Замкнувшаяся в себе боль без криков и слез смотрела по ту сторону отражения бесцветным мутным взглядом. Зеркало плакало вместо Рейко каплями бьющего душа. Теплая, как кровь, вода стекала по бледному холсту тела, и Рейко жмурилась, опираясь мокрыми ладонями о вспотевшее стекло над ванной.
Страх — всего лишь непереносимое неудовольствие. Так она внушала себе на протяжении не одного года. И это неудовольствие разбилось нечаянно опрокинутым хрусталем, стоило неведомому гостю пробраться в тот день в её номер.
Она задыхалась в душной атмосфере лжи. Собственной глупо сплетенной лжи. Рейко умерла, а ожил лживый змеиный клубок, что копошился, шуршал, шипел — мешал сомкнуть веки в темноте стен.
Она ненавидела это чувство и пыталась заглушить его в хаотичных ударах перемотанных кулаков, что бились о боксерскую грушу, качающуюся на скрипучей цепи. Удары, бесчисленные и бессмысленные, но гнева в них было столько, что Рейко казалось, будто бы она слышала, как скрипели невидимые челюсти, трещали кости под костяшками её пальцев.
Полотенце, замотанное на еще влажном после душа теле, едва не соскользнуло от удара ногой по нижней части груши.
Пустота. Её личная пустыня одиночества, песчинки которой до сих пор скрипели под ногами. Она потеряла все чувства, кроме ненависти. Эмоциональный импотент. Даже смерть сослуживца не вызвала ровным счетом ничего. Не её одиночество пустынно, а она сама, как и подобает мертвому человеку.
После очередного неудачного удара, что пролетел мимо боксерской груши, Акияма упала на колени, схватившись за ту. И стоило прикрыть глаза, как легкие наполнил затхлый кислый запах сырости. Холодный пар вышел вместе с выдохом изо рта. Страх змеями оплел её тело, не позволяя пошевелиться, опора в виде груши растворилась в руках, и Акияма упала на холодный промерзлый пол. Она до сих пор ощущала его вместо мягкой перины каждую ночь. Посмотрев в глаза страху, не всегда преодолеешь его. Ведь, открыв глаза, Рейко очутилась в клетке своего прошло из темных сжимающихся стен, вверху углов которых играли блики теней. Ветер шелестел на траве, что билась в подвальное оконце под самым потолком. Сколько раз Рейко, раздирая пальцы в кровь, пыталась вскарабкаться к нему, за что получала выговор от маэстро, который приходил в неистовство из-за того, что она портила материал. И Рейко специально наносила себе удары, билась о стены, чтобы оставить их синие поцелуи. Корябала кожу отросшими ногтями. И тихо ела, отжималась и приседала, чтобы мышцы в конец не атрофировались.
Тень травы, самоистязание, еда, зарядка и собственный голос в пении, чтобы не свихнуться, — её спутники в потерянном времени.
И он. Воплощение безумия, выжидающее известной лишь ему даты. Акияму никто не будет искать. С родителями она отношения не поддерживала больше года, близких друзей не так много, скорее, только товарищи, Мирико была почти что всем. Никто её не спасет.
Он приходил только чтобы принести еды, убрать судно. «Материал» он приводил в порядок, когда она была без сознания — вероятно, что-то подмешивал, чтобы пресечь попытки побега. Но иногда приходил и просто так. Поболтать. Это были самые невыносимые минуты. Акияма не знала, что хуже: тишина одиночества давящих стен или его присутствие и голос. Размеренный, меланхоличный, без намека на агрессию.
— Если ты и войдешь в историю, то не как гений, а как психопат, — Рейко не отдавала себе отчета, с хрипом произнося это — слишком долго она молчала.
Она вжалась в стену, когда художник вышел из тени двери, скрывающей пороки. Не спеша он присел на корточки, поднеся японский бумажный фонарь к её лицу. Свет резанул глаза подобно острому лезвию ножа, и Акияма отвернулась, но он заставил её пережить зрительный контакт снова, словно понимал, какую неимоверную боль это приносит.
— Когда-нибудь я добьюсь того, что мои работы вызовут, если не понимание, то настоящую истерию. Только представь, любой проходящий по галерее зевака, остановившись у картины, полностью погрузится в её мир, переживет весь фурор эмоций, она поглотит его и больше никогда не отпустит.
— Ты говоришь о Синдроме Стендаля*?
