***
Тихий поток автомобилей лениво струился под мостом, соединяющим аллею с одной из главных улиц делового района Токио. Купол ночного неба с яркими подмигивающими звездами казался блеклым полотном на фоне неоновых огней высоток никогда не спящего города. Итачи слишком медленным прогулочным шагом направлялся к стоящей по центру моста фигуре. Такой же черной, как густые тени, отбрасываемые душой, а не телом. Учиха остановился. Мадара обернулся, не отрывая руки от перил моста, выжидающим проницательным взглядом смотря на родственника. Полностью в черном, будто Мадара пытался слиться с городом: черная рубашка с черным галстуком и жилеткой, сверху — строгое тяжелое черное пальто. Молча протянув руку в кожаной перчатке, без радостных приветствий он скупо проскрежетал грубым басом: — Телефон. Итачи и не ждал родственных пылких объятий. Их семья никогда не отличалась сентиментальными чувствами, воспитывая своих отпрысков как самых настоящих роботов. — Это телефон Рейко, а не твой. — Я отдам его ей при встрече. — То есть ты знаешь, где она сейчас? Итачи не сказал причину своего неожиданного звонка, Мадара меньше всего ожидал услышать его голос с телефона Акиямы, но тем не менее на встречу согласился. — Говори уже, что хотел, Итачи. Если ты собирался отнять время, чтобы поглазеть на ночную панораму города, боюсь тебя разочаровать. — Рейко похитили. Мадара осекся, но отличающийся самообладанием мужчина позволил себе лишь нахмуриться. Он даже не задал вопроса, одним взглядом выдавливая информацию из родственника. — Три дня назад на мою машину, где сидела и Рейко, наехала фура. Придя в сознание, я обнаружил в её палате «произведение искусства», но это была не она. Очень похожая на неё девушка. Саму же Акияму вывезли из больницы. У меня лишь два подозреваемых: Акасуна Сасори и Учиха Обито. Мадара молчал, все это время смотря на детектива немигающим взглядом заледеневшего угля. Он отвернулся обратно, облокотившись о перила, и никак не складывающимся в данной ситуации ироничным тоном выдал проскрипевшим голосом: — Знаешь, а мы с ней поссорились. Я её даже ударил. Хотя предпочитаю женщин не бить. И угадай, кто стал причиной ссоры. — Акасуна? — раздражено предположил Учиха. — Ты, дорогой племянничек. Итачи удивился. Вздрогнув, он подавил желание закашлять — одно резко движение, и его перекорежит от боли. Вместо этого детектив схватился за перила, пытаясь вглядеться в профиль, скрываемый развевающимся густым потоком волос. — Только не нужно передо мной разыгрывать «любящего папашу», мы оба знаем, что никакой ты ей не отец. Ты пичкал Рейко лекарствами, которые, я больше, чем уверен, лишь обостряли её состояние. Ты использовал Рейко в своих эгоистичных целях поймать Обито. — Использовал? Интересно, как же я её использовал? — Если бы не ты, Рейко еще тогда направилась бы в полицию! Акасуна Сасори был бы уже мертв, а всего его жертвы — живы! — Я тебя умоляю, Акасуна Сасори бы сейчас отсиживался в психушке. — Вот оно как, а что же тогда ты предложил Рейко? Чтобы она лично убила Кукловода, пока ты будешь расправляться с Мастером? — Именно, — не стал отрицать Мадара, с издевкой хохотнув. И развернувшись, забарабанил пальцами по тонкой створке ограждения. — Поэтому сказать, что я использовал Рейко, равносильно тому, что Рейко использует меня. Взаимовыгода. — Рейко в жизни никогда это не сделает, она не сможет его убить, — Итачи осуждающе покачал головой, не скрывая своего отвращения за все то, что Мадара сделал с Акиямой. — Потому что, как бы противно это ни было, Рейко в него влюблена. Мадара даже не стал этого отрицать, его лицо очертил оскал, точно вырезанная острая луна, а единственный глаз стрельнул в сторону потока машин. — Ты ведь