***
Её трудно было заметить среди тысячи таких же неприглядных лиц. Хамелеон, что слился с толпой. Белая кожа, не ласкаемая лучами солнца, бледнота под стать офисному планктону. Наспех завязанный конский хвост русых волос. Но выразительный живой взгляд бледно-голубых глаз, что широко смотрел на мир, впитывал каждые мгновения, проносящиеся словно порыв ветра. Хамелеон, что растворился среди других хамелеонов и таким образом затерялся в бескрайнем городе исполинских высоток и выхлопных газов. Форменная куртка с надписью «Полиция» совершила пируэт через комнату, пролетев мимо назначенного тренажёра-велосипеда, и шмякнулась на засаленный пол в пролитую подозрительную жидкость. Под басы включенного тяжелого рока Рейко лихо скидывала одежду, пританцовывая в такт музыке, периодически играя на невидимой гитаре, мелькая мимо стен, украшенных не совсем типичными для гнездышка молодой леди картинами. Фотографии изувеченных тел, выпотрошенных, окаймленных пулями, с отрезанными конечностями — здесь можно было найти самое изощрённое убийство на любой вкус. Рейко отпрыгнула к другой стене, вытянув руки в виде вымышленных пистолетов, и шутливо прокричала: — Бэнг, бэнг! Стена представляла собой стенд из очередного дела. Множество фотографий и надписей со стрелками, что рассекали от одного фото к другому. Первое фото «Инаеси Нарико. Потрошитель. Статус: мертва». Стрелка мчится к другому фото «Хидан Дзимпачи. Подрожатель (Черт). Статус: мертв». «Карито Кадзуо. Какудзу (Финансист). Статус: жив». «Катеро Орочимару. Змей. Статус: жив». «Белый кролик. Личность не установлена. Статус: жив», — на фотографии изображена лишь маска белого кролика. «Челюсти. Личность не установлена. Статус: жив». «Мастер. Личность не установлена. Статус: жив», — внушающий эксцентричный вид бросался в глаза даже не размытой фотографии, сделанной с верхнего этажа. «Адские близнецы. Личности не установлены. Статус: живы». «Контрабанда, садистские игры, стол чудес Мастера, арена правосудия, нелегальный допинг. Кто Мастер?» Рейко расставила руки в стороны в страстном движение танца и круто развернулась, устремив острый взгляд на очередную стену, украшенную уже другими более эксцентричными фотографиями. Забальзамированные тела, что нашли за последние 4 года. Карта с отмеченными городами, множество стрелок и вопросительных знаков. Вырезки из газет с громкими заголовками «Кукловод снова на сцене!». Наброски нарисованного рукой Акиямы портрета её мучителя. Образ, что запечатлелся клеймом в памяти, превращая сладкие грезы в мучительные кошмары. Последний аккорд гитары, и крик гроулинга стих, погрузив комнату ужасов в безмолвный крик, что таился в израненной душе. Горячий пар, благоухающий ароматизированным мылом, наполнил ванную влажной испариной, что покрыла светлый кафель. Вода перелилась через бортик ванны, когда тело погрузилось в наполненный кипятком источник с эфирными маслами. Рейко расслабленно откинула голову, удобно пристроив макушку с намотанным узлом влажных волос. Рука в пене прикрыла рот, когда девушка устало зевнула и, не закрывая крана, прикрыла отяжелившие веки. Наконец-то день подошел к концу. Очередной бессмысленный и не принесший плодов. Сон норовился украсть в свое царство, несмотря на борьбу. Рей периодически открывала глаза, проверяя, не переполнилась ли ванна. Но, сломившись под напором, полицейская рухнула в пучину забытья, где ждали тишина и покой. Тишина, которую рассекали глухие шаги, что стуком бились о стены со всех сторон. Стук-стук. Рей узнала эту тихую поступь, каждый день преследующую её. Попытка проснуться не увенчалась успехом, пена навалилась цементом, пытаясь погрести Рей на дно ванны, отчего Акияма забилась в судорогах, попытавшись ухватиться за бортик ванны. Шаги приближались, и на душе возрастала паника. Глаза щипало — больно поднять веки, но Рей все равно