Айдахо

*** Несколькими днями ранее. Уже далеко за полночь. Где-то два часа ночи, может быть, начало третьего. Черт его разберет в темноте, когда ни луны, ни звезд на небе. И даже слишком редкие придорожные фонари будто бы притухли в сонном оцепенении в клубах густого сырого тумана, расползшегося от реки и запутавшегося в редких одноэтажных постройках окраины города. Обочина дороги пустая и грязная, не пешеходные тротуары, как в центре, а просто примятая и размытая грязь. По большей части, колесами грузовиков и внедорожников, оставивших местами глубокие борозды с рваными краями. Но очередной сильный дождь все снова разровняет. Главное - идти по краю асфальтированной дороги, чтобы ноги не увязли в этом темном месиве, богатом на сюрпризы. Ну да, где-то яма скрывается под лужей, а где-то и осколки разбитых бутылок. Иначе здесь быть и не может. Но, можно подумать, он бывает где-то в более приличных местах. Забытые богом дыры, затерянные на картах городки и никому не нужные люди - это самое лучшее пастбище для всех видов тварей, населяющих темноту. Ешь себе и убивай, и никто не заметит разницы, люди просто глубже зароются под одеяло от своих кошмаров, да собак на ночь в дом пустят, от греха подальше. Хотя Грейнджвилл и не самое худшее место, где они бывали, даже вполне приличное и густонаселенное. Особенно за последние месяцы, в которые, казалось, все города слились в одну размытую, размазанную полосу за окном машины. Проскочили едва заметно между одной охотой и следующей, между спасением невинных и Большой Целью, между адреналином и ненавистью и тоской и одиночеством. Где-то между. Этот город они тоже должны были проехать мимо на пути в Кендрик, но он принял решение на ходу и скомандовал остановку, когда до места назначения оставалось еще минимум часа три или четыре дороги. Не то чтобы он устал и ему требовался отдых, сейчас меньше всего думалось об отдыхе, но когда он одним уверенным рывком пересекал половину Монтаны без остановки, а затем подобрал Дина в Ливингстоне, они вместе проделали немалый путь в семь часов без передышки. В тот момент, когда фары Импалы в зеркале заднего вида его грузовика вильнули в третий раз, он пришел к выводу, что придется сделать выбор между тем, чтобы добраться за один раз до места назначения, и Импалой вместе с сыном где-нибудь в кювете или в объятьях фонарного столба. Он мог сделать ставку и выиграть в своем предположении, что Дин начал засыпать за рулем. Сколько угодно его упрямый сын мог изображать из себя супермена, но иногда против физических законов был бессилен даже он. Может быть, стоило сделать для начала остановку в Ливингстоне, получить более детальный отчет от Дина о проделанной самостоятельной охоте, вообще проверить, что парень закончил ее целым и невредимым. Что-то более внятное, чем "все оки-доки" и "я в порядке". Но предстоящая встреча затмевала собой все добрые и правильные начинания и одержимым огнем горела перед глазами одним-единственным только обещанием дать ответы на вопросы, которых было слишком много, чтобы не разрывать его голову и сердце на мелкие плохо собирающиеся рваные куски. Дин, с готовностью бросающийся в новое дело, даже не удосуживаясь спросить подробности или указать на то, что ему требуется время на отдых, не помогал в этом деле. В его, казалось, усталых глазах тоже вдруг загорался огонь, и все проблемы задвигались на задний план. Работа ждет, долг зовет. И вот уже наспех собраны и заброшены вещи в багажник, и Импала цепко висит на хвосте его грузовика всю извилистую дорогу в Айдахо. Уже в полной темноте промозглой октябрьской ночи они добрались до Грейнджвилля и нашли самый простой и дешевый мотель на восточной его окраине, где меньше суеты, вопросов и подозрений. Где все тихо и спокойно, как в застывающем от ночных заморозков болоте. Дин, конечно же, дотянул без единого слова до места остановки и держался бодрячком, снимая им комнату с двумя кроватями, потом разгружая багажники и даже проверяя и чистя свое оружие, сидя на одной из кроватей. Но стекленеющие глаза, замирающие в одной точке, - благо оружием он занимался уже не глядя - выдавали его с головой. А еще то, как он лишь молча кивнул, когда Джон внезапно собрался и сказал, что уйдет примерно на час по делам. Не спросил, куда и зачем, просто кивнул и задумчиво уставился в дуло своего кольта. Парень, должно быть, был изможден до кости к тому моменту, и Джон понимал, что он достиг точки, когда ему следовало оставить его в покое и дать выспаться. Наверняка предыдущую ночь он провел без сна и совсем не в объятьях симпатичной официантки или даже молодой библиотекарши-студентки из той самой библиотеки, в которой он должен был позаботиться о неспокойном призрачном посетителе с упрямой привычкой пугать и калечить посетителей. Дин