***
Собственные пальцы казались иссохшими кистями художника, давно оставленными в грязной банке, — просто забытые, но до сих пор не выкинутые. Вот только из-за чего: невнимательности, своей незначительности или нежелания расставаться с прошлым? Рейко смотрела на сиротливо непривычно лежавшие на запятнанной сотней клякс парте пальцы. Иногда, выходя из замешательства, воровато озираясь вокруг, она гладила подушечками пальцев неровную поверхность, будто выискивая выступ с тайным посланием. Проводя по каждому незначительному пятнышку — вдруг вот эта зеленая клякса была оставлена им? Такая маленькая, незначительная, но, возможно, хранящая в себе крупицы души художника. — Я спятила, я спятила, я спятила, — кричала сама себе Рейко, прикладываясь щекой к парте, за которой когда-то сидел Акасуна Сасори, если верить словам заведующей кафедры факультета изобразительных искусств. Прийти сюда — уже безумие, а пытаться воспроизвести кадры, как её ночной кошмар сидел за мольбертом в том углу комнаты, отстранено вырисовывая живописные пейзажи, представить, как перекидывался диалогами с одногруппниками, смеялся, злился, когда краска непослушно стекала за границы, радовался похвале преподавателей — это противоестественно и кощунственно. Разве у таких, как он, может быть прошлое — такое самое обычное, до избитого банальное: пары, дом, друзья, девушка? — Я не должна об этом думать, — кляла себя Акияма, проходя по забитым студентами коридорам, боковым зрением будто пытаясь уловить призрак оставшегося здесь художника. Быть может, его душа осталась здесь? А в том теле — совсем иной, не он. — Ты что же, уже хочешь его оправдать? — Рейко пыталась отмахнуться от собственного навязчивого голоса, но тот искажался, и уже отчитывал её вовсе не он, а Суйгецу: — Узнала истинную личность Кукловода — несчастная жертва Потрошителя — и пожалела его? — Нет! — воскликнула Рейко. Прохожие шарахнулись от неё как от прокаженной. Только поняв, что она уже стоит на входе в универ, Акияма смущенно попятилась к пешеходной дорожке, пряча лицо под накинутым капюшоном. Она вовсе не жалела его, не оправдывала, ведь всегда её силой была ненависть к обидчику за то, что он сделал с Марико, с ней самой. Благородные цели во имя спасения общественности от серийного убийцы тут не при чем. Только эгоистичный посыл. — Довольна? — прозвенел беспристрастный голос Сасори за левым плечом. Теперь Акияма шарахнулась как от удара в сторону, обернулась, стреляя испуганным до чертиков взглядом, обрамленным не одной бессонной ночью синяков. — Этого ведь ты желала? — голос звенел незримой цепью, что гремела с каждым шагом. Но, когда Рейко оставалась одна, цепь начинала душить ее мерзкими, скользкими мыслями. Ведь она ждала. Ждала, когда он выйдет с ней на связь. Даже мобильный его с собой носила, держа тот чаще, чем свой собственный. Пустой, ни номеров телефонов, никакой информации, но вдруг он позвонит на него? Ночные кошмары теперь пробуждались не от воспоминаний в подвале в Осаке, а от бескрайних лабиринтов в Замке Мастера с притаившимися демонами. Оставленные уродливые ожоги на ногах до сих пор горели, когда она смотрела в отражение зеркала. Заточение в три месяца теперь не казалось такой пыткой, как день в гостях у Мастера. Сопоставляя картины прошлого, Акияма не могла заставить себя перестать думать о том, что если бы она могла выбрать, как именно умереть — произведением искусства или разодранным ошметком мяса, то выбрала, безусловно, первый вариант. Что я должна делать? Доложить «отцу» о Кукловоде? Или же все рассказать Итачи, ведь боссу наверняка больше не нужен Кукловод? Или еще нужен? Я должна ждать? Ждать, когда он сам на меня выйдет? Что он хочет от меня? Он хочет лишь мой материал, я должна сообщить правду Итачи. Нет, я не могу, я ничего не должна, все само разрешится, если я буду просто ждать в стороне. Мысли сжались в хаотичный комок, превратившись в скрежет ножа, царапающего стекло. Невыносимый гул перекрыл гложущие мысли, потерянные во тьме смеженных век. Собственный крик вырвал из заточения, и Рейко открыла глаза, поняв, что сидит на холодном асфальте, прижавшись затылком к стене дома, и кричит. Кричит, заткнув уши, пытаясь утопить вопросы в собственном визге. Лишь сорвав голос, Рейко замолчала. Пора выходить на работу, иначе она сама себя сведет с ума, оставаясь наедине с собой.***
