Прилив

— Хедвига Жаклин Морроу! — рефреном к воплю прозвучал звон разбитой кружки. Хеди перевела взгляд с лица матери, искаженного яростью, на то, что когда-то было ее любимой чашкой, расписанной логотипами рок-групп. Это была не первая посудина, страдавшая от нрава Моники. Хотя, Хеди была готова пожертвовать кружкой, ради того, чтобы мать не взялась опять за старое. Несколько лет назад от гнева Моники приходилось страдать ее дочери, которая была слишком мала, чтобы противостоять взрослой женщине. Но Хеди выросла и однажды впервые дала отпор. С тех пор истерик, которые так любила ее импульсивная мать, не стало меньше, но рукоприкладство прекратилось. Зато количество посуды в их доме уменьшалось в геометрической прогрессии. Впрочем, Монику, судя по всему, это устраивало. Правда, ее дочь не совсем была согласна с текущим положением вещей. — Спасибо, что озвучила мое полное имя, мама, а то я уже стала забывать, насколько оно идиотское, — прошипела Хеди, не отрывая взгляда от кружки. — Но если ты надеешься, что повышение твоего тона повлияет на мой выбор — ты глубоко, боже, как же ты глубоко ошибаешься! — Морроу стукнула ладонью о столешницу. Этот жест дался ей нелегко, так как руку тут же пронзила боль, которая только больше разозлила Хеди. — Я думаю о твоем благе, юная леди! — в голосе Моники звенела сталь, громыхали пушки и рушились корабли. Несмотря ни на что, она все еще оставалась красивой женщиной, пусть на ней и отразились все прожитые годы. Моника Спанджен могла бы запугать пару некрепких мужчин, но ее влияние на дочь давно закончилось. Хеди выросла и только стала больше смахивать на своего отца — чертова Клэя, который даже не был настолько мужиком, чтобы воспитывать своего ребенка. И теперь это существо, которое Моника воспитывала, тратя свою молодость, заявляет ей, что собирается сломать свою жизнь собственными же руками. Конечно, Хеди не выразилась настолько буквально. Она всего лишь сообщила матери, что ей нужна еще пара лет, прежде чем она продолжит свое обучение и поступит в какой-нибудь колледж, на какую-нибудь респектабельную профессию. Один год Морроу уже выпросила раньше, но теперь вопрос ее обучения вставал во всей красе. — Как это — ты не хочешь учиться? — бушевала Моника, пытаясь закурить, но дрожь в пальцах мешала ей высечь искру в зажигалке. Несчастная пластиковая штучка улетела в мусорное ведро, туда же отправилась и сломанная сигарета. — Ты не понимаешь, во что ты себя вгоняешь? Знаешь, Хеди, я больше не могу. Я не могу видеть тебя, как ты зря растрачиваешь свою жизнь, как ты ступаешь на ту же дорожку, что и я. Пойми меня, прошу, я хочу, чтобы ты… была счастливой, — Моника опустилась на стул и закрыла глаза рукой, придавая ситуации еще больший налет драматичности, отдававший мыльной оперой. Хеди же хотелось начать крушить всю кухню, закричать матери в лицо, швырять предметы во все стороны и топать ногами. Но она, сжигая нервы километрами, сдерживалась. Только подрагивающая нижняя губа выдавала ее гнев, стискивавший горло и не дававший кислороду проникать в легкие. — Ты не знаешь, что сделает меня счастливой, — только и смогла выдавить Морроу. Но Монике этого оказалось достаточно, чтобы начать очередной виток ссоры, которая все равно привела бы к неизбежному… Ссора закончилась три дня назад. Теперь Хеди находилась за несколько сотен миль от матери, от ее истерик и от душного маленького дома, который постоянно казался ей тюрьмой. Сейчас она чувствовала себя намного лучше, ведь ее мчал вперед (навстречу приключениям?) мощный байк, а впереди было хотя бы что-то хорошо забытое старое, которое, как известно, иногда бывает лучше нового. Почему Морроу вдруг выбрала путь в Чарминг, к отцу, которого не видела годами, она сама бы не смогла объяснить. Ей просто захотелось перевернуть свою жизнь с ног на голову, и ничего лучше в голову не пришло. И пусть. Пусть будет Калифорния, пусть будет папочка Клэй, пусть будет все, что угодно. Лишь бы забыть искаженное гневом лицо матери, лишь бы вытряхнуть из головы ощущение, будто Хеди что-то утягивает в трясину и не дает дышать. В конце-концов, она всегда сможет уехать. Америка — страна возможностей, разве не так? — Эй, малая, — перед взглядом Хеди мечется чья-то ладонь, и рыжая вздрагивает. Она