И я докажу это. Проект «Убийца»
Исследуемый объект — Проект №1. Имя: Инаеси Нарико. Возраст: 16 лет. Дата рождения: 06 марта 19… года. Мать: Инаеси (Карито) Лейси. Отец: Инаеси Годзи (отчим), Карито Кадзуо (биологический отец со слов объекта). Психическое состояние: нестабильное, но систематически уравновешенное. Общая картина: обсессивно-компульсивное расстройство в приобретенной форме. Острый невроз. Зачатки маниакально-депрессивного психоза. Самоедство. Депрессия в легкой форме. Характеристика: исследуемая при первой встрече производит впечатление кроткого и стабильного человека, достаточно скромного. Однако, срывая обертку конфетки, внутри мы находим начинку из навязчивых идей, мании преследования, идолопоклонничества, обсессивно-компульсивного расстройства средней тяжести. Прогноз будущего — идеальная жертва для сектантов, но никак не убийца. Из общения можно смело прийти к выводу, что объект ни разу не наносил никому физических увечий. Зато объект подвергался как физическому, так и моральному насилию со стороны отчима, откуда развилась идолопоклонничество к более сильным объектам, которые Проект №1 выставляет себе в качестве самозащиты. Запись 2. Для переработки Проекта №1 с моей стороны был создан образ, которому объект мог поклоняться. Он выращен с высокими моральными устоями, но благодаря легкой внушаемости, переломать и построить из них новые устои и правила займет по времени не больше месяца. Запись 3. После долгих бесед объект стал относиться к слову «убийство» проще, не прикладывая к нему нормы общественной морали и закона. Создав «идею», я построил каркас для возведения здания будущего серийного убийцы. Продумываю несколько вариантов, кого выбрать мишенью. Первый вариант — подтолкнуть на убийство отчима, так как объект испытывает к нему страх и отвращение. Второй вариант — против биологического отца. Но я выбираю этот вариант как мишень номер 2. Так как хочу напомнить, что мы создаем серийного убийцу. А значит, за месяц должно быть совершено не менее трех убийств. Запись 4. Объект слишком идеализирует биологического отца, считая, что её ненормальность связана с биологическими факторами — плодом инцеста и плохих наследственных генов. Так как Карито Кадзуо, бывший контрабандист, изнасиловал и попытался выпотрошить её мать. Отсюда хочу отметить еще раз большую внушаемость объекта и инфантильность, выражающуюся в безответственности и нежелании принятия собственных недостатков как своих. Запись 5. Объект совершил убийство после переломного момента. Прошлой ночью её мать была разрублена бензопилой, а сам объект подвергся изнасилованию, после которого обнаружил части тела убитой матери. Объект нанес несколько ножевых ранений отчиму, списав убийство на «Злодея». Объект вышел из-под контроля. Запись 6. Объект снова под моим наблюдением и сознался в двух убийствах. Итак, Проект №1 официально подтверждается серийным убийцей. Вехами Проекта №1 стало расщепление собственного Я на «жертву», принимающую всю боль, и «героя», который карает обидчиков. Отсюда можно выделить тип убийц «Миссионер». Выделяются вспышки ярости, выплеск адреналина. Идолопоклонничество достигло своего апогея. Объект жаждет убивать, чтобы его признали как героя, а не как жертву, во имя своего «Мастера». Идеальный партнер, способный развить шизофренический психоз — сектант Дзимпачи Хидан, направляю объект к нему для полной деградации личности Инаеси Нарико и усовершенствования серийного убийцы. Запись 7. Объект полностью вышел из-под контроля. Проект №1 совершил убийство без разрешения, есть подозрения, что это не единственный случай. В виду чего объявляю о закрытии