Айдахо

*** Поблизости раздался резкий лай собаки. Странно громкий, будто псина находилась вместе с ним в комнате. Да и прохлада была соответствующая, уличная какая-то, а не душная мотельная с запахом не выветрившегося сигаретного дыма и старого ковра. Вместо гудения обогревателя редким шорохом проскальзывал шум проезжавших машин. Все это сложилось в весьма подозрительную картину, и Джон на мгновение засомневался, не остался ли он ночевать на улице под дверью их с Дином номера. То, чем кончился вчерашний вечер, он помнил не до конца, что могло означать только одно: выпитого виски было больше, чем он планировал. Как часто случалось, когда он просто не мог остановиться, проглатывая одну стопку за другой, каждый раз обещая себе, что эта последняя. Тормоза вчера отказали, и теперь глаза не желали открываться, чтобы обозреть масштабы падения. Но подозрительная уличная атмосфера вокруг вынудила проснуться в нем в первую очередь охотнику, который тут же закричал, что он, может быть, подвергает себя необдуманному риску, находясь в открытом месте в таком уязвимом состоянии. Что такая ошибка может стоить ему жизни. И не только ему. Что ж, нужно открыть глаза и предпринять все возможное для исправления ситуации. Джон поднял тяжелые слипшиеся веки и уставился в потолок, разукрашенный светло-коричневыми пятнами водяных потеков. Это было не серое небо, а все-таки крыша над головой, и она чертовски сильно напоминала потолок в их номере. Значит, Дин все-таки не оставил его проветриваться на улице в качестве урока за полную потерю контроля. Правда, Дин никогда бы так не сделал, даже если бы сам Джон чувствовал, что заслуживает этого. А сейчас было отчего-то это ощущение заслуженности. В номере было тихо, исключая слишком громкие звуки с улицы, и он тут же повернул голову в сторону шума. Мягко перекатив затылок по смятому покрывалу, он уперся взглядом в окно, ярким прямоугольным пятном светящееся на темной стене возле двери. Определенно приоткрытое окно, что к тому же объясняло непривычную прохладу в помещении. Как только зрение сфокусировалось и привыкло к полумраку очень раннего утра, он смог разглядеть широкие плечи и спину Дина на соседней кровати прямо перед собой, темно-зеленую рубашку, обтягивающую лопатки, согнутые ноги в джинсах и не снятые ботинки. Коротко стриженый затылок почти полностью скрывала пухлая, но смятая подушка. Пришлось замереть и напрячься на мгновение, чтобы уловить едва заметное движение - подъем грудной клетки на вдохе - прежде, чем неестественная застывшая поза сына заставила его давление подскочить до нездоровых высот. Спит. Непонятно было, что могло заставить забиться его сердце от мимолетной мысли. Страх, что вчера могло что-то произойти, пока он был в полной отключке? Недоверие к самому себе? Стараясь не застонать от пронзившей его спекшийся мозг головной боли, он поднялся в сидячее положение, упираясь руками по бокам. Комната вокруг него качнулась. Ночная тьма все еще пряталась по углам плохо освещенного номера, несколько листов распечаток сдуло со стола сквозняком, и они лежали теперь возле его ножек, ярко выделяясь на фоне темно-серого ковра. Он потер руками лицо, проклиная самого себя за идиотский вчерашний срыв. Они все еще были на охоте, и он все еще ждал звонка от Маерса. Нельзя было позволять себе этого. Слишком безрассудно и безответственно. Это было тем, за что он в пух и прах разнес бы Дина, окажись он в таком положении. Но его самого было некому упрекнуть. Слишком верный и послушный был его старший сын, чтобы так нарушать субординацию. Поэтому оставалось все делать только самому себе. Стараясь не шуметь, он поднялся с кровати, отметив, что полностью одет и спал на самом краю, практически оставив ноги на полу. Все-таки Дин не стал с ним вчера церемониться. И правильно. Хотя иногда и неприятно. Пройдя к окну, он бесшумно затворил его, отмечая, как в комнате стало холодно, и Дин, должно быть, замерз во сне, так как спал на кровати, ближней к окну и двери, и не укрывшись. На его кровати, а не