***
Коридоры сплелись паутиной. Создатель проекта замка определенно достиг своей цели — невозможности чужаку запомнить хотя бы приблизительный маршрут. Итачи сбился на очередном повороте. Купившая его женщина-кролик все той же величественной и полной грации походкой ступала впереди, когда охрана окружила Учиху по бокам, держа цепи, сковывающие руки за спиной, покрытой засохшей коркой крови. — Где девушка, участвовавшая со мной? Она жива? В ответ лишь стук каблуков. — Зачем я вам? Кролик остановилась и, сняв маску, обернулась в пол-оборота, натянув красную улыбку, сощурив бесцветно-серые глаза. — Я коллекционирую Учих. — Что вы хотите этим сказать? — не понял подобного заявления Итачи. Но женщина продолжила путь, остановившись лишь у массивной красной двери. И снисходительным жестом руки приказала избавить «победителя» от оков. Итачи растер покрасневшие запястья, пройдя в помещение, куда юркнула Кролик. Охрана осталась за дверью. Комната освещалась факелами, но сейчас, подойдя ближе, Итачи понял, что это всего лишь лампы, выполненные в форме языков огня. Черно-красная, будто кровь, пролившаяся на фоне беззвездного ночного неба, комната. Огромный экран, где переключались изображения из разных секторов, в которых Итачи прошел все круги ада. Вот мелькнула арена колизея, снова коридор. — Я доставила его, как ты и пожелал, — Кагуя провела рукой по спинке кожаного кресла, за которым сидел некто, переключающий изображения через дистанционный пульт. По правую руку от него на столе все еще работал включенный экран со ставками на игры. Кресло развернулось к Итачи, и перед ним предстал мужчина в безликой черной маске, нетерпеливо барабанивший пальцами по подлокотнику. — Я видел. У Какудзу пена изо рта едва не пошла от загнутой тобой суммы, — прозвучал бархатный баритон, от которого на лицо Итачи легла тень. Этот голос. Голос, который он лично не слышал уже долгие пять лет. — Невозможно… — прошептал одними губами Итачи, когда рука неизвестного потянулась к маске. Черная маска легла на столик с монитором для денежных перечислений. И черная копна волос привычно упала на лицо. — Мадара! — изумленно воскликнул Итачи. Грудной смех хлестнул лучше плети. А улыбка на тонких потрескавшихся губах изогнулась в привычных претенциозных и тщеславных линиях. — Собственной персоной! — воскликнув, подтвердил Мадара, горделиво вздернув подбородок. Пряди упали с правого глаза, изувеченного уродливым шрамом, веко провалилось, свидетельствуя об отсутствии глазного яблока. Потешаясь над реакцией племянника, застывшего с многозначительным выражением лица, сочетающего все возможные эмоции от потрясения и отвращения, до едва заметной радости и азарта. Мадара благосклонно кивнул в сторону кресла напротив. — Чего стоишь как неродной, дорогой племянник? Или не рад видеть дядю в целости и сохранности? — Тебя разыскивают по всей стране, — вместо слов приветствия или какой-либо ожидаемой реакции при встрече с родственником все в том же оцепенении отчеканил Учиха-младший — О? — Мадара прикрыл глаз, развернувшись обратно к экрану. — Ты предпочел бы видеть меня за решеткой? В сумме мне дали бы срок лет так 18 за соучастие в группировке Мастера и превышение должностного положения, укрывательства преступлений. Сейчас Итачи ощущал себя по-настоящему опустошенным. На негнущихся ногах он прошел вперед, обойдя кресло. Мадара смотрел единственным глазом на экран. Годы взяли свое, как и все пережитое: морщины секирой очерчивали глаза и углы губ. Боль и усталость затаились в агатовом взгляде с искрой, способной в любой момент разжечь пламя ненависти. И эта ненависть звучала в вибрирующем голосе: — Тебе не кажется несправедливым, что Дзимпачи Хидан и Инаеси Нарико отлеживаются на том свете, а я должен за них срок мотать? Доля правды в этом была. Итачи остановился у балюстрады, пуленепробиваемое стекло перекрывало VIP-комнату от арены, откуда открывался вид с одного из верхних ярусов на площадку. Десятки таких же ячеек напротив — всех их закрывала свой щит. — Что произошло? Пять лет ты скрывался, идеально заметая следы. Полиция не нашла