уже сам должен был понять это. Да что там, с самого начала должен был догадаться. — Это ей не помешает, ненависть сильнее любви. — Ты не видел её реакции на Акасуну, она словно одержимая хотела кинуться к нему в допросную, когда он сдался. — Он сдался? — не поверил Мадара, настороженно прищурившись. — Да, вот только не нам на пользу. Его уже отпустили. И Рейко собиралась к нему не для того, чтобы разоблачить или убить, а чтобы поговорить. А вид у неё был как у влюбленного ополоумевшего сталкера. — Чушь, — претенциозно и напыщенно Мадара смерил Итачи взглядом снизу вверх. — Даже если так. Рейко не убийца. — Ну да, Акасуна Сасори тоже не был убийцей. — Как и Учиха Обито. Верно? То ли смешок, то ли иной звук, напоминающий хмыканье. Мадара сделал шаг назад, как бы намекая на кульминацию разговора. — Почему ты считаешь, что все держишь под контролем, Мадара? Люди — не твои марионетки, а ты не их Кукловод! — Почему я все держу под контролем? — наигранно переспросил Учиха, изогнув бровь. — Кукловодом меня уже, значит, называешь. Да что ты знаешь и понимаешь? Ты ведь даже Потрошителя не смог поймать, зато все направо и налево кричат, какой Учиха Итачи — молодец, а Учиха Мадара — подлец. Думаешь, я пошел на сделку с дьяволом от нечего делать? Почти шесть лет назад моего брата, Идзуну, раздербанили на моих глазах, ему на живую вырезали печень плоскогубцами, а я стоял и ничего не мог сделать. Если с Саске случилось бы такое, ты бы не стал искать ему органы на подпольном рынке? Я пошел на сделку с Какудзу и Мастером, а этот ублюдок Обито плюнул мне в лицо, убив брата и опозорив меня на всю страну. — Ты убил Асуму. — А ты никого не убивал? — Я никого не убивал. — Не переживай, у тебя все еще впереди, — и злобно усмехнувшись, Мадара уже собирался уйти, как его ввел в ступор вопрос Итачи: — Почему Обито тебя так ненавидит? Лицо Мадары, точно восковое, застыло в мертвом безмолвии. — Этот ублюдок ненавидит всех, — процедил он сквозь зубы. — Нет, тебя он ненавидит сильнее. — Итачи приблизился, вплотную встав к Мадаре, как тот любил делать сам, нарушая личное пространство других. — Что ты ему сделал? — Ничего я ему не делал. Он просто гребанный псих, которому вовремя не вправили мозги, как и Акасуне Сасори. — Это как-то связанно с Нохарой Рин? Мадара дернулся, непробиваемый лед тронулся на мгновение трещиной в виде дрогнувшей усмешки. Учиха нервно рассмеялся, стиснув зубы. — Откуда ты знаешь об Нохаре Рин? — Неважно откуда. Так я прав? Это как-то связано с ней? Что с ней произошло на самом деле? Мадара насупился, будто даже стыдливо отведя взгляд. Хотя правильно ли употреблять это слово к Мадаре? Тем не менее он растерянно озирался и, проведя большим пальцем по подбородку, нехотя выплюнул: — Её изнасиловал один сын местного якудза. Насколько мне известного, его оправдали, а девчонка покончила с собой. — Что стало с этим насильником? — Пропал без вести. Откуда я знаю, я не следил за развитием этих событий, тогда я работал в службе безопасности и у меня были дела поважнее. — Но тем не менее ты о них знаешь. — Итачи, переходи уже к делу, что тебе от меня нужно. — Я хочу встречи с Мастером. — Ха-ха. Все хотят встречи с Мастером. Этот ублюдок залег на дно. — Тогда устрой мне встречу с человеком, знающим, где может прятаться Обито. Это ведь и тебя касается. Мадара непонимающе смотрел на племянника, пытаясь понять, в своем ли он уме. Ведь сейчас он делал то, что шесть лет назад сделал Мадара — пошел на сделку с дьяволом.***
