***
В ту ночь Ашелайе не спалось, даже несмотря на невыносимую усталость, вдавливающую её в неудобный раскладной диванчик квартиры Флаке — все её мысли занимала Тайра и её внезапная болезнь. Ашелайя, словно одержимая, открывала сайт за сайтом, и с каждой новой страницей какой-то невидимый железный обруч всё яростнее сжимался вокруг её головы. Выживаемость при такой стадии составляла от восемнадцати до сорока шести процентов — ни одна из этих цифр Хатарру категорически не устраивала. — «Тайре всего тридцать два года! Папа когда-то буквально продал её Хаггардам, сдал в неограниченное использование её талант! А я никак не попыталась его остановить! Брайан — слизняк! Вся его семейка за эти годы выпила из Тайры жизнь!» Ашелайя думала, что она совершенно спокойно смогла бы уйти от Люка, если их отношения накалились бы до предела — она зарабатывала достаточно, чтобы содержать себя саму, Эйдана и Лили, но вот Тайра… Предприимчивость Адериона сыграла со всеми — кроме Далиона — его детьми злую шутку. Шере даже предполагала, что отец инсценировал свою смерть, чтобы убежать от выплаты долгов, но экспертиза подтвердила — Адерион действительно взорвался в том автомобиле. Будь Хатарра жив, Хаггарды, наверное, мирились бы с наличием в их семье Тайры. В конце концов, та приносила им немалый доход: все средства, которые она зарабатывала, шли в общую казну. Томас ревностно следил за тем, чтобы Тайра втайне не наняла себе консультанта, который посоветовал бы той открыть собственный счёт. Ашелайя понимала, почему Хаггарды так себя вели — большие деньги, как правило, требуют от людей холодных, взвешенных решений. Нанятые Томасом и Лорейн юристы предусмотрительно составили для Тайры кабальный брачный контракт, согласно которому та в случае развода по своей инициативе будет обязана выплатить почти все деньги, потраченные за годы семейной жизни на её содержание. Если же иск подаст Брайан, то Тайра попросту окажется на улице — одинокая, больная и нищая. По документам бренд одежды принадлежал не ей, а декораторов в театрах существовала целая армия, никто и не заметил бы потери одной из художниц. — «Этим упырям, Хаггардам, будет выгоднее убить её, позволить моей сестре тихо умереть от рака! — Ашелайя рыдала бы вслух, если бы не спящие рядом дети. — Нужно… нужно увезти её подальше, в ту же Австрию, и срочно начинать лечение, чем быстрее, тем лучше… Может, она войдёт в те восемнадцать процентов! Или даже в сорок шесть!» Утром позвонил Люк, но Хатарра не стала с ним разговаривать — у неё не нашлось сил. Она боялась, что столкнётся с ним в Берлине, но догадывалась, что о поездке в Америку, всё-таки, отчитаться следует. Уже сидя в аэропорту и укачивая Эйдана, пока устроившаяся на соседнем стуле Лили листала какой-то выпрошенный ею комиксовый журнал про фей, Ашелайя набрала номер мужа. — Шере, где ты? — Люк, казалось, беспокоился. — Почему не берёшь трубку? Я буду дома завтра или послезавтра, прослушивание прошло успешно, сейчас документы подпишем, тестовый сценарий… — Я с детьми лечу в Штаты, — голос Ашелайи дрогнул. — Ты нормальная? — сорвался Эванс. — В чём дело? Какие Штаты? Зачем тебе туда? — Соединённые Штаты Америки, Луки, — она стиснула тёплую ладошку сына и вздохнула. — Моя сестра умирает, я ей нужна. Срочно. — Что с ней? — Люк слегка притих. — Рак лёгкого, — призналась Ашелайя. — Ох, блядь, — он выругался. — Но зачем ты взяла Эйдана и Лили? — Потому что ты свалил в Берлин без предупреждения?.. — начала закипать Хатарра. — Я куда, по-твоему, должна их деть? Оставить дома одних? Фрау Вайнер не