позаботился. Иначе быть и не могло. И получив все необходимые короткие, но четкие объяснения о том, как все прошло, Джон мог быть на сто процентов уверен, что нет нужды перепроверять что-либо за сыном. Он был надежен, как железобетонная стена, и честен, как монах на исповеди. Идеальный сын. Призрак упокоен, библиотекарша удовлетворена, жертв среди мирного населения нет. Хоть что-то в жизни Джона было стабильно, как монолитный фундамент, и не требовало сил на страхи, сомнения и бесконечную борьбу. Все, что сейчас от него требовалось, это дойти обратно до мотеля и, наверное, лечь спать. Но телефонный разговор, ради которого он, собственно, и отлучался, не давал ему покоя. Маерс не брал трубку, несмотря на обещание быть на связи сегодня ночью. Вне зависимости от того, приедут ли они в Кендрик или нет, они должны были связаться. Таково было условие. Чертов параноик не давал лишнего раза вдохнуть без проверок и перепроверок, прежде чем согласился на встречу. И это при том, что они вообще живьем виделись один раз лет пятнадцать назад, после чего тот пропал на долгие годы и только сейчас, не без помощи кое-каких "друзей" охотников и тучи одолжений и возвращенных долгов ему удалось до него добраться. Несколько месяцев и пара ящиков виски были потрачены, чтобы выследить его, найти и связаться, а в момент их запланированного звонка-проверки скотина не брал трубку. Приступ ли паранойи опять сорвал с места старого Маерса или случилось что-то похуже, черт теперь мог разобрать. Но в итоге Джон оказался подвешенным в воздухе в самом своем нелюбимом положении - в отсутствии контроля над ситуацией. Все, что ему осталось - это пытаться дозвониться снова и снова и ждать ответного звонка. И все. И вся спешка, и дорога, и столько угробленного времени - все теперь не стоило и ломаного гроша. Невыносимо хотелось то ли убить кого-нибудь (предпочтительно Маерса), то ли выпить. Мелкие лужи хлюпали под тяжелыми ботинками и оставляли темные брызги на видавших виды старых джинсах. Сам того не осознавая, он прихватил в попавшемся по дороге круглосуточном магазинчике на автозаправке блок дешевого пива из шести банок. Они тихо полязгивали глухим металлическим звуком, ударяясь друг о друга в его руке. Джон помнил, что пошел пешком потому, что давно следовало размять затекшие от долгого сидения за рулем мышцы, но сейчас больше всего жалел, что не поехал на машине. Воздух был слишком сырым, и не сильный, но настойчивый ветер неприятно холодил даже сквозь одежду. Поглощенный собственными мыслями, он незаметно для себя добрался до маленького мотеля на десяток номеров, который он выбрал на ходу без особых претензий, и не глядя выудив ключи из кармана куртки, открыл дверь их номера, выходящую на заднюю парковку. Внутри было темно, и рука машинально потянулась к выключателю на стене справа от двери. Только щелкнув и зажмурившись от света, залившего комнату, он снова вспомнил, что был не один. Дин, который секунду назад сидел, привалившись спиной к стене в изголовье кровати, вздрогнул и поднял голову, сонно жмурясь. - Пап? - хриплым ото сна голосом почти машинально спросил он, распрямляясь. - Спи, - скомандовал Джон сыну, отметив, что тот моргнул и принял команду. Будто в одном слове от каждого из них крылся весь необходимый смысл. Вопрос: это ты, ты вернулся, все в порядке? И ответ: я, порядок, отбой. В другой день он отчитал бы его за такую безалаберность, всегда нужно было быть начеку, наготове в случае опасности и необходимости защищать жилище от непрошеных гостей. Но сегодня отчего-то не было сил ни на поучения, ни на то, чтобы рассердиться на него. Дин сонно глянул на хромированный кольт, зажатый в его правой руке, осторожно положил его на тумбочку рядом с кроватью и, не особо заботясь о том, чтобы раздеться или откинуть хотя бы покрывало, просто сполз вниз по постели, одновременно переворачиваясь на живот, пока его лицо не оказалось вжатым в подушку. Покрывало стянулось вниз волнообразными складками, зацепившись за его ноги и одежду, футболка же наоборот задралась вверх по телу, оголяя бок и половину спины. Но Дину было откровенно плевать, и еще в процессе движения он наверняка уже спал. Джон покачал головой, глядя на изможденного молодого человека перед собой, на сильного, жилистого, кажется, слегка осунувшегося и похудевшего, но их жизнь в дороге в последнее время совсем не способствовала набору веса. Они почти не делали длинных остановок. Теперь не нужно было снимать номера и квартиры на месяцы, чтобы Сэм мог учиться, теперь не нужно было планировать, где жить и как заработать на это денег. Не нужно было заботиться о том, что останется сыновьям, когда он сам будет на охоте. Теперь все было иначе, проще, без лишних проблем и головной боли. Без Сэма. Как без руки или ноги. Без чего-то