***
Проснувшись утром, Ашелайя не могла понять, где она находилась — из-за жуткой головной боли мысли проворачивались с жутким скрипом, как ключ в проржавевшем навесном замке. Шере бездумно смотрела в незнакомый потолок, пока до неё не дошло, что она лежала, одетая, в гостиничной кровати, и собиралась побеседовать с кем-нибудь из семейства Хаггард. Лорейн, маму Брайана, она побаивалась — та женщина сама по себе особой опасности не несла, передавала все инициативы мужу, однако за ней стояли влиятельные, хоть и пожилые, родители. Нефтяному магнату Уокеру, по подсчётам Ашелайи, было слегка за восемьдесят, и она рассуждала, что связываться с такими гигантами не стоило. А вот с Томасом Хаггардом весовые категории, если говорить об известности, а не о финансовой стабильности, у них были равные: и галерейщик, и актриса сильно зависели от общественного мнения и тенденций в искусстве. Ашелайя кое-как села, подавив недовольный стон. Она пообещала себе, что больше никогда не будет смешивать напитки с разными градусами алкоголя. Даже десять лет назад её организм остро реагировал на подобные выходки, а уж теперь… Шере перевела взгляд на столик и в ужасе зажала рот рукой. На отполированной деревянной поверхности спокойно лежала мужская кожаная перчатка. — «Да чтоб меня… Это же… Гедеон!» Гедеон Шойхет Ашелайе нравился. Он был излишне резким в общении, но она догадывалась, что грубил тот не нарочно. Шере подозревала у Гедеона нечто вроде высокофункционального аутизма. Когда он впервые рассказал ей про свою особенную дочку, Ашелайя невольно убедилась в своей правоте. Она была почти уверена, что в болезни девочки виновата не трагическая случайность, а генетика. Сообщать об этом Гедеону Шере, разумеется, не стала — не хотела, чтобы тот изводил себя, детей и жену, хоть и бывшую, переживаниями, просто мысленно нарисовала напротив имени Гедеона «галочку» и переключилась на другие проблемы. Пока они работали вместе, Ашелайя при каждом удобном случае восхищалась его зрительной памятью. Гедеон часто путал имена — просил всех ассистентов и участников съёмочных групп носить заметные бейджи, но если какой-то человек хоть раз попадался ему на глаза, то Шере знала, что Гедеон безошибочно отыщет его в любой толпе. Он, смеясь, делился воспоминаниями о том, как учился играть на скрипке не по звуку нот, а по положению пальцев на грифе. Музыкальный слух, со слов Гедеона, тот развил уже гораздо позже. Поэтому Ашелайя не сомневалась, что Шойхет видел в Колумбии именно Люка, а не кого-нибудь похожего на её мужа. — «Это всё ещё не даёт тебе право целоваться с друзьями, будучи основательно пьяной. Зачем ты это сделала? Чего хотела добиться?» Ответов на эти вопросы у Шере не было. Она считала Гедеона довольно привлекательным и внешне — смуглый, со слегка раскосыми чёрными глазами, скуластый и выразительный, он притягивал к себе её внимание. Порой Ашелайе казалось, что Гедеон смотрел на неё напряжённо и пристально, словно желая что-то высказать, но идти на прямой контакт с ним она боялась. Ей было тревожно за то хрупкое равновесие, которое они создали. Неустойчивые отношения с Люком иногда толкали её на флирт с другими мужчинами — совершенно ненужный, излишний — и Шере не хотела прикрываться Гедеоном в таком ключе. С её точки зрения, пользоваться человеком, которому она явно нравилась, было подло. Но информация о потенциальной измене мужа как будто развязала ей руки. Будь Ашелайя трезвой или хотя бы не вымотанной тревогой по поводу Тайры… — «Ладно уж, случилось, что теперь… Поговорим позже. Я пока не знаю, как поступить дальше. Гедеон тоже не знает. Посмотрим». После обеда ей позвонил Брайан. Шере