***
Мышцы затекли, и Темари не чувствовала ног из-за сковавшего онемения, что отдалось игольчатым покалыванием на кончиках пальцев. Глубокий вдох-выдох. Потрескавшиеся губы выпустили холодное облачко дыхания, в горле пересохло, отчего первый звук вырвался неразборчивым хрипом. Зашевелилась как копошащийся клубок змей и поняла, что тело крепко зафиксировано. Когда подставной агент Темари открыла глаза, она тут же зажмурилась из-за вспышки света. В голове роились рассыпавшиеся песком воспоминания. Прогулка в парке с юным арт-дизайнером, после которой он любезно предложил подвезти её до дома. Конечно, Темари как девушка приличная пыталась возразить, но, в конце концов, решив, что не к себе же он её везет, да и время совсем светлое — дело было днем — а значит, и бояться нечего. Вот только, когда закрывала дверцу автомобиля, она уколола палец и, не заметив, как мелькающий пейзаж из исполинских высоток поплыл сизым туманам, отключилась. Силы оставили её, даже обычный наклон головы отдавался глухой болью в затылке и легким головокружением. Глаза постепенно адаптировались к искусственно-неоновому свету. Помещение напоминало операционную: выложенное тошнотворной грязно-белой плиткой, пыльные лампы под самым потолком, хирургические столы, стоящие в ряд у другой стенки. Сама она находилась в полулежащем положении на медицинском кресле, руки и ноги были зафиксированы жгутами. — Нет, — вырвалось с хрипом и отчаянной попыткой дернуть кистью руки. — Нет! Нет! НЕТ! — крик эхом отразился от стен. Донесшийся сверху хлопок заставил встрепенуться и умолкнуть с замиранием сердца. Темари слушала спускающиеся по лестнице неторопливые шаги. Треск замочной скважины и пророчащий зло скрип двери. Она инстинктивно вжалась в спинку, но внешне старалась казаться холодной. Однако глаза не способны обмануть, и в них читался испуг. Алебастровая маска Потрошителя под неоновым светом мерцала, как будто была лакированная. Красные растрепанные пряди смотрелись дисгармонично в сочетании с белым медицинским халатом, который сидел совсем не по плечам. Шаги, все такие же неторопливые и ленивые, заставляли почувствовать вкус страха на кончике языка скатившимся потом на сжавшиеся в полоску губы. На его руках не было перчаток, и, когда серийный убийца подошел к креслу, он заботливо пригладил растрепавшиеся светлые кудри, еще раз проведя уже более успокаивающим жестом, едва наклонив голову набок. Темари смотрела в запятые глаз и растянутые в улыбку губы в отверстии. Лезвие вынутого из кармана халата ножа блеснуло в паре сантиметров. Темари не сдержала крика и зажмурилась — острие прошлось по щеке, оставляя кровавую дорожку. Словно не нож, а кисть художника, оно плавно спускалось вниз и остановилось на сонной артерии. — П-пожалуйста, — прошептала Темари, не открывая глаза. — Кукловод-сама… — она сделала паузу, проверяя реакцию. Убийца и правда прекратил действия. — Я слышала, что вы сначала выкачиваете кровь, а потом уже потрошите… — Потрошу? — в голосе его проскользнуло оскорбление. Такой привычный меланхоличный голос, но заглушенный материалом маски. — О чем ты, Темари? Потрошить тебя буду не я, — он провел пальцами по влажному подбородку, и Темари открыла глаза, встретившись с угольными запятыми. Не убирая пальцев, он развернул её лицо в сторону. — А она. Пустые безжизненные глаза цвета безоблачного неба жутко смотрелись на кукольном лице. Почти что живом, настолько естественна была её бархатистая кожа, и только отсутствие мимики и дыхания напоминали о её недостатке — пустоте внутри под материалом пластика и дерева. Человеческих размеров кукла сидела на столике рядом с креслом и смотрела в упор на Темари, словно заинтригованный зритель. Холод, поднимающийся от низа живота, подошел сжимающимся на горле лассо. Занесенное лезвие ножа предсмертно сверкнуло, но так и застыло в расширенных зрачках жертвы. Звонок донесся сверху вместе с настойчивым стуком. Убийца обернулся, прислушиваясь. И, убрав нож в карман, снял маску, открыв лицо. Все-таки это был он. Темари впитывала его каждой предоставленной секундой, запоминая каждую черту, изгиб, все возможные родинки. Сасори пристроил маску на законное место — лицо куклы Потрошителя — и заклеил рот попытавшейся пронзительно закричать Темари. Приложив палец к губам, издал заговорщическое «тсс», пронзив глазами цвета кофе со льдом, и кинулся наверх. Он закрыл вход в подвальное помещение и направился к массивной