Белый шарик неустанно скакал с клетки на клетку в беспрерывном танце, сцепленном рукоплещущими и кричащими фразочками ходячих кошельков, редеющих с каждым часом все больше и больше. Урчащий звук автоматов то низвергал позолоченные монеты, то уплетал с запоем вставляемые в него купюры, да так больше и не возвращал жертвам азартной души — мужчины с лоснящимися от пота лбами, которые утирали их дамы сердца, вероятно снятые в этом же заведении. У Итачи от принятого наркотического обезболивающего кружилась голова, яркие огни софитов рябили в глазах, из-за чего детектив прикрывал их рукой, следуя за статной фигурой Мадары. Учиха-старший держался столь уверенно и безразлично, словно каждый день прогуливался вдоль столиков казино. Игровой столп принадлежал якудза, а конкретно в Токио — известной семьей Ооцуцуки. Какая ирония, учитывая, что Кагуя крышевала другие более специфичные игры в Замке Мастера. Сейчас Учиха не страж порядка, и его не должно коробить, что здесь происходит. Мадару остановили два дородных охранника в одинаково черных узких очках с проводками на ушной раковине от блютуз-наушников. Получив одобрение по внутренней связи, они дали добро, но забрали оружие. Итачи пришлось последовать примеру Учихи. На удивление обыскивать их не стали, вероятно, Мадара хорошо зарекомендовал себя, что даже не подверг сомнению свое сопровождение. Их проводили по крутой винтовой лестнице вверх. Кабинет босса семьи занимал весь этаж, панорамным окном открывая вид на зал казино, откуда Кагуя с бокалом вина наблюдала, как пополняется личная казна. В длинном традиционном кимоно она лениво передвигалась, скучающим видом осматривая владения. — Кагуя-сама, Мадара-сан, — оповестил охранник. Ласковая, но горькая улыбка всплыла на красных губах, и женщина, точно плывущая по воздуху японская богиня, обняла мужчину, ласково проведя длинными ноготками по черному загривку. — От тебя так давно не было вестей, что я уже боялась больше не встретить тебя. — У меня были дела, — отчужденно бросил Учиха, отцепив руки женщины от своей шеи. Смотрящая на него влюбленными глазами Кагуя и не заметила присутствие еще одного Учихи, пока Мадара не кивнул в его сторону. Ооцуцуки встрепенулась, заметно помрачнев, в глазах вспыхнула искорка гнева. — А, твой племянник. Живой и невредимый. Истинный победитель последних игр Мастера, я рада, что мой подарочек вернулся ко мне в руки, — и ностальгично-грустно вздохнув, направилась к восточному дивану, закинув ноги на обивку. Итачи прошел к креслу напротив, вероятно, выделенному в виде исповедального места, где клиенты просят вершителя обратной стороны закона о помощи. Мадара присел рядом, безучастно откинувшись на спинку, предоставив Итачи возможность решать свои проблемы самому. — Что привело в мои скромные владения знаменитого детектива Учиху Итачи? — Дела сердечные. Я здесь не как детектив, а как ищущий свою невесту простой человек. — Хмм, … — Кагуя, склонив голову набок, пристально наблюдала за мужчиной — болезненно бледным, но гордо держащим себя с некоторым отстранением. Его не волновал её социальный статус, но в глазах читалось презрение ко всему, что олицетворяла собой семья Ооцуцуки. — Я тебя слушаю. — У меня есть некоторые предположения, что Мастер совершил покушение на меня и мою невесту, и, возможно, сейчас она похищена им. Итачи уловил, как на мгновение опасно сузились глаза женщины. И так холодные льдинки в тусклом свете сейчас казались прозрачными, а платиновые тяжелые локоны, лежавшие на плечах, придавали неземную красоту управляющей преступным миром женщине. — Позволь узнать, с чего ты решил, что я лично знакома с Мастером? — Бесполезно отрицать, что вы Кролик — член группировки Мастера. Вы купили меня на играх и показали свое лицо. Глупо это отрицать. — Но и прямых доказательств, кроме твоих слов, у тебя нет, — оскалилась Кагуя, обнажив ровный ряд белых зубов, и, досадливо вздохнув, улеглась, приглаживая белые пряди