своей. Джон опустил глаза, потирая пальцами переносицу. Надо, пока Дин не видит, найти аспирин и выпить половину банки, не меньше. Его внимание привлек предмет, валяющийся на полу недалеко от входной двери, слегка поблескивающий и явно состоящий из нескольких частей. Сделав шаг ближе в его сторону, Джон разглядел разбитый вдребезги телефон Дина, поднял взгляд выше и уставился на отчетливую вмятину в стене напротив своего лица. Черт... Этого не мог сделать Дин. Ты даже не понимаешь, что делаешь только хуже! Его же слова, брошенные в стену, жестко отрикошетили и ударили со всей силы, как отрезвляющая пощечина, заставив дернуться и едва сдержать стон. Джон поднял руку к раскалывающейся голове. Неудивительно, что Дин не стал с ним церемониться. Хоть и обрывочно, но последний диалог с сыном всплыл в сознании, как раздувшийся после недели на дне труп, такой же мерзкий, опухший и безобразный. Алкоголь не только хорошо глушил и притуплял чувства с эмоциями, но и вытаскивал их порой на поверхность, приводя их к слишком опасной черте. Черте, перейдя которую, можно было больше не вернуться. Придерживаясь за стену, Джон осторожно опустился на корточки и свободной рукой собрал части разбившегося телефона с неприятным тянущим чувством, что однажды ему не собрать всех осколков того, что он все еще может разбить. Того, что еще осталось. Рук не хватит и сил. Тяжело, как свежеобращенный зомби, - мускулы ныли и протестовали движениям после ночи в неудобной позе, голова плыла и пульсировала вместе с сердцем - он вернулся к "своей кровати". Точнее, к кровати Дина, которую занимал всю ночь, поменявшись с сыном местами. Нет, не так. Дин поменялся с ним местами, заняв его место. Того, кто должен заботиться и защищать. Не в первый раз и не в последний. Осторожно, чтобы не скрипнуть, он опустился на край матраса и, упершись локтями в колени, посмотрел на телефон в раскрытых ладонях. Экран разбит в дребезги, корпус распался на части, электронные внутренности печально свисают из разверзшейся раны-трещины. Реанимации не подлежит. Абсолютно. Глаза сами собой вновь поднялись к спине сына. Он имел полное право повернуться к нему спиной за все то, что Джон делал. За все то, что тот причинял ему в его жизни. Рано или поздно это должно будет случиться, и не стоило себя утешать ложными надеждами и ожиданиями. Один сын уже сделал это. Так чем же Дин хуже? Боковым зрением уловив едва заметный блеск где-то слева, Джон повернул голову и уставился в поблескивающий в полутьме стакан с водой, стоящий на прикроватной тумбочке между кроватями. Рядом с ним их почти пустая банка аспирина из аптечки. Последние несколько таблеток. Дин... Иногда разум не мог, а порой и просто отказывался, поверить в то, что у Дина всегда находилось для него прощение. Что, как бы Джон ни ненавидел сам себя, Дин все еще находил где-то в своем сердце для него место и не отворачивался от него по-настоящему. Разуму было больно, досадно и ужасно стыдно, а сердце истерической радостью билось в груди, подпрыгивая к горлу и угрожая задушить его то ли смехом сумасшедшего, то ли слезами. У него все еще было куда возвращаться. С охоты ли, с войны, из пьяного забытья. Все еще было... И чертов телефон в его руках, как сбитая большегрузом птица... единственная ниточка, что связывала их в те дни, когда он отправлял сына работать в одиночку, когда сам уходил. Бесстрастное неживое устройство, способное вернуть ему сына хоть на мгновение, где бы он ни находился, и в любой момент, когда он в нем нуждался. Ниточка, все еще связывающая Дина и с Сэмом. Кричащая Джону в лицо о его роковых ошибках и неверных решениях, принятых из страха, злости и отчаяния. Тех, что разорвали шаткое существование его маленькой семьи на части. На несшиваемые части. А Дин все еще пытался склеить их вместе. Несмотря на то, что номер был прохладным, воздуха не хватало. Словно кто-то слишком много дышал и использовал весь кислород. Может быть, он сам... в попытке взять себя в руки. Джон движениями робота встал и спешно направился к