Прилив

Хеди опустила тонкие пластиковые шторы, закрывающие витрины сувенирной лавки. Она проверила время на часах: на выписку Пыра Морроу бесстыже опаздывала, однако она все еще успевала на вечеринку в честь этого знаменательного события. Оно и к лучшему: если ее присутствие в больничном лобби пришлось бы как-то объяснять, типа там, привязанность к своей татуированной няньке, благодарность за (За что? Экскурсии по Чармингу?) хрен знает что; то появление Хедвиги в баре ее отца, на вечеринке друга ее отца, это еще такое себе, более-менее закономерное событие. Так что увы, закусив от обиды губу, Морроу уговаривала себя довольствоваться малым. Она переоделась прямо в туалете для посетителей больницы, скомкала вискозное форменное платье в потрепанный джинсовый рюкзак, потуже зашнуровала кеды и накрасилась, худо-бедно, перед мутноватым зеркалом, среди запахов хлорки и антисептика для рук. Стрелки вышли чуть кривоватыми, но в целом из амальгамного отражения на Хеди смотрела симпатичная такая особа. Растрепанные рыжие волосы сыпались по плечам тугими завитками, настороженные синие глаза выделялись на бледном лице. Задницу ладно подчеркивали короткие джинсовые шорты — подарок для Пыра, который в последние два раза видел свою юную любовницу только в уродской форме продаванки из сувенирного ларька. Хеди кисло улыбнулась отражению, подхватила рюкзак и уверенно зашагала прочь из больницы. Она, увы, опоздала на автобус, поэтому пришлось ловить попутку прямо на остановке, помахивая тонкой рукой всякой машине, двигавшейся в нужном направлении. Наконец, остановился синевато-серый приус, и Хеди радостно застучала кедами к пассажирской двери. Склонившись к окну, она опознала водителя и радости поубавилось. — Привет, — на нее смотрел доктор Грант Бойдлин. Морроу шагнула назад к тротуару. — Куда едешь? — поинтересовался Бойдлин, похлопывая по пустому сидению рядом. — Не, извини, не хочу тебя напрягать, — Хеди замотала головой. — Мне в другую сторону. — Тогда тебе надо перейти дорогу, — усмехнулся Грант. — Тут ты никого не поймаешь. — Разберусь уж, не маленькая, — нервно ответила Хедвига. — Езжай, я не спешу. Она врала. На самом деле, Хеди до одури хотелось помчаться бегом, выбиваясь из последних сил, ворваться в клубный бар, схватить Пыра за руку и уволочь к черту туда, где их никто не найдет, и где у него будет время только для нее и на нее. Она бы села в тачку даже к чертовому Джеку Потрошителю, но не к Гранту Бойдлину. Не к парню, чьи звонки и сообщения она игнорировала последние несколько дней. Это же пытка, моральный эквивалент иголок под ногти — сидеть полчаса в одной машине с человеком, которого ты так бессовестно вертела на балде. Однако чаши весов все еще колебались. Грант терпеливо ждал, пока Хеди соизволит сесть к нему в тачку. Морроу разрывалась. Ладно, решила она, будь что будет, Пыр, вообще-то, стоит всех этих мысленных истязаний. На крайний случай, всегда можно попросить включить радио погромче. И Морроу потянулась к ручке двери. Надо отдать Гранту должное: он и словом не намекнул на то, какое Хеди динамо. Напротив, Бойдлин был очень мил, вел беседу (в основном — одностороннюю) о погоде, о бейсболе, о каких-то забавных случаях из своей практики. Морроу же была так себе собеседником, она агакала, угукала и все время смотрела на часы. — Опаздываешь? — спросил Грант, заметив очередной ее нервный жест. — Тороплюсь, — тихо ответила Хеди. — Меня ждут. — Важная встреча? — Вроде того. — Сегодня твоего кхм… крестного выписали, ведь да? — Ты же его врач, тебе и виднее. Я работаю, мне некогда следить за всеми событиями Чарминга. — Помню, Тара говорила о какой-то тусовке, поэтому она сегодня не осталась на дежурство. Хеди молчала. Грант тоже замолчал