ни одной зацепки. Как? — Хах! — короткий сардонический смешок вместо ответа. Мадара принял протянутый пузатый бокал бренди, принесенный Кагуей. Женщина вальяжно устроилась на подлокотнике, положив голову на плечо Учихе, и, словно ластившаяся кошка, потерлась щекой, накручивая на палец черную прядь. — Мне подрезали тормоза, но это ты и сам знаешь. Во время нашего разговора я потерял управление автомобилем. Тормоза не сработали, я вылетел с моста прямиком в реку. Выжил, но стеклом мне пробило глаз. Кое-как выбрался в открытое окно, выплыл на берег, когда автомобиль уже ушел на дно. Точно так же как и я сам. Мадара смотрел на дно бокала, лениво взбалтывая янтарь внутри него. — Ты ведь наверняка наслышан о моих «связях» с подпольным миром? — Лишь слухи о взятках. — Именно, — кичливо кивнул Учиха, указав бокалом напротив, в сторону стоящего кресла. Итачи присел, недоверчиво приняв оставленный Кроликом на стеклянном столике бокал. — Уж прости, аптечки первой помощи это место не держит, в вине добавлен легкий наркотик, чтобы ты смог протянуть еще чуть больше. Что касается меня… Еще до шайки Мастера я тесно сотрудничал с местными якудза, я ушел в подполье Токио, погрузившись в его ночную жизнь. По правде говоря, многие главы были рады увидеть меня в качестве своего «подручного» с нехилым багажом знаний. Мне помогли скрыться и жить незаметно для полиции. — Но как ты попал сюда? Неужели все еще участвуешь в группировке Мастера? — с отвращением предположил Итачи, залпом осушив бокал. Тупая боль сковывала все тело, отдаваясь легкой дрожью в руках. — После всего, что произошло. — Это я привела Мадару сегодня с собой по его просьбе просто в качестве зрителя, — вмешалась Кугая, проведя острым ноготком по щеке мужчины, смотря с неприкрытым восхищением, отчего у Итачи встал горький ком неприятной догадки, что эти двое состоят в интимных отношениях. — Для чего? — не унимался детектив. В дверь постучали. Мадара моментально подхватил маску, но не успел надеть, когда дверь уже открылась. Однако, находясь к ней спиной, мужчина оставался незамеченным. Вошедший черный Зетцу с искренним сожалением опустил голову. — Прошу простить мою дерзость, Кагуя-сама. Мастер в ярости из-за купленного вами игрока и немедленно требует вас к себе в третий зал. Кагуя, нисколько не смущенная прерванным разговором, повернула пристроенную на плече Мадары голову, томно прикрыв глаза. — У ребенка отняли игрушку, и он тут же требует к себе внимания, — и расцепила нежные погрязшие в крови руки, оставив поцелуй в уголках губ Учихи, пообещав, что скоро вернется, откланялась вместе с охранником Мастера. Воцарилось неловкое молчание, но длилось оно лишь по мере того, как на экране, показывающем коридор, где отдалялась женщина, полностью опустело. Тогда Мадара и произнес слова, непривычно жестокие даже для него: — Сегодня я убью его, — сколько сладости, несмотря на их горечь, в них было. Улыбка расплылась в привычную претенциозную усмешку. Опешивший Итачи не сразу понял их смысл. А Мадара, осушив бокал одним залпом, запрокинул голову. — Ты ведь все прекрасно знаешь, Итачи, и именно поэтому не вернулся в службу безопасности, а остался вести дело Мастера. — Откуда ты знаешь? Нервный смех прокатился по комнате, захмелевший Мадара откинул пустой бокал, прокатившийся по столику в сторону Итачи. — Откуда? Оттуда, откуда знаю и о провалившейся работе в Киото по делу обиженного судьбой Кукловода. Мужчина наигранно развел руками, щелкнув пальцами. — Но все это не имеет значения. Знаешь, тебе больше нет смысла гоняться за Учихой Обито, потому что сегодня я убью его, — отрешенный, направленный в пустоту потолка взгляд выражал ничтожную боль. Когда Мадара опустил голову, лицо его исказилось безумием, рассеченным гневом. — Я убью эту мразь, посмевшую играть на моих чувствах, водящую меня за нос почти год и убившую моего брата. Если бы не защитное стекло, крик Мадары разрезал бы арену глухим эхом. Итачи не знал, что ответить, да и мог ли он. Эта больная исповедь, имеющая права быть в сердце. — Сегодня, на ужине среди приближенных, как сопровождающий