***
Возвращение в мир света, поглощенного тенями, отдалось колючей болью в шее. Уже знакомая комната погрузилась в вечерний свет электроламп — тепло-оранжевый, напоминающий трескучий огонь в камине. Рейко попыталась подняться, опершись на здоровую руку, но ту сковывали наручники, прикрепленные к железным прутьям изголовья кровати. — Надеюсь, несильно жмут? Уже сто лет их никому не застегивал, теряю хватку, — прозвучал бархатный баритон, обрамленный прокуренной хрипотцой, тот самый. Улыбка незнакомого мужчины с кухни больше не казалась ласковой, скорее теперь это была кривая ухмылка, полумесяцем тянущаяся к единственному глазу — бездонному, темному, но мерцающему еще живым огоньком. Смоляные непослушные волосы падали на плечи, закрывая правый глаз. Мужчина сидел напротив на стуле, будто гость, а не хозяин, скрестив пальцы на коленке. — Вы… — Рейко запнулась, попыталась потянуть на себя наручники, но сил едва хватало на то, чтобы держаться прямо. — Вы его сообщник? — Кого? — наиграно непонимающе переспросил мужчина. — К-кукловода, — Рейко запнулась, заколебалась, не зная, как вообще называть своего мучителя. — О нет. Я не сообщник, не извращенец, не насильник и не убийца. — Тогда почему я в наручниках? — Это мера предосторожности скорее для меня. Видишь ли, я хочу с тобой поговорить, а, чтобы ты говорила, нужно заставить тебя слушать. — Я хочу поговорить с полицией! — как можно увереннее заявила Рейко. — Ты уже говоришь с полицией. — Ухмылка дрогнула, незнакомец чуть склонил голову, будто говоря: «Я ваш верный слуга». — Да кто вы такой? — не выдержала Акияма, воскликнув, и тут же зашлась кашлем. — Я человек, что вырвал тебя из рук серийного убийцы, что спас тебе жизнь и подарил второй шанс на жизнь. Можешь считать меня своим вторым отцом.***
Рейко скептично принюхивалась к оставленному на прикроватной тумбе у изголовья кровати завтраку. Разговор вчера закончился тем, что она отвернулась, поставив ультиматум о полиции. Кем бы ни был человек, «спасший» её и одновременно похитивший, изливать душу она ему не собиралась. Дверь в комнату открылась, и из-за нее показался молодой человек в полицейской форме, поднявший фуражку в знак приветствия и чопорно кивнувший головой. Он подхватил рядом стоящий стул, устроившись рядом с кроватью Акиямы, но перед этим предусмотрительно избавил от наручников. — Прошу прощения за старого сослуживца, он сейчас на пенсии. Представляете, нашел вас на трассе в Осаке, говорит, вы что-то бормотали о выкачивании крови, органах, перешивке тела. Мы вас поэтому и доставили в Токио, чтобы в дальнейшем передать в руки службы безопасности, если наши догадки подтвердятся. Кстати, я Хозуки Суйгецу, лейтенант отдела убийств. Рейко не верила своим ушам. Она действительно спасена. Молодой человек с серыми льдинками глаз и бесцветными волосами, в тусклом свете оттеняемыми пастельно-голубым, достал блокнот и, украдкой взглянув на потерпевшую, взметнул светлыми бровями. — Не могли бы в подробностях все рассказать, а после мы проедем в участок. Все казалось вполне логичным. Её загипсованная рука — вряд ли бы убийцы стали оказывать ей первую помощь, чтобы потом убить. Форма полицейская, даже значок висел на ремне вместе с пистолетом. — К-конечно. Господи. Вы не могли бы сначала сказать, какое сегодня число? Я не знаю, сколько времени я находилась в подвале. Молодой лейтенант промычал, будто сам сомневаясь, какое сегодня число. — 1 апреля, но нашли вас 22 марта. Вы были в небольшой коме какое-то время. — 1 апреля? — ошарашено переспросила Рейко, прикрыв ладошкой дрожащие губы. — Простите, не могли бы вы сначала представиться. У вас есть родители, опекуны, с кем бы мы могли связаться? — Конечно, я… я Акияма Рейко, студентка ТКУ, отец живет в префектуре Акита, мать — иностранка, живет в США, родители в разводе. Я могу дать контакты отца и адрес своей квартиры… Боже, меня, наверное, из универа уже исключили… — Так что произошло, Акияма-сан? Она пыталась объяснить, но то и дело сбивалась, голос дрожал. Нервничая, Рейко то взволновано вскидывала здоровую руку, то пыталась сдерживать слезы, а понимающий, сострадающий лейтенант все кивал и качал сокрушенно головой, не веря в ужасы этой жизни. Об убитой подруге Одаки Марико, неизвестной, повешенной над столом, о всех этих месяцах в подвале безумного гения, искусствоведа из галереи в Осаке. — Так, я вас правильно понял? Вы с подругой прогуливали занятия в Осаке, познакомились с Асори Накусой, он привел вас к себе, чтобы нарисовать ваши портреты? Вас вырубили. Подругу убили первой, а вас держали в подвале. Когда вас повели на процедуру бальзамирования, вы смогли сбежать, а потом вас, собственно, и нашли? — Именно!!! — Отлично, а фоторобот убийцы сможете составить? Рейко воодушевленно закивала. А лейтенант Хозуки, перевернув лист блокнота, жеманно махнул рукой, чтобы Рейко продолжила описания. Покончив с описанием, молодой полицейский спрятал блокнот во внутреннем кармане форменной курки, раскланявшись и подбодрив, что все позади, и направился на выход. — Стойте, а как же я? Отвезите меня в участок! Рейко кинулась следом за растерявшимся полицейским, что судорожно стирал пот со лба тыльной стороной ладони. — Ах да, участок, да