на какое-то время. В машине повисла та самая неловкая тишина, которой Морроу так боялась. К счастью, до бара оставалось какая-то пара кварталов, а то и меньше, если срезать. Хеди решительно взялась за пряжку ремня безопасности. — Останови тут, пожалуйста, — она кивнула на вывеску магазина. — Хочу кое-что прикупить, — она опять врала. Грант подвел машину к кромке асфальтовой дорожки, Хеди задергала дверь и поняла — заперто. «Срань господня», — подумала она, дергая дверцу. — Открой, — звенящим от напряжения голосом скомандовала Морроу. Потом подумала и добавила, вспомнив о манерах. — Пожалуйста. — С одним условием, — Грант усмехнулся и развернулся корпусом к Хеди. «Да твою ж мать», — подумала Морроу, неосознанно отшатываясь в сторону. «Если он попросит ему отсосать, измордую, как бог черепаху», — Хеди опустила одну руку за сиденье, надеясь найти там хоть что-то, что может сойти за оружие. — Расслабься ты, господи, — Грант рассмеялся, глядя на перекошенную мордаху Морроу. — Я хотел напомнить тебе про долг. Ужин. Один ужин, ты бы давно избавилась от этого, если бы ответила хоть на один мой звонок. — Я вот не пойму, Грант, — Хеди слегка расслабилась, по крайней мере, перестала искать, чем можно пырнуть Бойдлина в глаз. — Чего ты ко мне пристал? Неясно разве, что я… Что у нас… Я и Пыр… — Да понял я, что он тебе никакой не крестный папочка. Но я не могу понять, как… как молодая, красивая, неглупая девушка могла связаться с таким ста… — Назовешь Пыра старым, я с тобой такое сотворю, что тебя потом даже по зубной карте не опознают! — Хеди буквально вспыхнула. — Ты не имеешь никакого права судить! — Я не сужу, я не понимаю! Хеди, ты… ты необыкновенная. — Ой, да заткнись, я не ебаная Белла Свон, чтобы ты мне тут по ушам свистел. Я Хеди Морроу, Морроу, понимаешь? Знаешь, что это за фамилия? — Догадываюсь. Но ты… — Хватит, прошу. Ты не знаешь меня, Грант. Ты нихуя обо мне не знаешь. Кто я, что я, как я. Ты видел меня три раза в жизни, и теперь пытаешься учить делать правильный выбор? Избавь меня от этой отповеди, если захочу послушать бесполезную чухню — в церковь схожу, — Хеди задергала ручку так, что почти выломала ее. — Открой ебаную дверь, иначе я разобью окно! — Хеди, пожалуйста, — Грант мягко коснулся ее плеча. — Я… Я прошу прощения, что был неосторожен в словах. — Ёбаный в рот, что ты такой положительный-то! — Просто я такой. Я обычный парень, которому понравилась девушка. И мне просто нужен один единственный шанс. Разве я прошу о многом? — Шантаж — не лучшее средство добиться желаемого. — С тобой многие не согласятся, но я не собираюсь шантажировать тебя и угрожать, что расскажу Таре правду о тебе и твоем крестном. Хеди успокоилась и замолчала, сложив руки на коленках. Грант положил свои ладони на руль и продолжил, стараясь не глядеть на Морроу, словно так ему труднее было говорить. — Один ужин, Хеди. Просто, чтобы я мог узнать тебя получше. Я даже не буду настаивать на продолжении, — сказал он. Хеди заерзала. Ей было неуютно. Она чувствовала себя живодеркой, сволочью, вторым Гитлером. — Ладно, — согласилась она, прикинув, что одна встреча ни к чему ее обязывать не будет, а Грант, может быть, и отстанет. Знаете ведь, какие эти мужики? Чем больше баба ломается, тем сильнее они ее хотят. Хеди своими протестами только задирала планку guilty pleasure. Глядишь, рассмотрев ее ближе, Грант бросит страдать херней и поймет, что она вовсе не героиня его романа. — Один ужин, вечером в субботу, ресторан выбираешь ты, — сказал Грант. — Нет, вечером в четверг. И мы пойдем в бар, потому что у меня нет ни единой подходящей шмотки для ресторанов, — твердо сказала Хеди. — Я напишу тебе время и место. В наступившей тишине щелкнул дверной замок. Хеди взялась