— Именно так. Энергия, вложенная в картину, её история пройдут через сетчатку глаз, в нейронах достигнув мозга, полностью парализовав нервную систему. Произведение искусства похитит его душу, запечатав в своей раме навсегда.
— Это отвратительно.
Отвратительно. Но не случилось ли с Рейко именно то, что и описывал Сасори, когда она увидела каллиграфическое послание. Строчки песни, которую она напевала, прибывая в заточении темно-серого ларца.
Звонок. Совсем не подходящий звук для ларца с кошмарами. Настойчивый, звонкий, режущий по барабанным перепонкам. Акияма прикрыла веки, последний раз взглянув в глаза убийцы, у которого она вырвала свое тело, но оставила душу.
Звонили и тарабанили в дверь. Когда Рейко вновь открыла веки, холод и сырость исчезли, сменившись уютным бардаком её квартирки. Она полулежала у стены под боксерской грушей и бесцельно смотрела в тени коридора. Вытащив из тумбы прихожей спрятанный револьвер и проверив наличие пуль, полицейская взглянула в глазок. Темнота. Прижалась к стенке рядом и безразличным голосом спросила:
— Кто там?
— Это мужчина твоей мечты, — прощебетал наигранно писклявый голос, от которого губы Рейко свернулись в трубочку, и она прижала револьвер к щеке.
— Я лесбиняка, мне не нужен мужчина мечты.
— Тогда я могу побыть женщиной твоей мечты, или не могу… — уже серьезно вздохнул юношеский прокуренный бас. — Да брось, Рейко, открывай дверь, у меня к тебе посылка.
— От него? — Акияма насторожилась, но уже потянулась к ключам.
— Кто знает…
Деваться особо было некуда, и Рейко приоткрыла дверь, вытянув руку за посылкой, но непрошеный гость резко толкнул дверь. Однако Акияма не растерялась и тут же прижала ту своим весом обратно. Так дверь и скрипела под натиском двух тел, никто не собирался уступать другому.
— Рейко, впусти старого доброго друга в гости! — с ироничными нотками потребовал некто, явно оттесняя Рейко в силовой категории.
— Какой ты мне друг!
— Вот будешь всех так встречать, точно останешься без друзей! Хочешь помереть старой девой с оравой кошек вместо внуков?
У Рей уже была подруга, и её выпотрошили на её глазах, после этого Акияма вырезала из своей жизни такое понятие как дружба. Больше она никому не позволит войти в свою жизнь и выйти из неё вперед ногами.
Удар дверью пришелся по боку, Акияма едва не приложилась виском, но вовремя отпрыгнула, и теперь на пороге её личного пространства, скаля остро наточенные в клыки зубы, стоял молодой человек, чьи светлые волосы в темноте коридора оттенялись голубым оттенком. Он по-панибратски вскинул руки и ринулся к все еще стоящей с револьвером в руке девушке, заключив её в объятья.
— Рейко, сколько лет, сколько зим! С возвращением тебя в Токио!
— Суйгецу, — прохрипела она вместо приветствия, стиснув зубы, — своими объятьями он как минимум её задушит.
Суйгецу, выдавив из Акиямы почти весь дух, наконец, отпустил несчастную и по-хозяйски направился в комнату.
— Где мой сувенир из Киото?
Закрыв дверь и спрятав оружие обратно, Рейко поспешила за самопровозглашенным другом, что крутился рядом со стеной, по-снобски морща нос, явно не разделяя её дизайнерских вкусов, — украсить квартиру делами о шайке Мастера.
— Зачем ты пришел?
— Поинтересоваться, как твои дела, — пожал плечами Хозуки и так невзначай добавил: — Ну и за одно посплетничать о последних открывшихся деталях расследования.
Рей омыла лицо невидимой водой, горько усмехнувшись, и лишь самозабвенно покачала головой.
— Суйгецу, ты ведь знал, что Кукловод — это Акасуна Сасори? Вы с самого начала держали меня за идиотку, — Рей отчеканила каждое слово, повышая голос до рыка, оскорбленная и разъяренная.
— Откуда мне знать? — вскинув брови, возмутился парень. — Мне это имя ни о чем не говорит.
— Тогда, может, лицо скажет? — Акияма иронично вскинула подбородок с вызовом, пройдя на кухню. Выхватив один из кухонных ножей, она подцепила им лежащее на столе фото и пришпорила его к боксерской груше.
