существа, что был надежно спрятан от глаз людских. Зов... как неслышный инфразвук, от которого пробирала крупная дрожь. И одно только это громче всего кричало Дину, что Дэвид там не один и он в самой большой опасности, в какой мог оказаться. Черный кадехо пришел собирать урожай. Дин был очень близко, когда крик раздался снова, и на этот раз это были не слова, а самое настоящее проявление боли, отчаянное несогласие с неминуемой смертью. Он поднажал последние футы, отделявшие его от источника крика, чтобы быстро выскочить к самому месту боевых действий. Хотя это, скорее, напоминало место казни. И даже несмотря на то, что Дин точно знал о наличии у Дэвида его освященного пистолета с серебряными пулями, выстрела не прозвучало. Причины этого Дин знать не мог, он лишь с четкостью черно-белого снимка видел, как огромный черный зверь, больше любого волка или пса, нависая над мечущимся на земле человеком, пытался схватиться за него зубами. Дэвид, которого он сразу узнал по одежде, изворачивался и извивался, пытался пинаться, но выбраться из-под нависающей над ним туши не мог. Одной передней лапой пес прижимал его к земле, словно поверженную добычу, перед тем как начать свой ранний завтрак. И хоть Дин и знал, что пес никого не ел, он не мог быть уверен, что для них с Бетчером тот не сделает исключения от большой благодарности за свежие огнестрельные раны. Челюсти клацали перед самым лицом Дэвида, явно метя в него или шею, и тот беспорядочно хватался за морду и подставлял руки, чтобы избежать смертельного укуса. На рукавах уже темнели кровавые пятна, и Дин не стал выжидать больше ни секунды. Сейчас или никогда. Причем «никогда» могло свершиться в отношении Бетчера, который был на расстоянии одного укуса от смерти. В ту секунду, когда зубы снова нашли свое место в плоти человека и Дэвид вскрикнул от нестерпимой боли, Дин перестал думать и просто перешел в активные действия. Его нож точным броском, как выпущенная из лука стрела, пронесся те несколько футов, что их разделяли, и вонзился в верхнюю часть передней лапы зверя, которая держала Бетчера вжатым в землю. Кадехо взвыл страшным резонирующим рыком, изогнул шею и попытался дотянуться до торчащего в нем оружия. Вошедший глубоко в мышцу клинок продолжал жечь его изнутри. Свою мощную лапу он поджал и соскочил с прижатого к земле Дэвида в попытке избавить себя от боли. Дин в то же мгновение был уже рядом, схватил ничего не соображающего от боли Бетчера и волоком оттащил от пса. Тот продолжал прыгать на месте и извиваться, громко рычать, разнося вокруг себя запах крови и выжженной земли. Яркие пылающие красным глаза вспыхнули в поисках обидчика. Дэвид слабо упирался ногами и громко стонал, прижимая к себе сильно разодранные руки, в одной из них он все еще продолжал сжимать украденный у Дина кольт, которым почему-то так и не воспользовался. Дин отпустил ворот его куртки и попытался выдернуть пистолет из побелевших пальцев. - Нет! - простонал Дэвид, сопротивляясь. - Я должен сам... - Не время сейчас геройствовать, - Дин раздраженно дернул его еще раз. Еще немного и он просто отберет его грубой силой. - Я должен... должен все загладить. - Это ничего не загладит! - сорвался Дин. Псу было плевать на их неуместную перепалку, как и на собственную боль, если он вообще ее чувствовал. Он вдруг остановился напротив них и замер в угрожающей позе. Склонил голову ниже и оскалил зубы без единого звука. Дэвид заметил это первым, так как сидел на земле лицом к зверю, и стал отталкиваться ногами и руками, чтобы отползти назад, подальше от монстра. Дин резко обернулся, его взгляду предстала жуткая трансформация. Только что похожий на обычную, пусть и слишком большую, земную собаку кадехо стал вытягиваться и расти, мышцы его будто надувались изнутри, начинали выпирать более отчетливо и бугристо под черной жесткой шкурой. Сама шкура вдруг перестала быть гладкой и лоснящейся, а поползла местами более