там, знаете, такой аврал. Давайте я сам позвоню вашему отцу и скажу, чтобы он приехал и забрал вас? Акияма насупилась и настороженно приблизилась к нервно улыбающемуся лейтенанту. Блокнот торчал из куртки, явно не помещаясь в карман, а вскоре и вовсе выпал. Они наклонились одновременно, но Акияма быстрее успела выхватить, а, подняв, застыла: вместо записей она увидела закорючки и каракули с котиками. — Ой… — все, что сказал на это лейтенант. Акияма швырнула блокнот «полицейскому» за плечо и, пока тот судорожно ловил его, рванула в дверь. Попытавшемуся перехватить её псевдолейтенанту прилетело ударом колена в пах, и, согнувшись пополам, пропищав: «Бедные мои будущие дети», Суйгецу упал в поражении на колени. Как только Рейко вылетела из комнаты, её перехватили под грудь, затаскивая обратно. — Отпустите меня! Вы чертовы психи! — Тише-тише, Акияма Рейко. Ты же не хочешь сломать себе еще что-нибудь. Дверь захлопнулась, скрыв за собой статного мужчину, тащившего на кровать извивающуюся девушку, и парня, катающегося по полу, причитающего за свой детородный орган. Снова в наручниках, снова на кровати у стенки. Рейко ситуация уже не пугала, а откровенно раздражала. Сидящий напротив мужчина закурил, вздохнув так тяжко, будто все свалившиеся беды тяготили только его плечи — Итак, Акияма Рейко, теперь, когда мы знаем твое имя и то, что ты действительно первая выжившая жертва серийного убийцы Кукловода, думаю, настало время представиться и мне. Я Учиха Мадара. Но тебе это имя наверняка ни о чем не говорит. Но я не соврал, когда сказал, что полиция уже здесь. Я действительно бывший полицейский. Я был детективом, ведущим дело серийного убийцы Потрошителя три года назад. Акияма встрепенулась, услышав хоть что-то понятное и знакомое. О Потрошителе слышала вся страна. — Вижу, о Потрошителе ты кое-что слышала. Так вот, Рейко, все мы здесь присутствующие в комнате жертвы обстоятельств. Я официально предлагаю тебе помощь, а, помогая тебе, я получу помощь от тебя. — Я хочу вызвать полицию и поговорить с папой. — Вот же заладила, полиция, полиция. Полиция тебе что, панацея от всех проблем? — сентенциозно проворчал Учиха, скривив губы. — А я не понимаю, что вам нужно от меня. — Мне нужна не ты, а Мастер — человек, создавший Потрошителя. — И? Причем тут я? — Видишь ли, первой жертвой Кукловода была Инаеси Нарико — одна из Потрошителей. И у меня есть основания полагать, что Кукловод рано или поздно попытается убить и самого Мастера, которого я разыскиваю. Кукловод приведет меня к Мастеру. Я получу Мастера, а ты своего обидчика. — Я хочу позвонить отцу. Закативший глаза Учиха потушил сигарету, устало взглянув на сидевшего на столике в углу Суйгецу. — Хорошо, сейчас ты не в состоянии воспринимать ситуацию. Давай так, ты скажешь мне адрес того коттеджа, а после мы позвоним твоему отцу. — Я не помню точного адреса, он привез нас туда на машине. — Ну, а примерный маршрут? Указать на карте сможешь? Рейко безразлично пожала плечами, Мадара передал принесенную Суйгецу карту. — Кажется, где-то в этом периметре, трехэтажный дом темно-кирпичного цвета. — Что же, этого более чем достаточно для первого разговора. Продолжим в следующий раз. Самодовольно оскалившись, Мадара вырвал карту и направился на выход. Попытавшуюся подскочить Рейко потянули назад наручники. — Вы солгали мне! — Кажется, кто-то плохо уяснил правило жизни — не верить каждому слову незнакомцев. — Мадара-сан, — Суйгецу подскочил со стола. — А форма больше не нужна? Мне её еще в стриптиз клуб возвращать. Но Учиха уже хлопнул дверью, и, тяжко вздохнув, Хозуки развернулся к силившейся порвать цепь наручников заложнице. — Эй, может, тебя подбодрит утешительный стриптиз? — и, совершив плавное движение бедрами, ухватившись за пряжку ремня, Суйгецу заигрывающе задвигал бровями. Рейко упал на бок, отвернувшись к стене. — Ну не хочешь — как хочешь, — и, пожав плечами, оставил плачущую девушку.***
— Коттеджный домик был сожжен до углей. Но полиция смогла обнаружить останки забальзамированного женского тела. Вероятно, это был труп повешенной девушки, о которой ты говорила Суйгецу. — Мадара вернулся спустя пару дней, и как человек, предпочитающий обходиться без долгих прелюдий, решил начать и так плохо складывающиеся отношения с такого приветствия. — Он держал все это время еще одну девушку, — ответила Рейко уже без наручников, сидя по-турецки, понуро склонив голову, и почесала забинтованный гипс. — Вы должны вызвать полицию. Я должна дать показания, пока он не убил кого-нибудь еще. — Это навряд ли. — Скинутый пиджак упал на спинку стула, Мадара ослабил узел галстука. — Поверь, я уже не первый день за ним слежу. В ту ночь я как раз дежурил у коттеджного городка, примерно прикинув маршрут, откуда он вывозил тела. И, как видишь, не ошибся. Могу уверить тебя на сто процентов, что теперь следует ожидать Мистера Вечность ближе к сентябрю. — А что если он ищет меня? — Акияма сделала глубокий вдох, пытаясь унять накатывающую истерику, и как можно спокойнее и тише доходчиво зароптала: — Послушайте, я не знаю, кто такой Мастер и что он вам сделал! Но, если мы расскажем полиции о Кукловоде, вы точно так же можете навести и на этого вашего обидчика! Он… — Он. Он. Он. Я