***
Изумруд неторопливо шла по залу, внимательно вглядываясь в картины, в прямом смысле слова украшавшие стены помещения. Она, конечно, приехала на выставку ради отделения ландшафтного дизайна и только поэтому находилась сейчас не на своем рабочем месте, но ей было не чуждо все прекрасное, а ради «повышения квалификации» ей выделили целый свободный день. Можно было наслаждаться умиротворенными, вдумчивыми, трогательными или романтичными портретами, чьи персонажи вовлекали в свои размышления, делились чувствами, наблюдали за зрителем, эмоциональными эпическими сценами и воодушевляющими пейзажами, которые казались порой такими живыми, словно полотно на самом деле было окном в мир куда более реальный, чем окружающий, будоражащими воображение сюрреалистичными видами или простыми, такими гармоничными натюрмортами, отсылавшими память к мгновениям собственной жизни… — Давно он не выставлялся, уже начали ходить разговоры, что и не появится более… Поблизости шла оживленная беседа, и девушка заинтересовалась собравшейся толпой, а точнее тем, что же ее собрало. Но не увидела предмета обсуждения в принципе. Видимо, кумушки просто собрались поболтать. — Ну это странно, ведь его картины пользуются большой популярностью… — Да, но вся проблема как раз в том, что их хотят купить, а он отказывается продавать… — Да-да! Я слышала, что именно поэтому он и перестал выставляться! Мол, пишет для себя и расставаться с холстами не собирается, а интерес был слишком требовательным… — А зачем тогда? .. — Что же, по-вашему, работы показывают исключительно, чтобы их продать? — неожиданно (даже для самой себя) включилась в эту беседу и Изумруд. — Автор же может ими дорожить, и это не отменяет желания почувствовать, нашли ли они отклик у других, смог ли он передать свои чувства, как и желания этими чувствами поделиться. Не с узким кругом, причастным к личной коллекции, а с любым желающим. Простите, что вклинилась. — Она в течение всех своих слов улыбалась очень мягко и доброжелательно, извинялась искренне и чуточку смущенно, так что не вызвала у собеседниц никаких дурных эмоций. Они охотно согласились. Вообще-то, если ты сам не пышешь злорадством, то приятно выслушать человека, ценящего… человечность. — А про какого автора вы говорите? Еще раз простите. — О! Это очень загадочная личность. Аноним. Поговаривают, что даже организаторы выставки не знают, откуда берутся эти картины. Появляются они не часто, но целой группой, так что им выделяют небольшой зал. Сейчас они вот в этом… И новые «знакомые» радушно потащили зеленовласку в соседнюю комнату. Никто и не заметил, что за всей этой беседой внимательно следил один молодой мужчина, ничем не отличающийся от остальных присутствующих, с виду вдумчиво рассматривающий полотна, и все также неприметно, по прежнему с чувством глядя на предметы искусства вокруг, тут же последовавший в зал за компанией. Хотя, если бы у кого-то возникла мысль (хотя с чего такое могло бы случиться), как следует приглядывать за выражением его лица и направлением взгляда, то от этого кого-то не укрылось, как незнакомец, до того почти безразлично внимавший разговору, заинтересованно улыбнулся, услышав новую участницу, и чуть обернулся, чтобы увидеть, кто же это и как мгновенно как чуть не выдал ярым удивлением своего интереса, резко отвернулся в прежнем направлении и, явно занервничав, поспешил не потерять беседующих из поля зрения, а точнее — слуха… Изумруд, влекомая собеседницами и чуть сбитая с толку их активностью, только и успевала вращать головой, тем не менее отмечая, что работы и в самом деле чудесные. Поэтому произошедшее стало для нее еще большей неожиданностью. — Святые угодники! Так вот почему ваше лицо показалось таким знакомым! Одна из спутниц резко развернула девушку лицом к большому портрету, воззрившись на который та от изумления издала звук вроде одинокого икания и замерла. На нее с полотна смотрела… она. С длинными развевающимися на ветру волосами, в чем-то вроде греческой тоги, в окружении нетронутой природы, но совершенно точно она. — К-как это возможно, — после нескольких попыток, прерываемых