двери. Зная, что звука его шагов и щелчка открываемого замка будет достаточно, чтобы разбудить сына, он не остановился. Еще минута рядом с ним и его пошатнувшееся самообладание развалится окончательно. Ему было недостаточно... пространства и воздуха в той бездне, которую он сам и заварил, поэтому он сбежал. Вышел резко на улицу и закрыл за собой дверь. Далеко отходить не стал, сделал шаг в сторону и прислонился спиной к холодной стене возле двери. Так и стоял какое-то время, вдыхая полной грудью и стараясь угомонить мчащиеся во всех направлениях мысли. Возьми себя в руки, Винчестер, хватит превращаться в тряпку от банального похмелья. Еще полно работы. Он остался там стоять на минуты, может, десятки минут. Холодный утренний воздух, дразня туманными завитками, охватывал его, пробуждая и отрезвляя лучше холодного душа. Джон несколько раз вдохнул, взъерошил волосы и, засунув разбитый телефон в карман куртки, что все еще была на нем, вернулся в номер. Дин так и не шелохнулся, продолжая спать в необычной для себя позе на боку. Безэмоциональное неподвижное лицо, наполовину скрытое. Одна рука исчезала под подушкой и наверняка сжимала там его любимый огромный охотничий нож. В остальном, странная застывшая копия его настоящего сына, в котором энергия всегда била таким фонтаном, что он не унимался даже во сне. Должно быть, они действительно загнали себя до состояния абсолютного изнеможения. Или Дин выбрал этот момент как нельзя более подходящий для того, чтобы скрыться внутри себя. Почти единственное, что могло заставить Дина замереть в состоянии бодрствования - это если он уходил в себя полностью, отгораживая и отключая себя от внешнего мира. Такое случалось не часто, и обычно этому способствовали крайне болезненные для сына события. Начиная с момента смерти Мэри, когда маленький Дин вдруг перестал надолго разговаривать и едва не свел своего отца с ума, уйдя так глубоко в себя, что никакие увещевания и разговоры не могли его вытащить на поверхность. Тогда помог Сэм, маленьким комочком скулящий между убитым горем отцом и отрешившимся от реального мира братом. У Дина не осталось выбора, как вернуться. Но сейчас... сейчас Сэма с ними не было. И, возможно, уже никогда и не будет. И кто смог бы выдернуть Дина, оставалось без ответа. В комнате стало заметно светлее и даже чуть теплее. Джон прошел к столу и уселся на стул, стоящий спинкой к стене. Судя по бумагам, Дин продолжал работать над делом, которое Джон почти выдумал на пустом месте, схватив первую же попавшуюся газету в магазине на заправке. Но даже здесь он умудрился что-то найти. Непонятно пока что именно. Но нюх у парня был завидный, редкий. Скрипнувшие пружины заставили его поднять взгляд. Дин повернулся на кровати, сел, замер на мгновение, а затем встал. Не произнося ни слова и даже не глядя в сторону Джона, он прошел в ванную и скрылся за дверью на несколько минут. Когда вышел оттуда, все еще такой же мятый и растрепанный после тяжелого сна, направился, как лунатик, к холодильнику и достал оттуда банку пива. Должно быть, из остатков. Джон, до этого молча следивший за ним, хотел было сказать, что для пива явно рановато, но в то же мгновение банка была поставлена перед ним на стол. Так же без слов. До него дошло: Дин помнил о его привычке запивать похмелье банкой пива поутру. - Пойду за кофе, - все-таки произнес Дин, надевая куртку. Бросил быстрый взгляд на стакан воды и аспирин, оставшиеся на тумбочке нетронутыми, но, не сделав по этому поводу никакого замечания, просто вышел из номера. Джон моргнул, на мгновение засомневался, но встал и, вернувшись к кроватям, торопливо схватился за банку с аспирином. Выпив сразу три таблетки и весь стакан воды, он вернулся за стол. Старшие Винчестеры не вели задушевных бесед, не говорили открыто о своих чувствах, но принимать заботу и быть за нее благодарными они умели даже молча. А еще скрывать свои эмоции и делать вид, что все в порядке, как бы хреново ни обстояли дела на самом деле. Избегать вопросов и уклоняться от ответов. Умение, отточенное