только и слышу от тебя — он. Что, у твоего мучителя не было имени? Тебя на улице по голове ударили, и ты, находясь три месяца в подвале, не узнала его имени? Не запомнила его внешности? — с чванной заносчивостью Учиха передразнивал, докуривая вторую никотиновую палочку за час, оставляя в пепельнице ожоги от раздавленных сигарет. Тягостное мерзкое ощущение поднималась от живота к груди — затаившаяся змея, сжимающая сердце в болезненный комок и натягивающая нервы надламывающимися струнами. Впервые за все время Рейко произнесла имя. Имя человека, а не Кукловода. — Асори Накуса. Будто она звала друга, вспомнила имя старого давно забытого приятеля. Даже не заметив в голосе дрогнувшую нежность, которая не утаилась от цепких ушей Учихи, сощурившего уцелевший глаз. — Асори Накуса, говоришь. — Разъедающая улыбка очертила лицо, кажущееся гладким в приглушенном свете бра. — У него красные, отдающие немного рыжиной волосы. Рост невысокий. Может, 170, не выше. Лицо необычайно светлое и без единого изъяна, словно кукольное. Никогда не видела такой идеальной кожи. Глаза светло-карие, будто разбавленное молоком кофе. Голос убаюкивающий, спокойный, не созданный для крика. Лишь для того, чтобы декламировать стихи, читать прозу и рассказывать о работах великих художников. Пальцы тонкие и холеные, точно у пианиста. Мадара не верил собственным ушам. Девчонка рассказывала о серийном убийце как влюбленная школьница о своем недосягаемом взлелеянном объекте. Он даже не смог сдержать саркастичного просящегося из уст вопроса: — Ты что, спала с ним? Акияма, будто не сразу поняв смысл вопроса, непонимающе уставилась на застывшего, будто гротескное изваяние, мужчину с сигаретой меж аристократических уже подверженных беспощадности времени пальцев. — Что? Нет! — вопрос отрезвил, напомнив, о ком она говорила, отвращение и негодование перекосили её и без того болезненно-бледное личико. Кощунственный смех Мадары заполнил комнату вибрирующим звоном. Запрокинув голову, смакуя комичность всей сложившейся ситуации, он едва сдерживал слезы — его действительно в кои-то веки смогли позабавить. Ведь девчонка, сама того не осознавая, явно любила этого «Асори Накусу», которым, Мадара уже не сомневался, являлся, судя по описанию, не кто иной как Акасуна Сасори. Ненавидеть Кукловода — серийного убийцу. Но быть влюбленной в искусствоведа — почти обычного человека. Мадара понял, что в его руках находится идеальная кукла, на чувствах которой можно играть как виртуозный пианист. Как на ненависти, так и на любви. — Что смешного? — Прости, это все нервы. Знаешь, тяжелый день. — Когда вы отвезете меня в полицию? — Рейко поджала колени к груди — самый настоящий затравленный, загнанный в угол зверек, смотрящий на охотника большими еще не вкусившими достаточно жизни глазами. — Полицию? Зачем тебе полиция? — Как зачем? Заявить на него, сделать фоторобот, я смогу, я запомнила каждую черту, каждую родинку на его лице. — О, в этом я не сомневаюсь. Для чего ты хочешь заявить на него в полицию? Погоди, не говори, — Мадара повелительно выставил руку, не дав Рейко слово. — Ну конечно, в полиции вы составите фоторобот, ты назовешь его имя, которое, к слову, наверняка не настоящее, и сейчас он уже находится под другим. Его, возможно, в скором времени поймают. Учитывая, что он срубает хорошие деньги на картинах, он наймет себе дорогостоящего адвоката с громким именем. Адвокат в зале суда разжалобит присяжных заседателей, потому что при возможности назначения смертной казни судебное дело проходит в коллегиальном порядке. И вот адвокат поведает страшную, душещипательную историю о трудном детстве и страшных муках жертвы, вынужденно ставшей в последствии убийцей, присяжные поплачут и вынесут решение назначить ему пожизненный срок. Твой «Асори Накуса» будет до конца жизни жить в тюрьме строгого режима на налоги законопослушных граждан: спать, питаться, принимать душ, даже прогуливаться. Возможно, его посадят в одиночную камеру как особо опасного преступника. Но что куда более ожидаемо — его упекут в психушку, и ко всему предыдущему списку его еще и бесплатно наркотиками будут пичкать. Он уйдет спокойно во внутренний мир доживать свои деньки. Итак, Рейко, я правильно тебя понял, ты этого хочешь? Чтоб твой мучитель спокойно жил до самой старости? Акияма не желала верить циничным и гнусным словам этого человека, лишь ретиво качала головой, сжимая сбитое пуховое одеяло. — И что же вы мне предлагаете? Забыть всю боль, унижение? Смерть близкой подруги? И начать жизнь с чистого листа, поняв и простив? — прохрустела бесцветным безжизненным голосом, балансирующим на грани истерики. — Боль, — смакуя невзрачное простое слово, Мадара выпустил смог сигаретного дыма, облизнув сухие губы. — А что же такое боль? Боль — нечто неприятное, то, что ты не хочешь и не можешь ощущать. Твои мозг и тело ей противятся, как протагонист антагонисту. Но что если сделать боль своим союзником. Мазохисты — это не те, кто любят боль, а те, кто когда-то боялся её и теперь держит над ней контроль. Ведь им не нужно ждать её в страхе. Она уже здесь. С тобой. В тебе. — Не понимаю. — Я предлагаю тебе, Акияма Рейко, сделать боль твоим союзником. Твоим отрицательным подкреплением. Боль станет каркасам, мы воздвигнем на ней новое здание, которое будет расти большим и нерушимым небоскребом на встречу позитивному стимулу. — И что же станет этим позитивным стимулом? — Акияма не могла скрыть скептичность и отвращение. Мадара вызывал одиозное впечатление с самой первой встречи. — Месть обидчику, — безапелляционным тоном вынес вердикт третейский судья, одним ударом погасив сигарету в истлевшем временем пепле. — Ты сама своими руками уничтожишь Кукловода.***