Суйгецу с легким прищуром глаз подошел к груше и, пожевав нижнюю губу, будто почти удивленно вскинул руки, щелкнув пальцами.
— Ага! Помню это лицо! Это же недобитый донор! — взволнованно воскликнул он.
— Недобитый донор? — растерянно зароптала Рей, умерив пыл.
А Суйгецу растянулся в самодовольной улыбке, совсем не злорадно глумясь. Сложил ладони в треугольник, приставив к губам, и так напрягся, словно находился на допросе и мучительно припоминал, что он делал и где находился в то или иное время.
— Верно. Этот парень должен быть стать донором брата Мадары-сана — Учихи Идзуны.
— Что? — Рей задыхалась. Она сделала два глубоких вдоха, рука соскользнула с ножа на краю фотографии когда-то еще не обремененного пороками студента. Фотографии, которую она выкрала из дела Акасуны Сасори.
— Но там произошла Потрошиная мелодрама. Пиф-паф — все сорвалось. Слушай, — игриво протянул Суйгецу с фильтрующими нотками, — а у тебя там под полотенцем что-нибудь есть? — и даже голову наклонил, будто так мог одной силой мысли приподнять полы полотенца.
— Сейчас получишь поцелуй пяткой! — Рейко с вызовом швырнула в навязавшегося друга полотенце с головы.
А тот, поймав, рассмеялся дрожащим смехом.
— Эй, если у тебя там ничего нет, то не самая разумная идея использовать этот прием.
Акияма, игнорируя вечернего гостя, скрылась в морозном тумане холодильника, морщась и качая головой, — слишком сложный выбор: просроченный майонез, завалявшийся подозрительно позеленевший кусок ветчины да замороженный хлеб, мистическим образом оказавшийся в морозильнике. Его-то Рей и вытащила, смущенно прошипев и сетующе покачав головой от самой себя. Кирпич буханки приземлился на стол, отчего Суйгецу отскочил как от приземлившегося инопланетного объекта, нервно вздохнув.
— У тебя в холодильнике мышь не то, что повесится, а убьется головой о буханку.
— Не паясничай, лучше разрежь его. — Столовый нож, брошенный Суйгецу, больше напоминая попытку убийства, отправился в середину хлеба в тщетной попытке его нарезать.
— Слушай, Рейко, а ты не думала охмурить Учиху Итачи? Так было бы куда легче. У влюбленных голубков ведь принято делиться впечатлениями и новостями из жизни, — Суйгецу шутливо толкнул бедром открывающую пачку майонеза полицейскую, что злобно закатила глаза.
— Это его приказ?
— Ну что ты, Мистер Хмурое Лицо здесь ни при чем. Это просто мое личное предложение.
— Я уважаю Итачи-сана как детектива и человека, — возмущенно вспыхнула гневными искрами Акияма, вертя ножом перед лицом увиливающего друга. — И не собираюсь его использовать в корыстных целях.
— Ты уже его используешь.
Рейко знала, что он прав, и это бесило до дрожи в пальцах. Она прекратила терзать несчастный майонез, швырнув и его Сугейцу, что, пыхтя и кряхтя, силился отрезать себе бутерброд. Но, поняв, что дело пропащее, оставил попытки и последовал как верный банный лист за юркнувшей обратно в захламленную комнату с креативным дизайном, где на стенах вместо обоев в цветочек были развешаны дела об убийствах.
— Я, собственно, зачем пришел.
В руки Акиямы упала миниатюрная флешкарта. Она вопрошающе взглянула на друга по несчастью, что выдерживал интригующую паузу, издевательски растягивая не только время, но и лыбу. И, похлопав по обнаженному плечу, смилостивился, как ни в чем не бывало объяснив:
— Это координаты местонахождения «Дворца Мастера».
— Дворца Мастера? — передразнивающе протянула Рей, замахав флешкой перед лицом парня. — И откуда, интересно, у тебя такая информация? Ты что, на досуге попиваешь чаек с Мастером?
— А вот секрет фирмы. Так умею только я, — с важным видом кичился парень, деловито приложив руку к торсу и прошествовав среди груды хлама из вещей первой необходимости к ноутбуку на полу. — Все, что теперь тебе нужно, — привести полицию к замку.
— И как же, интересно, я это сделаю?