Проекта №1 и переходе к Проектам №2 и №3, чье непосредственное наблюдение проходит в клубе Акацуки. Объект с первого проекта приговариваю к немедленной утилизации. — Я отвратительный детектив, — с отвращением и болью прошептал Итачи, опустив постыдный взгляд с экрана ноутбука на клавиатуру. Ресницы щекотали скопившиеся слезы, что не могли найти выхода из заточения сухих глаз. Вся его гордыня разбилась в одночасье, ведь если раньше он позволял себе толику сомнения в том, что Обито — Мастер, то теперь перед ним стоял неопровержимый факт. О том, что он работал под боком с психопатом. Ведь циничное описание под термином складывалось в точное описание Учихи Обито, которого не только вся полиция, но и он сам считал обычной посредственностью, тенью клана Учиха. Только эта тень сплелась в клубок и, взорвавшись, заполнила всю его душу тягучей несмывающейся смолой. Он даже не воспринимал их как людей. Как Кукловод, вскрывающий материал, не имеющий для него ценности в живом виде, так и для Обито все люди были объектами под своими порядковыми номерами. Ничем не отличающиеся друг от друга, кроме краткого описания в графе общих данных. Итачи затошнило и повело в сторону, но он нашел в себе силы, запустил пальцы в собранные в низкий хвост волосы, сжав на черепушке, пытаясь заглушить рвавшуюся боль. Дверь скрипнула, агент Сенджу-старший, только отняв мобильник от уха, оповестил о последних новостях: — Тот с отпечатками пальцев мертв, оперативники нашли его тело в квартире. Итачи не услышал ничего нового, а вот пульсирующая боль в макушке и нарастающий огонь в груди кричали о том, что детектив на пределе. Учиха поднял голову, захлопнув ноутбук. Его нужно будет утилизировать, как когда-то Обито хотел утилизировать Нарико, отправив на Стол Чудес Мастера. Из приоткрытых уст вместо комментариев по делу вырвался раздирающий хрип. Учиха зашелся тяжелым кашлем, грудную клетку сжало в тиски, и остервенелый бьющий в ребрах огонь поднялся по пищеводу. Вскочивший Итачи согнулся пополам в неестественной позе, сотрясаясь от оглушающего кашля, кровавый кисель выплеснулся под ноги из-под сомкнувшихся на губах пальцев. Хаширама подхватил теряющего сознание коллегу, с чих губ капали кровавые бусинки. — Твою же дивизию! Эй, кто-нибудь, вызовите скорую! — зычно крикнул Сенджу. И, уложив потерявшего сознание Учиху на пол, дрожащими руками достал мобильник, судорожно набирая номер скорой. «Кажется, я пополню ряды не доживших до счастливой старости Учих», — пронеслась грустная, но ироничная мысль перед тем, как Итачи накрыл болезненный сон.***
Судьба любит насмешки, расставляя фигуры на шахматной доске самым невообразимым способом. Акияма Рейко, будучи жертвой, сама повесила на себя ярлык охотника с чужой протекции. Но никогда не задумывалась, чего желала на самом деле сама. Прошлая Акияма Рейко была влюблена слепо и безответно в Асори Накусу. Настоящая Акияма Рейко самозабвенно и люто ненавидела Кукловода. Но Асори Накуса и Кукловод были одним целым — Акасуной Сасори — как бы этому не противилась все эти годы Рейко. Она не могла любить и ненавидеть, остановиться на одном чувстве. Любовь и ненависть — две стороны одной подкинутой медали, что все эти долгие три года вертелась в воздухе в поиске точки опоры. И Рейко стояла все это время с запрокинутой головой и вытянутыми руками в наивном ожидании, когда судьба вернет медаль с ответом на её вопрос. Но судьба снова плюнула ей в лицо, вернув медаль, упавшую ребром. Что должна чувствовать будущая Акияма Рейко к Акасуне Сасори? Душа её гнила все эти годы снедаемая ненавистью, и только в ту ночь она позволила выпить до сыта свое