удивилась. Она ждала, что с ней свяжется Томас, но тот отчего-то решил отправить на дипломатическую миссию сына. Они с Брайаном назначили встречу на следующий день. Тот отпирался, изображал полное непонимание, но Шере настаивала на своём. После разговора она долго мыла руки — никак не могла отделаться от ощущения, что она вляпалась во что-то липкое и чрезмерно сладкое. Коротко, без лишних эмоций, пообщавшись с мужем и убедившись, что дети в порядке, Шере тепло оделась и пошла гулять в ближайший парк. Уже на обратном пути она наткнулась взглядом на афишу и усмехнулась. С той, окружённый другими актёрами и актрисами, хитро улыбался Люк. — «Так, я обещала Лили платье и сову. Эйдану… Какую-нибудь очередную тварь в чешуе и с крыльями. Он пока маленький, его вкусы поменяются ещё пару сотен раз, наверное…» Ночью Ашелайе не спалось. Она сидела на подоконнике, курила одну сигарету за другой и слушала, как мелкий ноябрьский дождь барабанил по асфальту и крышам. Раньше в такой атмосфере она непременно набросала бы какой-нибудь черновик новой песни, но теперь Шере могла думать только о Тайре и её предстоящем лечении. Уснула она только под утро и из-за этого едва не проигнорировала возмущённые вопли будильника. Ашелайя дотащилась до ванной, взглянула на своё помятое отражение в зеркале и вздохнула. Будь она Брайаном Хаггардом, она ни за что не доверила бы себе свою супругу. В назначенное время Шере подъехала к ресторану на такси и осторожно высунулась из машины. Накануне она зарезервировала столик на своё имя и теперь переживала, что её станут фотографировать. Быстро и решительно, как наёмник, выполняющий тёмную миссию, Ашелайя выскользнула на улицу, в несколько широких шагов приблизилась к дверям и юркнула внутрь помещения. Там её уже ждали приветливые официанты и официантки, которые, вежливо щебеча, сопроводили Шере к нужному столику. Через несколько минут к ней присоединился Брайан. Внешне переживания на нём не сказались вообще никак. Он уселся напротив Ашелайи, формально улыбнулся и произнёс: — Здравствуй. — Добрый день, — сдерживая неприязнь, ответила она. — Я не совсем понял, что происходит. Тайра вернулась домой очень возбуждённая, говорила что-то про профессора из австрийской клиники… Зачем эта консультация? Мы уже всё знаем. — По телефону Тайра говорила, что её будут облучать и делать ей химиотерапию. Через два дня, когда я прилетела сюда, она заявила мне прямо противоположное, — Шере старалась быть корректной. — Якобы, лечиться ей уже поздно. Уточни, пожалуйста, этот момент. — Да, всё верно, нам предлагали стандартный протокол, — Брайан, сделав заказ, проводил официантку равнодушным взглядом. — Но дома мы изучили статистику… Шанс на выздоровление очень маленький, даже на второй стадии. Решили не мучить Тайру процедурами. — И она согласилась на такой расклад? — засомневалась Ашелайя. — Большинство больных умирает, несмотря на все усилия врачей, — он вздохнул. — Облысевшие, истощённые… Ради чего? — Давай возьмём самый высший процент, который есть в интернете, — хмыкнула Шере. — При удачном сочетании всех факторов… шестьдесят пять. Образно говоря, шестьдесят пять человек из ста проживают ещё пять лет, если считать от постановки диагноза. — Всего пять! — возразил Брайан. — Пять лет, наполненных страхом, болью, бесконечными процедурами… И даже если ты, вроде бы, вылечился, то в любой момент болезнь может вернуться, только уже на следующей стадии. На безнадёжной. — Ты готов дать гарантию, что в течение пяти лет тебя не собьёт автобус? — Ашелайя испытала невыносимое желание надеть на голову мужа сестры тарелку с салатом. — Или что ты сам не заболеешь какой-нибудь гадостью за