фокусирует взгляд и понимает, что перед ней стоит (дядюшка) Пыр, который взирает на нее с полным недоумением. — Ты заснула? — интересуется байкер, издевательски щурясь. Хеди видит только его шрамы, к которым ей так хочется прикоснуться. Она отвешивает себе мысленный пинок, чтобы хоть как-то начать контактировать с реальностью. — Нет, — говорит она, пытаясь расстегнуть шлем. С высоты Телфорда слышится вздох, и Хеди покорно задирает подбородок, позволяя Пыру заняться застежкой и чувствуя мимолетные касания его пальцев. Эти легкие прикосновения отдаются во всем ее теле, и в мозгах Хеди назойливой мухой жужжит мысль. «Я же готова отдаться ему прямо на этой парковке», — честно признается она себе, совершенно шокированная собственной реакцией на старого товарища ее родного папки. Семь лет, с момента их прошлой встречи прошло ровно семь лет. Тогда Морроу было двенадцать, она была влюблена в Арагорна из «Властелина колец», страдала от скобок на зубах и считала «Сынов анархии» местной альтернативой оркам. Теперь ей на семь лет больше, и одно присутствие Пыра рядом сводит ее с ума. Хеди страшно, но в то же время интересно. Ей интересно, куда заведет ее эта дорожка дальше. Будет ли она все так же дрожать под его взглядом, напрашиваться на случайные касания и подавлять желания, которые сторицей отдадутся в ее снах? Морроу не имела понятия. И размышлять об этом не хотела. Тем более, сейчас ей пришлось бы побеспокоиться о другом. — Пойдем, — ладонь Пыра лежит на ее плече и Хеди готова мурлыкать. — Только не говори, что заснула по дороге и напускала слюней мне на жилет, — отвешивает Телфорд, когда Морроу сползает с мотоцикла и шагает рядом с байкером. — Если так — стирать будешь сама. Ручками, ручками. — Ха-ха, — отчеканивает Хеди, выпуская весь свой запас злой иронии. — Очень смешно, дяденька. Вы только что продлили мою жизнь. Телфорд укоризненно вздыхает и качает головой. В воздухе буквально повисает то, что он хотел сказать, но удержал в себе. Хеди знала, что сейчас Пыр сравнил ее с Клэем. Может быть, правильно сделал. Морроу слишком плохо знала своего отца, чтобы понять, насколько его гены отразились на ней самой. Впрочем, теперь у нее есть шанс восполнить сей пробел в своей жизни. Стоит только войти в эти вот двери. Стоит только попробовать. Хеди оказывается в баре. Специфика места кричит на нее изо всех углов и Морроу моментально начинает чувствовать себя… комфортно? Она смутно помнит это помещение, в основном в ее памяти остался огромный флаг «Сынов» во всю стену. Знамя на месте, Морроу хочется потрогать его, чтобы убедиться, что это не сон и она правда оказалась в Чарминге. Правда, крамольные мысли приходится отложить — ладонь Пыра толкает ее вперед и Морроу оказывается перед высоким могучим мужчиной, который на самом деле ее родной отец. Клэй совсем седой, но ничто в его фигуре не выдает приближающуюся старость. Он старается улыбнуться явившейся дочери, но улыбки и вежливые мины — не его конек. Морроу шагают навстречу друг другу. Хеди неловко улыбается и чувствует, как ее щеки начинают гореть, а сердце стремится перемолоть ребра в крошку. — Привет, пап, — выдыхает она, надрываясь на последнем слове. — Здравствуй, — хрипло говорит Клэй, протягивая руки к Хеди и вдруг обнимая ее. У младшей Морроу стоит комок в горле. Она не ожидала от себя такой реакции, так что теперь ей еще более неловко. Клэй наконец отпускает ее. — Ты стала красавицей, — замечает Морроу, рассматривая дочь. А Хеди молится, чтобы он не стал вспоминать ее мать. К счастью, отец не собирается бросаться в волны прошлого, ему достаточного того, что происходит сейчас. Он что-то говорит присутствующим в баре мужчинам — некоторых их них Хеди даже помнит. Девушка не слышит его слов, так как в ушах стоит необъяснимый шум. Она не знает, куда деть себя, неловко сует руки в карманы и разглядывает щербатый пол, смаргивая подбежавшие было к глазам слезы. — Эй, Хеди, подойди-ка, — голос отца звучит откуда-то со стороны. Морроу-младшая вздрагивает, но покорно идет на зов. Клэй сидит у стойки и Хеди приходится устраиваться на соседнем стуле. «Аккурат рядом с Пыром, спасибо тебе, Вселенная», — думает девица, слушая, как Клэй предлагает ей выпить. — Выпить? — Хеди не узнает свой голос. Он