Кагуи, я убью его, отравлю его питье. Яд — единственное, что может достать его. Знаешь, ни один я так думаю. Видел ли ты вблизи этого ублюдка? — Нет, — хрипло ответил Итачи, сморгнув с ресниц пот. — На нем туча непробиваемой дряни вроде бронежилета, на каждом квадратном метре — охрана, которая дышит ему в затылок. А все потому, что Обито понимает: его время подходит к концу. Кагуя Ооцуцуки — женщина, заплатившая за тебя, глава семьи якудза Ооцуцуки, думаю, ты слышал эту фамилию. Она, можно сказать, «крышует» Замок Мастера. И даже она поняла, что нынешнего Мастера захлестнули безумие и паранойя, и в скором времени он не сможет держать власть в руках. Власть — это песок, удержать его можно лишь в песочных часах, но если они разобьются, то песок убежит сквозь пальцы, не успеешь ты подставить другую руку. Часы разбились Итачи, и песок уже посыпался. А я буду новыми часами. — О чем ты? — Кагуя, — манерно протянув, Мадара вскинул рукой жеманным жестом на манер гуру замка, — собирается сделать меня новым Мастером. Правда забавно? Своеобразное правопреемство. Хриплый возглас не то удивления, не то непонимания вырвался жгучим хрипом из груди детектива. — Видишь ли, якудза получают солидный процент из ставок Какудзу. Да и весь этот замок, думаешь, Мастер его с кастрированным контрабандистом и беглым врачом на кирпичах строил? За его постройкой тоже стояла Кагуя. Понимаешь, кому теперь принадлежат песочные часы? Мадара вальяжно откинулся на спинку кресла, удовлетворено улыбнувшись, — Итачи в немом шоке смотрел на него дрожащим взглядом, не в силах произнести ни слова. — Поэтому, детектив Учиха, — процедил сквозь зубы беглый преступник, — сверни-ка уже свой глухарь и займись чем-нибудь по-настоящему полезным. — Откуда у тебя вся эта информация? Откуда мне знать, что ты не лжешь, а на самом деле просто играешь под дудку Мастера? — Паутина, племянничек. Старая добрая паутина, — учиха властным жестом провел пальцами по воздуху, словно паучьими лапками сплетая белые нити. — Я, может, и нахожусь в подполье, но не мои верные «паучки», рыскающие по вашим домам. Они есть у меня везде. В замке Мастера — недовольные сподвижники, даже не подозревающие о моей личности. В семье, —он сделал акцент на последнем слове, — я знаю о смерти Фугаку и, возможно, знаю, что происходит в твоем «доме» больше тебя самого. Как там Саске? Итачи напрягся — слишком непривычно слащаво произнес это Мадара. — Слышал, что у него сложный бунтарский период. Общается с кем попало, включая моих паучков. Как бы не ввязался в какой криминал… — Не смей трогать Саске! — рявкнул Итачи, подорвавшись с места. Он возвысился над Мадарой, сжав трясущиеся руки, пока Учиха с любопытством взирал исподлобья. — Это у нас семейное — печься о младших братьях. Не волнуйся, если бы я желал тебе зла, стал бы я покупать для тебя все подсказки? Это был удар ниже пояса. Все это время его дьяволом-хранителем был не кто иной, как Мадара, фактически спасший его из костлявых рук смерти. Гнев, разлитый в разгоряченной крови, утихал приливом, и Итачи покачнулся, упав обратно в кресло. — У меня есть глаза и уши даже в полиции, поэтому я могу узнать о каждом твоем шаге в любой момент. Поэтому не делай глупостей, Итачи. Я за решеткой, я в маске Мастера. Мне плевать, единственное, что я хочу — отомстить за Идзуну и оскорбление фамилии Учиха. И, думаю, ты прекрасно меня в этом понимаешь. А дальше будь, что будет. «Глаза и уши». Итачи спрятал лицо в ладони, сгорбившись под горькой старой догадкой, что отдалась иглой в сердце. И после затянувшегося молчания он произнес тусклым безжизненным голосом, который был не то вопросительным, не то констатирующим факт: — Акияма Рейко? Он поднял взгляд на молчавшего Мадару, на губах которого больше не играла фальшивая улыбка. Он смотрел в упор, и взгляд этот отражал ответ лучше любых слов. — Ты покупал для меня подсказки, — Итачи сжал пальцы до хруста. — Рейко — ей ты тоже их покупал? Где она? Губы мужчины приоткрылись, когда комнату разорвало противным звуком сирены. Она резала тишину, окутывая её поясом хаоса, в который попала каждая грешная душа. В каждой точке Замка. Сотни голов оборачивались и поднимались к мигающим красным лампам и кричащим рупорам. — Внимание, критическая ситуация уровня «S», немедленная эвакуация. Это не учение. Повторяю, немедленная эвакуация всего персонала. Пройдите к отсекам с рогами. Немедленная эвакуация, — механический расчетливый голос не прекращал свою песню под мелодию сирены. Итачи подорвался с места, Мадара недовольно проскрипел зубами, сжав подлокотники, и вынес неприятный для него факт: — Кажется, Мастер проживет чуточку дольше. По крайней мере, сегодня.***