большего. И это длилось уже слишком долго, чтобы перестать об этом думать, и слишком мало, чтобы привыкнуть окончательно. Он знал, что Дин не меньше ощущал себя инвалидом, потерявшим жизненно важную часть тела, но едва ли они об этом говорили. Не в их правилах и привычках были душевные разговоры. В особенности между Дином и Джоном. Они просто продолжали двигаться дальше, находя странный, только им понятный, комфорт в молчаливом присутствии друг рядом с другом. Как и любой другой человек, они привыкли и к этому, приспособились жить и охотиться в паре, а потом и вовсе в одиночку. С каждой новой одиночной охотой, на которую Джон отправлял Дина, тот становился все лучше и лучше. Мальчишка был прирожденным охотником с потрясающим чутьем и инстинктами, с силой, ловкостью и выносливостью, которыми мало кто мог похвастаться, с быстрым умом и меткими руками. И сложно было отделить уже то, чему он сам его научил, от того, чем Дин обзаводился с опытом. Идеальный сын, идеальный напарник. Телепат, понимающий его даже не с полуслова, с полумысли. Взгляд, движение, жест и тот уже в нужном направлении и вгрызается в глотку врагу. Вместе на охоте они были как единое целое, как две руки одного тела. Отдельно... с того момента как Дин отправился охотиться сам и преуспел в этой и каждой последующей охоте, Джон начинал чувствовать себя уверенней, сильнее, словно мог одновременно находиться в двух местах. Словно мог охватить то, что ранее было недоступно. Охватить свободу. Свободу знать, что работа сделана и люди спасены, что, даже если он лично сам не присутствует на месте - все идеально. И пусть это было иначе... с момента ухода Сэма, но они приспособились. Оказалось, что даже такие глубокие раны, как бегство младшего сына - предательство всего того, во что они... он верил и стремился - могут стянуться, оставшись грубыми шрамами. Толстыми, кривыми, но с ними можно было жить. Иначе. По-другому. Быстрее. Свободнее и... тише. Джон уже почти забыл, что значит жить вне тишины. Может быть, что-то важное он упускал в этой тишине, но отчего-то больше не мог вспомнить что. Подойдя ближе к кровати, он разглядел на спине сына, выглядывающей из-под задранной футболки, темные длинные синяки, перечеркивающие почти незагорелую кожу - очередной подарок на память от беспокойного злобного призрака. Но кто из них двоих считает такие мелочи, как синяки. Они уже давно вошли в устойчивый ритм охоты, периодически разделяясь, если появлялось больше дел, чем одно. Сколько? Год? Может быть, даже полтора. Черт его знает. Определенно достаточно времени, чтобы привыкнуть. И ему, и Дину. И сын, похоже, вполне успешно с этим справлялся. Отчего-то Джон ожидал, что Дин будет сопротивляться разделению, особенно после того, как Сэм ушел на волне самого разрушительного в истории их семьи скандала. Их с Дином эта волна слишком ощутимо разбила, и в какой-то момент сложилось впечатление, что они просто не могут глядеть спокойно друг другу в глаза. Каждый находил вину в дезертирстве Сэма в другом? Или наоборот, оба считали себя виноватыми? Зная Дина... скорее всего, второе. Насчет себя Джон не был до сих пор уверен. Но у него все еще был Дин. Стабильность, уверенность и сила. В одном измученном молодом человеке, спящем без задних ног на скрипучем продавленном матрасе задрипаной комнаты дешевого мотеля. И Цель... Джон прошел к маленькому квадратному столу на другом конце тесного номера и тяжело опустился на стул, перед этим поставив упаковку пивных банок на поцарапанную столешницу. Вытащил одну банку и ловко открыл, подцепив одним пальцем кольцо. Все мысли о Дине и о Сэме медленно, но неотвратимо вытеснялись несостоявшимся телефонным разговором. Беспокойство неприятно ворочалось где-то на дне его живота, все еще не давая о себе знать во весь голос, как чутье, предупреждающее об опасности, но все же обозначая свое присутствие. По крайней мере, это было безопасное место, здесь можно было расслабиться на какое-то время, пока он сможет собрать свои мысли и определиться с дальнейшим планом действий, если Маерс ему так и не ответит. Все было спокойно, сын был при нем. Да, определенно, это звучало как краткосрочный план. Окопаться, перегруппироваться. Может быть, даже порыскать в окрестностях небольшую легкую охоту. Как и всегда. Банка пива, выпитая в несколько глотков, почти не оставила горького послевкусия на языке. Послевкусие и горечь оставались только на его душе, лежа там несдвигаемым камнем последние десятилетия. *** Когда кожа на щеке медленно нагрелась под лучом солнца, лениво просунувшимся в щель между занавесками, сознание Дина плавно всплыло со дна глубокого почти коматозного сна, чтобы последние сантиметры выпрыгнуть в кульбите циркового дельфина в бодрствование. Он резко вскочил на кровати, одновременно