словно становится писклявее, что ее несказанно бесит. — Да, Кл… Пап, я выпью с тобой, — она согласно кивает, ерзая по скользкому барному стулу. — Что будешь-то? — интересуется Клэй, явно довольный таким ответом. Словно гордится дочерью, непонятно с какого перепоя. — Водку с тоником, — наобум говорит Хеди, не представляя, что могут наливать в баре «Сынов анархии». — И мне нужны сигареты, — добавляет она, чувствуя, что ей снова хочется покурить. — А от моих отказалась, — голос Пыра заставляет мисс Морроу вздрогнуть. Она почти успела привыкнуть к тому, что он сидит рядом. Теперь ей приходится оправдываться, пока бармен не подталкивает к ней стакан с прозрачной жидкостью и куском лайма. Клэй говорит какой-то тост, и Хеди жадно присасывается к стакану. Первую порцию она выпивает практически залпом, отчаянно пытаясь расслабиться при помощи алкоголя. Это отлично помогает, и нервы Морроу перестают напоминать натянутые канаты. Вторая порция заходит на ура, и вот уже Хеди обнаруживает, что вполне по-человечески рассказывают Клэю о своих планах и смеется над шутками какого-то лысого парня с безумными глазами и татуированной башкой. Две порции трансформируются в три. Откуда-то появляются легкие сигареты, и Хеди вообще теряет связь с внешним миром. Чарминг и его обитатели перестают ей казаться чем-то неизвестным. Отец из плохо знакомого человека превращается в классного чувака с офигенными шутками, а «Сыны анархии» — просто клуб душечек в кожаных штанах. Один только Пыр продолжает вызывать в организме Хеди выплески безумия, а алкоголь делает их все более неконтролируемыми. Спустя часы, а может и вообще целую вечность, Хеди решает, что ей пора прекратить пить. Поймав момент, когда Клэй отвлекся на болтовню с кудрявым толстячком в жилете со Смертью, Морроу отправилась на свежий воздух. Снаружи уже стемнело. Хеди, выскочившая за дверь в одной футболке, поежилась от холода, но не стала возвращаться внутрь. Голова приятно кружилась, в груди поселилось какое-то теплое чувство. Морроу прислонилась спиной к стене здания и закрыла глаза, дыша полной грудью. Она почти поймала волну умиротворения, но ее одиночество было нарушено. — Мелкая, — чей-то палец постучал ее по плечу. Хеди распахнула глаза… и ее обдало жаром адского пламени. Пыр, чертов Пыр, собственной персоной, взял и свел на нет ее попытки успокоиться и прийти в себя одним своим появлением. — Что? — Морроу даже не стала скрывать раздражения. — Я просто заметил, что бы убежала и решил проверить, не блюешь ли ты в ближайшие кусты, — произнес байкер, пристраиваясь рядом с Хеди. — Не блюю, как видишь. Я крепкая, — ответила девушка, старательно отводя взгляд и стараясь даже не дышать в его сторону. Она пьяна, и ей очень сложно перестать думать о том, что же скрывается под многослойным нарядом байкера; о том, как он может целоваться; о том, какие на ощупь его волосы и кожа. Пусть уже уходит, пусть оставит Хеди одну. Но Вселенная-стерва не хочет внимать просьбам Морроу, и Пыр никуда не девается. Кажется, он подвигается чуть ближе к Хеди, а может у нее просто галлюцинации на почве перевозбуждения. Телфорд же просто стоит и ничего не говорит, ничего не делает. Но не уходит. Хеди больше не может и больше не хочет терпеть. В ее крови кипит ужасная смесь из гормонов и опьяняющих веществ, в ее голове свистит ветер, в ее коленках гномы дробят скалы, добывая золото — так сильно они трясутся. «Да к черту все», — думает Морроу, делая шаг вперед и поворачиваясь к Телфорду. Она видит его непонимающий взгляд и видит, как ее собственные руки тянутся к байкеру и аккуратно устраиваются на его груди. Впрочем, ладони Хеди покоятся там какие-то пару секунд. Потому что после ее пальцы впиваются в борта его жилета, и юная леди изо всех сил бросается вперед, прижимаясь своими губами к губам Телфорда. Она ждет чего угодно. Хеди знает, что может оказаться на асфальте, если Пыр не рассчитает силы, отталкивая ее. Ей вообще не страшно. Ей был нужен этот поцелуй, и она просто рискнула всем своим неизвестным будущим в Чарминге, против пары минут удовольствия. Хеди готова к отказу, к грубости, может даже к применению грубой мужской силы против нее. Но Морроу абсолютно не ожидает, что на ее талии сомкнутся тяжелые ладони, и мир вдруг совершит