берёт на себя такую ответственность, я уточняла. И, Луки… — Что? — Я тоже в Берлине. — Какого хрена ты здесь делаешь?! — Решила отдать Кристу Тиллю. Мина не отвечает на звонки… Я боюсь, что с ней тоже что-нибудь случилось. Я не знаю, что мне делать, Луки. Не знаю. — В каком районе ты находишься? — В аэропорту. — Билеты уже купила? — Да, вылет через два с половиной часа, раньше никак не получилось… — Я сейчас приеду, — пообещал Люк, — не вздумай тащить с собой детей. Я их заберу, мои родители помогут. — Ты собрался в Англию?.. — уточнила Ашелайя. — Видимо, — если бы он был рядом, Хатарра, без сомнения, увидела бы недовольную гримасу на его лице. — О таких вещах нужно сообщать заранее, если что. — Хорошо, — она почувствовала, как стискивающая голову боль слегка ослабла. — Но и насчёт Берлина ты мог рассказать мне. — Это вышло случайно! — Про Тайру я тоже не знала! — Жди, — коротко бросил Люк и отсоединился. Следующие полчаса Ашелайя успокаивала Лили, которая уже настроилась лететь с ней в Америку, и Эйдана, который вообще не понимал, что происходит. Будучи актрисой, она часто моталась по съёмкам, и дети привыкли к отсутствию мамы, но у неё всё равно кололо в груди каждый раз, когда она оставляла сына и дочь больше, чем на пару дней. Люк выглядел взвинченным и сердитым. Он подхватил Эйдана на руки, жестом подманил Лили, забрал одну из сумок и выжидающе уставился на Ашелайю. — Что?.. — растерялась она. — Когда ты вернёшься? Мне нужно распланировать съёмочный график. — Я думаю, что увезу Тайру с собой. — Ты решила спасти всех окружающих насильно? — нахмурился Люк. — То дочку подружки, теперь сестру… Она тебя старше! У неё должна быть своя голова на плечах! — Она больна, — не сдавалась Шере, — и ты же в курсе, что у неё… своеобразный характер. Она несамостоятельная. Такая расплата за талант. — Это называется «жить за чужой счёт и с удовольствием заниматься делом, которое на хрен никому не упало». Твоей сестре повезло, что её десять лет содержат и позволяют ей непрерывно раскрашивать бумагу. — Люк! — Сразу говорю, если ты решишь поселить её у нас, то я против. — Уйди, — вырвалось у Ашелайи. — Мама, не надо, — занервничала Лили. — Уйди, Луки. Когда муж вместе с детьми покинул зал ожидания, Ашелайя тихо расплакалась. Конечно, без малышей в Штатах ей будет гораздо проще в бытовом плане, да и родители Люка всегда встречали внуков с восторгом, не желая потом возвращать их обратно… Но она вдруг почувствовала себя лисой, хвост которой больно зажало в капкан. — «Я родила слишком рано! Поторопилась! Нужно было сначала посмотреть, проверить, какой Люк в семейной жизни… Только что уж теперь сожалеть».***
Хаггарды были нью-йоркской богемой; Ашелайя радовалась, что те обитали не в Калифорнии, до которой лететь ещё дольше, а на восточном побережье. Нью-Йорк встретил её мелким промозглым ноябрьским дождём и ветром. Зевая от усталости, она дождалась появления своей сумки на ленте транспортёра и отправилась искать отель. Ашелайя предусмотрительно накинула на голову широкий капюшон, надеясь, что её не станут фотографировать — в принципе, если агентство заранее не сообщало, куда именно она направлялась, то и папарацци её не преследовали. Сейчас она занималась музыкой плотнее, чем фильмами, и фотографов заказывать ей было незачем. Ашелайя оценила молчаливого таксиста в пять звёзд и, понуро волоча за собой чемодан, побрела в отель. Всё, чего ей хотелось в тот момент — это спать до тех пор, пока у неё не разболится голова и не затечёт всё тело. Она написала сестре, что прибыла в город, и сбросила той