дубовой входной двери. Нажал на кнопку установленного небольшого экрана для видеонаблюдения, где отобразилось изображение у порога. Уже знакомые лица детективов. На устах всплыла легкая полуулыбка. — Успели как раз к началу нашей небольшой репризы. Что же, господа, занимайте свои места и наслаждайтесь представлением с самой сцены. Акасуна отключил видеоизображение и кинулся в коридор, сорвав картину со стены, что скрывала панель. Щелкнув несколькими тумблерами и переключив рычаг управления, Сасори вернул картину. На кухне он открыл газовые конфорки, предварительно закупорив открытые окна. И кинулся обратно к двери подвала, переступив через полупрозрачные нити. Темари продолжала наивные попытки кричать. Увидев воплощение своей смерти, агент замотала головой, тушь вперемешку со слезами растеклась по щекам. Дрожащей рукой он достал нож и с не меньшим страхом в своих глазах, чем в её, занес над грудью. Пальцы обеих рук сжали рукоятку, но лезвие так и дрожало над тяжело вздымающейся грудной клеткой, что сама норовила впустить в себя острие. — Заткнись! — вырвался истерический крик, словно вспыхнувшее пламя из зева развороченной механизмом бомбы. В доселе отстранено-холодных глазах всплыло безумие, подкрепленное неистовым гневом. — Сколько можно? — Сасори швырнул нож в куклу. — Я дал тебе уже достаточно тел! Что ты еще от меня хочешь?! Темари наблюдала во все глаза за развернувшейся трагедией. Безумный гений схватил куклу за плечи, затряс ее с такой силой, что маска слетела с лица. Он продолжал трясти, но, словно опомнившись, отпустил, сделав несколько шагов назад. Его руки била дрожь, а глаза расфокусировано бегали по помещению. Тогда-то Темари поняла, в чем причина его паники. Резкий хлопок — дверь выбили. В груди расцвела надежда, что детскими слезами счастья прошлась по щекам. Сасори, словно ничего и не произошло, подкатил к креслу капельницу, выдернув из неё трубку, и воткнул в вену иглу, но бросил трубочку на пол, даже не удосужившись приготовить емкость для слива крови. Темари застонала сквозь заклеенный рот в попытке брыкнуть ногами и вырвать руки. Но для Акасуны она больше не существовала. Художник подхватил маску с пола и кинулся к внутренней двери. И её хлопок оповестил о начале первого акта.***
После четвертого настойчивого звонка Хаширама молча кивнул коллегам. Итачи и Минато приготовили оружие, стоя позади, когда Хаширама и Тобирама выбили дверь собственным весом. Дом встретил пугающей тишиной, погруженной в полумрак, впустивший в свои просторы четырех непрошеных гостей. Мужчины продвигались плавно, не спеша, цепочкой. Минато встретился взглядом с пластиковыми янтарными глазами, мимолетно отступив назад, — сидящая на тумбе у входа кукла напоминала живую всем, кроме бесцельного пустого взгляда. Даже синие волосы были будто только приглажены расческой. Намикадзе направился дальше под пристальным взглядом куклы, скрипнувшим механизмом повернувшей голову. Её глазные яблоки двинулись в сторону вслед за исчезающими тенями. Тобирама выглянул из-за угла. Обычная гостиная, смежная с кухней, в стороне от коридора — лестница, ведущая наверх, дальше впереди — еще комнаты. Тобирама скользнул в сторону лестницы, кивнув Намикадзе, чтобы тот следовал за ним. Итачи двинулся за Хаширамой. Дощатый пол скрипнул под тяжелым шагом Сенджу, держащего пистолет вскинутым и готового в любую минуту пустить пулю. Но, продвигаясь вперед, стреляя взглядом-прицелом, мужчина не заметил невидимых хитросплетенных по всей комнате нитей. А, когда наткнулся на неё, было уже поздно. — Черт! Потолок раскрыл свой зев, выпустив из пасти тело. Хаширама выстрелил по инерции точно в яблочко, и пуля прошла грудь насквозь, врезавшись в стену, не окропленная кровавыми брызгами. Даже на девственно-белом платье выброшенной из лона девушки не было ни единой капли крови. Пустышка. Она повисла в воздухе, но не как повешенная, без удавки на шее, а управляемая невидимой силой. Вскинула руку в сторону, голову склонила набок, покрутила шеей, словно затекшим механизмом. Итачи знал это лицо — Инаеси Нарико в воплощении больной фантазии Кукловода. Механизм искусственных суставов затрещал, напоминая рой цикад, и из открывшейся челюсти полилась спокойная мелодия, какая обычно раздается из открывшейся бабушкиной шкатулки, перекрытая песенкой, которую он не слышал, казалось, уже целую вечность: Мастер с ножиком придет, Он придет, он придет И друзей с