Когда разъяренный Мастер влетел в третий зал, где по его велению к этому времени должна быть Кагуя, мужчина встретил платиновую блондинку, но не ту, что ожидал. На черной, словно мрамор, стене висел портрет Инаеси Нарико. Настолько реалистичный, будто фото, заключенное в резную раму. Голубые глаза, таящие в себе для кого-то красоту, а для кого-то — уродство, выглядели столь естественно, что, казалось, ресницы вот-вот совершат свой эфемерный взмах. На руках знакомые наконечники и перчатки. Мастер остановился посередине залы возле прямоугольного дубового стола на приличном расстоянии, чтобы, если кошмар пятилетней давности и оживет, не смог настигнуть его своими остро-наточенными коготками. — Я подумал, что приходить в гости без подарка — дурной тон, — донесся неестественно грубый баритон. Мастер вздрогнул, выйдя из минутного оцепенения. Скорпион плавно передвигался вдоль стены с изысканной коллекцией масок, что пустыми глазницами взирали на этот мир. Саркастический короткий смешок вырвался из груди мужчины. — Что же, благодарю за подарок, он, — Мастер задумался, театрально расправив пальцы веером по направлению к портрету, — экстравагантный. Насколько я понимаю, моя глупая протеже была вашим первым произведением искусства. — Как и вашим, — голова нечеловеческого существа развернулась, и немигающие покрытые сеткой капилляров глаза уставились на непонимающе пожавшего плечами гуру безумной секты. — Признаться, я давно мечтал поговорить с вами лично, Скорпион, или, если вам будет привычнее, — Мастер фланировал по зале, погруженной в бордовый полумрак, будто освещенный самой кровью, не теряя при этом из поля зрения бредущего вдоль стены знаменитого серийного убийцу, и произнес, будто смакуя ранее не испробованное на кончике языка слово: — Кукловод. На чьих руках насчитывается сколько? 26 смертей? — 24, если быть точным. — Думаю, последние 5 смертей можно приписать и на мою совесть. Скорпион развернулся так резко, что хвост ударил по стене. Движения плавные, словно он левитировал, а не ступал по твердой, но зябкой для многих посетителей этого замка земле. — Мне не нравится прозвище, данное мне службой безопасности. Думаю, вам бы оно подошло куда больше — человеку, что дергает за ниточки сотни людей, тешащихся мыслью анонимности. Мастер жутко захохотал, приложив указательный палец к отверстию маски. — Так вы поняли, — с восхищением ахнул Мастер, сложив ладони в треугольник, ступая вдоль пустого стола, пересекающего центр залы. — Было бы куда интереснее услышать это из ваших уст, — Кукловод провел кожей перчатки по булаве, висевшей на другой стене с коллекцией оружия на любой вкус, начиная от компактных традиционных нунчаки и заканчивая мечами и колющими орудиями пыток самых невообразимых форм. — Если только вы раскроете свой скрытый смысл в работах, а я предвкушаю по этому поводу нечто поистине захватывающее. Скорпион остановился, сжав пальцы на рукоятке катаны, и после затаившейся паузы благосклонно кивнул: — Поверьте, именно за этим я и пришел сегодня. Но только после вас. Скрестив руки за спиной, Мастер медленно побрел к экспозиции из масок. Пустые глазницы взирали из разукрашенных безликих лиц в такие же черные пустоты маски Мастера. Голос его, непривычно серьезный, завибрировал с элегической тоской: — Как думаете, почему в нашем замке принято носить маски? — Чтобы сохранить анонимность и чувство мнимой безопасности от правосудия. — Какая чушь! — напыщенно фыркнул Мастер, сжав кулаки. — Анонимность? Безопасность при