заиканием, наконец, пробормотала она, пораженная и сходством, и красотой изображения. — Нет, ну это же не я, она слишком красивая… — Моя дорогая, скромность — это хорошо, но все должно быть в меру. Лучше подумайте, кто мог вас так изобразить. Кстати, на каждой картине. — заметила самая старшая провожатая. Только-только успокоившаяся и потянувшаяся к своему каре, которое носила с тех самых пор, как возродилась на Земле, Изумруд снова ошалела. — На каждой?! Проморгавшись, она вместе со спутницами медленно прошлась по кругу вдоль стен, рассматривая все холсты. Ну все-таки тот портрет был самым явным, на других парящие волосы, протянутые руки, обнятые цветы, животные, угол зрения и прочее позволяли не заметить однозначного сходства (тому, кто не собирался его замечать), а уж на пейзажах и вовсе мелькал лишь силуэт, маленький, нечеткий, затерянный вдали, и тем не менее словно самый важный из всего доступного здесь взгляду, будто сам автор полотна устремлялся к этому силуэту, пытался его достичь изо всех сил, но не мог… Молодой мужчина, уже не следя за собой, нервно теребил манжет рукава, вглядываясь в отражение в стекле одной из картин, даже и помыслить боясь о том, чтобы обернуться и открыто рассматривать реакцию посетительниц. И нещадно кусал губу.***
Она безбожно опаздывала. Ох уж эти интернет-карты, не могли что ли по-человечески объяснить, что если улица перекрыта, значит, замурована напрочь, и не протиснуться даже на байке. Она-то думала, что какие-то пешеходные тропы или строительные леса должны быть, уж по ним-то она запросто проберется на своем лихом коне… Ан нет! Конь повержен, припаркован в ближайшем доступном дворе, а она теперь несется пешком (точнее, бегом, ведь она безбожно опаздывает) закоулками. Они почти год не виделись с Малышкой, и вот, обе выбрались, договорились сегодня о встрече, а она… да-да, вот именно: безбожно опаздывает! Хорошо хоть район знакомый, много лет уж тут встречаются, поэтому в подворотнях она ориентируется хорошо, а еще знает, что можно срезать через этот полузаброшенный парк… Уф, ну все, до кафе осталось совсем немного, и, наверное, не стоит врываться туда ураганом, надо бы успокоиться. Девушка перешла с бега на шаг, потихоньку замедляясь, дабы не сбить дыхание, и наконец остановилась перевести дух, еле-еле двигаясь прогулочным шагом. — Успокойся, не бойся, маленький, ешь, ешь, никто не отберет, — неожиданно где-то рядом послышался до боли знакомый голос, — и ты не стесняйся… Она бы прошла мимо, обязательно прошла мимо, торопясь на встречу к подруге, но… что, бестия возьми, он тут делает?! Хотару определила источник звука и стала тихонечко пробираться сквозь заросли высокого кустарника в его сторону. Еще не вылезая из зеленого убежища, она увидела полянку, а где-то на ее середине на корточках сидел рыжий, окруженный… зверьками и мисками. Рядом стоял большущий рюкзак, из которого он доставал пакеты с кормом, бутылки с молоком, тары с готовой едой и пачки орехов. Маленькие и взрослые кошки, собаки и белки с удовольствием ластились к нему, забыв про свою нерешительность и испуг, и только потом приступали к трапезе. Морио-Зойсайт расплывался в радостной улыбке, гладил, сюсюкал, мягко подталкивал к еде. Одна белка грызла орехи прямо на его плече. Он заметил, как один из псов неожиданно напрягся и тоже насторожился, оборачиваясь в направлении его взгляда. Но сразу же узнал знакомые черты, даже сквозь листву и радушно поприветствовал искренней белозубой улыбкой. Он всегда ей радостно улыбался, что ее чрезмерно бесило, но не признать, что эта улыбка была приятной, девушка не могла. — Все хорошо, ребятки, это наш друг, не бойтесь, — заверил он животных и легким жестом пригласил ее подойти поближе. — Т-т-ты… Ух ты, как они тебя любят, — нерешительно подчинившись, Хотару почесала висок, — получается, ты… хороший человек, раз животные к тебе так тянутся? .. — Хех, даже не знаю, как отреагировать: обрадоваться или обидеться, что ранее в этом сомневались, — добродушно покачал головой Морио, кормя облепивших его бельчат, котят и щенков. Томоэ была, наверное, впервые в жизни смущена и не знала, как и что