противоядие: её спящая любовь разбавила отравленную чащу. И два смешавшихся чувства заставили произнести «Да». Как чистая невинная невеста, произносит «да» перед алтарём, продавая свою душу дьяволу. Она покорилась ненависти — желанию убить Кукловода. Она покорилась любви — желанию помочь Асори Накусе. Она убьет Кукловода, запечатлев красоту Акасуны Сасори. Скальпель в руках смотрелся несуразно и глупо, Рейко чувствовала себя как первокурсница в медицинском университете, которой в первый же день учебы всучили инструмент в руки и приказали разрезать человека, вытащить и вложить обратно все органы. Она изучала материалы о бальзамировании и пластинации несколько дней, взахлеб впитывая знания как губка, поражаясь и восхищаясь навыками гения. Боже, ну почему гениальность и безумие идут бок о бок по одной стези? Если бы не это безумие, каким бы гением стал Акасуна Сасори? Его имя и правда могло войти в историю не как имя серийного убийцы. Рейко проревела в тот день, оплакивая того умершего мальчишку, которого убил Потрошитель и все те жестокие люди. Тонкую, ранимую душу. Она пообещала себе быть сильной и убить его без удовольствия и грусти. Палач без сердца, палач с перевязанными глазами. Она станет ему судом, что вынесет приговор раскаявшемуся в своих преступлениях убийце, дав ему снисхождение по смягчающим обстоятельствам — убить его так, как он того желает. Сасори впустил её в свою «операционную», как и в свою душу. Все как в тот раз в Осаке, только вместо подвала со старым немытым кафелем — очередная коробка полиэтилена со множеством установленных ламп на потолке и стенах. Самая большая комната в квартире, но слишком маленькая для операционной. В углу стоял стол с серым мешком, в каком обычно скрывают тела, уже обработанные в морге, с бирками на больших пальцах ног. Акасуна беспристрастно потянул собачку молнии, открывая нездорового заиндевело-синего оттенка тело. Рейко вскликнула, выронив скальпель и отшатнувшись назад, в слепом ужасе прижав ладонь к пересохшим губам. А он не понимал её страха, удивлённо изогнул бровь, посмотрев как на малое дитя, испугавшееся элементарной безделицы. — Не волнуйся, этот материал был уже мертв, когда я забрал его из больницы вместе с тобой, — успокоил Кукловод, вывезя стол к центру под самый искусственный свет. — Это омерзительно, — презрительно процедила Рейко, отвернувшись с гримасой отвращения. — А, моральная точка зрения, понимаю, — без тени понимания отозвался Акасуна с циничной усмешкой. — Исторически сложилось, что нам внушали отвращение к смерти, хотя это всего лишь неизбежный биологический процесс, ничего большего. — Ты противоречишь сам себе. Не ты ли говорил, что смерть бессмысленна? — Рейко подняла скальпель непослушными руками в скрипучих тесных перчатках и медленно подошла к столу. Женщина, вероятно, лет тридцати, симпатичная, но слишком мертвая. Акияма не привыкла смотреть в лицо чужой смерти после встречи с выпотрошенным телом подруги. — Я не в этом смысле. А о лике смерти, о теле, что ты видишь перед собой. Думаешь, что работники в морге — серийные убийцы, раз они вскрывают и зашивают тела? Отнесись к этому как к простому биологическому процессу — с научной точки зрения. — Как будто этот так просто… — Убийство — часть цикла жизни, заложенная в наших генах. Но каждый использует его по-своему, а то и вовсе игнорирует. — Пока Сасори усыплял бдительность, убаюкивал сомнения Рейко, он полностью избавил их тренировочный материал от мешка, откинув тот в угол комнаты. Перед ними предстало абсолютно обнаженное тело, как и полагала Акияма, с номером бирки на большом пальце ноги. — Если смерть просто