это время? Все заслуживают шанса на жизнь. Не использовать его — это преступление. Моральное. — Ты на самом деле хочешь продлевать мучения человека, который тебе дорог? — он слегка округлил свои глуповатые, по мнению Шере, светло-карие глаза. — Представь, что рак нашли у тебя, — она засунула в рот креветку и принялась интенсивно её жевать. — Плохо верится в то, что ты сложишь лапки на груди и примешь свою судьбу. — Да, но… — Брайан растерянно замолчал. — Что, уже не так легко рассуждается? — Ашелайя нахмурилась. — Я… не знаю. Наверное, я посоветовался бы с родителями… что они скажут. — С родителями, — Шере закусила губу. С одной стороны, она завидовала тому, что у Брайана Хаггарда были и мама, и папа. С другой — тридцатилетний мужик, который доверяет такие важные решения не себе самому, а родителям, не вызывал у неё ничего, кроме отторжения. — Средства принадлежат им, — пожал плечами он. — И тебе удобно так жить?.. — Вполне. Я занят любимым делом, мне не нужно работать в офисе сутками напролёт. — Однажды мамы и папы не станет, Брайан. — Я унаследую их имущество и постараюсь распорядиться им с максимальной пользой, — словно заученно ответил тот. — Вы с Тайрой планировали родить детей? — Вообще… от меня требуют, — Брайан замялся, — чтобы были потомки, продолжатели нашей фамилии. Но дети — это всегда стресс и выход из зоны комфорта. Сложный вопрос. И в нём нет смысла. Теперь мы точно не будем родителями. — Ты хоть немного её любишь? — чтобы не начать кричать или не расплакаться, Ашелайя крепко стиснула в руке металлическую вилку. — Тайру? — Естественно, кого же ещё. — Конечно, — Брайан медленно моргнул. — Тогда почему, какого блядского дьявола, — на родине Шере исповедовали язычество, и к христианам она имела весьма опосредованное отношение, однако у неё отчего-то вырвалось по привычке это словосочетание, — ты отказываешься за неё бороться?! — Если любишь, то нужно уметь отпускать людей, — с видом знатока заявил Хаггард. — Когда они этого хотят! — Ашелайя коротко выдохнула. — Когда они об этом просят! То, что делаете вы, всей семьёй, чудовищно. Ты или прикидываешься влюблённым, или тебе промыли мозг настолько, что ты искренне веришь в свои слова. — Я не понимаю… — Мы с Тайрой летим в Австрию прямо завтра, — отрезала она. — Попробуйте найти аргументы «против», я с большим интересом послушаю. — Ладно, летите, а что потом? — Ты можешь отправиться с нами, — Шере ухмыльнулась одним уголком рта. — Готов ради любви уговорить родителей купить тебе билеты и оплатить отель, а? — Я не говорю по-немецки, — растерялся Брайан, — и у нас выставка девятого числа, я уже в списке организаторов, если я не приду… — Ясно всё с тобой, — она жестом подозвала официанта и вытащила из сумки кошелёк. — Рыцарь в сияющих доспехах. Из ресторана Ашелайя бросилась почти бегом. Она мысленно держала перед собой образы Лили и Эйдана — обычно это помогало ей взять себя в руки. Позже она добавила к ним и Данни. Люк почему-то не вписался в картину, а к Тайре прилагался Брайан. Шере бесцельно бродила по торговым центрам до самого вечера — в одном из них её сфотографировали, и ей тут же позвонил её недовольный агент, Курт. В своё время она сильно рисковала, когда подписывала контракт с молодым, только-только закончившим университет парнем, но они внезапно сработались, и Ашелайя испытывала к Курту почти сестринские чувства. Тот обладал развитой интуицией и неплохой деловой хваткой — за те несколько лет, пока они сотрудничали, Шере ни разу не угодила ни в провальный кинопроект, ни в грязную пиар-историю. Курт иногда напоминал ей Гедеона: такой же несносный в общении и острый на язык, но ради дорогих ему