Карнавал предателей

После вчерашнего мини-спектакля в моём ресторане, Бобби вышел на работу. Зная об этом, я еле переборола в себе желание позвонить и узнать, как он сегодня. Снова обложился бумагами? Или ходит по отелю, наводя ужас на всех и каждого? А может, наоборот, ведёт себя сдержаннее? И что насчёт сплетен? Всё ещё слышит их за своей спиной? Как справляется с этим? В общем, держалась я кое-как. В обед стало ещё сложнее. Чживон всегда ел в 15:00. Это был мною же установленный график, который я никогда не нарушала. В это время я уже должна была быть в его квартире с суши, которые сейчас по привычке ем с Хиро. И изо всех сил пытаюсь слушать его шутки про свою собаку Рио, но, когда он машет передо мной рукой, с сожалением понимаю, что пропустила всё мимо ушей. Потому что в голове один только Чживон. — Лин, ты тут? — А? Да… Да, прости, я задумалась, — сразу же прихожу в себя, но Хиро не провести, он прекрасно знает, о ком именно я задумалась. — Ну и что он хотел, раз устроил такой спектакль? Вчера я отказалась рассказывать японцу, в чём дело, потому что мне просто необходимо помолчать и побыть в одиночестве после таких вот сеансов высасывания жизни. Из меня. Чживоном. — Мы поссорились, и он просил прощения, — я опускаю суши в соус, поднимаю, но всё падает обратно. С недавних пор, когда я начинаю говорить о Чживоне, у меня ещё и руки трясутся от нервов. — И ты простила? — Хиро приходит на помощь своими палочками и кормит меня. И в этом нет ничего необычного. Как сейчас он помогает мне есть, так всегда помогал пережить паршивые дни моей жизни. — Сказала, что простила. — Ты прощала ему столько дерьма. Что же такого он умудрился натворить в этот раз, что впервые не можешь простить? — Хиро словно рентген сканирует меня внимательным взглядом. Он знает меня очень хорошо, даже слишком. Иногда мне кажется, что я для всех как открытая книга. В этом вся проблема — так людям легче вырывать из меня страницы. Особенно Чживону. Может, если бы я была… могла быть более закрытой с ним, то ему было бы сложнее делать мне больно. — Ничего, — отвечаю поспешно и отвожу взгляд. Всё ещё болит. — Хэй, посмотри на меня, — он протягивает руку, аккуратно касаясь моего подбородка. — Что сделал этот мудак? — Ничего. Ничего из того, что я не смогла бы пережить, — слабо улыбаюсь и убираю руку Хиро. Я всегда безумно благодарна ему за заботу, но иной раз… Скажем так, если я до жути глупая во всём, что касается Чживона, это вовсе не значит, что я глупая по жизни. И я прекрасно понимаю, где заканчивается дружба. Так вот, Хиро уже давно переступил дружескую черту, но ему пришлось принять тот факт, что между нами ничего не может быть. Вообще. Рядом он остаётся по своему собственному желанию. Наверное, мы оба с ним просто глупые, потому что, по сути, делаем одно и то же. Только я по отношению к Чживону, а Хиро по отношению ко мне. Именно поэтому не могу ничего рассказать ему. Неожиданно начинает звонить телефон, и я аж подпрыгиваю от испуга на стуле. Нервы ни к чёрту. Особенно, когда на экране высвечивается «Бобби». Вспомни Дьявола. Какое-то время молча смотрю на экран, раздумывая, стоит ли вообще отвечать. С одной стороны, если не отвечу, Чживон подумает, что вчера я соврала, и снова прицепится ко мне. С другой, если возьму, то снова всё сойдёт ему с рук. Мою дилемму решает Хиро. Он отвечает на звонок, прежде чем я решаюсь сделать хоть что-то. — Чего тебе? — раздражённо бросает японец. — Явно не тебя. Где Лин? — слышу хриплый голос Чживона, отчего волна мурашек, как по команде, проходит по телу. Потерялась Лин. Нет её. Вот бы она, правда, могла исчезнуть. Интересно, он бы скучал? А Мина? Скорее даже первое, чем второе. — Лин занята… — Отдай ей трубку, — снова его приказной тон. Ничего не меняется. — Не хочу, — произносит по слогам Хиро, глядя на меня. Ощущаю в его фразе какой-то подтекст. В итоге сдаюсь, жестом показывая, чтобы он вернул мне телефон. Я очень хорошо знаю Чживона, поэтому мне действительно лучше взять. — Слушай, не беси меня! — Что такое? — выхватываю у японца свой телефон как раз вовремя. Секунды за три до взрыва на другом конце. — Когда он успел превратиться