биологический процесс, почему ты тогда борешься с ней? Разве все это не вызов смерти? Сасори молчал, и в этой повисшей тишине, что звучала как прелюдия, маэстро склонил голову над телом и в ленивом жесте подозвал Акияму к себе, слегка махнув рукой. Рейко чувствовала себя неуютно, сконфуженно и неуверенно, смотрела широко распахнутыми застеленными мутной пеленой глазами на грудь, вдоль которой Сасори прочертил фломастером пунктир. — Разрезай грудную клетку точно по этой линии, спускаясь к животу до самого лобка. Ты когда-нибудь потрошила тушки животных? — А, — Рейко вздрогнула, выйдя из оцепенения, будто не сразу поняв вопроса. — Да, после охоты когда-то давно. — Представь, что потрошишь животное, точно так же раскрываешь тело, вырезаешь органы. Если хорошенько постараться, оно не слишком будет отличаться от потрошения того же кролика. Набрав в легкие больше воздуха, как перед прыжком, Акияма встала на место Сасори, в то время как он отошел чуть в сторону, пристально наблюдая за процессом обучения. Кончик скальпеля лег на слишком твердую после обработки кожу, лезвие стало непозволительно тупым, таким не порежешь даже палец на руке. Она не могла не смотреть на лицо когда-то живого человека со своей историей, страхами, радостями. А были ли у этой женщины дети? Имеет ли она право использовать её как материал обучения? Чем она тогда будет отличаться от обычного убийцы? Но ведь она и так мертва. Рейко никого не убивает! Никого! В невежественном неведении Рейко надавила скальпелем на грудь, прикрыла глаза, а, открыв, увидела перед собой лежащее тело Акасуны Сасори. Она застыла с хирургическим инструментом в недвижимой груди. Ледяной и бледной в нескольких сантиметрах от сердца. Лицо Сасори слишком умиротворенное даже для трупа, скорее благодарное, почти что счастливое. На губах едва застыла предсмертная улыбка. А быть может, он улыбается и в смерти? Красные волосы под искусственным светом кажутся рыжими. Он совсем недвижим во власти её рук, он её кукла, а она Кукловод. Застывшие в вечности веки дрогнули, как и на мгновение встрепенувшиеся ресницы, и Рейко вскликнула, выронив скальпель, отшатнувшись назад. Закрыла лицо ладонями, вся сгруппировавшись и затрепетав. На плечи легли руки в таких же резиновых противных перчатках. Неправильный подбадривающий жест. Акияма медленно отвела руки от лица. На столе вновь лежала женщина — ждет, когда же наконец надругаются над её телом. Сможет ли она сделать это с ней? Даже если выпотрошит её, не пойдет ли в последний момент, стоя перед телом Акасуны, на попятную? Теория и практика всегда стояли в двух разных плоскостях. — Все в порядке, давай я тебе помогу, — Акасуна заботливо вложил скальпель в её руку и, не отпуская, повел обратно к столу. — Вот так, не спеша, спокойно, главное, чтобы рука не дрожала, и скальпель вошел глубже. Скальпель в её руке, её рука в его руке. Он управляет ей как искусный марионеточник, а она, давно сдавшаяся чужой воле кукла, режет скальпелем по груди, вырисовывая тонкую, но глубокую полоску. Для Сасори вести её руку со скальпелем все равно, что рисовать кистью красные росчерки на нетронутом холсте. Но ни один холст не таит в себе столь чужой, запредельный мир. Изнанка тела, все то, что представляет собой каждый человек. Всего лишь вместилище, набитое органами, которые она вырезает, руководимая его руками. Он держит другую ее руку, в которой она держит желудок. Рейко в ловушке, зажатая между столом и телом Акасуны. Его воля — теперь её воля. И эти мгновения кажутся куда более интимными и личными, чем горячая и влажная ночь, после которой она в беспамятстве проспала почти целый