вседозволенности? Ответ неверный, хоть в нем и есть доля правды. Клуб изначально был создан для сбора информации. Ведь человек, надев маску, может показать свое истинное лицо и не сковывать себя тягостью морали, стыда, нравственных принципов и страха, как вы выразились, перед правосудием. В нашем современном мире, где царят наигранное спокойствие и безопасность, людям некуда выплеснуть свою накопившуюся агрессию, и она разъедает нас и, в концов, приводит вот к этому, — Мастер развернулся, демонстративно указав на стоящего у противоположной стены Кукловода. — Благодаря этим маскам они могут выпустить своих демонов, а я — владеть компрометирующей информацией на то, что происходит в стенах «полной анонимности», начиная от простого барыги и заканчивая мэром города. — Именно так вы заставили помогать мне мэра Отороки и других несчастных посетителей своих игр, чтобы те помогли установить мои последние работы. Кажется, они сделали себе харакири? — Именно! Теперь вы понимаете, какова власть в информации? Старое доброе изречение «Знание — сила». Боясь, что правда всплывет наружу, они готовы глотать языки, вспарывать брюхо, лишь бы не опорочить свое доброе имя. А таких имен здесь сейчас много бродит по коридорам в жажде хлеба и зрелища. Медленно пересекая комнату, Кукловод вновь остановился у стены, потянувшись к висевшей маске Потрошителя. Мастер, сделав несколько шагов назад, нетерпеливо напомнил: — Теперь ваша очередь. В чем же смысл в ваших работах? Ради чего все эти блестящие труды, полученные потом и кровью? Скорпион недвижимо стоял спиной к Мастеру, рука его так и замерла на маске, едва дотрагиваясь до белесой щеки. Словно застывшая кукла. Мастер обвел комнату взглядом, как будто его посетила мысль, а не кукла ли действительно это существо, в то время как настоящий Кукловод таился в тенях залы. — Ради этого. Мастер обернулся к серийному убийце, что резко опустил руку, сорвав маску Потрошителя. Серебристая сталь хвоста сверкнула, словно прыгнувшая из-под полов плаща змея, разинувшая пасть. Вот только у этой змеи вместо клыков было холодное блестящие острие, полоснувшее Мастера по подставленной под удар руке. Мужчина отпрыгнул назад, от мощного удара налетев на стол. Скорпион резко развернулся, вскинув руку в сторону, и хвост под волей невидимых нитей двинулся в сторону и вновь полетел своим весом на Мастера. Мужчина перепрыгнул через стол, припав спиной к стене с оружием, и выхватил первое попавшееся — меч. Лязг стали прокатился по комнате, и всполох искр засверкал перед глазами от столкнувшейся стали. Мастер юркнул в сторону, подхватив рядом стоящий стул, и швырнул тот в неожиданно напавшего Кукловода. Но огромный хвост отбил стул, разломав тот полам. Мастер пробежал ближе к выходу, встав в боевую позицию. Стянувший с плеч мантию Кукловод ринулся на него, брошенная ткань перекрыла обзор, но тут же была разорвана стремительно летящим хвостом, немедленно отбитым защитным ударом меча. Мастер прокатился по полу и, тут же подорвавшись, подскочил на стол, вытянув меч вперед, отступая назад. Сасори запрыгнул следом. Множество стальных прутьев оплетали его тело невообразимым тонко продуманным механизмом, спускаясь к рукам, фиксируя движущийся под его управлением хвост, что слушался движений рук. — Очень неординарный смысл работы, признаться, я удивлен, — отшутился Мастер, прокрутив меч в затекшей кисти. — Для человека, которому однажды выпустили кишки, ты слишком резво бегаешь, — прогрохотал искусственный голос Скорпиона, медленно передвигающего руки. Хвост поднялся над столом, расправляя трещащие механизмы, будто встопорщенные перья. — Выпустили кишки? О чем ты? — непонимающе удивился Мастер. Легкие наполнил резкий, тухлый смрад, что ударил даже под защитной маской. Мужчина взглянул на руку, откуда поднимался желтовато-грязный пар от разъедаемой брони. — Не может быть, кислота?! Нет, тогда почему твой хвост не… Хвост Скорпиона со свистом прошелся вдоль живота, желая напомнить о когда-то выпущенных кишках. Мастер едва не потерял равновесие, броню медленно разъедало под прямой атакой, но он