переворачиваясь с живота на спину, и сел, внезапно поняв, что от этого ноги его запутались в светло-зеленом тонком покрывале. Метнув быстрый взгляд по комнате, Дин вспомнил, что они приехали вчера ночью в Грейнджвилл и забурились на ночевку в дальний мотель где-то на востоке, ближе к горам. Первым делом его внимание привлекла фигура отца, сидящего лицом к нему за кухонным столом в окружении каких-то бумаг. Лицо сосредоточенное и задумчивое, как у полководца перед картами наступления. Джон поднял взгляд на Дина: - Хорошо спал? - спросил он, но не то чтобы из вежливости, а, скорее, с неким двойным смыслом. Это заставило Дина вздрогнуть и резко повернуться, чтобы глянуть на часы на прикроватном столике. Черт, часов там не было. Что за мотель такой без часов? Он потер обратной стороной ладони, едва разлепившиеся сухие глаза: - Сколько времени? - голос звучал хрипло, как у заплутавшего в пустыне путника, сутки бредущего без воды. Дин прочистил горло достаточно громко. Джон снова опустил взгляд к своим бумагам, продолжив читать. Но все же ответил. - Половина двенадцатого. - Что? - Дин подскочил и внезапно вспомнил, что у него на руке есть часы, глянул на них за подтверждением слов отца. Черт! Он столько времени проспал! Должно быть, отлежал себе мозги в процессе, потому что соображалось явно туго. А причина, по которой они так долго и так спешно сюда ехали, вообще не хотела вычленяться из спутанного клубка мыслей. Дин распутал свои ноги из покрывального плена, отмечая, что он все еще одет и обут. Разве что куртку снял. Почему он плохо помнил вчерашнее окончание вечера? Почему помнил, как отец уходил, но не помнил, как возвращался? - Расслабься, - прозвучал голос Джона с того конца комнаты. Он явно заметил немного нервное состояние Дина. - Черт... - выдохнул Дин и сел обратно на матрас. - Почему ты меня не разбудил? Я не собирался столько спать, уже почти полдень. - Тебе это было необходимо. Думаешь, загнанная лошадь принесет много пользы? А ты, на мой взгляд, вчера был близок к тому, чтобы отбросить копыта. - Черт... - Дин взъерошил волосы на голове, потом потер лицо, все еще пытаясь избавиться от остатков сна. Нет, скорее, нездоровой отключки, в которой он провел эту ночь, после головокружительного марш-броска через половину штата. Он встал и сделал пару шагов в сторону отца за столом. - Что это? Это наше дело? Джон поднял на него глаза, распрямился, на мгновение присмотревшись к растрепанному и помятому сыну, с отчетливыми отпечатками подушки на правой щеке. - Приведи себя в порядок, поговорим за завтраком. Это была команда. Как обычно. Необычно разве что то, как Джон быстро захлопнул свой журнал, скрывая внутри него листы бумаги, исписанные его неровным почерком. Вряд ли, конечно, это было что-то сверхсекретное, наверное, паранойя разыгралась, подумал Дин. Он коротко кивнул. - Да, сэр, - и отправился в ванную прямой наводкой, уже на ходу предвкушая горячий душ на свои затекшие мышцы. В ванной комнате, отделанной темно-синей мрачной плиткой, в треснутом в уголке зеркале над раковиной его ждала неприятная помятая физиономия с трехдневной щетиной и синяками под глазами. Волосы торчали в разные стороны в неповторимом запатентованном хаосе. Дин потер пальцами глаза. Нет, изображение в зеркале явно не изменилось от этого, и появилось желание срочно переключить канал. Так, стоп. Мозги отлежал определенно. После душа должно полегчать, думал он, включая воду в тесной душевой кабинке, проскользнув одной рукой за тонкую занавеску. Определенно этот мотель не тянул на ползвезды даже по их меркам. Пока маленькая ванная комнатка заполнялась влажным паром, он стянул через голову футболку, вздрогнув, когда побитые мускулы на спине напомнили о своем плачевном состоянии. Да, точно, там, должно быть, красуются очень живописные синяки, на которые он тут же посмотрел в зеркало, встав боком и сильно выворачивая шею. Красота. В ушах до сих пор стоял треск, с которым он снес и сломал тот старый стеллаж с книгами. Но, глянув на красноватый след на собственной ключице, он довольно улыбнулся своему отражению. Ты хитрый, сукин сын, Винчестер, не упустишь совместить приятное с полезным, да? Отражение заговорщически подмигнуло. Ага. До сих пор чувствовалась горячая влажность ее губ, оставляющих засос на его коже, ее сбитое дыхание и скрип антикварного библиотечного стола. Черт. Душ может потребоваться и холодный. Не мудрено, что Сэмми так любит библиотеки, одно не понятно, почему он ходит туда читать. Дин дал себе мысленную пощечину, чтобы выкинуть эти мысли из головы. Одно дело шутить и подкалывать брата лично, совсем другое начать прокручивать их несуществующие разговоры в своей голове. Спустя почти два года. Еще один шаг к близкому безумию. Сколько можно? Горячая вода с хорошим