людей готовый на самые безумные поступки. Шере успокоила его, сказала, что уже возвращается, но по-прежнему будет не на связи, потому что её сестре срочно требуется серьёзная медицинская помощь. Ей вдруг захотелось напиться ещё раз, но она вовремя себя остановила. Хватит с неё приключений на эту поездку. В её душе разрасталось гадкое чувство — смесь обиды с бессильной злобой. Ашелайя не знала, на кого точно она сердилась. Возможно, на всех сразу: на Брайана, папу, Тайру, Люка, саму себя… Утром, около десяти часов, к ней приехала Тайра. Та везла за собой неожиданно большой чемодан на колёсах. Шере изумилась. — Как ты объяснила своим, зачем тебе столько вещей? Тайра молча сдёрнула с головы яркий платок, и Ашелайя охнула. Сестра полностью сбрила свои тяжёлые длинные волосы. — Сработала на опережение, — улыбка её была жутковатой. — Мы поругались… с Брайаном и его родителями. Очень сильно. — Из-за чего? — Они говорили, что я напрасно трачу время и деньги, своё и их, — Тайра нахмурилась. — Представляешь, напрасно трачу… Моё желание попробовать выжить — это что-то плохое. Я так кричала, до сих пор стыдно! А потом убежала из дома и зашла в парикмахерскую в какой-то подворотне. Так и сказала мастеру — сбривайте всё, что видите! В ноль! — Я скучала по тебе такой, — Шере крепко обняла сестру. — Жаль, что ты просыпаешься в настолько жутких обстоятельствах… Но я безумно рада слышать, что ты снова борешься. — Да они охренели! — та недовольно потёрла затылок. — Знаешь, почему Брайан со мной не летит? — Экономит? — ответ у Ашелайи был, но она хотела услышать, что выдаст ей Тайра. — Да если бы! У него мероприятие в выставочном зале! Мероприятие, мать его! Шикарный аргумент, правда? Шере, я как будто сплю, и мне снится какая-то максимально неприятная чушь. Может быть, я на самом деле сплю? Не хочу верить, что Брайан так… — Я бы тоже хотела, чтобы мы просто спали, — она вздохнула и взяла сестру за обе руки. — Ты забрала документы? — Да, все выписки у меня в сумке, — кивнула Тайра. — Тогда сейчас отдохни немного, а потом поедем в аэропорт. Как раз выпишусь из отеля до полудня. По пути их сфотографировали снова. Тайра оглядывалась, поправляя свой причудливый головной убор, а Шере материлась сквозь зубы. Она подумала, что Курт решил выжать из ситуации максимум пользы и прислал папарацци самостоятельно. Когда они с сестрой прошли регистрацию и уселись в зоне ожидания, у Ашелайи зазвонил телефон. Она с подозрением взглянула на незнакомый номер и нажала на «ответить». — Ашелайя? — поинтересовался неизвестный мужчина. — Да, кто это говорит? — Тилль. Линдеманн. — Что с Миной? — она похолодела. За все дни, пока Шере оставалась в Штатах, Вильгельмина ни разу не сняла трубку. — Нашлась в больнице, тоже здесь, в Берлине. У неё пневмония, алкогольный гепатит и всякое разное по мелочи. Вчера очнулась, говорить ей сейчас нельзя. Уже не умирает, но пока о выписке никакой речи нет. Лежит, слабая, ей капают антибиотики. — Но как ты… — Мне позвонил её брат из Англии. Странно, что он не связался с тобой в первую очередь. — У меня нет его контактов, — Шере почувствовала себя виноватой. — Как он узнал твой номер? — Да хер его разберёт, — совершенно спокойно ответил Тилль. — Толкнул мне речь на полчаса о том, что я мудак. — Криста… — Спит, ты время видела? — София… — Не твоя забота. Разберёмся. — Я имею в виду, забрать ли мне девочку, раз Мина… — А, это. Нет, не надо, всё нормально. В крайнем случае, Неле поможет, — он по-прежнему звучал расслабленно, как будто у него не было ни малейшего повода для тревог. — Кто такая Неле? — не поняла Ашелайя. — Дочь моя. Самая старшая. — Она рада тому, что у неё теперь