адрес гостиницы, после чего, даже не приняв душ, свалилась в кровать и мгновенно отключилась. С Тайрой они встретились следующим утром. Та выглядела очень плохо — какая-то погасшая, серовато-бледная, с синяками под глазами и выцветшими губами. Они обнялись, и Ашелайя поняла, что Тайру буквально трясло от волнения. — Ты чего? — она мягко погладила сестру по плечу. — Подожди сдаваться, мы попробуем справиться, каждый год появляются новые лекарства… — Я с-слышала, — Тайра заикалась, — как м-мистер Хаггард, старший мистер Хаг-гард… — Что ты слышала? — встревожившись, Ашелайя невольно перешла на родной язык. — Он говорил со своим юристом, с-спрашивал, м-могла ли ты… Могла ли бы ты… — та судорожно задышала и побелела ещё сильнее, — п-подать в суд на них, если я умру… П-предъявить, что они м-меня не лечили. — Когда это было? — нахмурилась Ашелайя. — Сегодня! Сейчас! Пока я одевалась! — Как они отреагировали на диагноз? В целом. — Сказали… сказали, что оплатят мою… поддерживающую терапию. — Тайра, у тебя не та стадия, чтобы не бороться! — закричала Шере. — Что значит «поддерживающую»? Это убийство! — Я откладывала бы деньги, — та нервно потёрла лоб, — если бы они у м-меня были. Но их нет. — Подожди, — у Ашелайи зазвонил телефон, и она с недоумением посмотрела на экран, — это Данни. — Да? — она сняла трубку, крепко взяв сестру за руку. — Шере! — бодрый голос брата в тот миг был для неё похож на дуновение тёплого морского ветерка. — Ты ещё в Австрии? — Ты ему рассказывала? — одними губами спросила Ашелайя. Тайра отрицательно помотала головой. — Нет, — вздохнула Шере, — в Штатах, а что ты хотел? — Вот блин! — расстроился Данни. — Я тут на финальных сборах… думал заглянуть в гости, потом опять будет некогда. — Что там по Италии? Ещё не взяли? — уточнила Ашелайя. — Не-а, — фыркнул он. — Тренироваться со сборной — пожалуйста, но гражданство выдавать мы Вам не будем, господин Хатарра. Тьфу! Далион занимался довольно популярным в Европе видом спорта — биатлоном. На лыжах он стоял уверенно с самого детства, потому что вокруг него непрекращающийся ветер почти круглый год наметал гигантские сугробы; позже, когда Адерион перевёз своих детей в Америку, Далион, насмотревшись фильмов о снайперах, увлёкся ещё и стрельбой. Звёзд с неба и золотых медалей он не хватал — спортсмену из небиатлонной страны невероятно трудно пробиться к верхним строчкам общих кубковых зачётов, но своей карьерой горел и мечтал однажды всё-таки попасть на заветный пьедестал. Проблема крылась в другом. Команды, которые хорошо спонсировались и имели целый штат тренеров, сервисменов, врачей и пиар-менеджеров, были достаточно укомплектованы, а менять одну невыгодную сборную на другую Далион не хотел. В основную национальную команду США он не вошёл. Согласно официальной версии, с его результатами Хатарра мог рассчитывать только на резерв, но и Ашелайя, и сам Далион догадывались — чиновники просто не хотели связываться с беженцем, у отца которого было весьма сомнительное прошлое. Данни, как и его сёстры, отлично владел немецким, и, поразмышляв немного, он решил переехать из Штатов в Европу в надежде, что там его примут швейцарцы или бельгийцы. Однако обе страны отказались предоставлять ему гражданство. Далион ознакомился с процедурой получения паспорта и буквально схватился за голову: в Швейцарии для этого требовалось прожить минимум десять лет, в Бельгии — пять, но для спортсмена это всё равно непростительно много… У немцев и австрийцев состав был сильным и без Далиона. Единственный вариант, который оставался доступен для