Если Итачи думал, что сегодня уже ни что не сможет удивить его и вывести из равновесия, то он глубоко заблуждался. Звонок вырвал из тягостных размышлений о Рейко, когда он уже подъезжал к полицейскому участку. После нескольких секунд замешательства при виде незнакомого номера и такого же незнакомого женского голоса, осторожно поинтересовавшегося, он ли Учиха Итачи и является ли он родственником Учихи Обито, Итачи просидел в ступоре со все еще включенным вызовом почти минуту, не реагируя на тщетные попытки звонившей докричаться до него. — Да, я его дальний родственник, — растерянно заставил выдавить из себя эти строчки детектив. И после сумбурного объяснения и продиктованного адреса, все еще ничего не понимая, детектив развернул автомобиль по направлению в другой район. С пустой головой Итачи стоял у открывшейся двери, откуда выглянула пожилая женщина с виноватой улыбкой, извинившись, что оторвала детектива от важных дел. — Нет, все в порядке. Простите, я был немного не в себе, тяжелый день, не могли бы вы еще раз объяснить, что вы хотели. Но лучше любых слов было то, что женщина впустила Учиху в квартиру, демонстративно указав на лежащий на тумбе ноутбук. — Понимаете, Обито оставил его у меня пять лет назад, попросил подержать, пока не разрешит кое-какие дела, да так и пропал. У меня совсем вылетело это из головы, а недавно я нашла его в кладовке, когда разбирала вещи. Позвонила в участок, но мне сообщили прискорбную новость, — голос женщины задрожал, и, едва сдерживая слезы, она утерла тыльной стороной ладони невидимую влагу, — бедный Обито, такой молодой, я даже ничего не знала. «Да, бедный Обито», — горько усмехнулся про себя детектив, открыв крышку ноутбука — тот был разряжен. — Но почему он оставил его у вас? Вы близко общались? — Ох, не со всем. Он дружил с моей дочкой Рин еще со школьной скамьи да и после в студенческие годы. Рин всегда винила себя в том, что Обито из-за неё поступил в академию и загубил свои таланты режиссера. — Ре-жис-се-ра? — по слогам переспросил Итачи, удивленно вздернув бровь. — Да, — растерянно кивнула женщина, будто припоминая нечто уплывающее из омута её памяти. — Рин что-то говорила насчет того, что он был очень талантлив, знал, куда и как поставить человека, чтобы вышла поистине дивная картина. — С этим не поспоришь, — кривая улыбка очертила угол губ. — Так, значит, ваша дочь хорошо с ним общалась. А могу с ней поговорить? — Мне очень жаль, — Нохара потупила взгляд, пряча вновь накатившие слезы, и совсем охрипшим голосом поведала страшнейшую трагедию своей жизни: — Рин… моя дорогая дочь покончила с собой в студенческие годы. С ней случилось несчастье, и она не смогла это пережить. Женщина зашлась горькими слезами, спрятав лицо в ладонях. Итачи растерянно дотронулся до плеча женщины, пытаясь оказать призрачную и ничего не значащую поддержку. — После этого… Обито исчез и появился только 5 лет назад, попросив подержать у себя этот ноутбук.***
«Шутка ли это?» — спрашивал сам у себя детектив, смотря на соседнее сидение, где лежала единственная оставшаяся от Обито вещь, породившая слишком много вопросов. Почему Обито не забрал её, если ноутбук был важен для него? Но что сильнее заинтересовало детектива, сыграл ли Обито роль в самоубийстве своей школьной подруги? За что хвататься? Мастер, Кукловод, Рейко. Одаки Марико — студентка факультета журналистики Токийского Государственного Университета, или иначе «девочка-цветок», как её банально окрестили агенты Сенджу. Тело найдено в декабрьский сезон в одном из городских парков Осаки, если верить информации о посещаемости, за несколько дней до этого Рейко и Мирико действительно покинули