напором била его по коже, когда он, наконец, втиснулся в душ. Дин наклонил голову, дав ей промыть его волосы и побежать ручьями по его лицу, шее и спине, расслабляя затекшие мышцы. Взгляд сам собой уперся в дно и сливное отверстие под ногами с гипнотизирующим водоворотом, уносящим с собой еще одну охоту, еще одну девушку и еще одно воспоминание о брате, от которых он просто хотел избавиться. Смыть с себя и стать легче и свободнее от отсутствия багажа на плечах. Но смывалась по большей части дорожная грязь от долгого пути, старая книжная пыль и последствия быстрого, страстного и не слишком опрятного секса. А все, что тяжело осело в его мыслях и на сердце, так с ним и осталось. Никакое мыло с этим не справится. Зная, что отец не будет ждать его вечно, особенно перед перспективой нормального обеда - что обманываться, в это время уже не завтраки люди едят, - Дин поскорее помылся, обернул полотенце вокруг бедер и, кинув последний взгляд на мутное отражение в запотевшем зеркале, вышел в прохладу слабо освещенного номера. Джон сидел за столом, подперев голову рукой и закрыв глаза. Дин чуть было не вздохнул, но вовремя остановил себя. Это отцу бы не понравилось. Он, должно быть, спал слишком мало или не спал вообще прошлой ночью. Периодически Дин поражался его выносливости и способности организма выжимать из себя силы, даже тогда, когда нормальный человек уже валялся бы без сознания. Например, как он сам прошлой ночью. Но сила воли отца не имела границ. Как и упрямство - семейная черта. - Не спал? - все-таки спросил Дин, вытаскивая из своей сумки чистую одежду и кидая ее на край своей кровати. Джон открыл глаза и убрал руку от лица, но не подал виду, что собирается отвечать на вопрос сына. Командиры не показывают слабость, ну конечно. - Жду тебя через пять минут в машине. Прокатимся до центра, там я видел приличное место, где можно поесть, - с этими словами он поднялся из-за стола, собрал все свои записи, затолкал в сумку, которую тут же повесил на плечо и, больше не проронив ни слова, вышел за дверь, обдав комнату свежим бризом прохладного октября. Дин поежился от разбежавшихся по коже мурашек. Пора было надеть что-то теплее полотенца. Быстро натягивая на себя джинсы и футболку, он краем глаза заметил выстроенные в ряд в углу возле кухонной стойки банки из-под пива. Четыре. Две, скорее всего, еще в холодильнике, если он брал упаковку. По крайней мере, не напивался вчера ночью, пока Дин отсыпался. Но все же не спал? Это хороший знак или нет? Учитывая дату... Дин отбросил мысли и быстро зашнуровал ботинки, развернул плотно скатанную темно-синюю клетчатую рубашку, надел. Затем нашел пистолет на ночном столике. Так... он его явно вчера почистил, но почему, черт возьми, он этого не помнил? Любимый кольт отправился на насиженное место за поясом его штанов на спине - он уже давно не ходил без него даже обедать, - куртку просто схватил и выскочил за дверь, захлопывая ее на ходу. Подходя к машине, он снова прошелся руками по еще мокрым волосам. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что Джон сидит в своем грузовике и смотрит на него. Как только встретились взглядами, кивнул на сидение рядом с собой. Так, Импала остается на месте, раз это будет просто обед. Хорошо. Дин забрался в грузовик и поудобней уселся рядом с отцом, тот сразу же снял с парковки и сдал назад, выруливая со стоянки. Они давно не сидели в одной машине, наверное, уже пару месяцев. Это было и странно и невероятно комфортно одновременно. Что-то теплое из прошлого попросилось на поверхность сознания из того места воспоминаний и ощущений, где их было трое в одной машине, плечом к плечу в идеальной сумасшедшей гармонии, как единое целое. Семья... напрашивалось слово. Потом мысленно стиралось и еще раз мысленно выдергивалось. Они и сейчас семья. Пусть и иначе. Никто и ничто не может изменить того факта, что они семья. Никакое дерьмо, ссоры, скандалы и расстояния в половину страны. Для Дина это не меняло абсолютно ничего. Грузовик отца был идеально чист и пах кожей, более новой, более... холодной. Не так, как его Детка, которая пахла жизнью и временем, теплом и домом. Наверное, вот так это бывает, когда женат. Чужие женщины всегда пахнут иначе, нежели свои родные, которые уже въелись в кожу и слились воедино с тобой от времени, проведенного вместе. Импала - главная женщина в его жизни, определенно. Дин улыбнулся забавной мысли, что не ускользнуло от зоркого глаза отца. - Выспался, я смотрю, - скосил глаза Джон на мгновение. - Более чем, надо было разбудить меня раньше, зря только время теряем, - почти не всерьез проворчал Дин, снова пальцами расчесывая волосы в привычные небрежные колючки. - Мы пока не торопимся, - Джон держался на удивление расслабленно, но в то же время несколько рассеяно, будто