из друга в секретаря? — голос звучит крайне раздражённо. Хотя разве он умеет разговаривать со мной по-другому? Раньше вот умел, но за последние три недели разучился. Совершенно некстати почему-то вспоминаю, как в старшей школе он запугивал всех, с кем я пыталась встречаться. Говорил, что все они меня не достойны. Тогда он был совсем другим, не таким, как сейчас. — Зачем ты звонишь? — игнорирую его вопрос, потому что хватит с Чживона и того, что я дала слабину и всё-таки ответила ему. — Ты не пришла сегодня. А я ждал. Смотрю на часы — 16:00. Он ждал час. Какой-то жалкий час. А я жду полжизни. Усмехаюсь себе под нос. Он понятия не имеет о том, что такое ожидание. — Я не нянька. Ты вышел на работу, значит, тебе лучше. Не пробовал сходить в свой собственный ресторан? Ты, наверное, забыл, но, знаешь, в твоём отеле есть прекрасный ресторан. — Можешь иронизировать сколько угодно, но я хочу именно суши и именно те, которые приносишь именно ты! — Чживон делает ударение на каждом «именно» и бьёт тем самым во все мои слабые места. А я слаба почти везде. — Получается, ты приходишь только тогда, когда мне плохо? Мне нужно быть в убитом состоянии, чтобы заслужить твоё внимание? Слушаю и просто поражаюсь тому, какую несусветную чепуху он может нести. Невероятно просто. Ведь всё, что я делаю в своей жизни — забочусь о нём. Даже если он не замечает. Даже если не знает. — Послушай, Чживон, попей кофе. Может, прекратишь нести такой бред. — Не могу! Моя секретарша ни черта не понимает, сколько карамели нужно добавить. А я не могу ей объяснить, потому что и сам ни черта не знаю. Угадай, почему я не знаю? Правильно, потому что по какой-то ахеренной причине это знаешь только ты! Всё правильно. Я знаю. Сколько нужно добавить карамели, сколько сахара. Знаю, что он не любит чёрные чашки, поэтому никогда не пьёт из них. А ещё я знаю, что все эти вещи он сейчас говорит специально. Намеренно ходит по моим слабостям. Но я не понимаю зачем. Чтобы я сорвалась и побежала к нему? Что это ему даст? Почему он так со мной? Очень хочется задать последний вопрос вслух, но горло будто стягивает тисками. Я сильная. Мне плевать. — Извини, мне нужно работать. Приятного вечера. Сбрасываю и выключаю телефон. Так лучше. *** Всю вторую половину дня в ресторане было очень людно. Такое ощущение, что с самого обеда я не сидела даже минутки. Всем резко приспичило поесть. Хотя, может, оно и к лучшему, ведь работа настолько отвлекла меня от остального, что я даже не заметила, как перевалило за полночь. Хиро настаивал на том, чтобы отвезти меня домой, но я отказалась. Люблю ездить по ночному Сеулу сама. Так получилось, что телефон я включила, только когда поднималась в свою квартиру. Пятьдесят пять пропущенных вызовов. Все от Бобби. А содержание тридцати sms-сообщений можно было просто не читать, разве что для ознакомительного курса с изощрёнными матерными выражениями. Нет, не буду перезванивать. Более того, я теперь вообще буду выключать телефон по вечерам. И опять — как только открываются двери лифта, ощущаю запах парфюма, алкоголя и сигарет. Только на этот раз парфюм не женский. Чживон. Снова побитый. Как пару дней назад здесь сидела Мина, так теперь перед дверью сидит Чживон. Как же они оба мне надоели. Один Бог знает. Сначала всю душу вывернули, а теперь успешно продолжают добивать. Бобби замечает меня сразу же и медленно поднимается на ноги. — Ты это специально, да? — хрипло спрашивает он, поправляя спадающие на глаза волосы. — Специально выключила телефон, чтобы свести меня с ума. Специально сказала, что прощаешь. Но на самом деле нихуя ты меня не простила. Впервые в жизни мы стоим друг напротив друга, полностью поменявшись ролями. Я хочу его прогнать, он хочет остаться. До этого момента всегда было с точностью да наоборот. — Опять подрался? Я думала, тебе лучше, — подхожу ближе, стараясь изо всех сил сдерживать себя, чтобы предательски не дрогнул голос, а рука не потянулась к его треснутой губе. — Я тоже так думал, — говорит Чживон, сжимая в кулаке галстук. До меня только сейчас доходит, что он весь в крови. Проследив за моим взглядом, он улыбается. — А, это… — поднимает кулак и делает