него — Италия; большая часть как биатлонистов, так и тренеров родилась и выросла в Южном Тироле, где основной язык общения — пусть и искажённый, но немецкий. Далион неиронично раздумывал, не жениться ли ему по взаимной договорённости на какой-нибудь итальянке; в этом случае он получил бы гражданство всего через два года. Уже несколько лет он тренировался в южнотирольских Альпах, но официально в состав сборной Италии из-за отсутствия паспорта не входил. Далион настолько устал от своей ненужности и неопределённости, что в грядущем сезоне серьёзно собрался выступать под флагом своей родной страны — если, конечно, ему хватило бы средств на продолжение карьеры. — Но ты давно там живёшь! Нужно сделать что-то ещё? — Жениться на итальянке, — захохотал Далион. — Я купил здесь дом — он, правда, больше на гараж похож, вместо американской квартиры… Той, что мне папа подарил, как наследнику рода. Всё не решался спросить, наследнику рода чего. — Так женись, — неожиданно развеселилась Ашелайя. — Ты вон какой красивый. Родите парочку детей, научишься готовить пиццу… — Да какая пицца, — отмахнулся брат. — Это же Тироль, от вашей Австрии почти ничем не отличается. Акцентом дурацким, разве что. Тут вместо пиццы — сосиски и пиво! А южнее Альп тренироваться неудобно! Шере, мы совсем не увидимся? — Данни, привет, — Тайра вдруг влезла в их разговор. — Тайра? — изумился Далион. — Ты откуда взялась? — Данни, я умираю, — виновато произнесла она. — В каком смысле? — растерялся тот. — У неё рак, — пояснила Ашелайя, — а Хаггарды не хотят её лечить, потому что похоронить дешевле. Думаем, как поступить. — Пиздец, — выдал Далион. — Точно рак? Точно-точно? Как обнаружили? — Я кашляла, — пробормотала Тайра. — Сначала посчитала, что у меня аллергия на краски, кисти или какие-то ещё материалы… Поменяла всё, с чем работала, но ничего не помогало. Брайан уговорил отца показать меня врачу. Сделали снимок лёгких, а там… нечто постороннее, — Ашелайя поняла, что Тайра побаивалась лишний раз говорить слово «опухоль» вслух. — Взяли биопсию и… Я не знаю, как смириться с тем, что скоро умру. Хочу успеть посмотреть на тебя, Данни. Может быть, ты возьмёшь медаль, всё-таки? Не в этом году, просто когда-нибудь… — Я не понял, — Далион притих. — Твой муж и его родители знают твой диагноз, но лечить тебя не хотят? Почему? — У них договор, — Шере ответила за сестру. — Тайра, если надумает разводиться, должна будет выплатить им кучу денег. Живая она им явно надоела, потому что они используют все психологические приёмы подряд в попытках довести её до… — Ничего подобного! — гневно выкрикнула та и закашлялась. — Была б у меня девушка, и я б про такое услышал, — Ашелайя включила громкую связь, и теперь Данни бубнил на всю комнату в отеле, — я б из штанов выпрыгнул в попытках найти ей больницу! А эти… охренеть можно! Я даже почку продал бы! Тайра, хочешь, я почку продам и все деньги за неё тебе перечислю? — Из тебя выйдет неважный биатлонист с одной почкой, — печально улыбнулась Хаггард. — Лучше оставить две. В голове у Шере начал оформляться план — грубый, приблизительный и весьма шаткий, но права на промедление и проработку деталей у неё не было. Она прикинула примерный маршрут от Лиенца, где они периодически жили с Люком, до ближайших крупных городов, итальянской границы и дома Далиона, а затем выпалила: — Данни, слушай… Что, если мы вывезем Тайру из Штатов и спрячем у тебя на то время, пока она будет проходить терапию? — Ты чокнулась?! — оторопела та. — Какая Италия?.. — Наймём адвоката, пусть ищет дыры в вашем с Брайаном