долгими годами. Дин вернулся примерно через полчаса. Это было намного дольше, чем потребовалось бы времени для похода к круглосуточному магазину на заправке. Но мог ли он его осуждать? Еще вчера он сам ушел в такой "поход" и пропал на несколько часов. Бумаги на столе дразнили своими сухими и почти бессмысленными словами и цифрами. Даже не будучи пьяным, сложно было найти в этой мешанине хоть какие-то зацепки или хотя бы доказательство того, что это сверхъестественные силы убивают людей. Пока не было доказательств ни этого, ни обратного. Разбитый телефон он положил на стол слева от своей руки. Сам не зная точно, для чего. Может быть, вынудить Дина завести разговор о произошедшем вчера, а может, о том, что происходило все эти долгие месяцы после ухода Сэма. Варианты были, и Джон все еще не мог решить, что именно ему было больше нужно. И ведь, скорее всего, все кончится самым банальным образом: оба просто уйдут от висящей над их головами вины, каждый своей, и сделают вид, что все абсолютно нормально. Когда Дин вернулся в номер, то, стараясь шуметь как можно меньше, подошел к отцу и поставил перед ним большой стакан синтетического кофе из автомата. Тот был определенно гадким и чересчур обжигающим, но для Джона даже такой был райской амброзией. Все, что нужно: температура, горечь и кофеин. Пиво было выпито в два глотка почти сразу после того, как Дин ушел. К середине стакана Джон начал чувствовать себя человеком. Ну, насколько это было возможно в его состоянии. Дин молча снял с себя куртку и уселся за стол напротив отца, так же взялся за свой большой стакан и не выпускал его из рук, пока не выпил весь. После этого швырнул его метким броском в урну в углу комнаты и, как ни в чем не бывало, вдруг стал собирать бумаги на столе. Так, словно они минуту назад обсуждали дело и теперь просто продолжают разговор. Еще не начавшийся разговор. Жалкое развороченное тело погибшего телефона было отложено с равнодушной деловитостью, и Джону ничего не осталось, как принять это. Дин не стал поднимать прошлую ночь, он просто перешагнул через все, что сказано и сделано, и отправился дальше. Как и всегда. - Я нашел кое-что, - начал вдруг Дин, не поднимая глаз. Замолчал, ожидая реакции. - Что? - подыграл ему Джон. - Наш зверь не ест своих жертв, и я даже не уверен, что он их убивает. Ни у одного из погибших смерть не наступила сразу после нанесения ранений, - на этот раз он поднял глаза на отца и очевиднее стал ожидать реакции. Будто спрашивал: "Ты со мной, ты в игре?". Джон приподнял брови, включаясь в игру. Не зная точно, то ли это, что сейчас нужно, но хватаясь за протянутую ему соломинку и не желая больше тонуть в собственном чувстве вины. - Что ты хочешь этим сказать? - Я хочу сказать... я не знаю, - Дин вдруг с сомнением провел рукой по волосам. - Все это выглядит очень странно. Нашего типа странно. Хоть и не похоже ни на одного монстра, которого мы встречали раньше. Джон ждал, пока Дин проговорит свои теории. Это всегда помогало ему удостовериться в правильности своих выводов или, наоборот, в их неверности. - Они все имеют на теле раны или укусы, похожие на собачьи или волчьи, но никто точно не смог этого подтвердить. Они все умерли от ранений, нет спору, но только, скорее, из-за последствий... Не потому что были так серьезно растерзаны, что не смогли выжить, а потому... что бродили где-то пару-тройку дней, и их скосили потеря крови, обезвоживание, инфекции, шок. Кажется... будто в этом совсем нет смысла... - вдруг закончил он, словно оборвав мысль и засомневавшись в ней прямо в процессе. Джон молчал, желая, чтобы Дин продолжал говорить. Дин же поднял глаза и чего-то выжидал. Возможно, реакции от отца и того, что тот вступит в игру и возьмет на себя лидерство. Правда, сам Джон отчего-то совсем не чувствовал себя готовым к этому. Глубокая перезагрузка сознания алкогольной отключкой все еще держала его за горло, не позволяя расслабиться и плыть по течению охоты, лишь оставляла неправильное вяжущее онемение. Какая же он все-таки тряпка