за ручку, открыла дверь и остановилась вдруг. — Спасибо, что подвез, — сказала она. — Извини, что наорала на тебя. — Ничего. Ты прекрасна в гневе, так что это даже бонус, — Грант улыбнулся. Хеди закатила глаза и прежде, чем с ее уст успело сорваться очередное ругательство, выскочила из автомобиля и юркнула в магазин. Дождавшись внутри, пока Грант уедет, она купила банку колы и, отпивая на ходу, прогулялась по летним сумеркам до бара, который был для «Сынов» практически родным домом. Со всеми этими разборками и треволнениями, она пропустила почти все. Музыка играла громко, бар был забит байкерами, клубными давалками, свеженькими салагами. Пыра не было видно, так что Хеди пробралась к стойке, за которой хозяйничал Шустрый. — Эй, привет, belleza, — он сразу заметил президентскую дочку. — Чего налить? — Водки с тоником, — Хеди была верна своим привычкам, к тому же ей хотелось бахнуть чего-то крепкого и слегка успокоиться, чтобы не портить себе остаток вечера. Получив стакан, Хеди выпила сразу половину, а потом, захватив его с собой, отправилась обследовать бар на предмет одного мускулистого мужчины кельтского происхождения. Пыр, конечно, был не один. Но он заметил Хеди, как только она вошла, ибо не заметить ее было трудно — пламя волос полыхало в толпе, четко очерчивая траекторию ее движения. — Ты слушаешь? — Тиг ткнул Телфорда в бок. — Оглох или помер? — А? — Пыр понял, что пропустил последнюю пару реплик. Тиг хвастался похождениями с какой-то актрисулей с «Кара-кара», естественно, его рассказ изобиловал подробностями, скабрезными даже для байкерской среды. — Беру я, значит, два пальца, — завладев вниманием Пыра, Трэгер с радостью продолжил. — И сую ей прямо… — Надеюсь ты помыл руки после этого, — Телфорд хлопнул друга по плечу. — Если не возражаешь, пойду поссу. — Ссы, — великодушно разрешил Тиг, тут же переключаясь на мелькнувшего мимо Омлета. — Эй ты, пол-мошонки, иди-ка сюда… Окончание диалога утонуло в шуме попойки, когда Пыр углубился в толпу. Хеди у бара не было — кажется, он ее упустил. Вздохнув, Телфорд оставил допитую бутылку пива на стойке бара и углубился в сторону комнат для мальчиков и девочек. В конце-концов, он не так уж врал, придумывая причину избавиться от душноватого общества Тига. Пиво, оно же практически не держится в организме. Пока ты пьешь одну бутылку, из тебя выходит две. В туалете, в одной кабинке, кажется, кто-то трахался. Пыр слегка позавидовал парочке, которая уединилась, так что поспешил покинуть уборную за максимально короткий срок. В темном коридоре между разнополыми дверями, в Телфорда кто-то врезался. — Так, это либо Хедвига Морроу, либо лепрекон, — прокомментировал Пыр, опираясь ладонью о стенку. — Хочешь взглянуть на горшочек с золотом? — Хеди подняла свое очаровательное личико и осветила старого байкера невероятной синевой глаз. Пыр только сейчас осмыслил, как скучал по ней. Короткие визиты в больнице были бледным подобием встречи вот тут, когда из Пыра не торчит полдюжины трубочек разного предназначения, не всегда самого благородного. Воскресший «анархист» сгребает в жесткую пятерню изгиб подбородка Хедвиги. Морроу, прикрыв длинными ресницами бесстыжие глаза, подается вперед, забывая о безопасности и о том, что в закутке между туалетами может появиться кто угодно — от салаги, которого можно запугать, до Джеммы, которую запугать не получится, и которая очень рада будет швырнуть лопаты грязи в светлый образ дочурки своего благоверного. Пыр тоже не думает, он наощупь ищет губы Хеди, раскрывающиеся ему навстречу при малейшем прикосновении. Телфорд целует ее, Морроу выгибается под его прикосновениями, цепляется пальцами за его шею, путается в седеющих волосах. Пыр понимает: вот еще полсекундочки и