на плече. — Я же сказал, я здесь не как полицейский. Если это дело рук Мастера, я всего лишь попрошу личной с ним встречи. Вас это не будет касаться. — Меня это уже касается, раз ты здесь. — Боитесь, что вас посадят в тюрьму? Поверьте, я бы с радостью посмотрел, как вы лежите точно в такой же позе на заржавевшей кушетке, пропахшей мочой, за решеткой. Кагуя заливисто расхохоталась, запрокинув голову. И, утерев выступившие на глаза слезы, покосилась на Мадару. Мужчина, прикрыв глаз, с сосредоточенно-удрученным видом слушал разговор, но не вмешивался Ооцуцуки, уняв смех, повелительно взмахнула рукой, едва не сметая пепельницы со стола широким рукавом. — Видишь ли, мальчик, я была до тебя, я есть сейчас, и я буду после тебя. Я нужна этому городу, так как я — весы, что держат баланс межу преступностью и законопослушанием. — Голос веселый, но в то же время жуткий своими звонкими надменными нотками. — Я та самая стена, что ограждает подпольный мир от повседневного. Я сдерживаю таких, как Карито Кадзуо, Хидан Дзинпачи. А так же Мастера, — последнее она произнесла со смаком, из-за полуопущенных ресниц наблюдая за Итачи. Его реакция последовала незамедлительно: — Если бы вы «контролировали», Хидан Дзимпачи не вырезал бы людей на улицах Токио, а Какудзу не срывал деньги в тотализаторах «Акацуки». Я не говорю уже о Замке Мастера с его зверскими играми. То же я могу сказать о еще одном участнике вашей шайки. Скорпион. Он числился в списках приглашенных. И у меня есть все основания полагать, что он Кукловод. Это тоже часть контроля? — Если бы меня не было, полиция находила бы в месяц не парочку трупов, а десяток. Чувствуешь разницу? Один труп вместо десяти? Сними уже розовые очки, этот мир не возможен без насилия и нарушения законов. Иначе это была бы утопия. А утопия — это несуществующее место, несбыточная мечта. — Это ваши слова или слова Мастера? Кагуя встрепенулась, стиснув челюсти, и, гневно сжав кулаки, отмахнулась от Учихи как от назойливой мухи. — У меня нет твоей невесты, также как и нет у Мастера. То, что Скорпион — Кукловод, лишь ничего незначащий для меня слух. Местонахождение Мастера ты никогда не узнаешь. Повисло молчание. Итачи не спешил заговорить, бесцельно смотря на женщину уставшим взглядом. — Это ваше последнее слово? — Хм. Это твое последнее слово. Ты правда думал, что я позволю тебе выйти отсюда, если ты родственник Мадары? Двое верзил-охранников подобрались сзади. Один с плотной цепью, другой с бойцовским ножом. — Вряд ли ты выберешься отсюда, по крайней мере, живым. — Кагуя жутко оскалилась, прихватив бокал вина, отсалютовав. Мельком глянув на смотрящего в одну точку Мадару, он поджал губы так, что челюсти звучно скрипнули. Пойти против Кагуи он не имел права, она была нужна ему, чтобы выйти на Обито, а план Итачи только что провалился. Но Итачи. Итачи даже глазом не моргнул. Все так же не отрывая глаз от Кагуи, он потянулся к пальто, медленно расстегивая пуговицу за пуговицей. — Обезоружить его, — приказала Ооцуцуки, смекнув его цель. Но Итачи схватился за почерневшую от крови рубашку и рванул со всей силы, пуговицы заплясали по полу в пьяном танце. Охрана замерла, не понимая вспыхнувшего страха на лицах Кагуи и Мадары. Кагуя, открыв уста, застыла с бокалом, Мадара дрожащим взглядом скользнул по телу племянника и медленно поднялся. — Сидеть! — рявкнул Итачи, и Мадара вынужденно упал обратно. Посиневшую диафрагму опоясывал эластичный жгут с прикрепленной к нему взрывчаткой. Итачи вытянул провод с кнопкой включения. — Да, вот только, получив пулю, я заберу вас вместе с собой, — спокойным, размеренным голосом объявил Учиха. Взгляд Кагуи дрожал, она беспомощно опустила бокал на колени, покачав головой, дав