длинной шерстью, а местами стала свисать клочьями, будто оборванная и опаленная. Дэвид втянул дрожащий длинный вдох и отполз еще назад, даже не позаботившись направить пистолет на тварь. Страх словно парализовал его разум, оставив телу только базовое задание убраться подальше. Дин тоже сделал шаг назад, судорожно соображая, чем теперь можно защититься, быстро оглянулся в поисках своей сумки. Раз Бетчер был здесь, он мог притащить ее с собой. Но, увы, он не был таким везучим. Он снова повернулся к псу, готовясь драться уже голыми руками. - Дэвид, стреляй... - прошептал он бармену, который уже отполз за его спину, а поворачиваться к врагу спиной Дин не собирался. - Сейчас, стреляй. Ответом ему было лишь частое дыхание. Пес уже окончательно перестал быть похож на животное, теперь это демоническое создание предстало перед ними во всей своей потусторонней красе, обнажая длинные блестящие клыки. Он приоткрыл пасть, и вместе с языком там показался неяркий красно-оранжевый свет, будто от спрятанного глубоко внутри огня. Между пальцами широких лап прямо из земли начали подниматься тонкие прозрачные, словно газовые, языки пламени. Свет окутывал вонзенные в землю когти и суставы и словно просвечивал их насквозь, проявляя толстые жилы и крученые мышцы. Пес вдохнул широкой грудью и низко зарычал: рычание больше напоминало рев ненасытного пламени. Дин понял, что он выбирает жертву, того, кто из них первым удостоится чести его внимания. Он был почти на сто процентов уверен, что живым в этот раз не уйдет никто. Неспроста тварь явила им свой истинный облик. - Дэвид, - сквозь зубы еще раз позвал Дин. Чертов идиот, у него осталось единственное оружие, а он наложил в штаны, теряя шанс, которого он так долго ждал и ради которого стольким пожертвовал. Шанс прекратить все здесь и сейчас. У Дина оставалось все два варианта. Добраться до Дэвида и вырвать у него пистолет, может быть, даже вырубить в процессе, но с большим риском получить смертельный удар в спину, пока он будет этим занят. Или отвлечь на себя кадехо в надежде, что Бетчер выйдет из ступора. Черный кадехо не был подобен белому, он не защищал никого из них, его целью было получение своей кровавой добычи, сколько бы ее ни находилось перед ним. Всех до единого. И скупиться в средствах он явно не собирался. Дин принял решение и сделал шаг в сторону от Дэвида, затем еще один. Очень медленно и плавно. Пес продолжал неотрывно смотреть на Бетчера, его глаза уже не были круглыми глазными яблоками за обычными веками, они превратились в пустые глазницы, в провалы на черепе, откуда вырывался красный свет и языки пламени. - Эй, Куджо! - крикнул Дин, отойдя еще на несколько шагов. - Хочешь поиграть? Это было самоубийство, и Дин был почти в этом уверен. Шаг с крыши небоскреба без малейшего шанса на мягкое приземление. Только что ему еще оставалось делать, что ему оставалось терять? Если Бетчер сделает свой выстрел... даже слишком поздно для него... дело будет сделано. А это самое главное. Кадехо резко перевел свой взгляд на Дина и тут же рванулся к нему, одним длинным прыжком настиг, врезался в него и сбил с ног. Дин упал и перекатился, тут же прикрываясь руками, слыша, как ткань его куртки трещит там, где монстр вцепился в нее зубами и попытался его остановить, дернул несколько раз из стороны в сторону, и, если бы это была бы плоть, уже вовсю хлестали бы фонтаны крови. Боль все равно была: зубы чиркнули по коже, разрывая одежду на боку, одна из лап прошлась по ноге, оставляя длинный горящий след, будто его прижгли каленым железом. Уловив мгновение между рвущими движениями вцепившейся в него собаки, Дин резко развернулся на спину и врезал ногой по черному телу над ним. Это не сильно причинило чудовищу вред, но тот на мгновение отпустил его. Дин почти успел подняться, сделал пару движений полуползком вперед и крикнул Дэвиду: - Стреляй! И тут же сильный толчок в спину впечатал его прямо в