За пройденный месяц порой Суйгецу пугал намного сильнее похитителя-спасителя. Если у Мадары и был мотив, который Акияма с трудом пыталась понять, то Хозуки виделся темной лошадкой, прикидывающейся простаком-чудилой. Таким мимо проходящим добрячком. Он всегда оставался в квартире, пока Мадара отсутствовал. На окнах решетки — вероятно, чтобы не сбросилась из окна. Дверь закрыта, а найти ключ Рейко так и не смогла за все время. Передвигалась она уже сама, даже готовить разрешили, насколько позволяла ей рука. На попытки оказать сопротивления — били по гипсу, чтобы утихомирилась. Никаких средств связи: ни телефона, ни компьютера. Попытаться докричаться из открытого окна с этажа так тридцатого — вещь смехотворно нереальная. Соседям на её крики было либо наплевать, либо звукоизоляция тут была идеальная. Суйгецу вновь пришел ближе к вечеру, на кухне прихватив необходимые инструменты, разрезал гипс, ощупал руку, поинтересовался здоровьем и наложил повязку. — Ты медик? — сама не зная зачем, поинтересовалась Рейко. Даже она устала от тишины. — Я? Нет, ты что! Но раньше я зашивал трупы. Мертвое тело же от живого не сильно отличается? Рейко побледнела, а Хозуки все ощупывал её руку, заумно мыча, будто настоящий врач, оценивающий плоды времени. Ключи. Впервые за месяц, Суйгецу так не осмотрительно оставил ключи на столе. Пока неквалифицированный личный врач укладывал медицинскую провизию в кухонный ящик, Рейко подцепила связку ключей кончиком пальца и, спрятав в кулаке, отпросилась в туалет. На цыпочках она подобралась к двери, дрожащими руками вставляя ключи, в насмешку так ни разу и не повернувшие замочную скважину. Долгожданный треск механизма откликнулся на 5 ключе, и Акияма как можно тише отперла дверь, проскользнув наружу и прикрыв ту обратно. Со всех ног она кинулась к лифту, но, так и не дождавшись, пустилась вниз по лестнице. Быть того не может. Если это сон, то хорошие сны ей не снились уже с момента заточения в подвале. Окрыленная свободой пленница вырвалась из подъезда, вдохнув полной грудью, влетев в мир. В мир, от которого слишком отвыкла. Энтузиазм таял с каждым ударом сердца. Тук-тук. Сердечная мышца билась о грудную клетку сильнее и сильнее. А движения замедлялись с каждым шагом. Ноги деревенели, а голова тяжелела. Рейко запрокинула ее, смотря на непривычно слепящий свет солнца. Казалось, время застывало под неисправностью старой кинопленки. Десятки проносящихся толкающихся тел не замечали её, словно она была пустым местом. И тогда она остановилась, поддавшись невидимому порыву назад. Ветер толкал её обратно. Это был поток страха, гонящий назад, в привычный мир четырех стен. Акияма металась из стороны в сторону, оборачивалась, пыталась обратиться к очередному безразличному незнакомцу за помощью. Людям не было до неё дела. Этот мир не заметил ни её исчезновения, ни появления. И она пятилась, пятилась назад, пока холодный пот стекал по выступающим позвонкам. Добравшись обратно до подъезда, Рейко скрутило, желчь выплеснусь рвотной судорогой. Акияма держалась за стену, содрогаясь в судорогах, не в силах сдержать слезы. Пытаясь стереть слюну с подбородка, задыхалась, но не могла найти силы закричать. У стены напротив стоял скрестивший руки Суйгецу. — Он знал, что ты выбежишь. Но также знал, что не сможешь сбежать.***
Город окутали сумерки. Красная пелена расчертила небо, что куталось в ночное одеяло. В квартире бывшего якудза, где жил теперь Мадара, неприлично играла мелодия тишины. Лишь изредка прерываемая плохо закрытым краном, откуда по немытой посуде била капель, и шуршанием перелистываемых страниц. Мадара в кои-то веки остался на ночь, чтобы отдохнуть от суеты подпольного Токио, что уволок его, словно Черт, в глубины Ада. Он сомневался, верно ли поступил, забрав девчонку к себе. Сначала он рассматривал вариант, что Сасори Акасуна попытается найти её, даже поставил своих людей дежурить у названого университета и квартиры, но за все время никто похожий на того парня, каким он его запомнил из инцидента с Потрошителем, не появился. Необходимость в Акияме Рейко пропадала с каждым днем. Вряд ли он сможет сделать из неё своего паука: девчонка слишком молода, наивна и неподготовлена. Хотя следует отдать ей должное. Стержень и задатки в ней были. Направь её в нужное русло при правильном обучении, и из неё выйдет толк. Почему-то интуиция трубила, что рано или поздно она могла бы выйти на Сасори, приведя к нему Мадару. А Сасори, терзаемый жаждой мести не меньше него самого, приведет его к Обито. Но ведь планы на то и созданы, чтобы лететь коту под хвост, как и все устроенное в этом мире полного хаоса? Учиха отпил горячий напиток эспрессо, перевернув очередную пожелтевшую страницу. Из