отбой верной охране. — Спрашиваю последний раз, где Мастер? — Я не знаю. — Что значит, вы не знаете? Кагуя не желала признавать свое поражение, да еще и такое оскорбление, но, опустив взгляд, женщина горько усмехнулась. — Мастер вышел из-под моего контроля. Он ушел. Я больше не властна над ним. Я не знаю, его это рук дело или нет, но я к этому непричастна. — Значит, так вы держите контроль над подпольем Токио? — Итачи стрельнул взглядом на Мадару, он явно не ожидал, что Мастер больше не под юбкой Кагуи. А значит, никто из них теперь понятия не имеет, где искать этого ублюдка. Интересно, как бы отреагировал Мадара, скажи ему Итачи, что маску Мастера, возможно, натянул уже давным-давно другой психопат, а Обито, за тенью которого он гонялся, отлеживался на том свете? Итачи поднялся, медленно отступая назад, запахнув пальто, но сжимая кнопку от бомбы. — Я уйду без сопровождения. Если кто-то пустит мне пулю в затылок, сработает рефлекс, и я все равно активирую взрывчатку. Итачи выбрался на шумную улицу, тяжело дыша, едва сдерживая себя, чтобы не потерять сознание от боли. Ему нужно было срочно в больницу. Но одно он знал точно: даже если аварию подстроил Мастер, Рейко была…***
Рейко проснулась с резким вдохом, застывшие раскрытые уста жадно ловили воздух, а распахнутые глаза смотрели в витиеватые узоры потрескавшегося потолка. Сердце глухо билось о грудную клетку. Резко поддавшись вперед, Рейко схватилась за пошедшую кругом голову. Её мутило, а все тело ныло так, что хотелось завалиться обратно на мягкую кровать и укрыться с головой тяжелым одеялом. Даже слегка пробивающийся из-под закрытых штор свет вызывал болезненные спазмы. Комната чужая, но по-своему уютная. В легких бежевых тонах, с двуспальной кроватью, занимающей почти все пространство, с тяжелыми бордовыми шторами. Отдаленно Акияма пыталась восстановить события: она в машине Итачи, авария. Потеря сознание. Может, она в доме у Учихи? Он ведь грозился, что теперь не спустит с неё глаз, так, может, после больницы или же сразу после аварии он забрал её к себе? Рейко поднялась, еще трясущимися руками пробирая дорогу. Когда она вышла из комнаты, пол под босыми ногами проскрипел. Полупрозрачный полиэтилен покрывал весь коридор. Замерзшие ноги были босые, а тело прикрывала медицинская рубашка. — Что… — Рейко задрожала. Её инстинктивно потянуло обратно в уютную комнату, но вопреки своему желанию она пробиралась дальше, скользя по покрытию. Даже дверь и та в прозрачной защите. Толкнув ту вперед, Акияма застыла на входе, с дерзким недоумением смотря на представшую картину. Стоящий к ней спиной молодой человек, разговаривая сам собой, вычерчивал причудливых витиеватых херувимов, спутанных виноградной лозой. Стоя у мольберта, он не замечал её, увлеченный то ли самой работой, периодически опуская кисть в палитру, пристроенную в другой руке, то ли полемическими дискуссиями. На столе рядом в грациозной позе, словно живая, возлежала на животе кукла платиновой блондинки, подпирая подбородок кулаками. Нарико. В противоположной стороне комнаты в кресле в устало-обреченной позе восседала другая кукла. Будто марионетка целый день тягала тяжести, а сейчас присела отдохнуть. Пустые голубые глаза блондина смотрели в пустоту. Дейдара. От жуткой и до боли знакомой картины Рейко подхватила стоящую на тумбе вазу, двинувшись вперед на художника. Сасори поднял руку с кистью, насмешливо цокнув языком. — Все в порядке, у Рейко просто дурной тон нападать на людей со спины. Акияма замерла. С таким пренебрежением он сказал это, точно она пустое место, а вот невидимый собеседник явно уличил её в подлом намерении. — Поставь на место. — Акасуна продолжил писать картину, нанося последние штрихи. — Я