торчащие из земли корни древней ели. Он ударился о них головой, проехался лицом, царапаясь о кору, и судорожно вцепился рукой, когда кадехо, догнавший сзади, дернул его за ногу, схватив за лодыжку зубами. Каким-то чудом толстые высокие ботинки из кожи не дали псу одним укусом прокусить ему ногу до кости, лишь проткнуть плоть прямо над верхним краем. Он не смог удержать крик боли, но пес уже снова был над ним, перевернул его как неживую тряпичную куклу одним движением огромной лапы и встал этой же лапой на грудь. Дин мог поклясться, что слышал и чувствовал, как трещат и сминаются его ребра, и попытался снова закрыться руками. Если бы это был настоящий медведь или волк, то ему было бы все равно, какую часть тела есть первой, только вот у демонического пса была цель добраться до его лица, и он старался сделать это всеми возможными способами. Сначала он ударил Дина свободной лапой, врезавшись ей в плечи, потом стал скребущими движениями пытаться убрать его руки, которые плотно сомкнулись над лицом. Дин едва сдержал крик, когда одним движением когти распороли его куртку на предплечье, затем еще раз и еще, пока не столкнули обе руки. Затем, сильно не вжимая когти в свою жертву, лапа прошлась от самого подбородка по шее до груди, Дин даже не услышал, как натянулся и лопнул, как тонкая нитка, кожаный шнурок на его шее, лапа чиркнула по плечу, и пес всем весом встал на его левое плечо, обездвиживая одну руку. Почти распятый монстром, Дин мог только дергаться под его весом и пытаться больнее пнуть ногами, но объемная грудь кадехо была словно заточена в доспехи из прочных ребер. Морда пса нависла прямо над его лицом, а выстрела все не было. Где был Дэвид, не сбежал ли в суматохе, провалив план Дина на корню, понятно не было. Одно только он видел перед глазами: пылающая раскрытая пасть перед самым лицом, от которой дыхнуло жаром как из открытой печки. Дин попытался отвернуться, прижимаясь одной щекой к земле, но морда последовала за ним. Последняя бредовая мысль всплыла в голове сама собой, и Дин замахнулся свободной правой рукой, чтобы со всей силы ударить пса прямо в нос. К его полнейшему удивлению, пес взвизгнул и отдернулся, от морды взвился легкий дымок, а на серебряном кольце Дина остался припеченный кровавый отпечаток. В ту же секунду, когда лапы с него исчезли, Дин воспользовался возможностью перекатиться на левый бок, чтобы выбраться. Но свои силы он переоценил, как и шансы в целом подняться на ноги. Ослепляющая вспышка боли затмила его сознание и вырвалась криком из груди, когда раскаленные зубы кадехо вонзились в его правый бок и дернули обратно. Мир вокруг приобрел красный цвет, который застилал глаза яркими всполохами. Боль, захлестнувшая его изнутри волной цунами, затопила полностью его разум на короткие и одновременно бесконечные мгновения. Собственный крик угас в ушах, будто слышался откуда-то издали, земля под спиной утратила свою материальность и словно проваливалась под ним, утягивая в преисподнюю. Судорожный вдох вырвал его из этого плена, не отпуская боль ни на миг, но давая секунду сориентироваться. Кадехо был над ним и очень близко, одну свою лапу он поставил прочно у основания шеи Дина, не давая больше шевельнуться, открыл пасть и громко выдохнул ему прямо в лицо. Дин видел только пламя, зубы и молнию, сверкнувшую где-то справа. Дин застонал на выдохе, а из пасти пса вывалился длинный черный язык, который тут же коснулся его кожи на шее и пополз вверх по подбородку, а потом по щеке. Дин зажмурился и зарычал сквозь зубы от ощущения обжигающего холода и одновременно огня на своей коже, от жесткого, как алмазная наждачка, языка, должно быть, уже снимающего кожу с его и так расцарапанного лица, от запаха горящих в огне тел. Правая рука сама собой, не подчиняясь сознанию, а только инстинктам, потянулась вправо, где до этого сверкнула молния. Вытянулась на всю длину и обернула пальцы вокруг рукоятки большого