есть сестра? — хмыкнула Шере. — Две сестры, — поправил Тилль. — Не знаю, спроси у неё. — Ладно, — растерялась Ашелайя, — спасибо, что рассказал. — Что случилось? — заволновалась Тайра. — Помнишь Вильгельмину? — Этцельшторфер? — уточнила та. — Ага. Она ушла в запой после вторых родов, потому что отец ребёнка её бросил, — Шере передёрнула плечами. — Влюбилась, потом, видимо, депрессия из-за гормонов догнала. Я как раз забрала у неё дочку, мало ли, что можно натворить под алкоголем… А тут ты позвонила. Пришлось срочно везти ребёнка к тому, кто его, собственно, сделал. — Тот мужчина не против? — Кажется, нет… он очень странный. Мина поехала выручать дочь, но заболела, лежит где-то в Берлине, Тилль говорит, у неё пневмония. — Тилль, — задумчиво повторила Тайра, — это тот рокер, который на шкаф похож? Орёт дурным басом и во всех клипах показывает члены? — Не во всех, — усмехнулась Шере, — но да, ты правильно поняла. — Вообще, он интересный. Только рожать от него я бы точно не стала, он же старше нашего с тобой папы! — Тут уж кому как. В Вене, как и в Нью-Йорке, было холодно и мокро. Шере не слишком хотела оставаться в столице — её дом находился в Лиенце, в горах, но она выбирала клинику по отзывам. Маршрут, который она проложила по виртуальной карте, её тоже расстроил. До городка — точнее, группы городков, объединённых в коммуну, где жил Данни, нужно было проехать больше пятисот километров. Ей-то всё равно, а вот ослабленная Тайра такую дорогу, скорее всего, перенесёт с трудом… Встреча с профессором вдохнула в неё робкую искорку надежды. Во-первых, тот сказал, что опухоль, согласно документам, немелкоклеточная — это повышало шансы Тайры на излечение. Во-вторых, после проведения химиотерапии операция, если всё пройдёт успешно, станет возможной. В-третьих, мутация, что была у сестры, достаточно хорошо поддавалась таргетной терапии. — Почему же сразу паллиатив? — недоумевал доктор. — Метастазов в лимфоузлах нет, в соседние ткани опухоль не проросла. Затянули Вы, конечно, с диспансеризацией, можно было бы обнаружить изменения раньше, тогда не пришлось бы использовать химиотерапию в высоких дозах. Впервые слышу, чтобы на второй «а» стадии без вариантов рекомендовали паллиатив. — Брайан меня не любит, — куда-то в пустоту проговорила Тайра, когда они с Шере вышли из кабинета. — Или у него просто искажённое понятие о любви, — Ашелайя попыталась быть деликатной. — Или так, — проговорила сестра и замолчала.***
Лечение начали практически сразу. Шере вскоре поняла, что в доме, где живут двое маленьких детей, соблюсти необходимый режим невозможно. Курс терапии Тайре назначили по графику «один через три» — неделю сестра получала лекарства в больнице, а следующие три восстанавливалась за её пределами. Смотреть на то, как она буквально тает, было больно. Тайра, неспортивная и склонная к набору веса, с каждым днём становилась худее и прозрачнее. Она полностью отказывалась от еды, практически не разговаривала и в основном лежала на кровати в гостевой комнате. Ашелайя не знала, стоило ли ей лишний раз беспокоить сестру, или лучше позволить той побыть в одиночестве. Семейство Хаггард с каждым днём раздражало её всё сильнее. Томас в телефонном разговоре прямо заявил: «принятое Тайрой решение — это её ответственность, и мы не обязаны помогать ей». Шере выругалась на трёх языках сразу и клятвенно пообещала себе больше не звонить им. Ей было некогда побеседовать по душам как с Люком, так и с Гедеоном — всё её свободное время занимали дети и сестра. Серьёзная Лили послушно носила медицинскую маску, когда заходила к тёте в комнату, а вот с Эйданом возникли трудности. Когда Тайра чувствовала