Пока Рейко давилась в тихом негодовании от беспардонного вторжения в её личное пространство, Сугейцу с фамильярной легкостью уже копался в её ноутбуке, усевшись по-турецки на её барахле, что неплохо заменяло пуфик. Парень подскочил, взволнованно сжав кулаки, и, словно сценарист в порыве вдохновения, принялся излагать ход развития действий, не забывая театрально жестикулировать:
— Ну, так, гуляла ты, значит, по лесу. Споткнулась о пенек, что открывает секретную дверь, и, — Суйгецу щелкнул пальцами, тут же выставив их на Рей в форме пистолетов, — опа, нихуя! Да это же замок Мастера!
Скептически слушая со скрещенными на груди руками весь тривиальный бенефис напарника, Акияма подняла их то ли в знак того, что она сдается, то ли признав, что этот человек неисправим и что спорить с ним бесполезно. Акияма опустилась на колени перед ноутбуком, вставила флешку. И после недолгих манипуляций на экране высветилась 3D карта. Впервые за долгое время в потухших глазах вспыхнули искры не только удивления, но и азарта. Охотник, что слишком долго томился в ожидании хищника, а тень его наконец мелькнула где-то в терниях леса далеко на холмах гор.
— Боже мой, — Акияма взглянула на рядом сидящего парня, что понимающе кивал ее изумлению.
— Да, сам был в шоке. Вот так под носом.
— Это и есть вход в замок? Но… — потеряла она дар речи. Непонятно только от шока или отвращения при мысли о том, насколько сильно этот мир может прогнить по сравнению с тем, что творилось сейчас.— Неудивительно, что никто не может найти его. В жизни бы не подумала, правда. Но как мне полиции это донести? Не могу же я просто кинуть флешку на стол к Итачи-сану и «Ой, у вас тут что-то завалялось».
— А тебе и не нужно её передавать. Изначально план состоял в том, что у полиции уже есть флешка, но с левыми данными. Чтоб человек, который мне её отдал, доказал свою «верность» Мастеру. Настоящие координаты передали мне, чтобы я передал их нашему боссу. Босс решил, что шумиха с полицией не помешает. Но попасть они туда должны нечаянно.
— Погоди-погоди! — Рейко, замахав руками, хлопнула по щекам не перестающего балаболить парня. — Нечаянно? Это как же я туда нечаянно попаду, да еще и полицию приведу?
Суйгецу закатил глаза так, будто Акияма спросила нечто само собой разумеющееся и теперь беспокоила его лишними вопросами.
— Ну ты ведь девочка умная! С Кукловодом же придумала, как проникнуть, и здесь найдешь лазейку!
— Толку от того, что я туда проникла.
— А это уже камень в твой огород, — злобно осклабился Суйгецу.
Рейко, оскорбленная таким выпадом, стянула полотенце, скрывающее наготу, и швырнула его в лицо опешившего парня, толком не успевшего ничего разглядеть — Акияма уже спряталась за дверцей шкафа, и лишь звук вещей и пакетов шуршал под её невротические нотки:
— Я выслеживала каждый их шаг, думаешь, легко шпионить за полицейскими, да еще и спецагентами? Этот соперник по хмурости лица босса меня как будто рентгеновским зрением сканировал. Я вообще удивляюсь, как они меня из отеля не вышибли. Видимо, я и правда похожа на дурочку.
— Что правда, то правда.
Уголки губ невинно растянулись при виде, как Акияма высунулась из-за импровизированной ширмы — злая и раздраженная, явно продумываюцая, чего бы потяжелее запустить в нарушителя её спокойствия.
— Если кто и виноват, то это они. Не я упустила Кукловода. Операция по его перехвату изначально была провальной. Как вы себе это вообще представляли? Едет полицейский конвой, а тут ваши тачки перекрывают проезд? Перестрелка, похищение Сасори…
— Ты забыла добавить вертолеты, увозящие нас в закат, — парень задумчиво и немного мечтательно потер подбородок, смотря в потолок, словно там скрывались ответы на все вопросы.
— А здесь ситуация куда сложнее, — Акияма строго нахмурилась, вернувшись к ноутбуку уже в одежде, заново прокручивая карту.
— Лямууур- мууур-муур, шуры-муры, сердце в трепетном порыве окрыляет, — Суйгецу заигрывающе запел, подскочив от потенциальной угрозы быть ударенным вскинутой рукой. Рей лишь разочарованно покачала головой. Снова он запел свою шарманку об Учихе Итачи.