сказать. Она знала, что у соседей много питомцев, и неоднократно видела (случайно выглянув из окна), как дружны те с ее врагом № 1, но к увиденному сегодня никак не была готова. Это было слишком… мило и трогательно. Она тоже очень любила животных. На счастье аллергия почти отступила, дом и участок были большими, и со временем там появилось 2 пса и 3 кота, разного возраста. Поэтому семья очень редко куда-то уезжала, не желая с ними расставаться. В отпуск всех пятерых брали с собой (все же это было лучше, чем оставлять другим людям), стараясь минимизировать стресс от поездки (например, почаще спускаться в отсек самолета, где приходилось перевозить их в клетках, ведь в пассажирский салон брать было нельзя). Вчера они даже сами не стали вылезать из машины, когда уже оказались на родной территории: старшим элементарно лень было, они заставили хозяев перетаскивать себя, как неодушевленные подушки, младшие же не поверили, наверное, что можно наконец выбираться на волю, и никто больше не будет их снова куда-то запирать… Один черненький котенок ею явно заинтересовался. Хотару хотела уже начать сюсюкать и тискать его, но осеклась из-за кое-чьего присутствия и тут же вспомнила про кафе, в которое так торопилась, заметавшись взглядом. — Ты же куда-то шла, да? — все правильно понял парень, немного погрустнев, но тут же снова воодушевился и подмигнул ей. — Я его тебе принесу! Домой. И Томоэ не сдержалась, (наверное, впервые в его присутствии) широко-широко восторженно улыбнувшись. Он аж покраснел от неожиданности. — Ой! Так я сейчас приведу подругу, может и она кого-то домой возьмет! И не дожидаясь его реакции, она подскочила и стартанула в направлении кафе. — Подруга, — почему-то очень счастливо повторил парень, воодушевившись не меньше ее (только явно по другой причине).***
Изумруд поняла, что в таком состоянии ничего дельного по работе не усмотрит, так что перед посещением интересующего отделения, решила посидеть в одиночестве, подумать. В этом здании она была не впервые и знала пару уединенных уголков, где можно было отдохнуть от активной публики. Поднялась по черной лестнице, приблизилась к как всегда открытой двери, вознамерившись войти, и тут же налетела на кого-то в проеме. Ойканье, взаимные извинения, шелест бумаги. На пол к их ногам упал альбом, чуть не растерявший пару своих листов. Оба рефлекторно присели его подобрать и наконец взглянули на лица друг друга. — Ой! Это я тебя так? — девушка обеспокоенно распахнула глаза, увидев его губу. Проследив за ее взглядом, Дайсуки только сейчас вспомнил, что изгрыз ее в кровь. — Нет-нет, это я сам, раньше, — торопливо заверил он и добавил, улыбнувшись: — Привет. — Привет, — улыбнулась в ответ Изумруд и опустила взгляд. Мужчина поздно сообразил, что это нужно было предотвратить. Изумленный возглас не заставил себя ждать. — Ты?! — Я, — несчастно вздохнул он, уже представляя, как сейчас пустится в объяснения, что это всего лишь случайное совпадение, что он уж точно никогда ее не преследовал, а рисовал лишь то, что являлось ему во сне… И уж точно он не ожидал радостного взвизга и того, что она кинется к нему с поцелуем, поэтому (учитывая, что они все еще сидели на корточках) тут же завалился назад, правда постаравшись максимально уберечь ее от удара. В отличие от себя самого. Но оно того стоило…***
— И часто ты сюда приходишь? — Это третий раз, перед этим были другие места, и думаю, здесь можно заканчивать, переходить дальше… Собеседники так и замерли, недоуменно уставившись на Морио, хотя секунду назад увлеченно возились с братьями меньшими. Увидев их синхронность, парень не сдержался от смеха, но пояснил: — Я их увожу в один хороший приют при ветклинике, где еще со школы подрабатываю. В свободное время осматриваю места, если нахожу где-то бездомных животных, пару раз прихожу с едой, чтобы они привыкли ко мне, а потом увожу их. Улица ведь не лучшее для них место, а в приюте мы находим им настоящий дом и семью. Хотару стало даже как-то не по себе. Так вот куда он пропадал, когда не доставал ее. Работал или искал обездоленных животных и пристраивал их. — Наверное, начал со своих