обдумывал что-то на нижнем слое сознания. Дин мог точно сказать, когда такое бывало. Слишком долго наблюдал он за стариком, пытаясь расколоть его, раскусить и решить эту головоломку. Но это было намного сложнее, чем с братом. Сэмми был для него раскрытой книгой с большими и яркими картинками. Отец - манускрипт на забытом диалекте. - Мы тут в отпуске или что? - Дин сам удивился своему вопросу. Джон Винчестер? В отпуске? Не смешите. - Или что, - был простой ответ от отца, и его взгляд вернулся на дорогу полностью. Дин мысленно пожал плечами. Ну, хорошо, значит охота. Можно подумать он был против. Можно подумать, он не жил чем-то другим последние двадцать шесть месяцев. Кафе было приятным и милым по-домашнему, уютным в самом правильном смысле этого слова. Судя по запахам с кухни, готовили здесь тоже отменно, и Дин старался, как мог, не залить слюной скатерть и меню, лежащее перед ним. Господи, он съел бы жаренного бронтозавра с хрустящей корочкой и луковыми кольцами. Джон тактически скрылся за широко развернутой газетой, только пальцы торчали, держащие тонкую желтоватую бумагу местного новостного издания. Видимо, уже с головой в расследовании. Не стоит мешать мозговому штурму, а стоит сосредоточиться на завтраке-обеде или что там это, черт возьми. Отец сам выложит Дину всю необходимую для охоты информацию. Бургер с беконом и луком был чем-то граничащим между эйфорией от долгожданной еды у умирающего с голода и желудочным оргазмом от невероятного вкуса, если такой вообще бывает. Пару раз Дин заслужил строгий укоряющий взгляд поверх газеты, когда непроизвольный стон удовольствия вырывался на волю. Что? Это было и правда вкусно, а он был дьявольски голоден, потому что не ел уже... черт, даже не помнил сколько. Когда Дин, наконец, расправился с обедом и удовлетворенно откинулся на спинку стула, держа в руке большую чашку горячего кофе и отпивая его с блаженной улыбкой на лице, Джон оторвался от газеты и, сложив ее аккуратно, положил рядом с собой на стол. Видимо, только этого он и ждал, когда Дин насытит свой неуемный аппетит. Судя по пустой тарелке, отец что-то тоже ел. Когда? Он не заметил. Черт, теряет хватку. - Ты поедешь в библиотеку. Если бы Дин все еще ел, он точно подавился бы от такого старта разговора. Нет, то что они обсуждали охоту, было ясно, как божий день, но так с места в карьер? - Поеду в библиотеку, чтобы найти что? - приподнял он слегка бровь в ожидании объяснений. - Поднимешь газетные статьи на срок, - Джон задумался на секунду, - полгода, не меньше. Ищи странные и подозрительные нападения на людей животных со смертельным исходом, составь список, местоположения и все точные даты. - А животные у нас конкретные или любые? - Дин попытался сузить область поиска из разряда "найди то, не знаю что" в нечто более определенное. Несколько возможных вариантов "животного" уже сами начали приходить на ум. Но извините, это же Айдахо, не штат, а сплошной заповедник, леса и горы кругом, здесь кишит разнообразным зверьем, и хищников среди них полно тоже. Здесь постоянно на кого-то нападают животные: медведи, волки, рыси. И даже по их части "зверье" попадается. - Любые подозрения на крупных хищников. Зона между Грейнджвиллем и Элк-Сити. Плюс покрытие по заповеднику вокруг не меньше, чем на десять миль. - У нас что-то конкретное под подозрением? Оборотень? Вендиго? - Соберем больше информации, тогда и сделаем выводы. Не пытайся угадать раньше времени, это может повлиять на твое правильное восприятие. - Знаю, знаю, мне не пять лет. Джон поднял на него взгляд от своей чашки кофе, его глаза говорили: "Уверен? По мне, так очень похоже, что пять". Дин собрался, сел ровнее, прочистил горло. - То есть, да, сэр. - Замялся, отвел взгляд. - А ты куда? - не стоило большого труда вычислить, что Джон отправляет его на библиотечную каторгу не для того, чтобы сидеть весь день с баночкой пива на крыльце номера. - Пойду к копам, узнаю какие из дел, отправленных в архив, еще можно поднять, чтобы посмотреть заключения патологоанатомов. Последние жертвы еще должны быть доступны. - Я тоже мог бы пойти к копам... - со слабой надеждой попытался Дин. Он столько времени провел в библиотеке за последнюю неделю, что если бы не Кэтти (О, Боже, Кэтти!), у него образовалась бы стойкая аллергия на них. Да черт, она уже образовалась. - Не раньше, чем будешь выглядеть старше как минимум 25 лет. Ни один нормальный коп не поверит, что ты служишь в органах. - Я не выгляжу... - запротестовал было Дин. Джон резко прервал его, громко поставив пустую чашку на стол. - Я заброшу тебя в библиотеку, заберу через два часа, тебе лучше управиться к тому времени. - Но Импала... - Задача ясна? - Да, сэр. - Отлично, - Джон кинул смятые купюры из кармана на стол и встал. Не глянув больше на Дина, вышел