Токио, вероятно, скорой электричкой до Осаки. Итачи не сомневался ни на миг, что Рейко присутствовала в последние дни жизни близкой подруги. Но почему? Почему не заявила в полицию о Кукловоде? Почему скрывалась год? Страх оказаться на месте подруги? Вполне возможно. Но она направилась с ними на расследование в Киото, бахвалилась знаниями о Кукловоде, писала дипломную по Потрошителю, теперь сплетающиеся в едино мелочи, которых не приметишь невооруженным глазом, не казались простой случайностью. Зря он не послушал Тобираму изначально. В участке, закрывшись в кабинете на ключ, Итачи полчаса фланировал вокруг стола, никак не решаясь включить «наследство» Учихи Обито. А вдруг это ловушка, спланированная Мастером? И, включив ноутбук, он запустит припрятанную в нем бомбу? Первым делом детектив решил отдать ноутбук на экспертизу. Но не успел поднять трубку телефона, как тот затрезвонил под холодными пальцами. Звонили по служебному номеру, и только сейчас Итачи заметил, что пропустил несколько звонков от Хаширамы на мобильном. — Детектив Учиха слушает. — Надеюсь, я не сильно тебя отвлекаю? Зазнался, на звонки не отвечаешь, — вполне ожидаемо прозвучал голос Сенджу-старшего. — Ты ведь знаешь, какой у меня сейчас аврал… — Тебе бы в больничке сейчас отлеживаться под приличной дозой витаминов и обезболивающего, а не гоняться за призраками. Итачи тактично промолчал на заботу коллеги. На том конце телефона послышалась возня и нервный кашель, Хаширама неоднозначно вздохнул. — Я знаю, что сейчас ты будешь сентенциозно ворчать, совсем как твой дядя Мадара, что тебя не соблаговолили оповестить. — Уголки губ Итачи дернулись при упоминании беглого родственника, но он лишь сжал трубку сильнее. — Почти месяц назад Темари очнулась… — Что?! Почему вы меня не проинформировали? — Не хотел давать ложной информации, пока она не подтвердится. Собакуно оказалась тем еще крепким орешком, в первый же день нас вызвала вместе с художником, чтобы составить портрет. Сначала ничего внятного не выходило, она сомневалась, но в конце концов мы пришли к одному конечному результату. Собственно, он нас и обескуражил. Мы дали Темари время немного прийти в себя и повторили процедуру, которая ничего не изменила. А после того, как мы показали сами фотографии «подозреваемого», она клялась, что это он. — Подожди, фотографии? Вы уже знаете, кто он? — Итачи заерзал на стуле, в волнении утерев выступивший на виске пот. — Уже высылаю тебе фото по факсу. Если ты стоишь, лучше сядь. Факс затрещал словно десятки цикад, белая лента бумаги язычком высунулась из машины, и Итачи без ненужных прелюдий выдернул присланную фотографию, развернув ту изображением к себе. — Ха… — то ли вдох удивления, то ли действительно смешок. Учиха непонимающе смотрел на фотографию, прищуриваясь точно старик, неуверенный в собственном обманывающем зрении, чуть приоткрыв уста, так и не высказав вопрос, застывший на кончике языка. — Зачем ты прислал мне фотографию Акасуны Сасори — последней жертвы Потрошителя? — Итачи, он и есть наш клиент, — сухо отозвался Сенджу, после чего повисла многозначительная тишина, явно предназначенная для того, чтобы Итачи смог осмыслить его слова. Итачи пытался сглотнуть. Невидимый, но осязаемый ком встал поперек горла, заставляя трясущиеся пальцы ослабить тугой узел галстука. Итачи все смотрел на фото паренька, чей образ расплывался в воспоминаниях, лишь обрывками вспыхивая на том же месте, в том же кабинете, где он сейчас находился, точнее, напротив него. В тот день он был отстраненный или же безумный? Смотрящий за его спину, словно там таился его ангел-хранитель или же дьявол? Картины вспыхивали хаотично: квартира неизвестного, где была найдена подверженная пластинации Инаеси Нарико, найденная до этого забальзамированная рука. Даты смертей его одногруппников. Пропавшая фотография из дела Акасуны Сасори. Само дело, выпавшее из рук Рейко в архиве. Рейко в туалете, бледная, точно воплощение холеры. Ритуальные убийства. Реквием по павшим душам от когтистой руки Потрошителя. Слепая месть. — Итачи, ты слышишь меня? Итачи вздрогнул, выйдя из оцепенения, не заметив, как фотография в его руке превратилась в смятый комок. — Да, — вырвалось хрипло, словно он пересекал пустыню без глотка воды. — Темари уже окрепла, мы выедем сегодня же скорой электричкой, его портрет уже выслан по всей стране и объявлен в официальный розыск, так что его фотографии, возможно, уже висят на всех остановках, полиции тоже стоит подключиться. — Да, я решу этот вопрос.***