— А, — голос Суйгецу отозвался ироничной холодностью, до селе беспечная манера сменилась непривычной серьезностью. — Я, кажется, понял, в чем проблема. Может, ты просто передумала?
Акияма вздрогнула от брошенного невидимого ножа в спину, что заставил замереть.
— Узнала истинную личность Кукловода — несчастная жертва Потрошителя — и пожалела его?
Парень присел за кухонный стол, Рей подошла к груше — может, смотрела в лицо своего мучителя? Но плечи её эфемерно дрогнули вместе с легким сорвавшимся стоном—вздохом.
— Мне стало страшно, — голос отозвался тихо, как начало композиции песни. — Страшно, Сугейцу. Я испугалась, — Акияма развернулась, вскинув руками, будто пытаясь открыть свою душу на распашку. И перед кем? Перед такой же растерявшейся шестеркой, как и она. — Мне стало страшно, потому что я осознала, что, несмотря на все, я оказалась все той же никчемной, напуганной, найденной на трассе в собственной крови и блевотине девчонкой, — она безжалостно чеканила каждое слово, наступая вперед, будто готовилась к одному единственному прыжку в её жизни. Голос дрожал, но в нем горело столько лютой ненависти и боли, что Суйгецу смущенно опустил глаза. Было слишком неловком слушать импровизированную исповедь. А Рейко продолжала уже со стальными нотками высокомерия преддверия крика:
— Я испугалась, стоило ему оказаться в одних со мной стенах. И ни ты, ни он не смеете меня обвинять в моем «размягчении». Не ты сидел гребанных три месяца взаперти, и единственным живым человеком, которого ты видел, был психопат — жертва Потрошителя. Потому что теперь я не уверена, что, столкнувшись лицом к лицу со своим монстром, смогу найти в себе силы взглянуть ему в глаза. Если ты думаешь, что я собираюсь его оправдывать, то можешь сюда больше не приходить. Действовать я буду по ситуации так, как посчитаю нужным, возможным и более рациональным. На мне вся грязная работа, а не на вас. Не вы ходите по лезвию ножа. Ты не сможешь никогда понять!
Крик рвался из груди, но Рейко заглушила слезы проглоченным комом боли и закрыла глаза ладонью, откинув со лба уже подсыхающие пряди волос.
— Мы с тобой в одной лодке, Рей, — пытался ли Хозуки её утешить или правда наивно так полагал. Рей горько усмехнулась и закачала головой.
— Нет, Суйгецу, в том-то и дело, что мы с тобой в разных лодках. Я могу уйти в любой момент в отличие от тебя — ты у него на крючке.
Она даже с сожалением и заботливой жалостью взглянула в его глаза, подойдя к столу. Пальцы скользнули по рукоятке ножа.
— Так почему же тогда не уйдешь?
Рей метнула искрящийся взгляд, резко выхватила нож. Суйгецу даже подскочил, решив, что его острие предназначается для его сонной артерии. Но лезвие стремительно сквозь свист воздуха пролетело в комнату и вонзилось в лицо Акасуны Сасори на пришпоренной фотографии.
— Вот поэтому.
***
Итачи пробивался сквозь шумную сутолоку участка. Хромированные двери лифта почти сомкнули свой зев, когда он проскочил меж его пасти. В горле стоял ком, а пальцы покалывало невидимыми иголками. Джирая вызвал его с задания, оповестив о том, что его «личное заявление» было выполнено. Но ему следует явиться в участок незамедлительно, чтобы ознакомиться с засекреченными файлами, которые ему, как заинтересованному лицу, знать не положено.
Обстановка по делу Мастера не сдвинулась ни на йоту. Флешкарта, ради которой пали десятки сослуживцев в резне на заброшенной стройке, скрывала за своей цифровой криптограммой ложную информацию, на которую полиция потратила время впустую.
Из-за звонящего телефона рука так и замерла у ручки двери начальника полиции. На дисплее горело имя старшего Сенджу. Сбросить Итачи не мог, и, нетерпеливо вздохнув, детектив ответил на звонок.
— А, Итачи, здравствуй, я тебя не отвлекаю?
— Нет, все в порядке. Как продвигается дело Кукловода? Темари очнулась? Как Тобирама?