с похмелья, думал Джон о себе самом, удивляясь, неужели это осталось единственным состоянием у его организма, в котором он был способен на проявление каких-то эмоций перед собственными детьми. А конкретно перед старшим сыном. С Сэмом у него эмоции проявлялись иногда даже слишком активно, жаль только, что не положительные. Дин, не дождавшись никакой реакции, продолжил: - Я думаю, надо копать дальше. Слишком много странностей, помимо времени смерти. - Например? – Джон все-таки удостоил его ответом. - Тела после смерти не были поедены никакими животными. Из той шестерки... они там по несколько дней валялись, но ни одного не обглодали, даже не пожевали, - Дин пожал плечами и откинулся на спинку стула. Джон нахмурился: вот в этом могло действительно что-то быть. Природа живет по своим законам, не обращая внимания на все человеческие, и если в ней что-то вдруг происходит не так, как должно, значит, естественный порядок вещей нарушается чем-то... сверхъестественным. Осталось только найти доказательства. Неловкая пауза снова затянулась, и Дин, у которого это явно вызывало дискомфорт, заерзал на стуле, пытаясь найти себе применение. Чувствуя всем своим существом, что что-то не так, но не имея над этим власти, потому что эпицентром был Джон. Который в свое время то ли от похмелья, то ли от накатывающего сумасшествия чувствовал себя словно кружащимся в темном водовороте, в стоке из черных и гадких эмоций и мыслей о себе самом. Дин все еще пытался все починить. Отчаянно и неловко. Словно уже не понимая, какая деталь в какие пазы вставляется у его разваливающегося на части отца. Взгляды их обоих сами собой оказались притянуты разбитым телефоном на столе. Оба замерли. И в тот момент, когда снова подняли глаза, что-то сильно изменилось во взгляде Дина, и стало казаться, что он разрывается между тем, чтобы выпрыгнуть из собственной шкуры и убежать и стоять на месте и притворяться дальше, что ничего не было. Когда мышцы сына дернулись, будто он сам сейчас подпрыгнет, вдруг едва не подпрыгнул Джон. Низкой вибрацией в его кармане ожил его собственный телефон, и прежде чем он осознал свои действия, он резким движением выдернул его из кармана и уже смотрел на экран, где светилось имя звонившего. Ноги оказались быстрее, чем мозг, и, практически вытолкнув его со стула, уже уводили прочь из комнаты на улицу. Краем глаза Джон едва успел заметить ошеломленное лицо Дина, прежде чем звонок затмил все, что его окружало. - Твою мать, Маерс... - прорычал Джон в трубку, закрывая за собой дверь ногой и отходя быстрым шагом подальше от номера. - Ты не в Кендрике, - послышалось в ответ такое же горячее приветствие. - Какого черта? Конечно я не в Кендрике! Ты не вышел на связь! Мог бы быть уже и мертв! - Это даже лучше, - раздался снова прокуренный голос Маерса в трубке, отчего Джон застыл на месте, гневно сжимая трубку в руке. - Ах ты сукин... - Записывай, диктую, - вдруг прервал поток накопившихся эмоций Джона Маерс, - второй раз повторять не буду. Джон прикусил язык. Он стоял посреди парковки в десятке футов от мотеля и у него точно не было ничего, чтобы что-то записать. - Я запомню, - рыкнул он в трубку, и Маерс, не давая ему никакого предупреждения, вдруг начал зачитывать свой список. Это было похоже сначала на бессмысленный набор странных предметов, потом вдруг пошли растения, эссенции, и до Джона вдруг с ясностью раннего утра дошло, что это ингредиенты! Чего-то заумного и сложного, может быть, заклинания, может быть, ритуала, не знакомого ему, даже несмотря на весь его более чем продолжительный охотничий опыт. Стараясь сконцентрироваться и запомнить все перечисленные ему составляющие, он не мог даже слова вставить. Что уж там говорить, подумать не успевал. Так же внезапно, как начался разговор, он и кончился. Резко оборвав свою речь, Маерс кинул короткое: "Достань все к вечеру, я позвоню" и разъединил. Джон оторвал трубку от уха и в яростном неверии уставился на нее. Хотелось швырнуть телефон об асфальт, расстрелять в него всю обойму и затоптать, что