отбил атаку мечом и пустился в атаку. Стальная музыка наполнила арену битвы, погруженную в неловкое молчание. Лишь искры, шипящий звук разъедаемой брони и тяжелое, заглушенное дыхание из-под масок. Мастер схватился второй рукой за конец меча, выставив тот щитом под прямой полосной атакой хвоста, выбивающей искры. Скорпион грубым выпадом заломил руки назад, возвращая орудие, и вскинул вперед для следующей атаки, но Мастер оказался быстрее, ринувшись вперед, пока серийный убийца открылся. Но Сасори откинулся назад, падая со стола, прокатившись по полу, оттолкнулся руками, подскочил и закрылся хвостом от ответного удара. Он извернулся у стены, и удар меча прошелся по портрету Нарико. Акасуна атаковал вновь, и хвост полоснул по маске, оставляя глубокую трещину. Мастер отпрянул назад, облокотившись о стол, переводя дыхание. — Ты, — прорычал тяжелым сбившимся голосом Кукловод. — Учиха Обито, создавший из Инаеси Нарико Потрошителя, сгубивший десятки ни в чем неповинных людей, умрешь сегодня от моей руки. — Что, создашь из меня очередное произведение искусства? — тяжело дыша, попытался рассмеяться Мастер, но вышло жалкое хрипение. Тяжелый чад поднимался из множества ран на броне, кислота постепенно пробивала путь к телу. — Ты не достоин моего искусства. Я не отставлю от твоего тела ничего, кроме смердящей, гниющей плоти, — отчаянный рык вырвался из-под маски, острие хвоста вновь столкнулось гремящим звоном с мечом. Мастер вывернул руку и одним ударом, вложив все силы, разрубил хвост в месте, где детали соединялись прутьями. — Черт! Акасуна вытянул руку вперед для последнего решающего удара, целясь в изгиб локтя в уязвимую зону брони. Дверь проскрипела и хлопнула о стену, несколько глухих ударов каблуков прокатились эхом. — Что здесь происходит? — вспыхнул, словно выстрел, женский крик. Хвост прошелся по ребру меча в дрогнувшей руке Мастера. Обе атаки не настигли своей цели. Стоящая в дверях Кагуя дрожавшими расширенными глазами смотрела на поднимающийся дымок от брони и сломанный хвост Скорпиона, пустила руку в разрез платья к чулку с припрятанным в специальном ремне небольшим пистолетом. Ооцуцуки, вскинув пистолет, выстрелила без предупреждений, но Сасори успел прикрыться хвостом, куда вонзилась глупая пуля. Ринувшись вперед, он ударил Кагую хвостом, и женщина, беспомощно прохрипев, отлетела к стене. Мастер схватился за живот, прошипев, — кислота закончила свое подлое дело, добравшись до одежды. Кагуя держась за саднящие ребра, которые, к счастью, не переломались, простонала, рукой шаря по полу в поисках оброненного пистолета, а найдя — произвела два выстрела. Но Кукловод стремительно ринулся на выход, кинувшись прочь к крутой лестнице. — Учиха! — болезненно воскликнула женщина, подорвавшись к мужчине, что дрожащими руками пытался справиться с застежками самостоятельно, но пальцы в волнении предательски дрожали. Пока Мастер срывал мантию, Кагуя холодными пальцами расстегивала все застежки рубашки, сорвав ту с плеч, и принялась отстегивать броню, поедаемую невидимым убийцей. Панцирь с грохотом упал к ногам, и Кагуя одним рывком сорвала маску. Мастер стянул майку, до которой добралось дарящее агонизирующий вечный сон жало. Бросив ту к остальной одежде и отшатнувшись назад, мужчина покачнулся, осев на пол. Кагуя, оглядев масштабы борьбы и убедившись, что на обнаженном потном теле нет ни единой царапины, упала на колени рядом, обняв Учиху за плечи. — Мой бедный Мастер! С тобой все в порядке? — Он пришел по старым счетам, не за мной, — проигнорировал её вопрос Учиха, отвернувшись к стене. — Что? По каким еще счетам? — Кажется, месть за Инаеси Нарико. За то, что с ней сделал Мастер. — Что? Причем здесь эта ненормальная? Посмотри на меня! Учиха, кто он? Он назвал свое имя? Кагуя затрясла мужчину за обнаженные плечи, ласково проведя по его щеке, взывая к его вниманию. Он смотрел вверх, будто не замечая её. — Знаешь, Кагуя, а эта Нарико чем-то на тебя похожа. Это тоже входило в его план? Кагуя растерянно взглянула на портрет, приковавший внимание Мастера. Его здесь не было. — Тетушка Кагуя! — в