свозь щелку попыталась разглядеть ванную комнату, а точнее алую воду, в которой она очутилась. Вскрикнув, Рейко поджала ноги к груди, судорожно проверяя руки и ноги на наличие порезов. Вода продолжала густеть багряным разводом, превращаясь в тину. Акияма попыталась закрыть кран, что забарахлил, периодически выпуская разноцветную краску: то красную, то желтую, то огненно-оранжевую. Полицейская судорожно крутила кран, но краска не переставала заполнять ванну, переливаясь на пол. Отчаявшись, Рейко застонала, согнувшись и схватившись за голову испачканными желтыми разводами руками, на лице остались пятна. Шаги все такой же тихой поступью отбивали стук по комнате, словно стрелки часов, отчитывающие последние минуты. Легкие наполнил резкий запах краски вперемешку с ацетоном. Рей, стиснув зубы, перестала дышать, лишь бы не слышать ненавистный запах художественной мастерской. Когда она открыла глаза, вода вновь приобрела привычный прозрачный цвет зеркально озера, пена превратилась в мыльный развод. Ударив рукой по воде, Рейко омыла лицо, упав обратно на спину, но, не рассчитав силу, соскользнула под воду и больше не смогла подняться. Вода наполнила легкие. Она чувствовала, что тонет и задыхается, не в силах внезапно одеревеневшими пальцами зацепиться за край, все тело тяжелело и ржавело с каждым движением. Акияма на мгновение вырвалась из зева воды, оттолкнувшись о борт ванны, в попытке заглотнуть воздуха, но не смогла разжать челюсти — суставы превратились в деревянный механизм, что заржавел под водой и лишь издал скрип. Вместо локтевых костей — металлические детали для куклы. Деревянные руки скользнули по влажной поверхности ванны, и Рей вновь погрузилась под воду, не чувствуя больше тело. Лишь тяжесть с пустотой, присущей безвольной кукле. Деревянные ноги бились о ванну, издавая такой же скрип, что и сломанные челюсти. Она моргала остекленевшими глазами, бездвижная и беспомощная, ожидая участи сломанной марионетки, что утонет в собственной ванне, больше не ощущая наполненных водой легких. Растрепанные русые волосы перекрыли обзор на искусственный свет лампочки, исчезнувший из-за появившейся тени. Рейко тут же попыталась вновь забиться искусственным телом, но ворвавшиеся в воду нити, что шли от пальцев появившейся тени, чьи красные волосы иголками горели на свету, оплели тело, впиваясь под кожу, не позволяя пошевелиться. Это все-таки произошло. Она стала марионеткой. Снова. Как и каждый предыдущий кошмарный день. И теперь её тело послушно подчинялось приказам кукловода, что перебирал пальцами, словно играл на невидимом инструменте. Рука, зацепленная нитью, резким механическим движением вырвалась из воды, следом и вторая. В неестественных движениях Рей постепенно под игрой нитей вновь оказалась над поверхностью воды, струйка стекала из уголка губ и ноздрей. Она зашлась отрывистым кашлем. Наконец Рейко ударила себя по груди, выплевывая проглоченную воду, жадно глотая воздух, после чего судорожно проверила тело, что тянули нити, иглами впившись под кожу рук и ног. Все чисто. Тихая поступь исчезла вместе с преследующей тенью смерти. Рей немедленно выбралась из ванны, замотавшись в махровое полотенце, и босыми ногами, оставляя мокрые следы, прошлепала в комнату, в бардаке найдя полупустой пузырек антидепрессантов, и приняла сразу две таблетки. — Зацепись за реальность, зацепись за сегодняшний день, нет ничего — есть только я и мое будущее. Тебя здесь, тебя здесь нет. Вспомни, чему тебя учили. Фотографии со стен насмешливо смотрели на жертву собственных кошмаров, что сидела на полу, нервно вертя пузырек.***