На следующей день Учихе сначала показалось, что он увидел мелькнувшую Рейко. Но, как оказалось, хоть здесь глаза его не обманули. Итачи толкнул дверь криминалистической лаборатории, слыша лишь противный шаркающий скрип от собственной подошвы. Как ему и сказали, Рейко терпеливо стояла у рабочего места отсутствующего Шикамару. На шум открывшийся двери полицейская подняла красные обрамленные бессонными синяками глаза. Её качнуло в сторону, будто от дуновения осязаемого только ею ветерка. — Итачи-сан, — устало наклонила голову, а в голосе притворство и страх, которые доселе Итачи не замечал. Не мог заметить, потому что все это время смотрел, но не видел. Слушал, но не понимал. Сплошной комок нервов — вот кем теперь предстала перед ним Акияма. Потяни за нужную ниточку, и она рассыплется. И именно эту ниточку Итачи и держал, крепко сжимал, чтобы тот же ветер, заставляющий легко покачиваться Рейко, не унес заявление, написанное недрогнувшей рукой. Может, ему стоило поинтересоваться её здоровьем хотя бы для приличия, но Учиха так устал от всего, что молча ударил заявлением по столу, не разрывая зрительного контакта. — Это тебе. — Что это? — обескураженно прошептала Акияма, нахмурив неаккуратно выщипанные брови. — Заявление об отстранении Акиямы Рейко от работы и её скором переводе в другой отдел. Рейко качнула головой — нет, в небрежном жесте она кричала: «Нет, постойте». И беспомощно подняв непонимающий влажный взгляд, потянула заявление за кончик к себе. — В связи с тем, — Итачи продолжил монотонно и беспристрастно, — что рядовая Рейко поступила на службу в полицию в личных целях, чтобы подобраться к информации в архивах о деле Кукловода — Акасуны Сасори — убившего её подругу, Одаки Марико, но не успевшего убить её саму. Ниточка потянута, и клубок распутался, рассыпав тщательно спрятанные слезы, боль и крики. Рука, словно ужаленная, дернулась от заявления. Рейко поднимала голову непростительно долго, со все еще спрятанным под опущенными веками взглядом, будто время в насмешку замедлило свое течение. Она взглянула на Итачи с мольбой, вот только о чем именно она молила? Дрожь щекочущей волной прошлась по телу, и Акияма вновь потупила взгляд, подтянув заявление к себе, все еще не веря. — Мой тебе совет, Рейко, напиши заявление о переводе в другой отдел сама, если хочешь сохранить место, — Итачи хлопнул дверью, не заметив, что применил слишком много сил. Стена у косяка едва не треснула — он выпустил взорвавшийся гнев за всю её ложь. В глубине души скребли кошки, Итачи понимал, что мог сначала спросить, пускай и в лоб, пускай и резко. Но он знал, что получит все тот же ответ «Я ничего не понимаю». У него не было прямых доказательств о причастности Рейко ни к Кукловоду, ни тем более к Мадаре. Лишь косвенные улики да его соображения. И если он окажется прав, Рейко либо действительно уйдет, либо подействует ответная реакция. И Учиха ожидал чего угодно, но не так быстро. Когда он печатал очередной отчет по делу Мастера из просмотренных видеозаписей, выкинув факты о Рейко, в дверь настойчиво постучали. И, получив разрешение, на пороге появилась Акияма. Нет, не появилась, она влетела взвинченная и даже чуточку разъяренная. Прошла к столу, не дав Итачи шанс остановить её, и со всей силы, будто передразнивая его недавний поступок, ударила по столу листом бумаги. Выпрямилась струной, молча, но с вызовом смотря на пристроившего на скрещенные пальцы подбородок начальника. — Что это? — праздно поинтересовался Учиха. — Заявление для Джираи с