собой возьмет, Змей и крыса, черт да кот. Сон твой крепкий украдут, украдут, украдут, Ножиком по сердцу проведут — не беги, Не кричи, мой милый друг, Твой недуг ведь не спасти. — Какого хрена? — Хаширама обернулся в негодовании и непонимании, смотря, как загипнотизированный Учиха, словно змея под дудку мага, медленно приближается к неестественно движущейся кукле, управляемой невидимыми нитями. Вторая кукла вырвалась из шкафа у окна, словно чертик из табакерки, и пружиной вновь ударилась о захлопнувшуюся дверцу. В ней Итачи узнал Яхико. Мастер тихим шагом здесь — мыши прочь. Он придет, и кровь пойдет, кровь пойдет. Крики помощи уже не спасут, не спасут. Мастер зол, и плачет друг, твой недуг, Мастер добр — пир открыт, наслаждайся и терпи. Третья кукла поднялась из-за кресла слева, и нить, прикрепленная к шее, сверкнула в последнем пробившемся из окна свете. Сакура. Мелодия наполнила всю гостиную, куклы не прекращали свой безумный танец. Двигали конечностями, треща челюстными механизмы, будто пели они, а не записывающий проигрыватель, скрытый от глаз. Когда Итачи обернулся назад, то заметил четвертую куклу, Конан, у входа, движущейся на колесиках по полу, что крепились к той самой нити, которую задел Сенджу. Призрак Хаюми остановился, детективы оказались оцепленными в центре сцены. — Не нравится мне эта дрянь, — не теряя с прицела кукол, прокомментировал Хаширама. Голос с тоненького и высокого менялся на более низкий и хриплый, будто искажающийся безумием. Учихе показалось, что пластиковое лицо Нарико действительно перекосило при последних строчках: ….Серебристые врата в мир чудес, в мир чудес. Будешь плакать, умолять на потеху Мастера. Нет спасенья — убивай, Мастер здесь — сбей же спесь. В синхронном движении куклы вскинули руки в стороны, оттопырив пальцы, и затрещали скрежещущим смехом из бьющихся друг о друга деревянных зуб. Серебристые искорки блеснули в воздухе. Итачи прыгнул на Хашираму, повалив того на пол, но полупрозрачные натянутые куклами нити успели задеть спину и хвост, срезав пиджак до крови. Обрезанные с хвоста волосы медленно осели, словно перья, на лежавших ничком мужчин. Нити, будто лезвия, продолжали кружить по зале в хороводе передвигающихся на колесиках кукол. — Придется ползти обратно на выход. — Посмотри на их ноги, у них на щиколотках ножи. Чуть замешкаешься, и тебя заденет. Только сейчас Итачи заметил прикрепленные к щиколоткам лезвия, а куклы лишь ускорялись с каждым заходом. Итачи и Хаширама ползли под мерцающими серебром нитями. Чуть поднимешь голову, и тебя пропустит как под мясорубкой. Голые лодыжки кукол мелькали и исчезали. Хаширама хлопнул Итачи по спине, подбодрив. — Ты подползешь ближе. Я выстрелю по ногам приближающейся куклы, и ты проскочишь. Итачи кивнул, ползя ближе. Кукла Сакуры приближалась, начиненные лезвиями ноги мелькнули, и показалась кукла Яхико. Когда прогремел выстрел, Итачи пригнулся, но продолжал следить. Пуля прошла насквозь. Вторая попала по лезвию, но лишь погнула его. Хаширама выпустил почти все обойму на одну куклу, изувечив её ноги. Ножи остались на полу, но верхняя часть Яхико продолжала свой путь. Значит, они двигались не только на колесиках. Нити от Кукол были переплетены к потолку, управляемые скрытым механизмом. Однако такого маневра было достаточно, чтобы проскочить. Как только промелькнула Сакура, Итачи прополз прямиком перед Яхико, что задел его ошметками ног. Детектив поднялся, ожидая следующего круга. Хаширама прополз следом, схватившись за протянутую руку Итачи, что вытянул его вперед. Куклы продолжили смертельный хоровод под мелодию песенки о Мастере. Минато и Тобирама скользили по коридору, направляясь к лестнице. В легкие ударил резкий неприятный запах, который Сенджу ощутил эфемерным шлейфом еще на входе, но по мере передвижения по дому он усиливался. Тобирама кивком указал Минато на лестницу, и Намикадзе преодолел первые ступени. Но когда зашел на четвертую, та протяжно скрипнула. Из тени потолка вылетала кукла, из чьей раскрывшейся грудной клетки вылетели сотни игл. Желтая Молния успел увернуться, прокатившись по лестнице вниз. Тобирама, стоявший позади, отскочил в сторону, но несколько игл вонзилось в руку. — Проклятье! Повешенная над лестницей кукла раскачивалась маятником часов, скрипя на прикрепленной к крючку на потолке цепи. Присмотревшись лучше и на свой страх подойдя ближе, Минато узнал в ней Дейдару. — Тобирама, ты там