из кафе и направился к грузовику. - Супер, просто супер. Теперь я вечная библиотечная крыса, - проворчал Дин себе под нос. Отец иногда поражал тем, насколько его сегодняшние решения могли быть противоположны вчерашним. Весь прошлый месяц он гонял его на самостоятельные охоты, включающие и полное расследование, а в этот раз какое-то плевое дело со зверями они будут расследовать вместе, плюс ко всему Дин будет делать самую свою нелюбимую работу - копаться в книжках и газетах и напрягать мозги. Черт. Тот самый ненавистный момент, когда, несмотря на все усилия забить и затоптать ногами поглубже мысли о брате, они все равно вылезали наружу, как долбаный кетчуп из дешевого бургера. Дин вздохнул, выходя из дверей кафе и глядя на фигуру отца за стеклом пикапа. Теперь он вдруг выглядел угрюмо и откровенно не в духе, как минимум больше, чем до завтрака. Значит, не стоит попадаться под горячую руку. Медленно, плавно, с табуреткой в руке, как к тигру на цирковой арене. Когда Дин уселся в грузовик, Джон протянул ему газету, ту самую, что он читал за обедом. Затем выехал на широкую оживленную улицу и направился в библиотеку. По дороге Дин пробежался глазами по свежей статье, датированной сегодняшним утром, о некоем охотнике на пенсии, что был покусан диким животным и скончался. Чего отец нашел в этом странного, их типа "странного", пока не было ясно. Они находились на краю большого заповедника, обширных охотничьих угодий, густонаселенных хищниками. Рано или поздно с любым охотником могло такое приключиться, усталость и возраст берут свое - и привет, недавняя добыча - уже охотник, а твое горло перегрызено милым пушистым "зверьком". Но не доверять отцу не было смысла. У него всегда был необъяснимый нюх на дела, как у охотничьей собаки на лис. Иногда он видел сверхъестественное буквально на пустом месте, где никто другой, даже специально приглядываясь, не заметил бы. Поэтому он и был лучшим, тем, на кого хотелось смотреть снизу вверх в глупом и наивном благоговении и почти бесплодной попытке понять и повторить его подвиги. По-детски? Да, наверное, но Джон Винчестер был самым ярким и практически единственным примером для подражания у Дина. Как и положено быть отцу у сына. Джон сделал так, как и сказал - выгрузил Дина прямо у самого входа в библиотеку и умчался еще до того, как Дин начал задавать вопросы. Знакомый ритм, знакомые движения. Библиотека, к его огорчению, оказалась достаточно большой для такого города, но, кроме того, что он здесь может застрять еще не один раз и надолго, это могло и значить, что информацию будет найти проще и в больших количествах. Судя по ряду столов с компьютерами, тянущихся вдоль правой стены, здесь были все самые необходимые блага современного общества, а точнее, Интернет. Зарождающаяся довольная улыбка сползла с лица Дина, когда из-за стойки показалась библиотекарша. Пожилая сухощавая горгулья вместо грудастой студенточки. Дин содрогнулся, глядя в блекло-серые глаза за толстыми очками, но храбро спросил все, что ему требовалось, и как можно быстрее ретировался в отдел с периодикой и затем к компьютерными столам. Задача была предельно ясна и требовала, скорее, скрупулезности и педантичности в сборе информации, чем быстроты реакции и принятия решений. Всего того, что нагоняло на Дина смертную скуку, а Сэма бы, напротив, заряжало нездоровым энтузиазмом. И горели бы синим пламенем все библиотеки страны, если бы была на то воля Дина, потому что эти чертовы свалки знаний наводили его только на одно: на мысли о младшем брате. Сэмми готов был тут оставаться жить, если бы ему позволили. Это место точно было бы ему намного милее, чем очередная дешевая дыра с текущей крышей, желтой сантехникой, пустым холодильником и свирепым Джоном Винчестером, мимо которого Сэм просто не мог проходить спокойно, не устроив внеочередной скандал на тему "Почему все так хреново?". Теперь все "почему" и "отчего", скорее всего, перестали волновать Сэма там, в его земном рае для ботаников всех мастей. Теперь для Сэма не существовало больше "почему и отчего", он был свободен и самостоятелен, как и хотел, и далеко от охотничьей жизни и ее главных двух представителей. Всего того, что было ему там ненавистно. Каждый раз от этих мыслей Дину хотелось порадоваться за Сэма. И да... он радовался, как никто другой, потому что это же Сэмми... его мелкий сопливый Сэмми, который теперь такой взрослый и самостоятельный, с собственной жизнью и свободой, с мечтами, сбывающимися с каждым божим днем. Но радость за него все равно не могла до конца притупить ноющую скотину-боль где-то в глубине души. Пустоту, прогрызенную его уходом, и назойливую, почти маниакальную мысль, что брат ушел не только от отца, но и от него. Эти мысли он гнал. Придумывал себе отговорки. Находил брату