просьбой отстранить детектива Учиху Итачи от дела «Мастера» в связи с личной заинтересованностью. Так как Мастер — не кто иной, как его родственник — Учиха Обито! — и, театрально пожав плечами, подбоченилась, чуть ли не с издевкой едва сдерживая прорывающуюся победную улыбку. Тень легла на лицо Итачи, стерев эфемерный намек на улыбку. Руки безвольно ударили по столу рядом с лежавшим заявлением, расслабив тело. Казалось, что сейчас он упадет не в силах выдержать такой подлый ход, словно удар под дых. То, о чем он мог подумать, но напрочь забыл. Если Рейко шпионка, она знает и Обито. Но Учиха молчал, взгляд не выражал ничего: ни ярости, ни разочарования, ни намека на эмоцию, ожидаемую Рейко. И Акияме становилось не по себе, как будто она загнала себя в угол, а не его. Теряя с каждым взмахом ресниц Учихи уверенность, она кусала внутреннюю сторону губы, но не собиралась отступать. Итачи подорвался так внезапно, что Рейко отшатнулась назад, даже сжалась, когда он кинулся в её сторону, но прошел мимо, прихватив с вешалки пальто, вылетел стрелой из кабинета, снова захлопнув дверь вместо ответа. Простояв в кабинете 5 минут, наивно пологая, что детектив вернется, Рейко не выдержала, вернувшись в полный суматохи офис. И, остановив одного из коллег, спросила: — Вы не видели Итачи-сана? — Он ушел минут пять назад. Я слышал, как он просил передать Джирае, что хочет взять сегодня отгул, чтобы съездить в склеп клана Учиха. Рейко растерянно кивнула и, кинувшись обратно в кабинет, порвала заявление, выбросив в мусорку. После чего понеслась за своей курткой и, никого не предупреждая о своем отсутствии, которое вряд ли кто заметит, так как официально она все еще в отпуске, направилась к лифту.***
Снежное препятствие из сугробов скрипело под ботинками. Горячий пар, что Рейко в шутку выпускала, словно дым сигарет, сопровождал долгий подъем по ступеням, ведущим от кладбища к склепу клана Учиха. Акияма и представить не могла, насколько это древний и благородный клан. Даже среди мертвого пепла она чувствовала себя случайно забредшей простушкой, что ежилась от холода, ступая мимо застывших монументов там, где простирались гробницы еще почти теплого, неостывшего пепла. Итачи стоял почти в самом конце, молитвенно сложа руки, безмолвно взывая к богам, в которых никогда не верил. Не смея прервать сакральный момент, Рейко остановилась позади на приличном расстоянии, откуда даже имени было невозможно прочитать. Переминаясь с ноги на ноги, озираясь на до жути ровные похожие друг на друга надгробия, Акияма едва не вскрикнула, не ожидая услышать Итачи, вот только неизвестно: обращался ли он сам к себе, к безжалостным богам или к ней — непрошеной гостье. — Наверное, мой клан и правда проклят, как об этом часто говорил Мадара: «Плата за гениальность». Все мужчины в нашем роду умирают либо молодыми, либо насильственной смертью. Хватит пальцев одной руки, чтоб пересчитать похороненных здесь стариков. Рейко не знала, стоит ли что-то отвечать. — Я даже не знаю, чей прах здесь лежит, — грустно усмехнулся Учиха. — Обито тоже был гениален, пускай и в плохом смысле. Акияма подошла ближе, взглянув из-за плеча на надгробие с именем Учиха Обито. — Он создал не только «систему» и Потрошителя, но и… — Итачи обернулся, смотря прямо в глаза Рейко, с вызовом произнеся: — Кукловода. — Каким он был? Ну, я имею виду, как полицейский, — Акияма будто и не расслышала последнего предложения, спрятав замерзшие руки в карманы, сконфужено расправив плечи. — Не знаю, я его практически не знал, но во время работы он показался мне слишком беспечным, бесперспективным. Наверное, я слишком высокого о себе мнения, раз дал столь ошибочную оценку. — Вы видели его таким, каким он хотел, чтобы люди его видели, — и тут Рейко поняла, что практически сказала эту фразу о самой себе. И короткий смешок со стороны Итачи лишь подтвердил это. — Я ужасный детектив, ни черта не разбираюсь в людях. Даже ты провела меня. — Вы не правы, я та Рейко, какой вы меня знаете, — Рейко схватилась