жив? Сенджу-младший вытащил последнюю иглу, злобно выругавшись и раздраженно бросив, что с ним все в порядке. Стена же напротив превратилась в игольницу. Тобирама пощелкал тумблером выключателя света, но тот не работал. Вытащенным мобильником Минато осветил лестницу выше, заметив прикрепленные нити. Дальше, вероятнее всего, их ждали ловушки ничуть не лучше этой. — Это ловушка, нужно немедленно уходить, — констатировал факт Намикадзе, как можно аккуратнее спускаясь вниз. Из-за угла показались Хаширама и Итачи. — Нет, Темари здесь, я вижу её сигнал на телефоне, — запротестовал Хаширама. — Он прав, — неожиданно поддержал Тобирама Минато, встряхнув раненой рукой, — нужно вызвать подкрепление, а не геройствовать. — Мы ехали больше двух часов, полиция будет добираться не меньше. — Вы слышите запах? — Итачи приложил ладонь к носу, сморщившись. Запах исходил со стороны гостиной, из которой они выбрались, но так и не смогли пробраться к кухне. Резкий хлопок. Словно что-то с грохотом разбилось о пол. И это нечто явно доносилось из подвала. — Мне нужна еще обойма, я проберусь на кухню. Но нужно отстрелять кукол, — Хаширама забрал у брата запасные обоймы и направился в сторону гостиной, откуда только выбрался, прихватив с собой брата. — А вы вызовите подкрепление. Пока Минато вызывал подкрепление, Итачи, сжимая пистолет во вспотевшей ладони, бесшумно передвигался по коридору, пытаясь понять, откуда донесся звук. Он не отрывал глаз от пола, чтобы не напороться на очередную режущую нить. Ведя рукой по стене, почувствовал едва ощутимый косяк. Дверь, почти не заметная, под цвет стены. Открыть её — поддеть край, что Итачи и сделал, медленно потянув дверь на себя. Минато, сообщая координаты, поднял глаза вверх, название улицы так и застыло на дрогнувших губах. В тенях потолка висела прикрепленная к потолку кукла. Когда ведущая в подвал дверь отворилась, сдерживающие нити треснули, и кукла полетела на Итачи. Грудная клетка раскрылась, как у куклы Дейдары с иглами. Минато ринулся в сторону коллеги, прыгнул и толкнул Итачи. Лезвие меча покинуло куклу, пронзив Минато насквозь, прибив его к полу. Итачи упал, выронив пистолет. Глухой хрип боли донесся за спиной. Учиха обернулся, ощутив вязкую теплую жидкость под рукой. — Нет, нет, Минато! Минато лежал под куклой в черной мантии, что полностью скрыла пронзенное тело. Лишь образовавшееся багряное озерцо, что очертило их ореолом, говорило о случившемся. Итачи на коленях кинулся к мужчине, потянув куклу вверх. — Что произошло? — Хаширама выскочил из-за угла, явно привлеченный шумом. — Боже. Итачи казалось, что голова пошла кругом. Он поднялся на ноги, смотря на кровь Минато на своих руках. В ушах звенело, и он уже не слышал, как Хаширама доложил, что Тобирама пробился сквозь хоровод кукол. Не слышал, как Сенджу сказал, что Намикадзе мертв. Ведь Итачи зацепился лишь за глухой крик в подвале, который привлек даже Хашираму, что вызывал скорую с полицией. Итачи погрузился во тьму, спускаясь по крутым ступеням, ведущим в саму преисподнюю. Ведь на ум мог прийти только ад, когда его нога вступила в реку крови. Все помещение наполнилось тонкой алой пленкой, источник которой уходил к трубке из вены, выкачивающей кровь из посиневшего тела агента Темари, что бесцельно моргала глазами, борясь со смертельным сном. Когда она подняла голову, её губы за прокусанной лентой задрожали. Итачи ринулся в её сторону, шлепая по лужам её же крови. Темари заметила мелькнувшую тень Учихи и качнула головой, из последних сил выдавив: — Остановись. Сидящая рядом кукла Нарико повернула голову, когда Итачи зацепил прикрепленную невидимую нить. Итачи встретился с пустым взглядом цвета неба, не переставая бежать. Челюстной механизм хрустнул, неестественно широко разинув пасть, из которой показался продолговатый черный предмет. — Не подходи, — прохрипела Темари, теряя сознание. Хаширама, отключивший звонок, поднялся на ноги, услышав уже знакомый щелчок куклы, что висела над лестницей, разинув рот, выпуская из глотки инородный предмет. Тобирама на кухне застыл на месте, смотря на открытые газовые конфорки, чувствуя, как пот градом струится по лбу. Он развернулся, услышав шуршащий звук приближающихся колесиков. Развороченная его пулями кукла Конан остановилась на входе в кухню, хрустнув челюстью, из зева которой вырвалась струя пламени. Тобирама ринулся к окну, словно нырнув в пучину океана из стекол. Газ взорвался