день. Их руки слились, совсем как слившиеся тела, точный плавный механизм, без зазрения совести выполняющий свое предназначение. Органы аккуратно сложены в глубоком дне металлического бортика. Тело вывернуто нараспашку вместо души, и сейчас опустошенное, с разъятой грудной клеткой, вывернутой брюшинной оно показалось по истине прекрасным. Рейко не чувствовала все это время бегущих по щекам слез, что капали на вскрытый учебный материал. Но когда они застелили глаза густым влажным туманом, Рейко руками, все еще накрытыми ладонями Акасуны, принялась судорожно утирать лицо. Но слезы смешались с чужой кровью. И, беспомощно всхлипнув, Рейко понурила голову. Её не тошнило, но она не могла найти в себе силы взглянуть в лицо женщины, которую осквернила и так безжалостно выпотрошила. Это совсем не одно и то же, что потрошить кроликов. И близко не стояло. А вдруг если она взглянет в лицо, то увидит Марико? Тогда она никогда не сможет взять скальпель в руки, замученная голосом собственной совести. Лучше бы он попросил его застрелить! Так ведь проще, так легче! Нажать на курок и все! Зачем он мучает её? Разве не достаточно Рейко страдала, чтобы проходить весь ужас, творя его собственными руками? Запутавшаяся в своих мыслях как в клубке нитей, она не сразу ощутила приятную дрожь по всему телу от легких, нежных и самозабвенных прикосновений. Сасори все это время, обнимая её со спины, стирал мокрые дорожки с заляпанных кровью щек своими впервые незапятнанными пальцами. И, покончив со слезами, обнял, уткнувшись в шею. Рейко дрожала, не понимая, отчего сильнее: от того, что сделала своими собственными руками, или от того, что её с таким нежным трепетом обнимает убийца, которого она должна ненавидеть и убить. Лучше бы она покончила с собой тогда, три года назад, в квартире Мадары, остановила бы безумие, которое не в силах контролировать в собственной терзаемой душе. Акияма не выдержала и осела на пол, смотря на зеленые пятна на синих перчатках — красный так смешно смешивался с синим. Сасори опустился на колени вместе с ней, обняв крепко, как родную дочь, и рукой найдя бьющуюся жилку на шее, погладил, как гладят любимую кошку. — Все хорошо, у тебя получилось. Этого раза будет достаточно. Ты молодец, Рейко, у тебя все получится. Только тебе я могу вверить мою смерть. Только в твою ненависть я верю. Она его детище, незавершенное произведение искусства, которое он холит и лелеет по-своему, как носится художник, укрывая от любопытных глаз незаконченную картину.***
Рейко не верила в свою свободу. Все казалось плохой шуткой. До сих пор она сомневалась, ждала, когда её усыпят, чтобы пронзить её тело острой кистью художника на операционном столе. Но Сасори открыл дверь, позволяя уйти, но лишь для того, чтобы вскоре вернуться. — Ты помнишь, о чем мы говорили. Чтобы ты изменила в системе данные о моих ДНК-образцах. Рейко помнила, для этого ей придется вернуться в полицию. Там, где её наверняка ищут. Там, где ей придется столкнуться с Итачи и найти в себе силы посмотреть ему в глаза. Они стояли на пороге, Рейко была у открытой двери в одном шаге от площадки подъезда, чтобы пуститься бежать прочь. Сасори, опершись плечом о стену, провожая так, как провожают обычную подругу, а не потенциальную жертву или соучастницу собственного убийства. Нет, есть еще одно незаконченное дело. Её сделка с Мадарой. Она не могла так просто забыть о человеке, что заменил её отца. Она пошла на сделку с дьяволом еще три года назад, так почему же ей не свести двух демонов вместе, раз они того желают сами? — Ты был прав, — взволнованным тоном прошелестела Рейко, сжав дверной косяк. — Я