все, придется занимать вторую кабинку. Он принимает невероятно сложное решение и отстраняется, давая себе и Хеди шанс набрать кислорода в легкие. — Привет, — говорит он, делая маленький шаг назад. — Ага, — хрипло выдает Хеди. — Я пить хочу. Угостишь даму? — Пойдем, дама, — Пыр уводит девочку прочь. Ему остается лишь надеяться, что в закуток никто не заглядывал. А если заглядывал, то не разглядел в темноте, кто бился в объятиях Телфорда. Взяв у Шустрого еще пива и водки, Пыр и Хеди забиваются в какой-то угол за столик. Все невинно — между ними столешница темного дерева, чашка с арахисом и салфетница. Хеди улыбается, дура-дурой, и все время ищет под столом руку Пыра. — Давай уйдем, — говорит она. Можно не шептать, не бояться, потому что музыка орет, перекрывая любой шум. — Думаешь, нас не хватятся? Я же типа герой дня, — Пыр пьет пиво, Пыр закусывает арахисом, но вкуса практически не чувствует. Так, делает все автоматически, чтобы выглядело нормально. — Всем уже похуй на тебя, герой, голова с дырой, — обиженно бубнит Хеди. — Ты думаешь, люди пришли на тебя красивого смотреть? Или бухать дармовую бухашку? — Она только для своих дармовая, — фыркает Пыр. — Кто не в клубе, тот платит. — Я не в клубе. — Ты — дочь босса. Черт, сказал зря, это заводит. — И мы будем сидеть тут, как два дурачка? — А ты что хочешь? Опять пойдем зажиматься в сарай для хлама? Одного шрама на жопе мало? — Так-так, кто это тут у нас с батькой не здоровается? — Клэй появился быстро и неожиданно, так что Пыр подавился последней репликой. Ему оставалось лишь уповать на то, что старшой не слышал последних его слов и не станет задаваться вопросами, откуда это Телфорд знает про шрамы на жопе его дочурки. — Пап, — Хеди ловко обползла стол и повисла на шее у отца, чмокнув его в небритую щеку. — Я недавно пришла, хотела с дядюшкой Филом поздороваться. Дядюшка Фил радушно улыбался в усы и не чувствовал ни малейших угрызений совести. Клэй же ровным счетом ничего не подозревал, либо слишком хорошо шифровался. Он присел за столик поговорить с Пыром и дочкой, но внимание Хеди отвлекла Тара, помахавшая ей рукой от стойки. — Па, я с Тарой поговорю, — сказала Хедс, выбираясь в очередной раз из-за столика, отдавив по дороги отцовские ботинки. — Эй, аккуратнее, — нежно рявкнул Клэй, помогая своему ребенку преодолеть возникшее препятствие в виде угла стола. Хеди исчезла в толпе, а Пыр нарочито картинно зевнул и потянулся. — Слышишь, шеф, я, наверное, всё, — он напустил на себя усталый вид и припал локтями к столешнице. — Сам понимаешь, после больницы. Поспать бы на человеческой кровати. — Какой базар, — Клэй пожал могучими плечами. — К тебе отправить кого-нибудь? Черри? Саванну? Пыр покачал головой.  — Нахер этих баб, покоя хочу и тишины. Пусть вон салаги развлекаются, да помнят, кто к ним был добр. — Понимаю, старик. Ну, ладно, бывай. Выздоравливай, и все такое. Ты пострадал за братьев, мы этого не забудем, — Клэй похлопал Пыра по плечу и поспешил куда-то, где его ждала Джемма. Пыр же достал телефон из кармана, коротко отстрочил смс-ку и побрел к выходу, стараясь не столкнуться с Тигом, например. Хеди же выскочила через черный вход и устроилась рядом с Тарой на перевернутых ящиках. Она получила сообщение как раз, когда щелкала зажигалкой, пытаясь прикурить. Взглянув на экран, Морроу разулыбалась, как сытая кошка. Тара, заметив перемены в подружке, с любопытством поспешила спросить. — Кто это тебе пишет? — Да так, — Хеди отмахнулась. — Деньги на счет дошли, радуюсь, думала, не получу уже. — Это хорошо, — Тара присела рядом, посидела немного молча, но потом ткнула вдруг Морроу в бок. — Ты чего, ебнулась? — зашипела Хеди, потирая ушибленные ребра. — Ой, ладно тебе, я все знаю, — Тара