— Как ты и думал, тело Кукловода в реке не обнаружили, ублюдок выжил и благополучно сбежал. Тобирама покашливает с небольшой температурой, сегодня выгнал его наконец-то к врачу, мало ли что за дрянь могла быть на тех иглах. Темари сделали переливание крови, она в коме, но её жизни, слава богу, ничего не угрожает. И теперь нам остается терпеливо ждать её пробуждения, чтобы составить фоторобот нашего психопата.
Кукловод. Внутри Итачи все заклокотало. Вновь всплыла маска Потрошителя и треклятое "Во славу Мастера", не раз произносимое его сподвижниками. Эта фраза была для него не нова. Кукловод словно знал, чем выбить его из колеи. Нет, он знал самого Итачи.
— Думаешь, она видела его настоящее лицо?
— Более чем, ему нечего было опасаться.
— Верно, нечего, учитывая, что он ждал нашего прибытия.
Повисло давящее молчание, от которого Итачи стало неловко. Он отошел от кабинета Джираи к лестничной площадке.
— Прости, Итачи, мне жаль, что так получилось с Минато. Ты был прав… насчет приостановления дела.
Итачи кивнул, но Минато словами сожаления уже не воскресить.
— Единственное, чем мы сейчас можем помочь Минато, — это не сделать его смерть бессмысленной. Поймайте этого ублюдка, ладно?
— Да, дело прошло не так уж сквозь пальцы. У нас теперь есть его отпечатки. Дом сгорел, но вместе с Темари я успел прихватить и куклу Нарико со стола с его пальчиками. Он, видимо, надеялся, что дом сгорит быстрее и что мы не успеем выбраться. Не рассчитал немного. Что касается мистически движущихся кукол. Весь потолок дома был сконструирован под его нити, которыми он управлял из подземной парковки, в глазницах были установлены камеры наблюдения. Видимо, ублюдок слишком близко к сердцу принимает свою кличку. Кстати, у меня есть для тебя еще одна новость… Скажем, немного шокирующая. Мы прошерстили все квартиры и дома мэра и нашли в них кое-какие видеозаписи, запароленные программистом. Пришлось долго с ними повозиться, но нам удалось взломать пароль. Многие файлы тут же удалились, но кое-что получилось сохранить. Ты сейчас сможешь зайти на электронную почту?
Итачи, бросив взгляд на кабинет Джираи, мысленно приготовился к выговору, но кинулся к своему кабинету. Сообщение от Хаширамы было прислано еще рано утром, а к нему прилагалось несколько видеозаписей.
— Предупреждаю. Зрелище не для слабонервных.
В бездонных глазах мужчины отразились мрак и кровь — только так он мог описать происходящее на трехчасовой видеозаписи. Оживший порок и смерть, что соединились в беспорядочном грязном танце вокруг стола с распятым телом. Обнаженное тело девушки, которое можно было назвать живым только из-за периодических конвульсий. Звуки плетей, лязг метала и истошные вопли от соприкосновения с лезвиями изощренных пыточных орудий в самых невообразимых формах как будто жили отдельной жизнью в голове мужчины, ведь на видеозаписи звук отсутствовал. Маски сменялись одна за другой, жадные и возбужденные, они желали оставить свой след на истерзанном почти не оформившемся девчачьем теле платиновой блондинки, пусть то был порез от ножа или похабное семя, стекающее по блестящей коже и разбитым в кровь губам.
Итачи забыл, что все еще на связи, и голос Хаширамы донесся откуда-то издалека, будто окликнул со спины.
— Итачи, это ведь Токийский Потрошитель? — видимо, вопрос он задал не с первой попытки.
— Да, — вырвалось хрипом от сжавшегося горла. — Это Инаеси Нарико. Куда более важно, мне знакомо это помещение. Мы штурмовали его почти 5 лет назад. Стол Чудес Мастера в клубе Акацуки.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
Тяжкий вздох Сенджу раздался словно помехи.
— Что же, отсюда следует, что мэр был завсегдатай на вечеринках Мастера еще до появления Кукловода. Дела Мастера и Кукловода переплетаются куда теснее, чем мы думали. И фраза "Во славу Мастера" теперь выглядит не так бессмысленно с его стороны.
Учиха выключил видео, больше не в силах на это смотреть — понимал, что дальше будет только похабнее и противнее. Словно ад низверг в отрыжке своих обитателей в подполье клуба, а они, голодные и изможденные, набросились на тело прикованной пускай и убийцы, но все же совсем девчонки.
