Doll

Они сидят за столом вдвоём, однако ест только Чонгук, старший просто снова пьет свой кофе. Пальцы рук подрагивают, в ушах еле слышно звенят нервы. Подросток никак не может понять, почему его так сильно волнует «у меня только одна кровать, тебе дать второе одеяло?». Когда хен уходит с кухни, Чонгук еще немного сидит за столом, собираясь с мыслями. *** «Лежать с кем-то на одной кровати — очень смущает», — думает Чонгук, боясь пошевелиться и слыша дыхание рядом. Сердце свихнулось и решило станцевать брейк. Кажется, его биение слышится не только в комнате, но и на другом конце города. Младший поворачивается на бок, лицом к Юнги, запах хена чувствуется сильнее. Чонгук очень чувствителен к запахам. Большая часть его шампуней, кремов и тому подобного, было куплено только из-за этого. Это странно, но он коллекционирует все это только из-за понравившегося аромата. Запах старшего просто сносит крышу. Чонгук думает, что он спятил, однако все равно придвигается ближе к Юнги, вдыхает сильнее. По спине бегут мурашки, младший сглатывает, этот запах мутит сознание и возбуждает. Придвинуться ближе, кажется, необходимо и никак иначе. «Что я творю?», — проносится в голове, когда Чонгук вдыхает аромат, лежа почти вплотную к хену. «О Господи, как же охрененно» Руки сами собой опускаются на талию старшего. «Как у девушки, круто», — он обнимает Юнги, вдыхает аромат волос и постепенно проваливается в небытие. *** Слыша сопение за спиной, старший закрывает глаза. *** Чонгука будит кофейный аромат с кухни, и губы сами собой растягиваются в улыбке. Так спокойно. Хорошо. Подросток потягивается на кровати. Воспоминания его рук на талии старшего заставляют облизать пересохшие губы. "Черт, хен ведь крепко спал?" Надежда на хороший сон старшего мешается со страхом получить по щам, если хорошего сна все же не было. *** Все обходится. Хен спокоен как обычно и даже не отстраняется, когда Чонгук поправляет ему прядь волос: «Хен, она смешно торчала». Подросток ведь только «хотел проверить, как поведет себя старший» — неплохая отговорка, однако. «Просто пахнет обалденно и волосы такие мягкие» — еще лучше — «и талия…» — так, стоп. Надо отвлечься. — Хен, я помою посуду, — Юнги смотрит изучающе и зажигает сигарету, ноги младшего маленько подгибаются. Чонгук отворачивается к раковине. Посуды как-то слишком мало: кружка с кофейной гущей и тарелки, из которых ел он сам, впрочем, какая разница? Их ему хватает минут на пять, отвлечься совсем не выходит. Светлая мысль о связи с внешним миром цепляет и выключенный телефон в спальне. *** Даже пропущенных нет, скорее всего, она знала, что Чонгук не возьмет трубку. Похоже, её недавние слова были очень даже правдивы. «Да пошла ты, могла бы и не рожать тогда. Какого черта мне вечно теперь надо выслушивать твои накатывающие выбросы», — телефон летит в стенку как ни в чем не бывало. Горло царапает комок обиды, по вискам вдруг бьёт сильно и как будто насквозь. *** Грохот раздражает тем, что рушит устоявшуюся здесь тишину. Юнги ставит вторую чашку с кофейной гущей в мойку и идет на шум. Неугомонный мальчишка сидит на кровати и кривит губы. Услышав шаги, он поднимает глаза, в которых недоумение и обида. Подросток резко встает и подходит довольно близко, однако останавливается в шаге от старшего и не решается подойти ближе. — Хен… — звучит довольно жалобно. Это могло бы и оттолкнуть, но крепкая злость где-то на дне глаз, не сломленная, растущая и твердая уверенность не сдаваться ни перед чем тянут Юнги магнитом. Не чувствуя недовольство со стороны старшего, Чонгук подходит и обнимает за плечи, зарываясь носом в волосы на макушке. «Господи, этот запах», — проносится в голове, сметая все мысли и перекручивая их в мясорубке. Подросток обнимает крепче, руки сползают на талию, большой палец неосознанно гладит косточку бедра. Присутствие хена постепенно успокаивает Чонгука, он прижимается щекой к виску старшего и закрывает глаза: — Спасибо, Юнги… — кивок головой опережает чонгуково «хен», младший сначала прифигевает, а потом чувствует еще больше свободы и улыбается: — Спасибо, Юнги, — малой ждет реакцию на свою наглость, однако ее нет. Хен молчит. «Если он не говорит ничего против, значит, можно», — решает Чонгук, и его улыбка становится шире.