действительно работаю на одного человека. Он был связан в свое время с делом Потрошителя. Его целью было поймать тебя, чтобы через тебя выйти на Мастера. Мастер — его истинная цель. Именно поэтому я и оказалась в замке Мастера. Попалась в капкан, пока искала вход… — Вот оно как, — Сасори как будто и не удивился, скучающе пожав плечами. — По сути, вы преследуете одну и ту же цель. Быть может, вы и правда могли бы встретиться и… черт, как абсурдно же все это звучит. И поговорить. Чтобы поймать Мастера. — Кто этот человек? — Я не могу сказать имени. Если скажу, ты можешь отказаться от встречи. — Хм, — Сасори небрежно скривился, размяв шею, устремив взгляд в потолок, совсем как в детстве ища там ответы на все вопросы. — Хорошо, свяжись со своим человеком, я согласен на встречу. — Ты не думаешь, что вместо этого человека я могу привести тебя к полиции? Не безрассудно ли мне доверять? — Ты и сама знаешь ответ на свой вопрос, — не без ухмылки ответил Акасуна, закрыв перед Рейко дверь.***
Ангелы-хранители — пустые сказки, предназначенные для детей. В реальности же существуют дьяволы-хранители, падшие благодетели, властители и политики, высасывающие из тебя душу и выгоду, взамен предоставляяя бастион своих черных крыльев. Такой твердый оплот имел Сасори в лице бывшего министра культуры Японии, нынче широко известного мецената по имени Ханзо. Они редко выходили на связь лично, но каждый следил за другим. Сасори было выгодно иметь властную руку, способную замести следы. Ханзо овладела одержимая идея создания нового «Джека-Потрошителя», «Зодиака», «Кровавую мери». Человек, чье имя станет именем нарицательным и будет вселять ужас в сердца людей даже спустя столетия. Сасори впервые за долгие годы вновь сидел в кабинете Ханзо, скрестив пальцы и устроив на них подбородок, следил немигающим взглядом за бывшим министром, складывающим документы в папку. — Это твои новые документы и билет до Англии. Ты ведь учил все это время язык на всякий случай, как я и просил? Мой пластический хирург будет готов преступить к работе, как только ты пожелаешь. Акасуна Сасори исчезнет из Японии в лике европейца, чье имя на этих бумагах. Сасори принял протянутую папку и с ленивой праздностью прочитал свое новое имя, свою выдуманную биографию. — Ближайший самолёт вылетает завтра. На все свои средства со своих безумных клиентов тебе хватит приобрести приличный дом в элитном районе. Завтра… — Нет, — отрезал Акасуна тоном человека, решение которого неизменно, — я не уеду, пока не свершу свой реквием. — Тебя ищет полиция, ты ведь осознаешь, что я более не способен прикрывать тебя? — Осознаю. Но это ничего не меняет, все это время я жил только ради этого дня — свершить реквием по Нарико, чтобы её душа упокоилась. Ханзо с видом человека, хладнокровного к чужой скорби, размял кисть руки, пренебрежительно хмыкнув. — Знаешь ведь, как говорят: «От всякой беды есть два лекарства: время и молчание». В твоем случае я бы сказал бездействие. Мой тебе совет — брось свой реквием. Цена жизни и так грошовая, не обесценивай её еще сильнее. Ты смертен, как и все, и ни одно твое искусство не остановит летящую в тебя пулю, — рекламно-дикторским голосом изрек бывший министр. — А еще говорят, что великие художники всегда прятались в своих работах. Я и так прятался слишком долго, настало время содрать маску Кукловода и явить миру Акасуну Сасори, чтобы похоронить его навсегда после свершенной мести. На стол легла неброская флешка, которую Сасори подвинул в сторону Ханзо. — Здесь вся моя история от начала до конца, как мы и договаривались. Вы явите правду о Кукловоде, как только Акасуна Сасори погибнет