залу вбежали черный и белый Зетцу, ошарашенно смотря на следы боя, — что случилось? — Зеруки, Тцучи! Немедленно найдите Скорпиона! Он не мог уйти далеко! Доставьте его ко мне живым! И снимите эту дрянь со стены, картина может быть отравлена! Зетцу, разрываясь между двумя приказами, не знали, куда ринуться сначала, но это и не понадобилось. Сирена взревела, заглушая тяжелое дыхание и учащенное сердцебиение. — Внимание, критическая ситуация уровня «S», немедленная эвакуация. Это не учение. Повторяю, немедленная эвакуация всего персонала. Пройдите к отсекам с рогами. Немедленная эвакуация. Белый Зетцу так и застыл у картины, беспомощно смотря на подорвавшуюся с места Ооцуцуки, что тянула за собой Мастера. — Уходим, немедленно! Черный Зетцу кивнул и, сняв пиджак, бросил его Мастеру. Подойдя к стене с оружием, где в центре висели козлиные рога, опустил правый, и стена затрещала, открывая зев в свое черное лоно. Четверо сообщников скрылись за смыкающейся стеной.***
Первый выстрел, рассекающий рев сирены, прозвучал как хлопок вылетающей пробки шампанского, оповещающий о начале праздничного вечера. Итачи бежал следом за Мадарой сквозь стену тел. Он был зажат в горячие, липкие, жаркие тиски. Куда не глянь — чужие тела, кашляющие на ухо. Слетающие от нечаянных ударов в порыве давки маски. Он оказался в живой реке организма, подвергшегося панике, что двигалась извивающейся змеей. Мадара вырвал его за руку, потащив к крутой лестнице в противоположную сторону от парадного входа, где соединялись два замка. И сделал верное решение. Итачи успел заметить, как массивные двери протаранили, и спецназ, словно устье реки, влился в бурлящий горячий поток. — Я уйду через один из отсеков. Я знаю карту замка как свои пять пальцев со всеми её черными выходами. Ты останешься здесь и выйдешь, когда паника уляжется. Многие сбегут, но треть точно повяжут. Тогда и выйдешь как жертва. — Но Рейко! — заартачился Итачи, вырвав руку из захвата. Мадара упрямо молчал, не подтверждая догадок молодого детектива. Учиха-старший нащупал выступ рога в мерзлых стенах, мерцающих горными породами. Узкий коридор, предназначенный для установок, управляющих на одном из уровней кинжалами, от которых бежал под лезвиями детектив. Стена провалилась вперед и с треском механизма откатилась в сторону. Мадара, скинув маску, обернулся лишь на мгновение, чтобы сказать: — Запомни, Итачи, ты меня не видел. Я узнаю, если ты сдашь меня в следующую же минуту. И стена скрыла в своих тенях ушедшего в её лоно человека, чьи глаза давно привыкли ко тьме. Учиха сидел меж зубьев механизма, считая выстрелы и крики, топот ног и плеск крови. Штурм продолжался около получаса. Когда крики прекратились, а топот перешел в мерную рысь, Итачи выбрался из «укрытия», спустившись по той же лестнице. Босые ноги ощутили вязкую жидкость — кровь дорожкой ввела к спецназовцу, в чьем горле торчала пика. В другом углу охранник замка с откинутым в сторону автоматом. На серых стенах были кляксы, будто нерадивый ребенок, пробегая мимо, разбрызгал краски. Коридор шел кругом, Итачи двигался лишь с помощью рефлексов, понимая, что если не сдастся он, то его организм. А когда на горизонте появился знакомый грязно-зеленый цвет униформы, сокрушенно поднял руки, ведь на него навели дуло пистолета. Он упал на колени, два спецназовца заблокировали его движения, прижав к полу, а он все повторял «я жертва, я жертва», будто молитву, адресованную одному ему известному богу. Язык онемел настолько, что мужчина не нашел в себе силы спросить, как! Как они здесь оказались? Как полиция узнала о местонахождении замка и так быстро произвела штурм? — Детектив Учиха? — знакомый голос вдалеке вырвал из полубессознательного состояния. Его вывели в один из коридоров замка к лестнице, где шла перестрелка. И тут же оттолкнули к стене подальше от пуль. Двое охранников в деловых костюмах, спускаясь по лестнице, отстреливались в ответ на стрельбу полиции. Итачи узнал коллегу из полиции, когда тот снял шлем. — Мы искали вас. Слава Богу, вы живы, — голос исказился до неузнаваемости. Итачи встряхнул головой, пытаясь