Чтобы превозмочь усталость, Итачи предварительно заправился кофе с лимоном и таблеткой аспирина, почувствовав обманчивую бодрость. Когда-то родные стены штаб-квартиры службы безопасности отдела внутренних расследований встретили скупо педантичной серьёзностью и претенциозностью агентов, что скептически проверили его удостоверение и лишь тогда пропустили. В просторном конференц-зале встретило всего двое коллег – спецагенты Сенджу. Старый добрый Хашимара, что когда-то был ему наставником, подорвался с места, протянув руку. Высокий статный мужчина с широко открытым взглядом теплых карих глаз, излучающий обаятельный магнетизм. Он скорее был тем типажом, что в фильмах называют «хороший коп». Внушающий доверие, способный расположить самую скептически настроенную личность. Именно такую личность по иронии судьбы представлял из себя его младший брат Тобирама: вечно прищуренный сканирующий взгляд, из-за чего глаза исполосовали не по возрасту глубокие морщины, сжатые в тугую линию губы и вечно сентенциозный тон внушали невольный страх перед этим человеком. Тобирама скупо кивнул в приветствие, не видя смысла в излишних сентенциях. — Итачи, рад видеть тебя в целости и сохранности, — Хаширама по-братски похлопал Учиху по плечу. Итачи иронично вздохнул. И правда, после пережитого штурма и взрыва он умудрился сохранить приличный вид. Мужчины устроились за овальным стеклянным столом, на котором лежали тяжелые папки, привлекшие внимание детектива Учихи. — Прости, что вырвали тебя так поздно, но мы в городе проездом, и мне срочно нужно было обсудить с тобой… — Твое возвращение, — грубо перебил Тобирама, нервно забарабанив пальцами по столешнице. Итачи скользнул взглядом полного сожаления. Мужчина подозревал почву разговора, из-за чего шел на встречу с большой не охотой. — Я не могу. — Можешь, Итачи, можешь, — более мягко настаивал Хаширама. — Я не раскрыл дело Мастера и не могу бросить расследование…. Но его вновь перебил Тобирама, раздражённо заметив: — Ты закончил расследование. Мы отправили тебя в полицию под прикрытием, якобы по поручению Учиха Фугаку в качестве подкрепления, для того чтобы ты нашел крысу, тормозившую ход расследования. Итак, дело закрыто, крысой оказался Мадара, в чем я не сомневался ни минуты. — Как бы ни было тяжело это признавать, ведь он твой дядя и мой старый друг, мы знали друг друга со школьной скамьи, буквально на одной улице росли. Но им оказался Мадара, — тяжко вздохнув, Хаширама помассировал переносицу, более мягко интерпретировав абстоновку. — Так удобно пропавший без вести, — прокомментировал Тобирама. Итачи прекрасно распознал укол в свою сторону, но проигнорировал провокацию. — Дело закрыто, Итачи, ты возвращаешься на свое место работы. Итачи понимал, что начальство право, его изначальной целью была поимка «плохого копа», но он не смог бросить незавершенное дело, что вытекло из дела «Потрошителя» в более масштабное и жуткое — «Мастера». Но если начальство предъявит официальное заявление о его возвращении, то он не сможет возразить. — Нам нужна твоя помощь, более свежий взгляд на вещи так сказать, — тактично выразился Хаширама и протянул одну из папок. — Ведь именно ты 4 года назад сказал, что он рано или поздно вернется. Учиха открыл папку, на титульнике которой черным по белому отображалось всего одного слово, повергшее страну в трепетный ужас. «Кукловод». — Маньяк, появившийся чуть позже Потрошителя и залегший на дно на некоторое время. — Он не залегал на дно, — Хаширама отрицательно покачал головой, кивнув, чтобы Итачи пролистал дальше. Множество фотоотчетов с мест происшествий, части тел, подверженные пластинации. Совсем как те, что были найдены в квартире, где покоилось первое произведение искусства Кукловода — Инаеси Нарико. — Он тренировался почти два года, перемещаясь из города в город, и лишь в Осаке два с половиной года назад решил устроить свою дебютную выставку а-ля «Гарн-Гриоль». — Я читал об этом, — Итачи также следил в свободное время за происшествием с забальзамированными телами, но, как известно, дело имело федеральный засекреченный уровень, а в прессе