комнаты Рейко разнесся вопль. Суйгецу говорил, что она каждую ночь вопит, и если Хозуки отличался терпением, то Мадара — нет. — Суйгецу! Успокой её! Тишина. — Суйгецу! Чертыхнувшись, потревоженный Мадара отправился на поиски верного паука, но обнаружил на кухне лишь прикрепленную к холодильнику записку, гласившую: «Ушел выгуливать либидо, вернусь утром». Проскрипев зубами, Учиха сорвал записку и, скомкав, бросил в раковину, направившись к источнику крика. Акияма, прижав колени к груди, спрятав понурившую голову, рыдала как ребенок, увидевший страшный сон. Даже свет и тот горел. — Ты пьешь таблетки, которые я тебе принес? Снотворное, антидепрессанты? Рейко вздрогнула, подняв заплаканное лицо, которое было еще бледнее обычного. — Д-да, — тихий шепот сорванного голоса. Мадара с детьми общаться никогда не умел, а Акияма в стрессовом состоянии походила на ребенка, напоминающего бомбу, к которой нужно подобрать нужный проводок, чтоб не взорвалась. — Значит, выпей еще одну таблетку снотворного и ложись спать. И выключи свет, счетчик зря наматываешь. — Нет, стойте! Не выключайте свет! Я не могу оставаться в темноте… В темноте мне кажется, что я снова просыпаюсь в том подвале. Мне страшно… — Страшно? Знаешь, Рейко, настоящие эмоции вроде горя и страха человек испытывает на самом деле первые 10 минут, а все остальное время это лишь надуманная им фантазия. — Даже мои кошмары? Хотите сказать, я сама себе их выдумываю? — Люди боятся темноты, потому что в ней они остаются наедине с самими собой. Ты боишься внутренних демонов, а не подвала или Кукловода. А твой страх, как я уже говорил, — это непереносимое неудовольствие. Я понимаю, что ты боишься снова испытать то, через что ты прошла, — Мадара сокрушенно уронил руки и прошел внутрь комнаты, присев на край постели. Кажется, Рейко в кои-то веки начала его слушать. — Но, уверяю, здесь ты в безопасности. Возможно, там, у себя дома или в универе, ты и была бы в опасности. Но никто не знает, что ты здесь. Здесь твой Асори Накуса тебя никогда не найдет. — Логично, я и правда не сразу об этом подумала. — Вот видишь, ты наконец-то начинаешь не только слушать, но и слышать. — Но как мне бороться со страхом? — Перенаправь страх в агрессию. Все так делают. — И что мне теперь на всех кидаться с кулаками и кричать? — съехидничала Акияма, утерев нос рукавом пижамы. — Со временем ты найдешь выход своей агрессии. Все постепенно. Для начала тебе нужно научиться выходить из дома так, чтоб тебя не тошнило и чтобы ты не падала в обморок. — Может, мне нужен психиатр? — Ты хочешь отваливать по 30000 йен за прием, когда ты можешь послушать те же пафосные речи от меня бесплатно? Акияма впервые за все время выдавила из себя что-то вроде смеха, прыснув себе под нос. — И попробуй посмотреть на ситуацию шире. Опасность учит, страх дает ума. Ты прошла через то, чего не пожелаешь злейшему врагу, но ты выжила и у тебя есть опыт, которого нет у среднестатистического сорокалетнего человека, — ты научилась выживать. Извлекай из всего пользу, даже из плохого. Уж слишком тихо и спокойно себя вела Рейко. Мадара обернулся, подивившись, что Акияма действительно его слушала, мотая информацию на ус. Видимо, и правда, людям на все нужно давать время, чтобы они сами осознали ситуацию, а не пытались что-то доказать. — Спи, Рейко, а завтра Суйгецу постарается вывести тебя на улицу. Твое дело — сбегать или нет. Я узнал все и сказал тебе все, что хотел. Держать тебя больше никто насильно не намерен, если у тебя нет желания бороться самой. Учиха поднялся, но Рейко остановила его за руку. С зардевшимися щеками, она застенчиво отвела взгляд, тихо пробубнив: — Можете со мной еще немножко посидеть, пока я не усну? Суйгецу иногда остается. — Может, мне тебе еще и сказку на ночь почитать? Я тебе не папочка. Глаза Рейко заблестели от подступающих слез, и, закатив глаза, Учиха нехотя упал обратно, устало свесив руки. Рейко улеглась на спину, начав считать вслух. Лишь на 2349 числе её голос стал постепенно затихать, когда Мадара, облокотившись о стену, с устроенными на его колеях ногами Акиямы уже давно видел сны.***
Облачная белоснежная вата тревожно застыла над Токийским государственным университетом. Рядом с воротами была припаркована черная Тойота, в которой сидело двое людей, каждый смотрящий в свое окно. Мадара никогда ни на чем не настаивал с тех пор, как Рейко вернулась с Суйгецу сама, давил профессиональным молчанием и редким гнетущим взглядом единственного глаза. Рейко скребла стекло поломанными ногтями разного размера, только сейчас заметив их в естественном свете в маленьком пространстве с совсем незнакомым мужчиной, от которого она не могла сбежать. Из-за самой себя. Даже сейчас ей нужно было всего лишь выйти из автомобиля и рвануть со всех ног, можно даже подойти к охране и соврать, что её украли. Но страх не давал ей этого сделать. Вместо этого Акияма натянула затемненные очки, прекрасно скрывающие лицо. Черная длинная челка парика упала на оправу, а Учиха, потянувшись к её месту, открыл дверь. Это вторая попытка дойти до универа. Неделю назад она пришла к успеху, сама затарилась в ближайшем продуктовом магазине, правда тоже под тяжелым париком и дешевыми солнцезащитными