себя неплохо, они играли — общались через дверь, как заключённые в темнице. Малыши, казалось, нисколько не утомляли её, но от этого Шере чувствовала ещё более сильную горечь в душе. Побочным эффектом химиотерапии могло стать бесплодие или ранний климакс, и Тайра, которая хотела бы когда-нибудь стать мамой, рисковала не исполнить эту свою мечту тоже. К Данни её отправили только после Рождества. Ашелайя очень боялась оставлять сестру в чужой стране на целых три недели, но ей нужно было работать. Мину устроили в реабилитационный центр — Шере попросту разорвалась бы, если бы вознамерилась следить за всеми сразу. Дорогу Тайра перенесла тяжело. Она ослабла настолько, что потеряла способность ходить. Врачи, как заведённые, повторяли — фрау Хаггард должна правильно и калорийно питаться! Шере практически стёрла о сестру язык, уговаривая ту съесть хоть что-нибудь, но Тайра саботировала все попытки её накормить. — Какой смысл есть, если меня всё равно вытошнит? — равнодушно переспрашивала та. — Такой, что у тебя уже все кости видны, погляди! — в отчаянии кричала Ашелайя. — Ты сейчас отдыхаешь, тебе не дают лекарства, вся твоя тошнота здесь, — она постучала пальцем по своему виску, — в голове! — Мне больно, — выдвигала железный аргумент Тайра, — весь рот как будто выскребли изнутри. Неважно, что именно я ем. От всего больно. — Это тоже в голове, — сердилась Шере, — ты получаешь анальгетики! — Больно, — упорно твердила Тайра. Итальянские Альпы встретили их суровым морозом и потрясающими видами. Ашелайя через зеркало смотрела на сестру, которая спала, измученная, на заднем сиденье автомобиля, и вздыхала. Когда Тайра похудела, их сходство стало просто невероятным. У сестры губы были пухлее, нос — аккуратнее, а челюсть и подбородок — жёстче, упрямее, но в целом их родство теперь бросалось в глаза. — Тайра, — позвала Шере, притормозив на крутом повороте, — ты спишь? — Если бы, — едва разборчиво ответила та. — Посмотри, какая красота. — Не хочу. — Тебе придётся, — невесело усмехнулась Ашелайя, — у Данни из дома такой же вид. — Что я, — Тайра лениво приоткрыла один глаз, — горы не… Она осеклась, и лицо её из мрачного стало почти восторженным. Будто забыв о недомогании, Тайра окинула взглядом альпийский пейзаж. Немного оживившись, она робко потянулась — ей было действительно больно это делать — и коротко восхитилась: — Ого. Здесь интереснее, чем у тебя. Если бы я могла, я бы всё это зарисовала. Прямо сейчас. — Обязательно зарисуешь, — пообещала ей Шере. Ашелайя зачем-то повторяла про себя скороговоркой «Обер-талер-штрассе», пока искала в навигаторе адрес брата. Начиналась метель, видимость на дороге резко ухудшилась. Тайра заснула — по-настоящему, крепко, неудобно вывернув руку. Ашелайя припарковалась у дома Данни и достала телефон, чтобы позвонить ему. Брат сразу же выбежал на улицу. Он выглядел забавно и мило — в куртке и высоких ботинках, надетых прямо поверх пижамы. Разглядев Тайру, он коротко ругнулся и зажал рот рукой. Шере машинально отметила, что этот жест у них семейный, и только потом поняла, что брат был на грани рыданий. — Пиздец, — одними губами прошептал он. — Что-то я уже не уверен, что смогу… — Надо, Данни, — тихо ответила Ашелайя. — У неё никого нет, кроме нас. Далион подхватил Тайру на руки так легко, будто она совсем ничего не весила. Та не проснулась до конца, только недовольно пробормотала что-то и поморщилась. Шере вытащила из машины её сумки и понуро побрела вслед за братом. Дом Данни и вправду напоминал гараж: в полтора этажа, невысокий, простой геометрически, с типично мальчишеским ремонтом внутри. — Данни, — пожаловалась Шере, когда они с братом уселись в