давались лишь факты. В следующей папке появились завораживающие работы, от которых в то же самое время от ужаса перехватывало дыхание: девушка с застывшим временем в глазах, тело, начиненное иголками, дитя-цветок. Следующая папка содержала в себе новые работы нового семестра, но в отличие от первых количество жертв увеличилось до пяти. — Какие у вас есть зацепки? — продолжая изучать материалы, спросил Итачи. — Нам так и не удалось установить его личность. Очевидцы всегда описывают его по-разному: то высокий брюнет, то низкий блондин, то рыжий среднего роста. То же самое с камерами видеонаблюдения. Ловко перевоплощается, может натянуть на себя личину чужого человека, чем не раз подставлял других под подозрения. Отпечатков пальцев нет в базе данных, нас водили за нос, пуская по ложному следу. Но одно установлено точно: это молодой человек возраста от 20 до 25 лет. Обаятельный, красноречивый. Возможно, не плохой оратор. Но мозги своим жертвам он пудрит искусно. Предпочитает девушек такого же возраста, вероятно, в виду того, что их легче заманить на свой стол. Ни одна из жертв не подвергалась побоям или изнасилованию. Они проходили к нему добровольно, следовательно, он преждевременно входил к ним в доверие. Родственники и друзья не знали ни о каких «сомнительных» и даже новых знакомствах жертв. Скорее всего, человек искусства, богач, возможно, ведет денежное дело либо хорошо обеспечен, наследство не исключается. Его работы — это ритуал. — Ритуал? — пораженно переспросил Учиха, оторвавшись от изображения с алтарём, выложенным из костей, где покоилась голова жертвы с червями, пробивающими себе путь из всех отверстий. — Даты. Посмотри на все даты. Итачи вновь открыл страницу с указанными работами. За три года — три периода. Первый — три жертвы. Второй — пять. Третий — пять. Поздняя осень, зима, весна. А точнее — конец сентября, ноябрь, январь, и две жертвы в марте месяце. — В свой первый бенефис он исполнил только три жертвы: в сентябре, ноябре и январе. Что-то помешало ему закончить остальные две, судя по его системе. Не знаю, может, мы с Тобирамой его спугнули, в чем я сомневаюсь, либо нечто иное выбило его из колеи и заставило залечь на дно. Даты, Итачи. Я проверил их, и, думаю, ты и сам все поймешь. Это твое дело. Причем, как видишь, незавершенное. В бездонных глазах цвета ночи застыли роковые числа. Это совпадение, хотел уверить себя детектив, но факты утверждали иное. Весь побледневший и взмокший от пота Учиха почувствовал слабость. Еще немного, и он потеряет сознание. Теперь вылазка со взрывом в эпилоге не казалась главной ношей на плечах за сегодняшний день. Откинув папки и устало спрятав лицо в ладони, Итачи вынес свой вердикт: — Я берусь за дело.***
Потухший огонь застыл в черном омуте глаз, что скрылись за водной гладью Токийского залива. Пелена мутной воды накрыла саваном погрузившееся изувеченное множеством ранений тело. Лишь умирающее солнце стало свидетелем очередных похорон безымянной жертвы, что нескоро найдет полиция. Отрубленная рука окрасила воду в благородный алый из мутно-бесцветной голубизны. В зеркально-чистой глади отражался точно такой же бесцветный, мутно-голубой алмаз глаз, что печально, но в тоже время надменно смотрели в отражение. Маска белого кролика скрыла от мира взгляд хозяйки, чьи шпильки эхом разносили приближающиеся шаги. Уверенной и властной походкой седовласая женщина спустилась по крутой лестнице, освещенной свечами в канделябрах. Узкий тайный проход вел к одной единственной двери с резными быками со скалящимися пастями по обе стороны, держащими ручки. Отворив двери в мир подполья, женщина бесцеремонно прошла к столу, что уже занимало несколько персон в таких же причудливых масках. Женщина властно откинулась на спинку бархатного кресла, отделанного золотом, и по привычке пропустила платиновую прядь меж