знакомых? — предположил Гелиос, гладя белого, уже явно немолодого пса. — Не без этого, — с улыбкой кивнул Морио, но чуть погрустнел, —, но у меня не достаточно знакомых, чтобы хватило на всех брошенных на улице зверей. — Так это ты принес нам Бари и Тими? — неожиданно сообразила Томоэ. — Ну да. И Смоки тоже. Вообще-то я и Керли тащил к нам домой, а Мичиру отобрала, как только его увидела. «Хах, тогда понятно, почему ты всегда проникаешь к нам на участок, не вызывая их гневной реакции…» — Тебе помочь, как ты их доставишь в приют? — предложила Чибиуса. — Я на машине, все в порядке, не надо, у вас же были планы на кафе… — Чего мы там не видели? — переглянувшись, хором заявили две подруги. Молодые люди только улыбнулись. Пока загружали подопечных в переоборудованный для их удобства пикап, Малышка хитро указала Гелиосу взглядом на Хотару, ни разу не огрызнувшуюся на «рыжего». Блондин понимающе улыбнулся, да-да, неплохая пара намечается. Как все удачно сложилось: договаривались только о встрече двух подруг, но воспользовавшись случаем, Чибиуса захотела, наконец, познакомить лучшую подругу со своим женихом, а случай сделал так, что никто не оказался третьим лишним, ведь появился и четвертый. И замечательно вписался в эту компанию…***
— Снова с ней говорил? — С кем? — Ой ладно, такое мечтательное выражения лица у тебя при разговоре только с одним заказчиком… — Да ну какое метательное, я просто доволен ходом дела… — Конечно, рассказывай… В коллегу и хорошего приятеля полетала ручка, заставляя спрятаться за перегородкой, а Алмаз, убедившись, что никто больше не смотрит, снова развалился в кресле, расплывшись в довольной улыбке. Да, был у него один заказчик, с представителем которого ему очень нравилось общаться. На редкость приятная милая девушка. Да, он был уверен, что это молодая особа. И как будто знакомая, по крайней мере голос вызывал какие-то ассоциации… — Ты ее хоть видел уже? — снова показался знакомый, удачным движением возвращая ручку хозяину. — Договорились как раз на послезавтра. Сразу поедем осматривать объект. А пока все прекрасно проходило по телефону или переписке. Сразу чувствуется, толковый специалист… — Ага, именно из-за толковости у тебя глаза и светятся… Друг не подкалывал, а вполне добродушно радовался за него, так что Алмазу оставалось лишь признать его правоту, прыснув вместе с ним задорным смехом… — Ну, как твоя сделка? — Пока все хорошо, надеюсь, как бы не сглазить… — Да ладно, тебе ли этого бояться, трудяга… — Ты меня перехвалишь… Да и мало ли что. Вот съездим на объект послезавтра, тогда буду иметь больше уверенности, если, конечно, все пройдет нормально, — Нарука кивнула сама себе, скрестив пальцы.***
Мамору вернулся поздно вечером. Те, кто помоложе, уже спали, те, кто постарше разошлись по своим комнатам или вечерним свиданиям. Переодев все уличное нестерильное, он сходил в детскую, поцеловал спящих Такеру и Чибиусика и почти без сил вернулся в их с женой спальню. Уса не спала, читала какую-то книжку по психологии. Он свернулся у нее под боком клубочком и хотел уже забыться сном. — А у нас сегодня были новые гости, очень расстроились, что тебя не застали, но они еще придут, они теперь часто будут заходить… Ты же хочешь повидаться с Фишаем? — спросила она, не отрываясь от чтива. Дошло не сразу. Простое упоминание имени, знакомого, но не очень… И тем сильнее был ужас, когда все же дошло. Зловредная Уса больше не смогла сдерживать серьезную мину и захихикала. Месть была жестокой, щекотка выбила из нее всю правду. И хохот… В следующей главе: - У нас беда! - У нас тоже! — откликнулись со всех концов и отстранились, чтобы явить наблюдателю эти самые беды: дома сейлоров находились на грани полного уничтожения, и это казалось уже непоправимым. Всего лишь коллективный видео-звонок по интернету, к которому почти сразу подключались все сенши, но обстановку маленькие окошки в сочетании с тем, что было непосредственно рядом с каждой, передавали происходящее очень хорошо. Крики, грохот, треск, раскаты, суета, пыль столбом и яркие вспышки, тут и там кто-то уворачивается от удара и спасает из-под него других…