гостиной, — она не ест. Вообще не ест. Я не знаю, что делать. На одних капельницах мы долго не протянем. Если она не наберёт вес, то лечение остановится. — Бывают всякие белковые смеси, — задумался брат, — Тайра их переварит? Они взбиваются с водой или молоком, а потом просто пьются, как коктейль, через трубочку. — Должна, врачи упоминали что-то такое, — задумалась Ашелайя. — Ты разбираешься в этом? — По идее, да, — Далион несмело кивнул. — Хочешь, я оставлю тебе номер профессора, который её ведёт? — Давай, — согласился Данни, — только я понятия не имею, как разговаривать с докторами. Для меня тренер — это уже сложно. — Ничего, разберёшься, — Шере потрепала его по плечу. — Смотри… Она долго рассказывала ему о правилах безопасности, перечисляла, что делать было можно, а что нельзя; выложила на стол расписанные схемы приёма разных поддерживающих лекарств… Их обоих сильно смущало то, что если Тайра вдруг почувствует себя плохо, то её придётся буквально везти за границу. — Зря ты её прячешь, — когда дети Хатарра оставались наедине, они разговаривали на родном языке. — Её и так не ищут. — Да дело уже не в этом, — Ашелайя передёрнулась. — Лечение рака — очень дорогая штука. Курт нашёл мне проект, с его точки зрения, выгодный. Я опять полечу в Америку, на этот раз — вместе с детьми. Или с кем-то одним, а второго возьмёт Люк. Мне страшно оставлять Тайру в полном одиночестве. — Я тоже на этап уеду, — предупредил Далион. — Сейчас он у вас домашний, не отпирайся, — фыркнула она. — После него как раз отвезёшь Тайру в Австрию. — Сколько ещё курсов осталось? — Три, потом посмотрят на результаты. Если всё пойдёт по плану, тогда сделают операцию, а после неё снова будет химия, но другая, чтобы не допустить рецидив. Знаешь, Данни, что самое обидное? — Что? — Опухоль уменьшается, лекарства действуют, как по учебнику. А Тайра не ест и этим грозится сорвать весь протокол. — Что, если там, ну, порезать красивенько? — предложил Далион. — Или её просто рвёт постоянно, и она боится? — Да не рвёт её уже! — Шере, забыв о том, что Тайра мирно спала на чердаке, перешла на крик. — В самом начале — да, было очень тяжело, но ей тут же назначили кучу препаратов, которые остановили тошноту. Всё это у неё психическое! Как только она видит больницу, её сразу крючит в спазмах. Она рыдает и говорит, что Брайан был прав, хотел ей добра. Так хотел, что не прилетел ни разу. Сволочь. — Может, это тоже манипуляция сотого уровня, — Данни нахмурился. — Если они ждут, что Тайра выздоровеет, то опять будут обставлять всё так, чтобы на развод подала она. Не простит же наша сестра, в самом-то деле, человека, который её кинул наедине с болезнью? — Не удивлюсь, если простит. За такой штраф даже я смирилась бы. — Вам точно не нужна моя почка? — Точно, — Шере устало потёрла виски. — Так, Данни, запоминай. После своих гонок дома носишь маску. В обуви по коврам и полу не топать, разувайся у входа, потом сразу в душ. Тайру не целуешь и не облизываешь. — Не то, чтоб я собирался… — У неё нет иммунитета, вообще. Это состояние называется иммуносупрессия, почитай в Интернете. Принесёшь вирус — у нас с тобой больше не будет сестры. Друзей домой не води. Девушек — тоже. — Х-хорошо, — Далион заикнулся. — Если у неё вдруг упадёт сатурация… знаешь же, что это? — Конечно. — Так вот, если упадёт, то в сумке есть баллоны с кислородом. Они небольшие, переносные. Тайра вряд ли их удержит, но можно, например, положить их с собой в кресло. Врач ругался, когда узнал про высокогорье. Я объяснила, что других вариантов у нас совсем нет… — Понял, — Данни сосредоточенно кивнул. Уезжая, Шере с тоской посмотрела в мерцающие мягким желтоватым