пальцев, скучающе подперев щеку рукой. Маска Акулы и маска Змеи хищно устремили свои взоры на прибывшего Кролика. — Кролик-сан, вы как всегда обворожительны, — прошипел голос из-под маски Змеи. — Не подлизывайся, змеюка, нам все равно не растопить ледяное сердце знаменитой Кагуи, — насмешливо подтрунила маска Акулы. Но Кролик была выше того, чтобы реагировать на дешевую провокацию. — Вы верно чувствуете себя неуютно в мужском обществе, особенно среди таких мужланов, как мы, — прорезь маски акулы показала настоящие отточенные клыки. — Оставь её в покое. Кагуя привыкла к такому быдлу, как ты, за свой стаж работы на Якудза. Я прав? — По комнате прощеголял статный мужчина в вычурном деловом костюме. В отличие от других его маска скрывала черной повязкой лишь нижнюю часть лица, открывая безжалостный изумрудный взгляд. — Ах, да, контрабандисты же тесно сотрудничают с местной мафией, — беззаботно пожал плечами Акулья маска. Повисла тишина, когда женщина резким движением отбросила маску, смерив мужчин жестоким взглядом. — Мелкая рыбешка, такими, как вы, я питалась еще с не обсохшим молоком на губах. И вашими костями, будьте уверенны, не подавлюсь. И довольно этого фарса с масками, — голос Кагуи звучал прокуренно-скрепуче, отчего оставлял неприятное впечатление. Акулья маска издал лишь короткий смешок. — Полно вам, мы с вами оба новички в друзьях у Мастера, давайте жить мирно, — мужчина сорвал с себя маску акулы, сверкнув близко посаженными глазами и острыми клыками, после чего в знак примирения извлек флешкарту, откинув её к центру круглого стола. — А вот и мой подарочек во славу Мастера. — Надо же, так полиция клюнула на нашу дохлую наживу? — ехидно прошипел Орочимару, сорвав маску змеи. — Что и следовало ожидать от лучшего наемного убийцы «Семи мечников» Хошигаки Кисаме, — Какудзу, стянув черную ткань, подобрал флешку, лениво покрутив меж пальцев. — Я всего лишь бросил им в пасть левую информацию, пусть гоняются за тенью, — скоромно, но гордо Кисаме пожал плечами, не нуждаясь в лишних овациях, но тихо упивался самодовольством от одной мысли о том, как он одурачил полицейских. — Если полиция клюнула, это не значит, что она её проглотила, — злобно фыркнула Кагуя, скрестив руки. Всем своим видом якудза давала понять, что их общество ей омерзительно и оскорбительно. Но никто не знал мотивов женщины. Она, как и Кисаме, оказалась новенькой в рядах близких «друзей» Мастера, что находился в подполье долгих три года и дал о себе знать лишь полтора года назад, а лишь полгода спустя состоялось судьбоносное собрание в новом составе. — Меня не волнуют оборотни в погонах, пока деньги от взносов постоянных членов клуба неисправно поступают на мой счет, — махнул рукой Какдзу, проскрипев зубами. — На наш счет, — поправил Орочимару, хитро сощурив глаза, подперев щеку ладонью. На что получил уничтожающий взгляд старого коллеги. — Я снова пропустил игры, как все прошло? — сетующе пожаловался Кисаме. — Ну, это было феерично, — задумчиво протянул Змей, мечтательно улыбнувшись. — Ничего не скажешь, у Мастера кровожадный, но изысканный вкус на представления. Дверь предупреждающе заскрипела, и в помещение юрко забежали двое абсолютно похожих друг на друга мужчин в масках полумесяцах разных цветов — черного и белого под стать цвету волос каждого близнеца. Они покорно держали двери, когда в таинственное вечерие гордой и спешной походкой влетел, сверкая черным бархатом мантии, высокий мужчина, облачённый во все темное, и лишь крепление мантии — золотая цепь, сверкающая в огне свечей. Красная маска с грустными зигзагами глаз и черной слезой под правым оком с прорезью в виде улыбки оглядела тут же затихших коллег, что учтиво в безмолвии склонили головы. Мужчина вскинул руки, помпезно-торжественным возгласом провозгласив: — Добро пожаловать, мои дорогие друзья, в Замок Чудес Мастера!