не причиню тебе вреда. Если бы я хотел тебя сейчас забальзамировать, оставлял бы я тебя в спальне без присмотра? Ваза едва не выскользнула из холодных пальцев. С открытыми от изумления устами Акияма попятилась назад. Полиэтилен противно зашуршал, и, едва не поскользнувшись, Рейко прижалась спиной к двери, наощупь ища ручку, чтобы ринуться к выходу. — Входная дверь заперта. К окнам так просто не проберешься — решетки, думаю, ты это уже заметила. И, закончив последние штрихи, безумный гений отбросил кисть в наполненную грязной от краски водой кружку, аккуратно пристроил палитру на столик и, деланно вытирая руки рифленым полотенцем, украдкой взглянул на притаившуюся полицейскую. Вжавшись в дверь, она затаила дыхание не в силах не то, что произнести хоть слово, даже вдохнуть, смотря невидящим расфокусированным взглядом на свой личный кошмар, преследующий незримой цепью вот уже почти три года. Акасуна прошел к небольшому шкафчику и, вытащив футболку с домашними брюками, бросил их Акияме. Рейко успела поймать в последний момент, недоуменно уставившись на похитителя. — Оденься, ты здесь задержишься. — Я не буду это надевать, — отрезала Акияма даже грубее, чем хотела. — Твое дело. — Зачем… — Рейко сжалась, потупив взгляд, когда Акасуна подошел почти вплотную, смотря в глаза. — Что зачем? — Все. Зачем ты вытащил меня из замка, зачем явился в участок, зачем устроил аварию, зачем похитил меня сейчас, если не собираешься бальзамировать. Все еще не найдя в себе силы взглянуть страху в глаза, Акияма зацепилась за написанную картину, которая все еще находилась в мольберте. Столь прекрасный образ в теплых оттенках зелени с небесными ангелочками с порванными крыльями, в которые вонзались виноградные лозы, прорастающие из земли, не дающие возможность взмыть в теперь уже недосягаемые небеса. Работа, созданная кровавыми руками с жестоким каменным сердцем. — Ты, должно быть, голодна. Все-таки три дня лежала без сознания, в твоей карточке я успел прочитать, что у тебя сотрясение мозга средней тяжести, а значит, тебе нужен покой и постельный режим. — Ты, что же, решил ко мне в сиделки наняться? — поняв, какую глупость сморозила, полицейская прикусила губу. — Пойдем. Сасори не заставлял за собой идти, ни разу он не прикоснулся к ней, даже находясь на таком близком расстоянии, что Акияма чувствовала его горячее дыхание на своей замершей коже. Её мутило, но она не знала от голода, сотрясения или отвращения. И все же Рейко медленно направилась следом, войдя в смежную комнату. Небольшая кухня, единственное, пожалуй, место после спальни, не завешенное полиэтиленом. Даже окно было приоткрыто, позволяя вдохнуть свежий морозный воздух. Акияма хотела подойти ближе, но Акасуна предупреждающе покачал головой и приглашающим жестом указал на стол, выдвинув стул. Рейко скованными неуклюжими движениями присела на край стула, вновь потупив взгляд. Искоса она заметила сидящих гостей. Удивившись наличию людей, она, оживившись призрачной надеждой, подняла взгляд, но наткнулась на пустые устремленные глаза кукол. Они уже присутствовали в их прошлую вечерею 3 года назад. Но если тогда они были обычными хохочущими и грохочущими своим деревянными механизмами марионетками, то сейчас Рейко видела в них воплощение почивших друзей единственного выжившего свидетеля по делу Потрошителя. По правую руку сидела, подперев щеку ладонью, Харуно Сакура, бесцельно уставившись на гостью, по левую — Узумаки Нагато, деревянные пальцы которого сжимали керамическую кружку. Жуткий холод пробежал вдоль позвоночника. Рейко вжалась в спинку стула, наблюдая, как Акасуна быстро сервирует стол. От её тарелки поднимался аппетитный запах рамена, в животе провокационно заурчало. Закончив