снопом огненных искр, накрывая пространство волной огня. Тобираму отбросило вместе с осколочным дождем, вырвавшимся языками пламени. Мужчина прокатился по земле, потеряв сознание. Хаширама, увидев алую струю, что распространялась по воздуху с невероятной скоростью, разворачивающегося фейерверком огня, кинулся в подвал, закрыв дверь в последний момент. Его выбросило по лестнице вниз. Итачи отбросило огненной вспышкой назад в пучину крови, что приняла его в свои объятья, пропитывая развороченную спину, порезы на которой защипало. Учиха прикрылся рукой, но упрямо поднялся, чувствуя, как его пропитало чужой кровью. — Итачи! — Хаширама вывалился с лестницы, плюхнувшись в кровь. Подвальное помещение погружалось в ад медленнее, так как газ почти не добрался сюда. Загорелось лишь предварительно омытое бензином пространство вокруг Темари, что свесила голову, потеряв сознание. Итачи кинулся к ней в огонь, но Хаширама вовремя остановил его, откинув в сторону. — Дверь, Итачи! Здесь выход на подземную парковку! Ты слышишь этот звук? Только сейчас Учиха услышал шум скрежета шин. Совсем рядом. — Беги, а я вытащу Темари. Языки пламени вырвались из-за лестницы, впуская взрывную волну в личную преисподнюю Кукловода. Учиха последний раз взглянул, как Хаширама бежит в сторону огня, и кинулся в открывшуюся дверь, ведущую к подземной парковке. Красный лексус, выбивая искры, ринулся наверх по подъездной дорожке. Детектив кинулся следом за уносящимся автомобилем. Итачи выскочил с подземной парковки слишком поздно — автомобиль со свистом выбил ворота и, круто завернув, умчался в сторону автострады. Но Учиха выбежал на проезжую часть, кинувшись напрямик к едущему автомобилю, что едва успел вовремя затормозить. Руки детектива уже находились на капоте машины, будто заставив ту остановиться по своему желанию. Водитель, выражая свое мнение далеко не литературным языком, только успел открыть дверцу, как ему в лицо сунули полицейский значок. — Полиция Токио, ваш автомобиль будет одолжен для помощи правоохранительным органам. — Что?! — возмущенно воскликнул мужчина. Его нагло вытащили из собственной машины и оставили наблюдать, как та уже мчится в сторону автострады. Мужчина пригнулся, услышав хлопок взрыва. Очередная взрывная волна вырвалась из развороченного коттеджа. Итачи надавил на газ, стрелка спидометра резко скакнула за пределы 100 км/ч. Шины заскрипели при резком повороте, и его едва не откинуло к двери. На мрачнеющем из-за спускающихся сумерек горизонте в преддверии властителя ночи мелькал красный лексус. Сасори, не переставая, нервно давил на педаль газа, огибая проезжающие автомобили, периодически выходя на встречку. Его взгляд стрелял с дороги на зеркало заднего видения: он чувствовал, что в приближающемся автомобиле, нарушающем правила дорожного движения, находится детектив. Если план идет, как вы задумали, значит, вы упустили что-то из виду. Какая ирония. Усыпленный своим слепым тщеславием, благодаря всем идеально пройденным ритуалам, ни разу не пойманный Сасори с дерзостью бросил вызов своим навязанным дьяволам-хранителям, что неугомонным хвостиком следовали за его тенью. Он самонадеянно решил, что все идет гладко, ведь детективы проглотили наживку в виде Рейко, когда он проник в её номер и изрисовал чернильным посланиям. «Проникновение» должно было их отвлечь, пока люди, нанятые ублюдком из Токио по просьбе мэра, расставляли ритуальные произведения по намеченным точкам. Опьяненный одной победой, он решил, что сможет устранить их в ловушке с Темари, прекрасно зная, что в ней должен быть жучок. Но такого преследования он не ожидал, и теперь, завернув на встречку в очередном повороте, помчал автомобиль по пустынной трассе, ведущей в глухую неизвестность. Дрожащей рукой натянул очки с капюшоном, когда преследователь фатально приблизился в зеркале заднего виденья. Итачи открыл боковое окно и, вытащив пистолет, снял с предохранителя. Высунул руку, не сбавляя скорости, что била колющим ветром. Прицелился. Один выстрел, и отдача откинула руку, а влажные пальцы едва не выпустили пистолет. Пуля с глухим хлопком обрушила заднее стекло, рухнувшее, словно осколки разбившегося бокала. Акасуна пригнулся, едва не потеряв управление. Автомобиль понесло в сторону, но он резко нажал на тормоза и, выпрямившись, выкрутил руль, возвращая власть над дорогой. Итачи нагонял его как настоящая гончая собака подстреленную дичь. Машина пошла