за плечо Итачи, пытаясь заставить посмотреть на себя. — Просто… просто… — Просто расскажи правду, Рейко, тебе самой станет легче, — без гнева и упрека он попросил её, позволив себе взглянуть на напуганную девочку, что умоляюще мотала головой, скуля дрожащим голосом: — Пожалуйста, не заставляйте меня, я не должна… — Я знаю, Рейко, что он убил твою подругу, но почему не убил тебя? Ты ведь была там. Но почему он остановился в тот сезон на убийстве твоей подруги? — Нет, — стон боли, а слезы уже бежали по щекам. Словно пытаясь спрятаться в кокон, Рейко подняла плечи, ссутулившись. — Не заставляйте меня. — Ты произнесешь это вслух, Рейко, — несвойственно для себя прошипел Учиха, схватив Рейко за предплечья, чтобы та не сбежала и не сымитировала в очередной раз обморок. Задыхаясь от слез и рвущегося хрипа, что стоном лился из груди, смотря в бездонный омут глаз, она испуганно прошептала, сбиваясь на каждом слове: — Я его незавершенное произведение искусства. Она задрожала, издав вибрирующий всхлип, подавляя истерику. И, оседая на снег, прокричала на всю округу то, что не могла произнести вслух все эти годы: — Он заставлял меня смотреть. Я смотрела, как он выкачивает из неё кровь, потрошит её, выбрасывая органы как ненужный материал, — с рыдающим стоном Акияма повисла безвольной куклой в руках детектива, что крепко обнимал её, только сейчас осознав, что и сам не готов слушать эту исповедь. Он цеплялся за слова не в силах представить то, через что прошла Акияма. — Он заставил меня смотреть на неё… уже готовую к его показу. Он повесил на моих глазах человека. Он держал меня 3 месяца в подвале. Кормил, мыл и даже говорил со мной о гребанном искусстве, — глаза застелила пелена слез, Рейко лишь сильнее жалась к крепкому плечу, руки безвольно повисли где-то вдоль их тел. — 3 месяца. До сих пор, засыпая, я тут же просыпаюсь в темноте, в сырости и слышу, слышу его голос и шаги. Шелест веток за маленьким решетчатым оконцем. Каждую ночь я жду, когда он придет за мной, чтобы выкачать кровь, вырвать из меня все органы и перешить меня всю наизнанку так, как хочется ему самому, а не богу. — Рейко, — Итачи не знал, что говорить, пытаясь заменить слова руками, крепче прижимая её к себе, с дрожью гладя по промокшим от снежинок волосам. — Скажи его имя, просто скажи, и тогда ты станешь главным свидетелем, способным отправить его на электрический стул. Но Акияма ретиво замотала головой, попытавшись вырваться из объятий. — Нет! Нет! Не заставляйте меня, если я произнесу его имя, то признаю его как личность! Итачи пытался вглядеться в задворки души и найти сомнения в её голосе. Не пытается ли теперь она обмануть саму себя. Нежно гладя холодную щеку ладонью, Итачи спросил, шепча на ухо: — Как тебе удалось выбраться? Втянув носом влагу и подняв глаза к ясному, но пустому небу, Акияма сделала глубокий вдох, уже тихо, но спокойнее вспоминая день, который другой по праву бы мог назвать вторым Днем рождения. — Я смогла оказать сопротивление, усыпив его бдительность. Ударила его вазой по голове, когда он вел меня на «процесс создания искусства», протаранила собой окно и с переломанной рукой и вывихнутой ногой побрела по лесу, выбралась на трассу, а там… — она вновь замолчала, но Итачи настойчиво схватил её лицо, заставляя посмотреть в глаза, чтобы она не сбежала от ответа хотя бы сейчас. — Что там, Рейко? Что случилось потом? — Я лежала в крови, переломанная, с покинутыми силами и ждала, когда он приедет за мной. Машина действительно остановилась. Сначала мне показалось, что я умираю и, пускай это тривиально, вижу свет в конце тоннеля. Я потеряла сознание. А очнулась уже спасенная… им. — Им? Кем? — сердце бешено билось, такое волнение Итачи не чувствовал даже в Замке Мастера. Настолько он страшился услышать правду, за которую так ретиво хватался. — Человек, что стал для меня вторым отцом, подарившим второй шанс на жизнь. Ваш родственник, — улыбка расцвела совсем как у ребенка, действительно хвалившимся своим отцом, — Учиха Мадара.