очками. С ними было легче. Отпадала необходимость смотреть людям в глаза. Нет, точнее они не могли увидеть затравленного страха в её взгляде. Сама Рейко еще ни разу не осмелилась взглянуть в отражение собственных глаз в грязном зеркале над запачканной сомнительными пятнами раковиной. Пока она не сможет примириться с самой собой, об окружающих не могло быть и речи. И тем не менее Акияма вышла из автомобиля неуверенным шагом, обняв себя руками, пытаясь укутаться в темно-серое пальто, и так застегнутое до самого горла. Она просто шла, а ноги тяжелили с каждым шагом, будто невидимые цепи тянули кандалами обратно к уютному душному кондиционированному воздуху машины Мадары. Люди вокруг — колибри, мелькающие, появляющиеся и исчезающие. Слишком шумно, слишком тяжело. Людской поток копошащихся тел, в котором она тонула, испуганно оборачиваясь, ища край. Её тошнило и корежило, голова закружилась от гвалта голосов, от топота ног, от открытого пугающего пространства. Незнакомцы. Пустые лица, каждое из которых может оказаться им. Вот мелькнула очередная колибри с красной макушкой, и Рейко попятилась назад. Слишком рано, она не готова к этому миру. Постыдно понурив голову, Акияма вернулась в машину, молча захлопнув и заблокировав дверь. Сжавшись в маленький комок нервов и зажмурив глаза. Мадара молчал, двигатель завыл, и машина тронулась, уносясь точно черный дракон.***
Звон посуды, однообразное чавканье, перестук палочек в пальцах и ни единого слова. Рейко, поджав колено под себя, глотала голодную слюну, тщетно стараясь не вдыхать ароматы благоухающих яств японской кухни из ближайшего ресторанчика. Сидя за небольшим обеденным столом, что валился от продуктов, она переводила просящий взгляд с чинно жующего Мадары, что даже за обедом выглядел как глава корпорации, подписывающий документ, решающий судьбу всех бренных душ, на вольготно развалившегося и облокотившегося о стол одним локтем Суйгецу. Желудок предательски заурчал, и звук его разнесся сиреной в трапезной тишине. — Во время моей учебы, — вычурно подчеркнул Мадара, скривив губы, — мы голодали по 3 дня за непослушание. Так что ты за вечер не помрешь. Акияма громко сглотнула, голова закружилась от голода, и она схватилась за лоб, снова пытаясь не дышать. Мадара не выпустит её из-за стола, пока они не закончат трапезу. Рейко в поиске поддержки взглянула на Суйгецу, но он, уставившись на неё своими бесцветными глазами, искрящимися неподдельной насмешкой, подвинулся ближе, демонстративно чавкая и уплетая роллы за обе щеки. Рейко гневно сощурила глаза и как можно незаметнее прикрыла ребром ладони нос, хоть как-то заглушая ароматы, и вновь переключила внимание на Учиху. «Этот ублюдок даже ест с пафосной рожей». — Ты провалила задание, так и не дойдя хотя бы до порога универа. Если так хочешь поесть, заслужи это, отожмись 100 раз, и, так и быть, в первый раз я сделаю тебе поблажку. Отжиматься на голодный желудок? В этот момент даже такое приказание не возмутило. Акияма аккуратно опустилась на колени, легла на живот и, превозмогая боль в правой руке, принялась отжиматься. И после 20 раза услышала, как нахально и грубо скрипит бархатный голос Мадары, ехидно процедившего: — Так не пойдет. Отжимайся одной рукой. Той, что была сломана. Даже Суйгецу перестал жевать, ошеломленно уставившись на своего вынужденного босса. Рейко рухнула ничком, пот градом бежал по лицу, к которому прилипли сальные пряди. Но только ли пот бежал? Не слезы ли тоже лились из влажных глаз? Прикусив губу, она оперлась об изувеченную руку и поддалась всем корпусом вверх. Острая боль пронзила кисть, и она с криком рухнула обратно. Дрожа всем телом, рыча и пыхтя, она силилась отжаться, но терпела фиаско. Захлебнувшись в стыде и злости, она сжала пальцы здоровой руки, уткнувшись лбом в пол. — Я не могу. — Что-что? — наигранно, будто он не услышал. — Я не могу, — проскулила Рей, втягивая влагу носом. — Значит, останешься теперь не только без ужина, но и без завтрака! — Господи! Какой же ты ублюдок, Учиха Мадара! Клянусь, когда все это закончится, я убью тебя! — заверещала Акияма охрипшим криком. — Превосходно, — менторски-одобряющим тоном воскликнул Учиха, медленно поднявшись из-за стола. — Это то, чего я добивался. Давай же, Рейко, перенаправь свою боль в злость. Ненавидь! Но не меня, а того, кто привел тебя ко мне. — Учиха остановился, и один ботинок лег на едва зажившую руку. Он надавил со всей силы, вызвав новый глухой вскрик. — Ты думаешь, мне доставляет это удовольствие? Нянчиться с такой, как ты. — Кажется, более чем, — тихо прокомментировал Суйгецу, наблюдая за разыгравшейся мелодрамой. — Ненавидь, Рейко. Но не смей жалеть себя! — Мадара со всей силы врезал ей в живот, вырывая новые стоны и хрипы. Только когда Акияма обессилено смолка, он перестал колотить её. — Я буду избивать тебя до тех пор, пока ты не перестанешь жалеть себя. И с гордой выпрямленной спиной, напыщенно вздернув подбородок, Мадара направился обратно к остывшей еде. Лежа на боку, Акияма смотрела в никуда, слезы настолько застелили глаза невидящей пеленой, что она сама не разобрала, как резко подскочила и бросилась к столу, подхватила кухонный нож и с размаху попыталась перерезать глотку