зигзагами, но вновь набирала на мгновение потерянную скорость. Нужен один верный выстрел в затылок, что окрасит лобовое стекло краской самой жизни. Но детектив не мог прицелиться из-за лавирующих маневров. Справившись с тремором, он сжал влажными пальцами ствол, потянув курок, в последнюю секунду наклонив руку ниже. Выстрел. Очередная отдача. Пуля оказалась не дурой и вонзилось в шину колеса, что зашлось искрами по дороге. Толчок. Сасори откинуло в дверь, когда автомобиль на полной скорости повело в сторону и когда он закружил по собственной оси, выбивая искры из шин, что, словно бенгальские огни, оставляли свой след в виде замысловатых узоров, нанесенных грубой кистью. До тех пор, пока машина не пробила ограду и не вылетела в кювет. Бампер ударил по земле, и задняя часть, опустившись, с хлопком ударилась о землю. Итачи вжал педаль газа, выбивая искры, перекрывая вычерченные узоры своей единственной длиной полосой. Мужчина сжал зубы, выкручивая руль, совершая тот же акробатический пируэт. Хонда затормозила у самого края ограды, слегла помяв бок. Дрожащими руками открыв дверь, мужчина ринулся в сторону развороченной ограды в двухстах метрах от него. Сасори зашелся кашлем. Затылок ломило, боль отдавалась по всему телу. Как только он открыл глаза, все вокруг закружилось в перевернутом танце. Щекой он ощущал мягкость подушки безопасности. Рукой художник шарил по соседнему сиденью, но маска Потрошителя свалилась вниз. — Н-нарико… — хрип отдавался болью, как и хаотичные движения рукой. — Нарико, где ты? Но соседнее место пустовало. Приятная прохлада маски скользнула на подушечках пальцев. Как только подушка сдулась, Акасуна спрятал маску под куртку, выбравшись из развороченного автомобиля через открытое боковое окно. Свалился на землю, из разбитого виска стекала кровь, путаясь в сальных волосах под капюшоном. Но он побежал. Розовое небо впитывало яркие, словно мазки крови, росчерки заката. Но чем дальше он бежал, тем больше гасло небо под линзами темных очков. Кроны деревьев перекрыли обзор к куполу бескрайнего мира. Его сердце билось умирающими нотами, предвестником развязки затянувшегося представления. Пальцы цеплялись за карябающие ветки, ноги валились на мокрое покрывало грязно-желтых листьев. Он не переставал взывать к теням. — Дейдара, — зов в никуда — Нарико. Почему вы мне не отвечаете? Воздух рассек выстрел, и на мгновение показалось, что кровь на листьях была его, но это всего лишь игра воображения. Сасори скинул очки, что мешали видеть истинный мир. И, подняв искаженное лицо к небу, тихо прорычал: — Это потому что я не отдал тебе Рейко, да, Нарико?! Поэтому ты оставила меня? Звериный крик раздался из горла с последующим безумным хохотом, рвущимся за годы не высмеянной боли. Итачи, перебравшись через ограду, миновав развороченный автомобиль, что собрался в гармошку, кинулся за убегающей фигурой, едва держащейся на ногах, движимой неведомой силой — желанием жить. Какая ирония, человек, отнимающий жизнь, сам испытал непреодолимую тягу к ней же, вероятно, сам того не осознавая. Но сейчас он цеплялся за неё, как за ветки опустевших деревьев. Итачи будто совсем и не бежал, он не слышал собственный топот ног и тяжелое дыхание вперемешку с бешено клокочущим сердцем. Он словно плыл меж деревьев, за которыми мелькал убийца. Навел пистолет, и очередной выстрел оставил свой кусающий поцелуй на дереве. Мимо. Он не переставал стрелять. В обойме осталось всего две пули, он не мог больше тратить их зря. Убийца замедлялся. Но Итачи ускорялся. Сасори на мгновение остановился, подняв глаза к сереющему небу, и, пытаясь заглушить сердце, что отчитывало его время, закрыл глаза. Звук бьющей воды раздавался совсем близко. Тогда в кофейных очах загорелась едва заметная искра, и он ринулся в сторону, превозмогая боль, карабкаясь по крутому склону холма к скале. Словно новая волна адреналина ударила в голову. Итачи не отставал, ринувшись за подымающейся вверх фигурой, карабкаясь наверх склона, по которому пробирался маньяк. Учиха цеплялся за камни и вросшие в землю ветки. Ему пришлось на время убрать пистолет в кобуру. Раздирая пальцы в кровь, весь в пыли и грязи он выбрался наверх ползком, опершись о разодранные ладони. Вот он. Совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Идет медленно, покачиваясь из стороны в стороны, к шуму бьющей реки. Итачи, лежа на животе, оттолкнулся, вскочив. Ему казалось, что тело двигалось