или пропадает без вести. Акасуна поднялся, прихватив документы, зажав их подмышкой, и со скромной благодарностью шутливо поклонился своему покровителю. — Был рад с вами сотрудничать. Как только я закончу, то выйду на связь с вашим пластическим хирургом. А теперь … Прощаемся… мы далеки уже, Ведь с горсти пепла не воскреснут чувства. И пусть немного грустно на душе, Расстаться вовремя — великое искусство! И продекламировав шутливо-горестные строчки, скрылся за дверью, как скромный актер в свой дебют за сценой. Ханзо подхватил телефон и, поспешно набрав номер, как только услышал ответный голос, сухо отчеканил: — Я хочу, чтобы вы следили за Акасуной Сасори, пока он не покинет страну.***
Хамелеон сам никогда не подозревает о своей способности сливаться с окружающей обстановкой. Он не понимает, что невидим другими и от этого страдает от одиночества, не понимая ценности своего дара. Рейко, будучи бесцветным хамелеоном, ощутила эфемерный укол по самолюбию. Её отсутствие никто не заметил. Но не этого ли она добивалась? Этому учил её Мадара — быть своей среди «них», но не быть одной из них. Но к чему она пришла? Если бы она действительно погибла, сколько человек пришло бы на её похороны? Если бы … Первым делом, Рейко проникла в криминалистическую лабораторию в ожидании, пока Шикамару отправится за кофе. На цыпочках подошла к компьютеру, нашла личное дело Акасуны Сасори и, уже приготовившись изменить данные о ДНК, наткнулась на небрежно брошенную на столе папку. Она опоздала, служба безопасности уже идентифицировала найденные волокна на месте преступлений с ДНК Сасори. Он снова находился в розыске. Если бы он отпустил её на день раньше… Покинув лабораторию, Акияма направилась в кабинет к Учихе, она ведь до сих пор не знала о его нынешнем состоянии. Кабинет начальства пустовал, лишь ветерок гонял закрытые жалюзи. Рейко оставила заявление об увольнении на лежавшем на столе ноутбуке. И, кивнув самой себе, направилась в соседний кабинет, двери которой были чуть приоткрыты. Заглянув внутрь, Акияма застала на месте агента Тобираму, чинно вертящего меж пальцев карандаш, вперившего строгий обрамлённый не по возрасту глубокими морщинами взгляд в экран компьютера. — Спецагент Сенджу, — окликнула его Рейко. Тобирама уже третий день занимался работой Учихи с тех пор, как тот загремел в больницу с приступом. Поэтому закупившись дешевым порошковым кофе и пончиками, Сенджу пустился во все тяжкие мира Замка Мастера, что своими жуткими сценами переплюнул бы любой хоррор-фильм. Агент поднял тяжелый взгляд на бледную Рейко и, сощурившись, указал на полицейскую карандашом. — Тебя ведь похитили, разве нет? — Разве нет, — неуверенно повторила Акияма, пройдя в кабинет и закрыв дверь. — По правде говоря, я хотела бы поговорить с Итачи-саном, чтоб объясниться. — Итачи в больнице. — Его все еще не выписали? — Он только три дня назад снова туда загремел из-за того, что искал свою невесту, — с ироничной ухмылкой выделив последнее слово, процедил федерал. — Которая, как я вижу, в целости и сохранности. Горький ком встал поперёк горла, Акияма вытянулась дрожащей струной, стиснув в кулаке кольнувшую совесть. Брови Тобирамы угрюмо сошлись на переносице, карандаш звонко хрустнул, развалившись пополам, а уверенный острый взгляд задрожал, устремленный на экран. — Не может быть… Сенджу выпрямился, подвинувшись ближе, перемотав видеозапись с одним из коридоров. Увеличил изображение на максимум, улучшил качество картины и запустил заново. Четверо сбегающих личностей из замка лишь на миг явили свои лица. И одного Тобирама был удостоен честью знать лично. — Да быть такого не может! Рейко