шаг в мою сторону, — это я разбил бутылку, когда ты не ответила на тридцать седьмой звонок. Тридцать седьмой, Лин. Я тебе столько, наверное, за всю жизнь не звонил. — Ну и как оно? — спрашиваю как бы между прочим, пока достаю ключи, и открываю замок. Мне действительно интересно, каково это. Каково это, чёрт возьми, чувствовать себя в яме. Или в море. Каково это… тонуть. Я не специально пропустила его звонки, но, раз уж так сложилось, кажется, в этом даже есть плюс. — Что? — Чживон хмурится и делает вид, что не понимает. Но он понимает. — Это чувство, — я внимательно смотрю в родные глаза и точно знаю, что сегодня ему плохо не из-за Мины. Точно — потому что ответ в его глазах. — Паршивое, — он улыбается, прислонившись плечом к двери моей квартиры, не давая мне тем самым открыть её. — Очень паршивое. — Я знаю, — я улыбаюсь ему в ответ, ведь мы оба знаем, как это горько. Я не спрашиваю, какого чёрта он сюда припёрся. Какого чёрта подрался. Какого чёрта вообще происходит. Просто начинаю набирать номер его шофёра, который тоже знаю наизусть. — Что ты делаешь? — Звоню Хуну, чтобы он забрал тебя домой, — первый гудок проходит, а вот второй уже нет, потому что Чживон моментально выхватывает у меня телефон и поднимает вверх, пользуясь нехилым преимуществом в росте. Детский сад. — Чживон, отдай. — Забери. — Бобби… — Я не хочу домой. Я хочу остаться здесь. Кожа покрывается мурашками от того, как он выдыхает эти слова. От того, как он пахнет. Как родной. И запёкшаяся кровь на его губе тоже уже что-то привычное. — Ты не останешься здесь. Пытаюсь говорить так, чтобы это звучало, как что-то неоспоримое. Однако вместе с запахом сигарет, алкоголя и его одеколона, я чувствую запах своей слабости. — Останусь, — упрямо заявляет Чживон, а потом придвигается настолько близко, что между нами вряд ли поместился бы лист бумаги. Реакция следует незамедлительно, и я уже практически делаю спасительный шаг назад, как Бобби вдруг тянет меня к себе. — Нет, — как бы мне не хотелось того, голос всё же срывается. И я понятия не имею, к чему это относится — к происходящему или к его затее остаться. — Ещё как останусь, — на выдохе прямо мне в губы. Худший. Самый. Голова сразу же идёт кругом, а тело начинает предательски дрожать. Слабачка! Ведь обещала себе. А что в итоге? — И с каких пор мы стали играть с тобой в такие игры? — собираю последние силы и спрашиваю это именно в тот момент, когда он уже практически касается меня губами. Вопрос заставляет его остановиться. Он хмурится, из-за чего шрам над бровью тянется вниз, а глаза становятся будто ещё меньше. — Не знаю, — тыльной стороной ладони Чживон касается моей щеки, и мне становится катастрофически мало воздуха. Ком в горле мешает нормально вдохнуть. Швы на душе начинают расходиться с оглушительным треском. Он способен разодрать мою душу одним лишь своим прикосновением. — Мне просто… Просто безумно хочется поцеловать тебя. Не так, как в прошлый раз. Как в прошлый раз. Это когда он решил оттолкнуть меня как можно дальше. А сегодня вот решил притянуть поближе. Я всего лишь чёртова кукла на этом карнавале. Чживон делает со мной всё, что захочет. Никакого счастливого покалывания в груди — наоборот, мне зверски больно от каждого его слова. Лучше бы он обжимался здесь, перед моей дверью, с одной из своих девиц, чем со мной. Даже это было бы не так кошмарно. — А мне не хочется! Самая красивая ложь в моей жизни. И если надо, я повторю её ещё раз. Какая разница. Когда ты врёшь о своих чувствах полжизни, ещё один раз перестаёт иметь значение. Но дело в том, что Чживон больше не верит. Больше нет. Мои слова вызывают лишь очередную улыбку на его лице. С той лишь разницей, что на этот раз она более человечная. Понимающая. Он отпускает меня и отдаёт телефон. — Скажи Хуну, чтобы приехал за мной. Пожалуй, это была самая лёгкая просьба. Я тут же набираю номер его водителя, пытаясь скрыть то, как дрожат пальцы. Хун отвечает не сразу, где-то после пятого гудка. Говорит, что его жене плохо, и он не может приехать; просит, чтобы я вызвала такси. Судя по довольному лицу Чживона, я отлично понимаю, что не будет никакого такси. Он останется здесь.