предательски медленно и что пистолет он вытаскивал будто целую вечность. А убийца, наоборот, неестественно ловко мчался к обрыву склона над рекой. — Именем закона! — голос как будто совсем и не его, чужой, злой и хриплый. Точно на прицеле. Итачи держал его на мушке. Кукловод на краю обрыва покачивался, словно гонимый ветром, величественно простираясь над кронами деревьев далеко внизу. Палец скользнул на курок. Итачи был готов убить его без следствия, без суда, без всех отягчающих и смягчающих обстоятельств. За Минато. За десятки других жертв. И он почти нажал. Но убийца резко развернулся, раскинув руки в стороны, словно безмолвно крича: «Вот он я». Открывая свое лицо. Нет, если это и лицо, то самой Смерти. Белое, словно мел, с черными запятыми вместо глаз, и отверстием для языка, чтобы слизывать кровь жертвы. Маска Потрошителя смотрела на Итачи словно живое лицо с мимикой во вращающихся спиралью глазах и скалящейся улыбкой в отверстии. Он засомневался всего на мгновение, оторопело смотря на призрак прошлого, найденный в квартире неизвестного и только начинающего свою карьеру Кукловода. А маска будто в насмешку кричала отчаянно и помпезно: — Во славу Мастера! Тело Кукловода наклонилось вниз. А Итачи, наконец, выйдя из гипнотического оцепенения при виде воплощения Смерти, выстрелил. Но пуля пронеслась со свистом над падающим в реку телом. — Нет!!! Итачи бросился к обрывку. Слишком поздно. Река уже приняла в пучину объятий тело сорвавшегося убийцы. — Нет! Выстрел единственной оставшейся пулей пришелся в воду — бесцельно и глупо. И Итачи закричал вырвавшимся ревом дикого зверя, трясущимися руками швырнув пистолет на землю, падая на колени. И бил проклятые камни. Смотрел на спустившуюся тьму, в которую сбежал его противник. Ночь — его территория, где нет места таким, как Итачи.***
Итачи вернулся в отель под утро, оглушенный, не слыша ничего вокруг. Кровь на разодранных пальцах давно превратилась в черную копоть. Волосы были распушены из испорченного хвоста, а одежда оказалась потертой и грязной. Хаширама и Тобирама не спали, стоя в окружении полицейского конвоя. Увидев Учиху, они тут же кинулись к нему. Итачи знал наперед все слова сожаления, которые таились в карих глазах старшего Сенджу. Минато мертв. Пожарным удалось вынести лишь останки тела. И эти слова звенели, давя горло удавкой из невысказанных слов. «Я ведь говорил». Они что-то говорили про Темари, но Учихе сейчас было все равно. — Маска, — Итачи зажмурил глаза: слишком вычищенный бежевый ламинат вызывал головокружение. — Маска? — переспросил Хаширама. — Да, на нем была маска Потрошителя. — Может, просто копия? — предположил Тобирама, поддерживая Учиху и ведя того к креслу. — Нет, это она. Маска Инаеси Нарико. Еще одна кукла Нарико была в подвале с Темари. Итачи смотрел в одну точку, даже не заметив, что сидит в мягкой обивке. Он словно говорил сам с собой, а не со спецагентами. — Я заколебался всего на секунду, и это стоило нам всего. Я должен был выстрелить, но растерялся, увидев призрака прошлого, а после его слов… — Каких слов? — «Во славу Мастера», он сказал «Во славу Мастера» прежде, чем сигануть в реку. — Полиция уже прочищает периметр. Его тело найдут. Он… — но Хаширама замолчал, Итачи его не слышал. А если и слышал, то знал, что все это трата времени. Кукловод выжил. Словно там он закинул на него свои нити, и теперь он ощущал его какой-то извращенной ментальной связью. Незримой тенью за спинами переговаривающихся агентов мелькнула Рейко, словно легкий ветер, появившийся из незакрытого окна: такая же неуловимая, застающая врасплох, но остающаяся невидимой до поры до времени, как и все в этом мире. Акияма поднялась по закрытой лестнице, опустившись на идеально чистые ступеньки, и, вытащив мобильник, нашла телефонный контакт под именем «Сок». Безэмоциональный, непривычно серьезный взгляд гончей собаки, что неслась на всех парах к ногам хозяина. С пустой пастью. Когда на том конце ответили, её плечи поддались вверх в легком напряжении, а голос безразлично отозвался: — Да. Это я. Отменяйте операцию. Агенты не взяли Кукловода, перехват не состоится. — На том конце провода, вероятно, шел ответный монолог, который Акияма перебила: — Но у меня есть информация. Передай боссу, что он был прав: Кукловод действительно связался с шайкой Мастера.***