скинуть усталость. Выстрелы стихли. Они спускались по кровавой дорожке, тела охранников лежали на ступенях, и их кровь стекала вниз, ведя в холл, соединяющий Ад с миром простых смертных. Всего три шага из обители Дьявола в уже знакомое поместье Данзо. Итачи почувствовал легкий прилив сил, стоило покинуть пропитанные сыростью смерти стены. В огромную залу поместья из-за окон пробивались первые предрассветные лучи солнца. Сквозь сутолоку полиции Итачи как можно быстрее пробился из последних сил на улицу и раскрыл рот, вдыхая воздух. Он был опьянен. Ноябрьский ветер, будто живительный эликсир, легким морозцем уколол мелкими иголками. Босые изодранные ноги ступали по знакомой мокрой траве. Итачи лишь смотрел из-под почти сомкнувшихся ресниц на рождающееся солнце. Небо рассек приближающийся вертолет, что разрезал утреннюю тишину. Он садился на площадке замка, где два дня назад они готовились к охоте. Маски лежали ненужным грузом на земле, мимо которых вели людей в наручниках в вычурных платьях и костюмах. Но одного человека вели под руки два медика. Едва передвигаясь, заплетающимся языком он все повторял: — Они держали меня для следующего раунда, я не знаю, сколько я здесь находился. Господи, это ведь не сон, правда? Если голос и дрожал, то не его спокойные карие глаза, смотрящие на отдаляющегося детектива Учиху. Ветер развевал спутанные запачканные копотью красные волосы, как и лицо, на котором дрогнула едва прочертившаяся улыбка. Юношу увели в карету скорой помощи. Итачи остановился и закрыл глаза, опустив голову, а, когда открыл, впереди в паре метров стояла Рейко. Ветер развевал распущенные спутанные волосы. На ногах — не по размеру чужие ботинки. Полицейская куртка на обнаженном теле, прекрасно сошедшая за платье, прикрывала до самых бедер. Она стояла, невидящим взглядом смотря вперед, периодически моргая. И, будто поняв, что перед ней не обман зрения, вышла из оцепенения, в глазах появилась осмысленность, и она сделала шаг, еще, шаг за шагом приближаясь ближе, пока Итачи не преодолел расстояние, схватив её за плечи. Они молча смотрели в глаза друг другу. Без лишних слов. Он — со стиснутыми зубами с десятком вопросов, произнести которые не было сил. Она — растерянная и счастливая, с бегущими по щекам слезами. — Я так счастлива, — дрогнувшим голосом прошептала Рейко. — Как? — прервал её Итачи резким вопросом. — Как ты выбралась? Акияма вздрогнула, не ожидая, что в первую очередь он спросит её об этом, и, сглотнув тяжелый ком, ответила: — Я провалилась во внутренние воды и выплыла из горы в реку, выбралась из воды и вызвала полицию. — Как ты могла её вызвать, Рейко?! Не в замок же к Данзо ты пошла просить позвонить?! — Итачи сорвался на крик, сам того не заметив. Окружающие обернулись. Рейко задрожала, широко распахнув глаза, и уже открыла уста, но вместо ответа из её груди вырвался громкий чих. Итачи непроизвольно выпустил её из рук, и Рейко чихнула еще раз со всей силы, качнувшись в сторону. Её повело сильнее, глаза закатились, и тело полностью расслабилось. Итачи успел подхватить полицейскую на руки, заботливо подняв с земли, и направился к карете скорой помощи, где медики оперативно приняли её в свои руки. Другая бригада занялась им, тоже загрузив в машину. Пока Итачи обрабатывали раны, Рейко удалось привести в себя, но обессиленная она тут же снова провалились в сон, облокотившись о здоровое плечо детектива, что не прекращал про себя повторять: «Глаза и уши».***
Едва рожденные лучи света пробивались в городскую больницу города Киото. Стук сердца с каждым днем звучал уверенней, отражаясь в мерном писке аппарата, отмеряющего пульс. Осунувшееся тщедушное тельце девушки, проспавшей в болезненном забвении больше месяца, легонько дернулось. Пальцы сжались в кулак, и агент Темари открыла застеленные пеленой глаза. Меняющая в этот момент раствор в капельнице медсестра взволнованно подбежала к очнувшейся пациентке, что дрожавшей рукой сорвала маску с поступающим кислородом и самоотверженно прохрипела, едва придя в себя: — Позовите агентов Сенджу. Я хочу составить портрет Кукловода.