контракте, — продолжала Ашелайя. — А тебя устроим, например, в австрийскую клинику, я оплачу лечение. Между блоками «химии», или как это происходит, я не помню, будешь жить у Данни. — Вы оба ненормальные! Я не говорю по-итальянски! И я замужем! Брайан никуда меня не отпустит! — Я тоже не говорю, — Далион нервно рассмеялся из трубки, — но в том регионе, где я купил дом, почти все общаются на немецком. Это, если образно выражаться, кусок земли, который после войны оттяпали от Австрии и прилепили к Италии, не знаю, зачем. — Немецкий я тоже почти забыла! — паниковала Тайра. — У меня нет денег на дорогу! На лечение и проживание — тем более! — Если ты останешься здесь, — рассердилась Шере, — твоя семейка скоро подольёт тебе в чай крысиный яд, а смерть спишет на онкологию. — Брайан… — Он не возражал против поддерживающей, — Ашелайя выделила это слово, — терапии? — Нет, — неохотно созналась Тайра. — Тогда не смей утверждать, что он тебя любит, ясно?! — Может, он не хочет, чтобы я умирала, измученная радиацией и химией! — Хаггард расплакалась. — Я всё равно умру, почему просто не сдаться, не позволить… — Ты готова прямо сейчас отправиться на тот свет? — уточнила Ашелайя. — Перестать жить? Не просыпаться по утрам, не есть любимые сладости, не рисовать, не разговаривать с нами, не смотреть кино… — Прекрати! — закричала Тайра. — Я… дам ключи, — голос Далиона зазвучал приглушённо, как будто тот прикрыл динамик рукавом, — без проблем. Но денег не дам, их просто нет, всё ушло на дом и экипировку. — Оплата с меня, — Шере поняла, что ей стоит начать снова бегать по кастингам как можно скорее. — Мы семья. Я не хочу и не могу вас бросать. Остаток дня Тайра рыдала на плече у сестры, причитая, что любит Брайана и не может просто так сорваться на другой континент. Ашелайя убеждала её, что при любом удобном случае Брайан встанет на сторону родителей — хотя бы из-за того, что те его содержали — и сделает вид, что боролся за жизнь супруги до последнего. В любой другой ситуации Шере обошлась бы более деликатными формулировками, но ей нужно было действовать жёстко и без промедлений. Позже они совместными усилиями привели Тайру в порядок — внешне — и проинструктировали, как той следует себя вести. — Скажешь мужу, что я хочу показать тебя австрийскому профессору за свой счёт, — говорила Ашелайя. — Тот, конечно же, передаст своему отцу твою просьбу. Если Томас начнёт сопротивляться или пугать тебя, просто дай ему мой номер. Я сама с ним побеседую. — А дальше?.. — А дальше, после того, как мы в самом деле начнём лечить тебя в Австрии, ты будешь прятаться в Италии. Там недалеко, я смогу возить тебя на машине. Посмотрю по карте подробнее. Я не помню, как проходит лечение — только играла однажды в фильме про это, но между процедурами пациенты совершенно точно какое-то время находятся дома. В клинике Хаггарды тебя не достанут, потому что там охрана. А вне больничных стен ты будешь отдыхать в другой стране. — Я не смогу без Брайана, — опять заплакала Тайра. — Поглядим, как всё сложится, — без энтузиазма ответила Шере. Она испытывала к Брайану Хаггарду буквально физическое отвращение, даже несмотря на то, что тот был красивым и ухоженным мужчиной. Проводив сестру, Ашелайя отсчитала несколько часов вперёд и позвонила Люку. Тот по-прежнему обижался и говорил коротко, немногословно, но Шере всего лишь собиралась спросить, в порядке ли дети. Ответ её устроил, и, скомканно попрощавшись с мужем, она открыла виртуальную карту — ей требовалось срочно ввалиться в ближайший бар и напиться там до полной потери рассудка.