Мадаре. Мужчина увернулся, откинувшись назад, стул завалился на пол, но Учиха отклонился и от второго удара, крутанувшись вокруг оси, и перехватил руку Акиямы, сбив её с ног, повалив прямиком на стол. Не прекращающий жевать Суйгецу подхватил тарелку и вскочил из-за стола, когда Рейко рухнула на развалившиеся под её весом доски. Осколочное одеяло тарелок врезалось в спину. Еда противно чавкала под дрожащими движениями. Тяжело дыша, Акияма смотрела в потолок, лицо наклонившегося Мадары перекрыло пустоту. — Если так хочешь пожалеть себя, Рейко, то лучше убей себя. «Убей себя, убей», — твердил голос разума. — «На что ты надеешься, глупая девчонка? У тебя нет будущего». Хозуки, как ни в чем не бывало доедая лапшу, присел рядом с Рейко. — Эй, Рейко, хочешь доесть мою морскую капусту? Я её с детства не перевариваю. И заботливо, подцепив палочкой розовую мякоть, поднес к губам Акиямы. Соленая бесцветная дорожка скатилась по щеке, утонув в прилипших к губам прядях. Мертвые не слышат, как бы об обратном ни пытались уверить священные писания.***
— В кого ты превратилась, Акияма Рейко? — отражение смотрело с осуждением и усталостью. Такое бывает только у людей, осознавших, какую пустую и бессмысленную жизнь они прожгли за лучшие годы своей жизни. Но если другие сами были виновником своей опустошенности, то она эту участь не выбирала. Несправедливо, почему именно ей с подругой было суждено познакомиться на той треклятой выставке с их убийцей? Выбрал ли он их? Или это всего лишь стечение обстоятельств? Подошел ли он просто так или уже продумал все наперед, избрав их следующими в своем списке? Лампочка в ванной мигала, то и дело норовясь вернуть Рейко во тьму. И, когда свет исчезал, она вновь возвращалась к Кукловоду, в подземную камеру, где он стоя у двери, прижавшись к косяку, ровным беспристрастным голосом вещая очередную философскую чушь и ожидая, когда подействует снотворное. — Люди бояться тьмы, потому что слишком привыкли полагаться на свои глаза. Темнота пугает их, ведь она скрывает факты. Именно этот эффект используют многие режиссеры хоррор-фильмов. Нет, он был неправ. Глаза на тьму открыл ей Мадара. Когда она вновь и вновь отказалась спать с выключенным светом, он наносил удары словами, которые ранили глубже, чем скальпель Кукловода. — Знаешь, Рейко, почему люди боятся темноты? — возвышаясь в приглушенном свете ночника, цинично хмыкнул Учиха. — Потому что в темноте люди остаются наедине с собой. — После он бессердечно отключил светильник, и голос вибрировал отовсюду и в тоже время ниоткуда. — Ты, Рейко, боишься не темноты, а саму себя. Тщедушная незнакомка появлялась и исчезала в отражении грязного зеркала, испещренного брызгами. Лампочка мигнула, и ванную сотряс звон стекла. Свет вернулся — звонким дождем сыпались осколки зеркала вместо капель из крана, заполняя умывальник. В остатках стекла мелькнули широко распахнутые глаза. Тьма накрыла одеялом, пряча от монстров внешнего мира, чтобы выпустить внутренних. А вернувший свет показал крупный осколок и дорожку крови на сжимающейся ладони. Тьма — режущий звук. Свет — осколок ведет линию поперек вен. Тьма, и все тихо. А свет окрашивает кровь, бегущую по кисти к линям ладони. Капли оставляют трудно смываемые отметины на раковине. Осколок из ладони в ладонь — из разбитой в костяшках пальцах и изрезанной в еще не тронутую. — Что ты творишь? Акияма, застыв с осколком над венами следующего запястья, безразлично взглянула в остатки зеркала на ошарашенного Суйгецу. Страх захлестнул волной, и дрожащей рукой она попыталась порезать вены, но Суйгецу бросился на неё, сбив с ног и перехватив вооруженную руку, скрутил, отбросив окровавленный осколок. — Боже, Рейко, ты в конец свихнулась. Кровь капала на пол, а Рейко даже не сопротивлялась, просто сидела средь разбитого зеркала в образовавшихся подтеках собственной крови, пока Хозуки судорожно перевязывал её руку полотенцем. — Благо вены ты резать не умеешь, жить будешь, но швов 10 наложить придется. Эй, ты вообще слышишь меня? Какого хрена на тебя нашло? Это из-за слов Мадары? Так не слушай этого мудака, он же тебя специально проверяет и провоцирует. — Не поэтому, — наклонив голову сломанной марионетки, сухо одними губами прошептала Акияма, остекленевшими глазами смотря в стену. — Я мертвый человек. Я умерла на трассе несколько месяцев назад, протаранив собой витражное окно. Кукла без чувств и эмоций, что двигается и говорит по велению своего Кукловода. И когда я обрежу эти нити, то упаду сломанным механизмом, больше не в силах ни пошевелиться, ни заговорить. Жизнь этого тела остановится, ведь заданная мною цель будет достигнута. Двое людей, которые кардинально отличались друг от друга в обычных репризах этой жизни, где они вряд ли бы столкнулись, чтобы отыграть свои роли, сидели в тесной ванной комнате на полу, на влажном затоптанном коврике, где витали ароматы дешевого мыла и незакрытого мужского шампуня вперемешку с металлическим запахом крови. Очередной осколок отвалился от разбитого зеркала в раковину и нарушил тишину звоном, заставившим вздрогнуть Суйгецу, сжимающего порезанную руку Акиямы. Он не смел прервать её монолог, произнесенный голосом, напоминающим хрустящие под ногами осколки. Слова болезненно впивались, будто говорила вовсе не она, а подсознание, уже давно осознавшее и прошлое, и настоящее, вещающее гласом будущего. — И что же это за цель? — прочистив горло, хрипло спросил Суйгецу. Он даже не пытался отчитать её за содеянное или начать пафосные речи о вреде суицида и пользе, которую она может принести будущему. Не из тех он людей, что спасают от самоубийства. А Рейко, развернувшись все в том же прострационном состоянии, проговорила как само собой разумеющееся, ведь ответ она знала с самого начала, и не с того момента, как Мадара нашел её, а с того, как Кукловод запер её в подвале. — Найти Кукловода и отомстить.***