оправдания. Находил жалкие оправдания и самому себе. Но с каждым телефонным звонком это становилось все сложнее. С каждым телефонным звонком мили, разделяющие их, становились все длиннее и длиннее. А с каждым оставленным на бездушный автоответчик сообщением все начинало плавно казаться пустой фальшивкой. Так, словно он сам убеждал себя снова и снова, что что-то не сломано здесь раз и навсегда. Это было против его правил. Против его сущности. Против смысла его существования. Той цели и роли, которую он играл всю свою сознательную жизнь. Той работы, что составляла его жизнь. Той, что заставила его потерять остатки гордости, собрать оскорбленное и разбитое вдребезги самолюбие и позвонить Сэму первым. Всего-то спустя месяц после его ухода. Не мог он просто больше этого выносить. Незнания. Неведения, жив ли младший брат, в безопасности ли, имеет ли кров над головой, еду, деньги. Живет ли он или прозябает в голоде и холоде, проклиная семью, что не могла и не хотела давать ему столь желанную спокойную и нормальную жизнь. И разрываясь на части, как приговоренный к четвертованию, он метался между тем, чтобы сорваться, угнать первую попавшуюся машину на дороге и поехать в Калифорнию в чертов университет, чтобы убедиться в безопасности Сэма, и простым, но таким невыносимо сложным телефонным звонком. Как всегда, он наступил себе на горло. Потому что иначе не мог. Иначе - уехав в Стэнфорд - он предал бы отца. Такое окончательное разрушение собственной маленькой, нездоровой, но единственно любимой семьи он допустить не мог. Пережить не смог бы. Убить все собственными руками. Поэтому он прикусил язык, затолкал свои чувства поглубже – все, кроме безотчетного страха, - дождался долгого отсутствия Джона и позвонил. Как он мог быть объят таким ужасом, который едва ли не парализовал его горло, заставил телефон трещать в мертвой хватке и сердце бешено колотиться, он понять не мог. Он настоящих чудовищ встречал лицом к лицу, с шести лет оружие в руках держал и мог справиться почти с любым врагом, а когда дошло дело до разговора со сбежавшим братом, его трясло как Сэмми на первом свидании. Бред. Абсолютный полный бред. Естественно, он первым же делом отмочил какую-то идиотскую шутку и повернул все так, будто с легкостью и беззаботностью просто решил вдруг поговорить с братом. Как ни в чем не бывало. Даже несмотря на то, что почти узнал, как ощущают себя люди с сердечным приступом. Но Сэм его не послал к черту. А Джон не ворвался в номер, выбивая дверь ногой. Это был глупый, почти бессвязный, натянутый разговор. Но это был шаг. Первый, и теплилась надежда, что не последний. И вдруг стало возможно жить. Дышать. Существовать дальше где-то в этой половине их реальности, которая уже почти стала для него другим измерением из неудачной серии "Сумеречной зоны". Нормальная жизнь Сэма удалась. Он добился того, что так желал. Нашел свое место, начал учиться, получил комнату в общежитии, которая теперь наверняка была завалена книжками и учебниками под самый потолок. С каждым его словом в том телефонном разговоре брат все больше воодушевлялся, рассказывая Дину о расписании его занятий, об огромной библиотеке, о каких-то ребятах, которые вдруг решили с ним подружиться. О такой простой и забавной чепухе, которая всегда так завлекала Сэма. И Дин стал его слушать. В первый раз. Во второй спустя пару недель. В третий спустя еще время. Слушал его как выпуск новостей по телевизору. Слушал его как радио, рассказывающее фантастический рассказ о том, как вдруг прекрасно и интересно живет маленький, никому не известный и почти никому не нужный молодой человек - почти ребенок даже, - который исполнил свою мечту. Дин улыбался, кусая губы, и честно радовался. Шутил как мог, не выдавая того, как ужасно скучал. Не девчонка он все-таки, чтобы сопли распускать. Сэм отшучивался в ответ и закатывал глаза так, что Дин это слышал буквально в телефонной трубке. Но тоже ни разу не выдал то, что так же соскучился по брату. По крайней мере, Дин очень хотел в это верить. Бывали разные дни. Бывали очень длинные промежутки между звонками, больше месяца. Иногда было сложно понять по чьей вине. Сэм звонил редко, однажды объяснив это тем, что не хотел бы отрывать Дина от работы, но при этом старательно обходя тему самой "работы" стороной. Как, впрочем, и почти каждый раз. Около полугода потребовалось, чтобы Сэм рассказал все самое новое и волнующее, и его жизнь устаканилась в нормальный человеческий ритм. Занятия шли своим чередом, экзамены накатывали с регулярностью прибойных волн в океане. Темы, о которых он мог восторженно взахлеб рассказывать часами, не нуждаясь в ответах Дина, иссякли сами собой. Дин начал заполнять тишину... и это, наверное, и стало его самой большой ошибкой. Но он до сих пор не хотел в это верить.