Прилив

У Хеди не складывается шестнадцать и сорок семь в уме, поэтому она лезет за калькулятором. Девица путается в кнопках огромного чудовищного монстра, родом словно из эпохи электронных динозавров, стирает все насчитанное случайным тыком в клавишу, выдавливает сквозь зубы протяжное «сука» и принимается печатать снова. Клиентка, замершая по ту сторону прилавка, нетерпеливо переминается с ноги на ногу, глядя на Морроу взглядом английской королевы. Если бы та была боа-констриктором, например. В груди Хеди скребутся кошки и ей хочется заорать, а потом раздолбать череп женщины за прилавком этим гребаным калькулятором. У нее тихонечко подрывает крышу, невидимые шестеренки крутятся, срывая к хренам последние оплоты разума. Покупательница, глядя на нерасторопную кассиршу (примятые козырьком рыжие волосы, круги под глазами), щедро плещет масла в разгорающийся огонь. — Мне еще долго ждать? — произносит женщина, сжимая в руках купленные товары. Вот ей-то невдомек, что под коптящими дровами припрятана тротиловая шашка, которая теперь окончательно детонирует. — Да хоть всю свою ебаную жизнь, — шипит Хеди, пуская калькулятор в долгое путешествие вдоль узенькой стойки. Он с грохотом валится на пол, а Морроу уже мечется на трех своих квадратных метрах, стараясь одновременно стащить форменный фартук и кепочку, схватить свой мобильный и сумку, а еще найти задвижку, удерживающую маленькую дверцу, ее путь к свободе. — Ухожу, — кричит мисс Морроу, распахивая дверь и шагая к выходу. В спину ей летят чьи-то голоса, которые бесцельно разбиваются о свист горячего летнего ветра, царящего на улице. Хеди ловит ртом первый же его порыв и замолкает, глотая пыль и запах тающего асфальта. Она понимает, что снаружи почти одна, не считая далеких фигур где-то выше по улице, стремящихся спрятаться от жарких солнечных лучей. День сегодня не лучший для прогулки, и Хеди просто чувствует, как начинает плавиться ее кожа. Девица балансирует на краю тротуара, высматривая по сторонам хотя бы какой-то намек на обширную тень. В качестве временного убежища ей представляется автобусная остановка: островок раскаленного металла и пластика. Кажется, под блестящей крышей еще жарче, чем вне ее, но Морроу терпит, стойким солдатиком замирая в самом темном месте. Она шустро перебирает клавиши телефона, пытаясь вызвонить свою брутальную няньку. Но абонент Телфорд оказывается не совсем абонентом. Хеди хочется швырнуть и телефон, как минуту назад она швыряла проклятый калькулятор, но гнев потихоньку стихает. Морроу листает скудную книжку контактов, пытаясь разобрать текст на отсвечивающем экранчике, а заодно и понять, кого следует вызвонить, чтобы ее забрали из этой духовки тетушки Джемаймы. Решение приходит само собой, как только девица добирается до нужной буквы. Она слушает гудки, мешающиеся со свистом ветра, пока вызываемый абонент медлит, собираясь взять трубку. Наконец монотонные сигналы сменяются властным «алло», сказанным уже ставшим знакомым хриплым голосом. — Чего хотела, рыжая? — спрашивает Пыр, даже не здороваясь. — Ты можешь меня забрать из центра? — спрашивает девица, оглядываясь по сторонам. — Если нет, я дождусь автобуса. — А куда тебя забирать? — спрашивает Телфорд, а на заднем фоне слышится чей-то мат. — Куда захочешь, — Морроу жмет плечами, хотя знает, что Пыру этого жеста не увидеть. — Нихера себе предложение. Мне наверное стоит над ним подумать? — в трубке слышится смешок. — Ладно, заберу. Где ты именно? — У пекарни, где я работаю. Я кхм… ушла. — Ставишь рекорды, Морроу. Скоро во всем Чарминге поработаешь. — Буду украшать местную карту флажками. — Шикардос идея. Ладно, держи в тени свою жопу, я буду минут через пятнадцать. — Постараюсь не сгореть к херам в этой жаровне, — обещает Хеди прежде, чем нажать отбой. Она еще пару минут смотрит на погасший экран, а потом решительно засовывает телефон в карман шорт, и, оглянувшись по сторонам, шагает к магазинчику, обещающему холодный чай в высоких стаканах. Пыр появляется, как и обещал, спустя пятнадцать минут. Хеди как раз дотягивает остатки сладкого пойла через соломинку и выбрасывает пустой пластиковый стакан в урну, красующуюся рядышком с остановкой. Мотоцикл ревет, дымит и на минуту Морроу становится еще жарче. Сиденье, на которое она пристраивает свою очаровательную задницу, кажется просто раскаленным, но девчонка терпит, неловко застегивая шлем под подбородком и охватывая руками мощный мужской торс. Впрочем, когда Пыр выжимает газ и байк рвется с места, от жары не остается и следа. Воздух кажется холодным, окрестности расплываются, и Хеди закрывает глаза, прижимаясь щекой к старушке Смерти, вышитой на широкой спине байкера. Когда она открывает глаза — проходит целая вечность — байк уже мчится по шоссе где-то за городом. Хеди слегка недоумевает, но ничего не спрашивает — во-первых просто не может, во-вторых — она вполне доверяет Пыру и не видит смысла в беспокойстве. Тем не менее, дочке Клэя ужасно интересно, куда они едут. Любопытство усиливается, когда они сворачивают на какую-то грунтовую дорогу. Пыль поднимается столбом, пока Телфорд ведет своего железного коня по узкоколейке, все дальше удаляясь в зеленый простор. Поездка заканчивается в густой