охотничьего ножа, чтобы вырвать его из тугой плоти демонического пса. Дин, чуть приоткрыв глаза, сделал длинный замах и резко вонзил свой нож в шею монстра, туда, где билась толстая артерия. Вынул его и ударил снова, и снова, и снова. Он продолжал бить, ощущая фонтан крови, вырвавшийся под напором из-под клинка, слыша ужаснейший вой, чувствуя впивающиеся в его плечо когти, дрожь боли и агонии в огромном теле над ним. Но все казалось словно в бреду, словно из другой параллельной реальности, где он не плескался в горячей, текущей неведомо куда реке боли. Когда лапы кадехо над ним подогнулись и он всем своим весом обрушился прямо на Дина, тот только подумал о том, что наконец-то все это кончилось, и его проглотила тьма, раздвигая под ним землю и давая провалиться с треском и искрами прямо в ад. *** Джон не нашел на карте никаких пометок, говорящих о том, что в этих координатах есть какие-либо жилые постройки. Еще сложнее было разобраться в тонкой паутине дорог, чтобы проложить путь к таинственному владению Нормана Уилсона. Это был шаг почти наобум, но больше у него ничего не было. Он уже больше часа медленно пробирался на своем пикапе по неровным размытым горным дорогам, то ныряя в лужи по самый бампер, то почти заваливаясь набок в попытке их объехать. Уже рассвело, и ехать стало намного проще. Усталость медленно наваливалась на его плечи и резала в глазах после бессонной ночи, но сейчас не время было ей поддаваться. В кармане зазвонил мобильный, и Джон резко вытащил его одной рукой. Даже не глядя на экран, он нажал кнопку приема звонка и приложил к уху. Надежда на то, что это был Дин, умерла в ту же секунду, когда послышался хриплый голос Сингера. - Наконец я до тебя пробился, что со связью? - Горы, - коротко ответил он, не собираясь вдаваться в подробности. - Что у тебя? - Ты нашел его? - это был вопрос сразу в десятку, и не удивительно, потому что Бобби наверняка только об этом и мог думать в последние сутки. - Нет еще. - Смысл врать? - Джон, все очень серьезно, Дин может быть в очень большой опасности. - Выкладывай. - Ты должен найти его как можно скорее, - Бобби вздохнул, собираясь с мыслями, прежде чем торопливо продолжил: - Я поднял на уши пару человек, что работали с латиноамериканскими легендами, в том числе Майя и Ацтеков. Все сошлось как по шаблону, это демонические псы кадехо. И они не только предвестники смерти, они сами ее несут. По крайней мере, черный. Если кадехо встречаются парами, то белый - это защитник, который ведет заблудших путников домой, возвращает пьяниц к семьям, охраняет от неминуемой смерти. - Дин что-то сказал тебе про белого? - уточнил Джон. - Да, он практически сказал, что сам видел белого, но... - Так значит, это хороший знак? Ему ничего не угрожает? - Нет, Джон. Совсем нет. Проблема в том, что если человеку показался белый пес, то к нему может прийти и черный. По легенде только избранная черным псом жертва может видеть их обоих, Джон. И больше никто другой. - Это многое объясняет, например, отсутствие следов. - Твой сын был выбран, Джон. Если он видел белого, значит, к нему может явиться и черный. И Джон, это значит, что никто кроме него самого не сможет увидеть и убить любого из псов. Если их вообще возможно убить. - Проклятье... - выругался Джон. Все становилось только хуже и хуже с каждым словом, и был ли этому предел. - Даже если и можно, то это все дошло до нас только в теории, потому что не осталось ни одного выжившего после встречи с черным, - с тревогой сообщил Бобби. - Джон, черный не убивает и не ест людей, не рвет их в клочья, он только лижет свою жертву в лицо и отбирает этим душу. Он питается душами, ты слышишь?! - Слышу, - сухо ответил Джон, хотя внутри у него все кричало. Сердце больно билось о ребра, замирая через каждые пару ударов. Дорога перед глазами превращалась в серый размытый тоннель. Могло ли быть хуже? «Могло...», - подумал он и вдавил педаль газа в пол.