непонимающе моргала, смотря, как надуваются венки на висках агента, лицо его побагровело, а пальцы сжали в тиски несчастную мышку. — Он же официально мертв! — В чем дело? – Акияма подошла к столу, пока Сенджу, судорожно вставив чистый диск в дисковод, переписал нужный момент видеосъемки, дрожащими пальцами утерев пот, скатившийся по переносице к носу. — Этот якобы сдохший ублюдок, он как-то связан с шайкой Мастера! Нет, судя по тому, откуда и с кем он выходит… господи! — воскликнул Сенджу, вскочив в рабочего места. — Он и есть Мастер!!! Застыв с открытыми уставами, Рейко уставилась на фланирующего взад-вперед Тобираму как на восьмое чудо света, робко сложив руки на животе, скромно остановилась у края стола и взглянула на застывшую картинку с изображением…. Тот человек! Она ведь видела его, тот самый горе-водитель, что едва не сбил её, когда она шла к Мадаре. Неужели… Картинка пазлами складывалась с неимоверной скоростью, их встреча не была случайной, он нашел её и, вероятно, подкинул жучок в сумочку. Так и случилась их с Итачи «нечаянная» авария с фурой. — Учиха… — прорычал Тобирама, согнувшись над столом. Компьютер закончил закачку, и агент вытащил диск, выплюнув имя Учихи. До Рейко не сразу дошел смысл сказанных слов, она как последняя идиотка, наклонив голову набок, смотрела в лицо бессмертного Мастера, но никак не могла связать все с произнесенным Тобирамой именем. Из-за состояния прострации она не сразу услышала, как всегда легкий кашель Сенджу, который он сопровождал ворчливым кряхтением в конце, перерос в судорожный. Лицо неестественно багряное, а пальцы пытающиеся ослабить узел галстука на его фоне казались отвратительно белыми. Рухнув на колени, Сенджу зашелся кровавым кашлем вперемешку с выблеванной под ноги желчью. Все походило на глупо развивающееся кино, а то, что это реальность, Рейко поняла, лишь когда агент схватился за её ногу. Он что-то пытался сказать, выплюнуть слова поручения, вероятно, о помощи. И сжавшие в тиски пальцы на щиколотке отрезвели на мгновение. Рейко рухнула рядом с мужчиной, судорожно пытаясь сообразить, чем может помочь, но скопившиеся непереваренные куски пищи на губах и белой рубашке заставили отшатнуться назад. — Я… Я позову на помощь, я сейчас… — Акияма выбежала из кабинета, но резко затормозив, обернулась к двери, откуда доносились предсмертные хрипы. А в ушах все раздавалась имя. Она ступала по коридору широким, но не быстрым шагом, хотела бежать, но никак не могла заставить себя ускориться. Что-то внутри, что она еще не осознала, противилось. А дойдя до ближайшего кабинета, она безучастно сухим тоном протараторила «Агенту Тобираме плохо, помогите, кто-нибудь». Сначала один, а потом и двое, люди все скапливались и скапливались у кабинета. А Рейко не могла заставить себя перестать думать об имени. Она прошла внутрь, где полицейские перевернули на спину застывшее тело, широко раскрытые в ужасе глаза смотрели в потолок, а на раскрывшихся в предсмертном крике губах растеклась жёлтая вязкая слизь вперемешку с кровью. Ничего не слышавшая Рей прошла к компьютеру. Пока полиция вызывала скорую, в которой надобности кроме простой формальности уже не было, Рейко стирала просмотренный ранее агентом файл. Пока полиция разгоняла всех зевак, включая и Акияму, рядовая незаметно прихватила диск. Когда полиция опечатывала кабинет, она разломала диск пополам и выбросила в ближайшую урну. Когда агент Хаширама вышел из лифта, еще не подозревая о новости, с которой мчался один из полицейских, Рейко отвернула лицо, оставшись незамеченной, и зашла в лифт, оправдав саму себя тем, что она ничем не могла помочь Сенджу.