светом окна дома Далиона. Она сомневалась, что брату можно доверять настолько важное дело — тот был молодым и неопытным, но совесть не позволяла ей бросить Тайру совсем одну. Пока робкие лучи от фар её машины разрезали мутную пелену метели, Ашелайя думала о своей семье. С того разговора с Гедеоном прошло больше двух месяцев, а она ещё ни разу не осталась с Люком наедине и не обсудила его похождения. Судорожно зевая, она кое-как добралась до Лиенца. Её шатало от усталости и излишнего нервного напряжения. Ашелайя вылезла из автомобиля и покачнулась. Нетвёрдой походкой она добрела до дома и провернула в двери ключ. Навстречу ей сразу бросился Эйдан. — Мама! — закричал он. — Мама здесь! Шере, забыв о том, что собиралась шмякнуться прямо на пороге, взяла Эйдана на руки и расцеловала. Он был тёплый и родной до боли. — Ты чего это не спишь? — посерьёзнела она. — И что такое на тебе надето? Ты дракон? — Он — Нидхёгг, — вслед за сыном в дверном проёме показался Люк. Эйдан тут же спрыгнул с маминых рук и подбежал к нему. — Нидхёгг, — удивлённо протянула Ашелайя. — У вас тематический вечер? — «Нидхёгг. Дракон, пожирающий прелюбодеев». — Уже тематическая ночь, — усмехнулся Люк. — Лили давно отдыхает, а кое-кто дожидался маму. Эйд, всё, она приехала, пошли спать. Как добрались? Что там с твоим братом и сестрой? — Пока всё по плану, — она разулась и привалилась к стене. — Луки, нам нужно поговорить. — Прямо сейчас? — усомнился тот. — Нет, — Шере снова зевнула. — Завтра, например. Хотя… лучше сейчас. — Ладно, тогда мы пока приготовимся ко сну, — Люк взвалил крайне недовольного Эйдана на плечо. Ашелайя кое-как заставила себя поесть, приняла душ и, содрогаясь в ознобе, даже несмотря на то, что дома было тепло, поплелась в спальню. Она снова была одета, как мальчик — в шорты и безразмерную футболку, и почему-то ей представилось, как она, облачённая в пеньюар на тоненьких лямочках, идёт в кровать к Гедеону. Видение было таким ярким, что Шере охнула и ущипнула себя за руку. Люк уже ждал её в кровати — слегка настороженный и озадаченный. — Поговорить, такая уставшая? О чём? — «Я целовалась с режиссёром Шойхетом, и мне это понравилось», — едва не выпалила она. — Луки, я в Инстаграме наткнулась на страницу твоего сталкера. — Сталкера? — нахмурился тот. — Не буквально… наверное. Он выложил фотографии, где ты ходишь по колумбийскому пляжу с каким-то парнем. Я хотела потом взглянуть ещё раз, но аккаунт удалили. Наверное, кто-нибудь на него пожаловался. Не ты? — Нет, я впервые об этом слышу, — Люк неуверенно сменил позу. — Свободного времени у тебя нет, ага, конечно. — Я случайно нашла по тегу, — Шере врала, но реакция мужа ей уже не нравилась. — Кто этот человек? — Хм, Виктор, наверное, если по колумбийскому. Он мой коллега. Виктор как раз родом из Колумбии, показывал, где там можно развлечься. — Дай мне его страницу, — попросила она. — Зачем тебе? — растерялся Люк. — Просто, я хотела бы… — Ревнуешь, — усмехнулся он. — А если и так? — Вот, смотри, — Люк открыл страницу и протянул Шере свой телефон. —«Виктор Турпин, — прочла она. — Занятно, почти как Виктор Карвин». — Довольна? Или ещё кого-нибудь показать? — Чего ты так завёлся? — удивилась Ашелайя. — Странно, что моя жена, которая последние месяцы занимается спасением всего, что движется, решила внезапно устроить скандал без повода. — Луки, какой скандал? Я спросила про твоего приятеля, вот и всё. А теперь буду спать. Он проворчал ещё что-то, но Шере слишком устала, чтобы ссориться. Последнее, о чём она подумала перед тем, как отключиться — ей нужно срочно отправить Гедеону ссылку на этого Виктора, чтобы убедиться в своих подозрениях.