с сервировкой, Сасори сел напротив, с аппетитом принявшись за свою порцию. Рейко не собиралась прикасаться к еде, бегло осматривая кухню: искала ножи или хоть что-то колюще-режущее для самообороны или же атаки. Вся эта притворно-уютная обстановка с посиделками серийного убийцы и его умерших друзей-куколок вызывала приступ внутреннего хохота и тошноты. — Почему ты не ешь? — оскорбленно спросил Акасуна, подняв чуть прищуренный взгляд, едва заметные морщинки пролегли под нижними веками. — Боишься, что я тебя отравлю или усыплю? Рейко упрямо молчала, но переборола желание опустить взгляд, всматриваясь, как едва дернулись уголки губ убийцы. Сасори резко подтянул её тарелку к себе, демонстративно почерпнув лапшу и отпив бульон. — Видишь, все в порядке. Я не умер. — И вернул тарелку на место. — У тебя мог выработаться иммунитет к собственным ядам. — Рейко удивилась, что голос вовсе не хрипел, как она ожидала. Разве что неуверенно пищал. Сасори сжал губы и прыснул, прижав кулак, сдерживая порыв смеха. И, иронично улыбнувшись, внимательно всматривался в расширенные зрачки, почти заполнившие всю радужку. — Это меня в тебе всегда и восхищало. Даже тогда два с половиной года назад ты уже не была подвержена страху воображения. Рейко непонимающе качнула головой. Уж она-то прекрасно и во всех красках испытала, что может сделать с ней собственное воображение. — Твой страх инстинктивный, — пояснил художник. — Защитный. И это смешно, учитывая, что ты уже мертва. И продолжил наматывать на палочки лапшу, потеряв всякий интерес к своей собеседнице. Рейко молчала какое-то время, вперив взгляд, изучая каждую черту, все, что могло измениться за три года в безумце, и ничего. Будто и не было этих трех лет, и они просто сидели в другой комнате того коттеджа. — Я не мертва. — Мертва, — настойчиво хмыкнул Акасуна. — Уже вот почти три года. И все это время твое тело лишь ищет успокоения, свой гроб. Или, другими словами, меня, — последние слова Акасуна произнес, смакуя, улыбнувшись своей самой очаровательной улыбкой, припасенной для ловли материала. И, пожав плечами, наигранно подивился. — Иначе зачем ты потратила эти три года на мои поиски. Даже в полицию пошла в отдел убийств к Учихе Итачи. — Я… — А что она? Рейко только сейчас задумалась, а что она, собственно, собиралась делать со своим мучителем? Да, она согласилась с Мадарой поймать его. Но что она будет делать потом? И вот это потом наступило, он сейчас рядом, на расстоянии вытянутой руки. Он обезоруженный спокойно обедает, наблюдая за каждым ее движением, дыханием. И что она собиралась делать? Убить? А хватит ли духу? Сдать полиции? А почему не сделала этого давно? В чем был смысл охоты, если, поймав дичь, она не знает, что с ней делать, а выкинуть никогда не сможет. Выбрав роль охотника, она сама не заметила, что все это время всего лишь была наживкой. И в насмешливом взгляде карих глаз сейчас именно это явственно читалось. — Я знаю, что ты хотела. Не буду врать, меня это забавляет. Принятый тобой вызов, якобы брошенный мной. Однажды я тоже принял вызов Потрошителя и победил. И мне крайне любопытно, к чему придешь ты, — покончив с обедом, Сасори пристроил подбородок на сложенных в замок пальцах, смотря на девушку — переломанную, но не сломленную. — Нет, ты проиграл, — шепот вырвался глухим и совсем не знакомым, но искренним и правдивым. — Что? — Ты проиграл Потрошителю. Ты говорил, что убил Потрошителя, запечатлев красоту Инаеси Нарико. Но на деле ты убил зло, породив зло. Ты всего лишь встал на место Инаеси Нарико. — Я убил Токийского Потрошителя, избавив этот мир от скверны, — отчеканил Акасуна голосом, полным стали. — Благими намерениями вымощена дорога в ад. Ты ничем от неё не