— Я буду держать тебя в курсе событий и, как только Темари очнется, тут же сообщу тебе.
— Да, — Итачи все еще был оглушен увиденным и, когда на том конце повисли гудки, не сразу опустил руку, все еще смотря теперь в уже погасший экран, словно на опустившийся занавес сцены. Жестокого и реалистичного спектакля. Жизни.
***
Стопка папок ударила по столу перед детективом Учихой. После разговора, а точнее, приложения к их беседе с Хаширомй, внутри скребли кошки, причем остро наточенными наконечниками Нэкодэ. Сфокусироваться и сосредоточиться удалось не с первой попытки, поэтому монолог Джираи он воспринял лишь на середине в оборванных фразах.
— Дело Мадары ведет другой детектив, тебе запрещено видеть эти дела, но делаю исключение один раз, Итачи. — Джирая вернулся на законное кожаное кресло, расстегнув пуговицы пиджака, и как будто сканировал молодого детектива своим рентгеновским зрением, наточенным за долгие годы службы. — Зачем они тебе понадобились? У тебя есть зацепки?
— Не совсем, я просто хочу проверить одну теорию. По правде говоря, — он осекся, не зная, с какого края подойти к огню, чтобы не обжечься. — Нет, ничего важного. Это пока что просто мое субъективное мнение.
— Твоя подчиненная, Акияма Рейко, она так и не вышла из отпуска по болезни?
— Нет, продлила еще на две недели.
Так ему, по крайней мере, сказал Ямамото. Сам Итачи не говорил с ней с разошедшихся путей после электропоезда по возвращении в Токио.
Рейко. Она не отвечала на его звонки. Не явилась на похороны Минато. Просто исчезла, словно её никогда и не было. Удивительно, что никто будто и не заметил её пропажи. А прийти к ней домой Итачи не решался. У него были для неё неприятные вопросы после его маленькой дерзости, когда он воспользовался её телефоном. Но прежде, чем он задаст их при её возвращении, он должен проверить свою версию.
Первая папка — наркодилеры из местной группировки якудза, вторая — проститутка, третья — так вроде обычный студент, ничем не примечательный. Эти люди, женщины и мужчины, разных возрастов и мастей, но переплетенные одной нитью. Той, что разрежет тебя при любом неверном действии.
— Я не думал, что их так много.
Джирая усмехнулся, натянув улыбку на потрескавшихся сухих губах, не привыкших улыбаться.
— Мадара называл это сетью. У него везде были свои паучки, скорее даже крыски. Он ловил их, нечаянно придавив каблуком туфли, поднимал, кривился и претенциозно фыркал, а потом говорил: «Я отпущу тебя на волю, но только если ты будешь иногда приносить мне кусочки сыра, а еще лучше, если ты приведешь к самой коробке с сыром».
Стукачи. Учиха Мадара, по иронии судьбы став жертвой Мастера в качестве крысы, сам всегда ловил в свои ловушки мелких крысят. Они сливали ему информацию о своих коллегах, шпионили, доносили, а он позволял им прохлаждаться на воле под его невидимым оком.
— Их всех проверяли. Чисто, ни с кем из своих стукачей он на связь не выходил, они на мушке, так сказать. Но есть один парень. Пропал после всей канители с Потрошителем, найти его не удалось.
— Парень? — Итачи оторвался от дела сутенера, в то время как Джирая разгреб завалившуюся гору, превратившуюся в черную лаву пластика.
— Вот этот, — он протянул ему папку и, пощелкивая ручкой по пальцам, чинно разъяснил как школьнику: — Он то ли родственничек, то ли ученик известного наемного убийцы из группировки «Семи Мечников». Сам он никто, лишь только учился, но как-то попался на мелкую наживку. В общем, Мадара и его повязал. Но он исчез из нашего поля зрения. Кто знает, может, под шумиху сбежал за границу.
«Быть этого не может», — черный гранит зрачка расширился. Сердце стучало в ушах в такт мерному голосу Джираи. А Итачи все смотрел на фотографию помощника патологоанатома Якуши Кабуто, что откинулся прямо у них на допросе. Шапка ушанка, скелет, пакетик сока да пыльные дела на убитых — вот какие воспоминания оставил пропавший шпион Мадары.
— Его звали Хозуки Суйгецу, — кончил монолог Джирая.