полосе деревьев, посаженной словно для того, чтобы разграничить два гигантских участка. В тени хорошо — понимает Хеди, стоит ей слезть с байка и оглядеться. Ветер здесь, в противовес городскому, не жаркий и иссушающий, а вполне себе освежающий и приятный. Он раздувает рыжую гриву, когда Морроу стаскивает шлем. — А что мы здесь… — она не успевает задать вопрос, так как слышит лязганье ременной пряжки. Губы девицы растягиваются в довольной улыбке, полной предвкушения. Уже в следующее мгновение Пыр разворачивает ее за плечи и целует. Так целует, что Морроу забывает дышать, двигаться и лишь закрывает глаза. Она позволяет ему делать с собой все, что угодно. Так Хеди оказывается прижатой к земле, к полусухой траве, практически погребенной под горячим, как печка, телом дядюшки Телфорда. Хеди почти задыхается, жадно глотает воздух в кратких передышках, когда Пыр то стягивает свою футболку, то помогает Морроу выпутаться из ее не особенно длинных шорт. Она впивается пальцами в голые плечи Телфорда, проводит пальцами по мышцам, упивается их мощью. Хеди нравится, когда он ведет себя, как хозяин, властно сжимая ее в руках, вытворяя с ее телом все, что ему заблагорассудится. — У меня спина поцарапалась, — жалуется Морроу, когда они через час-другой шагают к мотоциклу Пыра. — Это вообще что было? — Мы, старые волки, называем это «пойдем в лес, город покажу», — отвечает байкер, привычно наряжая рыжую в шлем. — Тоже мне, лес, — презрительно фыркает Хеди, оглядываясь. — Недолесополоса какая-то. — За неимением лучшего, — пожимает плечами Телфорд, седлая своего железного скакуна. — Если собираешься пиздеть и дальше, придется делать это в одиночестве. — Охолоните, папаша, — хохочет Морроу, перекидывая ногу через сиденье и устраиваясь поудобнее. — А куда мы поедем сейчас? — Увидишь, — обещает Пыр, давая по газам. Когда рев мотора стихает, а шлем покидает ее голову, Хеди обнаруживает себя на парковке у чармингской больницы. — На ЗППП проверимся? — иронично выгибает бровку Морроу, сползая с мотоцикла. Мышцы внутренней стороны бедер болят, и не только от долгой сидячей поездки. Пыр, не догадываясь о том, что совершил с девичьим телом в действительности, только качает головой. — Шуточки у тебя, как у твоего старого папаши, — говорит он, суя в зубы сигарету. Впрочем, закурить «сын» не успевает. К нему и Хеди спешит Тара, вся такая красивая в своей больничной форме. — Вы где пропадали? Клэй сказал, что вы будете в три, а уже чуть ли не шесть! — не здороваясь высказывается Ноулз, складывая руки на груди. — Это все Хеди, — Пыр все же чиркает зажигалкой, выбивая искру. Огонек пару секунд дрожит под кончиком сигареты, пока шотландец раскуривает ее. Морроу мстительно щурит глаза и мысленно отпиливает Пыру голову тупой ножовкой. — Прости, мне нужно было… Короче, дела у меня были, — врожденная изворотливость дает сбой и Хеди начинает нести бессвязную чушь. — Лучше расскажи, почему ты ждала нас в три и что мы вообще тут делаем? Папа оплатил вакцинацию или купил мне диплом врача? Тара устало улыбается и трет лоб. — Это ты прости, Хедс. Я слишком долго верчусь тут, чтобы не паниковать из-за внезапных опозданий, — говорит она, примирительно укладывая руку на плечо Морроу. — На самом деле, Клэй просил замолвить за тебя словечко кое-в-чем. — На органы меня продал? — Хеди недоверчиво покосилась на Пыра, который, с ужасно довольной рожей, дымил в стороне. Усталая улыбка Тары становится чуть радостнее. — Нет, все не так криминально. Просто тут есть местечко для тебя, и прежде, чем ты возмутишься — оно никак не связано с выносом уток из-под больных, — произносит Ноулз. — Да? — Хеди все еще насторожена. Ей симпатична Тара, но работа в больнице ассоциируется именно с тем, что она озвучила чуть раньше. — Продавщица из сувенирного киоска ушла в декрет, я подумала, ты справишься, — говорит Тара, убирая с глаз упавшие прядки волос. Хеди чувствует, как с плеч рушится целый горный хребет. — Да, конечно. Я постараюсь, правда, — отвечает Морроу, складывая пальцы в замок и прижимая ладони к груди. — Когда начинать? — Официально, завтра, но можешь зайти и осмотреться, — Тара улыбается. Усталости в ее лице уже нет совсем. — У меня смена через пару часов кончается, хочешь к нам на ужин? Джекс все пытался тебя зазвать, но за тобой разве угонишься. Хеди радостно кивает головой. -Да, да, на все да. Покажи мне будущее место смерти моих больших амбиций, — говорит она, поправляя смявшуюся майку. В ту же секунду девушка вспоминает о Телфорде. — А ты… — она не успевает договорить, так как Пыр перебивает ее. — Ступай, котеночек. У дядюшки Фила дела, — говорит он, растаптывая окурок. — Ну, тогда пока тебе, дядюшка Фил, — пожимает плечами Хеди. Если бы они встречались — наверняка бы поцеловались. Ей хочется, даже губы жжет. Она знает, что у поцелуя был бы терпкий вкус никотина, и что недавно подстриженная борода Телфорда ужасно кололась, но ей бы все это нравилось. Увы — целоваться им не полагается априори. Так что Хеди всего лишь машет рукой, шагая к больнице за Тарой. — Джекс будет рад, — говорит доктор, когда они входят в прохладный холл. Хеди кивает, глядя куда-то себе под ноги. Отчего-то она чувствует странное разочарование.