отличаешься, — уже громче пророптала Акияма, уверенно вытянув шею и распрямив спину. — Ты просто серийный убийца, который, если и войдет в историю, то только в учебниках по психиатрии. — Заткнись! — разъяренно воскликнув, Сасори вскочил, охваченный мимолетным захлестнувшим всплеском бешенства. Со всей силы он ударил ладонями по столу так, что подпрыгнула посуда. Рейко вздрогнула, прикрыв веки, инстинктивно отвернувшись. Она слышала его тяжелое дыхание, приправленное тихим хрипом. Сасори скреб пальцами по столу, горячий пот покрыл испариной покрасневшее лицо. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, художник, покачнувшись, медленно осел обратно, устало откинувшись на спинку. — Прости, я не хотел тебя напугать. Не знаю, на кого ты на самом деле работаешь и кто продлил твою «жизнь», но отсюда ты уйдешь, только приняв мою точку зрения и «условия» соглашения. — Что еще за условия соглашения? Но Сасори игнорировал её вопросы, переведя взгляд на громко тикающие часы. Он, будто уйдя в себя, заговорил в привычной меланхоличной форме: — Для начала ответы на твои ранние вопросы. Я не устраивал аварию. Не знаю, была ли она кем-то подстроена или это просто стечение обстоятельств. Нашел я тебя по установленной в мобильнике навигации, а благодаря новостям предположил, что сбили именно детектива Учиху. В участок я пришел, чтобы временно выиграть себе время. Мне сделали операцию на пальцы, рисунок отпечатка не полностью изменился, но этого хватило для переквалификации прямых доказательств в косвенные. — Сасори раскрыл ладони, показав изуродованные подушечки пальцев с синими кровоподтеками. — Но, чтобы забрать тебя, мне пришлось вшить себе чужую кожу. Сейчас же я просто содрал ее и нанес сильный ожег, чтобы деформировать отпечатки. Но проблема остается с моим ДНК. Рано или поздно они поймут, что это я. И мне нужен тот, кто изменит данные в системе полиции. — Ты для этого меня похитил? Чтобы я помогла тебе оправдать тебя? — с отвращением процедила Рей. — Нет, не только для этого. У меня есть для тебя задание, которое придется тебе по вкусу. Идем. Сасори поднялся, протянув изуродованную руку. Акияма, так и не притронувшись за все время к еде, испытывая усталость и изможденность, стиснула челюсти. Она не позволит к себе притронуться. — Ты безумец, если думаешь, что я буду тебе в чем-то помогать. Меня уже наверняка разыскивают. Итачи-сан наверняка все понял. — Вряд ли Итачи-сан поднимется с постели в ближайшие две недели. Оставив недосказанной мысль, Сасори направился обратно в комнату. Он не боялся оставить Рей без присмотра, уверенный в том, что она даже не попытается вновь напасть на него. Оскорбленная в какой-то степени и возмущенная таким отношением Акияма последовала, едва держась на ногах. Голова вновь пошла кругом вместе с комнатой, затхлый запах от красок противно ударил в легкие новым спазмом в желудке. — Что с Итачи-саном? Что случилось? — Скажем так, ты сохранилась после аварии лучше него. — Отвечай немедленно, что с ним! — Акияма схватила безумного гения за плечо и, точно ошпаренная, тут же отшатнулась назад, сжав кулак. Акасуна будто и не заметил с её стороны столь дерзкого движения, вытащил из-под стола коробку, загруженную папками, которые он положил на стол собравшейся горкой. — Все это мои личные материалы, уроки по пластинации и бальзамированию, все, чему я научился за эти годы. Здесь все мои зафиксированные знания из проб и ошибок. — Я не понимаю, — голос Рейко задрожал, она инстинктивно сделала шаг назад, словно подсознательно уже зная, к чему ведет отстранено смотрящий на неё безумец, лелеющим движением гладивший верхнюю папку. — Когда я свершу свой последний реквием, я хочу, чтобы ты забальзамировала меня.