Doll

Возле входной двери обнаружить Чонгука не входило в планы совершенно. Подросток выглядит испуганным, смотрит так, будто увидел призрака. Рассматривая его лицо, Юнги замечает круги под глазами, а еще мелькает мысль, что он не видел младшего недели две точно. — Хен, я… — слова проталкиваются через горло, застревая на середине и размазываясь быстро меняющими главенство мыслями. Когда паника частично проходит, в голове столько же мыслей, сколько у художника без музы на листе. Юнги отходит немного назад, молча пропуская в квартиру. Младший не двигается. Он думал, что сейчас огребёт, а его пускают зайти. Действия старшего каждый раз разрезают шаблон-зарисовку человека, который Чонгук так долго высчитывал, вычерчивал и выводил в своей голове. Он заходит в прихожую настороженно, всё ещё ожидая подвоха. Одно присутствие Юнги рядом заставляет мысли разбегаться муравьями. Чонгука ломало две недели от простых воспоминаний. Внутри желание прижать старшего к стенке этой холодной прихожей мешается со стыдом за эти мысли, не давая поднять глаз. Метаниям Чонгука, как обычно, не перепадает внимания от Юнги. Подросток решается поднять глаза только когда слышит звон посуды из кухни. Он сглатывает и вдыхает запах, стараясь по максимуму заполнить все легкие. Кажется, если пропитаться запахом старшего полностью, ему всё равно будет мало. Запах кофе оседает в лёгких. *** Он честно полторы недели сидел и мерз на берегу, вглядываясь в темноту впереди и темноту наверху, те почти не отличались. Ветер всегда колол лицо хаотично и больно, зато студил ненужные и слишком горячие мысли в голове. Утро было в основном отвратительным после неудобного сна на колючих камнях. Посещение школы было заброшено на неопределенное время, звонки друзей полностью игнорировались. Посещение дома совершалось втихаря, покуда никого не было. Когда стало совсем уж холодно ночевать на камнях, Чонгук приходил под дверь к старшему, так было спокойней. То, что Юнги может его так найти, почему-то даже не забралось в голову. *** — Хен, ты не злишься? — Чонгук никак не может усидеть на стуле. Если старший решит задать очень даже логичный вопрос: «Какого, собственно, он сделал тогда и убежал?», то подросток будет загнан в угол. Он сам не понимает, почему его каждый раз так плющит от Юнги. — На что? — непонимание в холодных глазах неподдельно, и Чонгук, видя это, мысленно улыбается. — Ни на что, Юнги. Просто спросил, — отвечает, отпивая кофе. — Может, посмотрим какой-нибудь фильм? — младший решает перекрыть какое-то неудобное сейчас молчание. — Полка с дисками возле телевизора, — как всегда короткое согласие. От такого поведения хена кровь гоняет по телу быстрее. Такого старшего хочется подчинить, и Чона это малость пугает. *** Сидя на диване, Чонгук жмется к спине старшего ближе, вдыхает аромат волос и дуреет. Водит руками по худым бокам под майкой и считает ребра. Фильм, идущий сейчас по телевизору, он и не вспомнит, хотя сам его выбрал. Целует шею и выпирающие верхние позвонки грудины, проверяет реакцию, которой, как обычно, не следует. Покусывает плечи через ткань футболки и опускает руки на верх выступающих подвздошных костей. Он млеет от дозволенности. Старший опирается на Чонгука, засыпая. Под равномерное дыхание Юнги подросток сам проваливается в темноту. «Наконец-то можно выспаться», — мелькает последней сознательной мыслью в голове. *** Чонгук просыпается от странного копошения. Старший, лежащий на боку подростка, ворочается и давит локтем на грудную клетку. Чон чувствует, что из-за того, что заснул полулежа, шея довольно сильно болит. Он ложится на диван полностью и подтягивает хена к себе за талию. Обхватывает его крепче и снова засыпает, успокоенный полюбившимся запахом. *** Пропажа тепла и кофейный запах насильно заставляют проснуться. Кажется, за несколько лет ему впервые что-то приснилось. Плохо только то, что сон был не очень хороший, учитывая то, что Чонгуку кажется, что кожа на руках обгорела, а легкие сдавлены дымом. Воспоминания сна выходят из слезящихся глаз, которым мир вокруг показался при пробуждении уж слишком ярким. *** То, что он видит на кухне, заставляет ладони вспотеть. Сонный хен с растрепанными волосами совсем не кажется враждебным. Какая-то мягкость прослеживается в обычно резких движениях. Лучи солнца, падающие из окна на старшего, делают его слишком ненастоящим: блондинистые волосы и светлая кожа, будто облизанные светом, украшеные бликами. Только глаза тёмные и неживые, будто запотевшие от холода изнутри. Чонгук очарован. Уже не запахом (кажется, дыхание сперло), а внутренним холодом. Смотря пристально, старший ждет, когда Чон подойдет. То, что он это сделает, видно по глазам. Младший похож на хищника, горящего внутри нетерпением. Гук останавливается, когда между ними остаётся шаг. Берет руку старшего, разглядывает проступающие вены. Целует кисть руки, запястье, ведет языком от центра ладони до конца пальца. Облизывает виднеющиеся вены. Смотрит в стеклянные глаза и целует медленно и мокро. Юнги отвечает. *** Чонгук продолжает нащупывать рамки дозволенного хеном и понимает, что всё ещё слишком далек от запретов.