Грохот колес перекрыл собственный сплетенный клубок мыслей, что болезненным хаосом отдавался по вискам вместе с шумом электропоезда. Скоростная электричка неслась в пункт назначения Токио, под своим покровом везя ларец из проигрыша спецагентов — гроб Намикадзе Минато. Эту потерю Итачи не простит себе никогда. Ведь острие орудия предназначалось для него, а не Желтой Молнии, что благодаря своей скорости успел вырвать из лап смерти коллегу, но не себя. Сколько еще товарищей он похоронит? Сколько крышек гроба закроет? Сколько проводит тел в лижущие языки пламени? Напротив сидящая Рейко свернулась в клубочек, сладко посапывая. Они практически не разговаривали с ночного инцидента в одной кровати. Подчиненная ограничилась скупыми словами соболезнования, после чего поездка прошла в гнетущем молчании. На коленях покоилось дело невинного создания, похищенного в царство Морфея. Акияма Рейко. Ничем не примечательная, не отличающаяся от сотни других японок. Просто Рейко. Рейко, которая почти на год выпала из жизни. Год жизни, из которой она исчезла так бесследно, что даже Тобирама не смог ничего накопать. Где она была все это время? Что делала? Почему никогда не рассказывала? По сути дела Итачи вообще ничего не знал о своей подчиненной. Зачем ей нужны были парики? Скрываться от мужа сестры? Но зачем она осталась в отеле, когда могла поселиться у сестры, о существовании которой в деле ничего нет. Вместо спящего лица перед глазами Итачи всплыло покрытое флером дымки воспоминание о тщедушной студентке, окликнувшей его на улице рядом с участком. — Вы Учиха Итачи? Детектив, расследовавший дело Потрошителя? Не могли бы вы дать мне интервью для моей научной работы. Почему она обратилась именно к нему? Целенаправленно, будто знала о нем уже не понаслышке. Наблюдая за движущимися глазными яблоками, скрытыми под веками, Итачи наклонился и подхватил лежащую рядом на сидении сумку Рей. Не сводя с неё глаз, он как можно тише повел собачку замка, открывая пасть сумки, и достал мобильный телефон. Подхватив свой мобильник, детектив удалился в тамбур, облокотившись о выступ автоматических дверей. Учиха беспардонно залез в телефонную книжку Рей, прокручивая все известные и незнакомые ему контакты. Большинство из них были подписаны, как «Пицца», «Суши», «Маникюр», имен практически не было. Мелькнуло и его «Детектив Учиха». Люди без имен, будто не занимающие в её жизни никакого места, кроме ассоциаций. Но больше его удивило то, что в книжке мелькнули два контакта: «Папа» и «Отец». Зачем создавать два контакта на одного человека, когда можно просто внести два номера? Может, ей так удобно? Но годами выработанное чутье говорило об обратном. «Папа, отец» — часто всплывающие в её рассказах имена нарицательные, совсем как два разных персонажа. Она даже говорила о них разным тоном, видимо, сама не отдавая себе отчета. Набрав на своем мобильнике код для сокрытия номера, Итачи ввел номер «папы». Через несколько гудков ответил мягкий баритон, как будто немного уставший, с нотками мечтательности. — Простите, это Акияма Джузо? — Итачи припомнил имя, вычитанное из личного дела. — Да это я. А кто говорит? — Соцопрос, — после этого Итачи сразу же сбросил, будто связь прервалась. После чего тут же набрал следующий номер «отца». Гудки на этот раз задержались. Учиха уже готов был положить трубку, когда на том конце гудки оборвались, сменившись бархатным баритоном, обрамленным ни одним годом выкуренных сигарет, жестокий и грубый: — Слушаю. Итачи замер. Ладонь, сжимающая мобильный телефон, вспотела. Всего лишь мираж? Игра воображения? Ведь этот голос будто полоснул по сердцу — столько раз он его слышал… пять лет назад. Пять лет он не слышал его, но все еще помнил его высокомерие, что снова ударило по барабанным перепонкам нетерпеливыми нотами: — Я слушаю. Теперь Итачи был уверен, что ему не показалось. И не в силах проронить ни слова сбросил вызов, смотря в погасший экран мобильного. Он не знал, сколько так простоял в пустоте сомнений. Но пальцы как-то сами запорхали по сенсорному экрану, выйдя на пустую папку сообщений. Все подчищено, как предусмотрительно. Проглотив ком горько-кислой правды, Итачи вернулся. Сел напротив Рей, вернув телефон в сумку, пристроил ту на место. И смотрел на девушку, уронившую голову на стенку возле окна, которую совсем не знал. «Кто ты такая, Рейко?» Его взгляд дрожал вместе с эфемерной вспышкой гнева, которую он подавил, сжав кулак, опершись пальцами о губы, пристроив локоть к окну, за которым мерцал неуловимый в скорости пейзаж.