Под дикой дозой обезболивающего Рейко пыталась схватиться влажными от слез глазами за что угодно, лишь бы не смотреть, как Суйгецу зашивает по-дилетантски порезанные вены. Спрашивать о том, точно ли он умеет, смысла не было. Поэтому, понадеявшись, что вены мертвецов ничем не отличаются от живых для помощника патологоанатома, Акияима тихо плакала от боли. — Почему ты такой? Беспечный, веселый, когда вокруг творится такое? — Если не будешь смеяться над тем, что тебя мучит, мир сведет тебя с ума, — пожал плечами Суйгейцу, усмехнувшись кривой отчаянной улыбкой. — А ты? — надломанным голосом всхлипнула Рей. — Ты тоже обиженный Кукловодом? Или Мастером? Почему ты здесь находишься? А ведь и правда. О Суйгецу она знала лишь то, что раньше он имел дело с трупами и преданно помогает Мадаре. — О, нет, — одушевленно, сдерживая смешок, покачал головой Хозуки, разрезая кухонным ножом нить. — В моей жизни собственно ничего мелодраматичного или трагичного не произошло. Я сын наемного убийцы из группировки «Семи мечников». Мадара поймал меня, когда я выполнял задание, чтобы, так сказать, «сделать кости» и попасть в группу. Мадара заставил меня крысятничать для него, предложил альтернативу вместо решетки. Поначалу он устроил меня барменом в клуб «Акацуки», чтобы я поглядывал за шайкой Мастера. Затем — в морг, где Орочимару изымал органы для черного рынка Какудзу. Я так понял, это было нужно, чтобы узнать, когда у них будет нужный материал для брата Мадары. Когда Кабуто повязали, я сбежал под шумиху. Но после Мадара нашел меня. Заявил, что полиция вскоре прознает про меня, поэтому я решил, что логично залечь на дно вместе с ним и оказался прав. Акияма задохнулась от потока информации. — Даа, — возмущенно протянула она. — Совсем ничего драматичного по сравнению с моими тремя месяцами в подвале у серийного убийцы! — И правда, тебе ведь и похвастаться нечем. Ты тупо провалялась три месяца у маньяка, еще хочешь к себе внимания, — подтрунил Хозуки, искренне негодуя и качая головой. Рейко оскорбленно ударила парня по руке, благо он уже закончил накладывать шов и теперь прятал все инструменты в небольшой кухонный ящичек. Непринужденный смех Суйгецу в конце концов заразил и Рейко, долго сопротивляющуюся самой себе. Она все-таки улыбнулась, коротко хохотнув и почесав наложенную на запястье повязку, опустила рукав. — Ты сказал, что Мадара ждал материал для брата. Что произошло? Как он вообще связался с Мастером? Расскажи, что произошло на самом деле. Суйгецу не решался открыть правду, не зная, в какой дозе она дозволена Рейко. Но, все же поставив стул к кухонной тумбе, на которой сидела Акияма, сев вперед к спинке, он прихватил лист бумаги с фломастерам. — Это очень долгая история. Если кратко по схеме. У Мадары был родной брат — Идзуна. Его сильно искалечили при исполнении обязанностей. И требовалась пересадка сердца. Но была проблема: у Учих редкая группа крови — четвертая отрицательная, даже в этом они выделились. Мадара пошел на сделку с контрабандистом Какудзу, который как раз находился под крылышком Мастера. Мадара помогал и закрывал глаза на их «клуб», а они должны были предоставить ему донора и сердце. Но в итоге Мастер обманул Мадару, во время всех «Потрошинных» движух они убили Идзуну. Ну, по крайней мере, так считает Мадара, но на самом деле его тело так и не нашли. Поэтому Мадара хочет отомстить Мастеру за брата и свою оскорбленную честь. — Но при чем тут Кукловод? — Мадара считает, как он уже говорил, что Кукловод попытается выйти на связь с Мастером. Потому что первой жертвой Кукловода был Потрошитель — Инаеси Нарико, детище Мастера. И тогда-то через Кукловода он выйдет на Мастера. — Но почему он так думает? Или Мадара знает настоящую личность Кукловода? Он обманул меня, да? — Рейко подскочила, гневно воскликнув, а после упала на колени, схватившись за прутья спинки стула. — Суйгецу, умоляю, если ты знаешь, кто он, скажи мне! Я должна знать! Хозуки потупил взгляд, с сожалением покачав головой. Вспыхнувшие искорки надежды в глаза потухли. С опущенным взглядом Рей, медленно поднявшись, побрела по кухне, сжимая порезанное запястье. И, развернувшись к парню, уверенно отчеканила: — Тогда научи меня. — Чему? — Всему. Я согласна. Скажи Мадаре, что я согласна. И, когда Суйгецу увидел наконец-то то, чего ждал Мадара — лютую ненависть в серости, окружающей бусинку зрачка, вместо боли затравленного зверя, он понял, все они — мертвые люди, потому что у них нет будущего. Лишь прошлое, за обиды которого они цеплялись, чтобы просуществовать чуточку дольше.