переворот, после которого она окажется между стенкой и Пыром, который с жаром ответил на ее поцелуй, вместо того, чтобы разумно все прервать. «Только не останавливайся!», — мысленно орет Хеди, и Телфорд будто бы слышит ее. Поцелуй все меньше напоминает нечто невинное, и все сильнее грозит перерасти во что-то большее. Морроу с наслаждением и дрожью чувствует, что Пыр позволяет себе намного больше, чем она могла представить. На какой-то страшный миг Пыр отстраняется и Морроу снова становится страшно. Но байкер не спешить уходить или выпускать Хеди. Он упирается лбом в стену, где-то над ее плечом. Девица слышит его тяжелое дыхание. — Хеди, я не могу… — говорит он, и Морроу охота заорать и ударить его. — Я не могу остановиться, — неожиданно заканчивает Пыр. Сердце Хеди оказывается в ее глотке и быстро-быстро бьется. — Уведи меня, — просит она, вцепляясь в его одежду пальцами. — Уведи меня и тебе не придется ничего прекращать. Будто сомнамбула, Телфорд хватает Хеди за руку и ведет куда-то вдоль стены. Морроу совершенно не разбирает дороги, спотыкается о какие-то кочки, почти падает, но Пыр помогает ей удержаться. Слышится скрип двери, невидимой в темноте и Телфорд тянет девушку за собой. Новый скрип отделяет их от внешнего мира. Хеди ничего не видит, но все отлично чувствует. Ей вовсе не верится в происходящее, но опасно горячие ладони байкера возвращают Морроу ощущение реальности. Это все правда происходит. То, о чем она думала с первой минуты, когда только заметила Телфорда в толпе встречающих в аэропорту. Хеди действительно целуется с ним, правда позволяет творить с собой все, что угодно. Например, уложить себя на какую-то деревянную поверхность. Шершавые доски впиваются в девичью кожу, но призрачная боль только больше распаляет кроху Морроу. Когда на Хеди из одежды остается только задранная футболка, что-то внутри Морроу слабо намекнуло, что она совершает ужасную ошибку, но руки и губы Телфорда прекрасно напомнили девушке, ради чего и кого она тут находится. Больше она не сомневалась. В какой-то момент бесконечно длинного отрезка времени Хеди почувствовала, как пальцы Пыра крепко зажимают ей рот. Она возмущенно фыркнула, пытаясь сбросить его руку, но байкер только сильнее стиснул пальцы, почти заставив Морроу закричать. Впрочем, уже через несколько минут Хеди поняла, что заткнуть ей рот было вынужденной мерой безопасности. Ладонь шотландца прекрасно глушила громкие стоны, которые сама Морроу не была в состоянии контролировать. Она вообще больше ни над чем не имела контроля — ее тело безраздельно принадлежало байкеру с улыбкой Глазго. Если бы Морроу верила в существование души — в эту ночь она бы заложила ее в ломбарде, лишь бы повторить все снова. А потом… Потом все просто кончается. Хеди остается лежать, глядя куда-то в темноту, стирая ладонью выступившие слезы. То, что она сейчас пережила, нельзя просто взять и уложить в рамки каких-либо описаний, нельзя выразить обычными словами. Таких сравнений человечество еще не придумало, и Морроу просто соглашается сама с собой на том, что секс с Пыром пока заслуживает звание лучшего события в ее жизни. Вновь обретая способность мыслить и двигаться, Хеди одевается. Судя по звяканьям пряжек и шелесту ткани Телфорд занят тем же самым. — Эй, — слышит Хеди его голос. — Ты в порядке там? — Охеренно, — хрипит в ответ Морроу, шагая в темноту и врезаясь прямиком в шотландца. Она слышит смешок, а потом дверь скрипит снова, возвращая Хеди и Пыра к реалиям жизни. У двери бара Морроу вдруг тормозит и возвращается к тому месту, от которого Телфорд увел ее целую вечность назад. Она не может вот так войти в помещение, ей кажется, что над ее головой висит огромный неоновый знак «Только что знатно потрахалась». Ей нужна передышка. Ей нужен, в буквальном смысле, перекур. Поэтому Хеди тормозит, проскальзывает мимо Пыра и останавливается в нескольких шагах от нее. Она пытается закурить, но понимает, что ей нечем подпалить сигарету. Рядом нарисовывается Телфорд, который без слов исправляет ситуацию, закуривая сам. Они дымят в абсолютной тишине, которая вопреки всему не кажется неловкой. Между ними как будто молчаливый уговор, согласно которому произошедшее не будет обсуждаться вслух. По крайней мере, сегодняшней ночью.