подмигнула. Ноулз могла сколько угодно оставаться суровым врачом, без страха достающим пули из любимого человека, но девочки… они всегда девочки, особенно когда речь заходит о делах сердечных. И то, что Таре кажется забавным, заставляет Хеди похолодеть и побледнеть. — Что ты знаешь? — спросила она, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Я все видела, хватит скрытничать, — Ноулз улыбалась, а вот Морроу было ни разу не до смеха. «Она видела, как мы зажимались с Пыром у туалетов? Черт, блять, черт! Дура, Хеди, дура, вот надо сразу на мужика прыгать, голодная что ли?» — Хеди кляла себя, на чем свет стоит, и буквально горела изнутри, пока Тара тянула паузу и интригу. — А что ты видела? — все-таки рискнула спросить Хедвига. — И где ты видела? — Грант подвез тебя, — Тара затянулась сигаретой, и пока она выпускала дым, Хеди научилась дышать заново. — Ерунда, — она пожала плечом небрежною — Просто оказалось по пути. — Это он тебе писал и ты так улыбалась? — Что? А, да. Да, мы с ним ужинаем, — Хеди сболтнула лишнего и почти прокляла себя. — Ничего серьезного, прошу, не делай из этого… — Ни слова больше не скажу. Грант — отличный парень. У нас многие по нему сохнут. — С чем я его и поздравляю. Ладно, Тара, мне пора. Сегодня был небывалый спрос на эти ублюдские открытки, так что я замоталась. Пойду, наверное. — Хочешь, попрошу Джекса подбросить тебя? — Спасибо, но нет, пусть отдыхает. Такси возьму. — Ладно, — Тара тепло обняла Хеди и Морроу поспешила прочь. Телефон в заднем кармане шорт казался горячей пятерней, крепко прижавшейся к ягодице. Когда она вошла в квартиру Пыра (дверь оказалась предусмотрительно не заперта, и Морроу не менее предусмотрительно закрыла ее на все замки и даже подперла подставкой для зонтиков), первое, что она услышала, был звук льющейся воды. В темном коридоре полоска света под дверью в ванную выделялась яркой путеводной линией. Хеди оставила рюкзак на вешалке, распутала шнурки на кедах и поспешно стянула с себя верхнюю одежду. Она скользнула в душное нутро ванной комнаты. Мокрый воздух терпко пах чем-то мужским, может - гелем, может - шампунем. Это была одна из составляющих запаха Пыра — по нему Хеди скучала не меньше, чем по грубым прикосновениям. Чувствуя, как все тело отзывается дрожью только на воспоминания, Хеди спешит стянуть с себя белье, кидая его куда-то в угол, и шагает к душевой кабине, робко цепляя пальцами крохотные пластиковые ручки. Пыр решает все проблемы разом: он отодвигает одной рукой дверку кабинки прочь, а второй, словно кракен какой, затаскивает Хеди под тугие горячие струи. — Потереть спинку? — спрашивает Морроу, тут же наглотавшись тепленькой. — Давай лучше берись за другое, — усмехается Пыр. — Заткнись, пожалуйста, — мягко просит Хеди. — Когда ты говоришь, я не могу тебя поцеловать. Вот и все. Нахуй прелюдии. Хеди выгибается навстречу и послушно закидывает ноги на Пыра, скрещивая их у него за спиной. Телфорд в очередной раз поражается тому, какая она гибкая, и какая легкая, словно не весит ничего. Он вдавливает горячее девичье тело в холодную плитку душевой, стоны Хеди, становясь все громче, отражаются от стенок многократным эхом. Пыр то закрывает глаза, почти теряя сознание и связь с реальностью, то снова смотрит на прекрасное в его объятиях — белая кожа, веснушки, тату. Хедвига жадно рвется к его губам, оставляет ногтями отметины на плечах, бьется в его руках, каждое прикосновение которых — живой огонь. Их любовь больше похожа на насилие, но Пыр легко балансирует на грани. Ему нравится, что она в его власти. Ему нравится, наконец, получать столь желаемое. От упоения сносит крышу, движения становятся резче, Хеди почти кричит, прячет лицо в изгибе его шеи. Ему нравится, когда она кричит.