останется, ногами. Он почти сделал это, остановившись в последнее мгновение. Сделал глубокий вдох, сжал зубы и отправился обратно в номер, чтобы все записать на листок, пока помнил. Маерс ему еще за все поплатится. *** Дин так и не встал со своего стула к тому моменту, когда вылетевший пару мгновений назад из номера отец так же спешно вернулся и прямой наводкой направился к столу, даже дверь не закрыв. Джон схватил со стола блокнот Дина, перевернул пару страниц и вырвал один чистый лист из середины, затем стал что-то быстро на нем записывать, словно от этого зависела его жизнь. Дин выпрямился. Напрягся. - Что-то случилось? - Ничего не случилось, - монотонно ответил Джон, продолжая писать и не поднимая головы. - Кто это звонил? Все в порядке? - Дину начало закрадываться беспокойство. - Все в порядке, - так же словно робот ответил отец, закончил писать и, сложив, а точнее, скомкав листок, затолкал его в карман куртки. Быстро оглянулся и, схватив со спинки стула свою наплечную сумку, начал закидывать в нее вещи. Он бросил туда журнал, что-то из своей тумбочки, пистолет, карту. - Какого черта, пап? Это тот звонок, которого ты так ждал? - не выдержал Дин. Нет, ну а что? Отец думал, он слепой, что ли? Джон остановился, посмотрел на него, будто раздумывая. И вновь все повторилось, как и раньше. Мелькнувшее сомнение во взгляде сменилось решимостью и злостью. - Оставайся здесь, - вдруг скомандовал он, указав на Дина пальцем. Дин опешил. - В каком смысле? А ты куда? Но его вопросы будто мимо ушей пролетали. - Продолжай копать. Езжай в библиотеку. - В библиотеку? - Дин недоуменно уставился на него. Он что, издевается? Джон закинул сумку на плечо, остановился у самой открытой двери и в последний раз обернулся к Дину. - Я буду к вечеру. Может быть. - Может быть? - Дин резко встал со стула. Все это уже не помешалось в голове. Слишком резкая смена событий, словно ураганным ветром вдруг все перевернулось вокруг вверх дном. Хотя оно и вчера ночью не стояло на ногах. Джон неодобрительно и раздраженно смотрел на него всего полсекунды. - У нас здесь эхо завелось или что? Дин сглотнул с огромным желанием провалиться сквозь землю или наброситься на отца, но рефлексы взяли свое. - Нет, сэр, - вместе со словами тело само вытянулось по стойке смирно. - Цель ясна? - задал Джон завершающий вопрос. Весь его вид говорил о том, что он уже одной ногой там, в своих спешных делах, а не в комнате с сыном, и это его чертовски выводит из себя. - Да, сэр, - откликнулся Дин и прикусил язык. Джон кивнул, развернулся и вышел за дверь, громко захлопнув ее за собой. Из-за спешки, скорее всего, но Дин вздрогнул и тяжело опустился обратно на стул. Он развернулся к столу и посмотрел на свой разбитый телефон. Рука потянулась к нему сама собой с одним только желанием - отыграться на бедном устройстве и выплеснуть все эмоции, адресованные совсем другому. Но скрипнувший под пальцами корпус словно напомнил что-то, выдрал из глубины какие-то струны, чтобы больно за них дернуть. Дин не стал его бросать в стену, а лишь сжал в кулак и прислонился к нему лбом. У него не было денег на новый. А чертов телефон, гребаная линия жизни между ним и отцом... и братом... все, что у него осталось. Не в первый раз его так оставляли. Без ничего. Без объяснений, без оправданий, без обещаний. На то были у папы причины. Наверняка были. И сейчас на Дине не висел маленький Сэмми, которого нужно было кормить, одевать и водить в школу. Да даже подросток Сэм, который рвался на свободу и предпочитал оставаться в школе или библиотеке, чем возвращаться в ту дыру, что была им домом. Ничто не прибивало его к земле несдвигаемым грузом ответственности. Но все равно чувствовалась какая-то опустошенность и тяжесть. И причины он толком не мог понять. Точнее, не хотел. К этому огромному зверю он не стал бы подходить и на пушечный выстрел. Не тревожьте спящего медведя, как говорят. Нужно было себя как-то отвлечь. Срочно! Дин отнял руку от лица и посмотрел на телефон. Интересно, какие у бедняги шансы?