О пончо и его применении

      Саске впервые счастлив. Долгие годы прозябал он в паутине, бархоткой покрытой мхом и плесенью. Чем была его жизнь? Неведомым коридором без выходов и капли света. Хинате же стоило коснуться стены ладонью, чтобы первый кирпич его заточения пролился солнцем.       Саске счастлив. В его доме женщина, чье сердце мягко настолько, что сумело принять его целиком, объять кровяными стенками и окружить лаской и заботой. Он умиротворен и не хочет помнить о прошлом. Единственное, что готов проминать в извилинах разума — их с Хьюгой прошлое. Оно не столь длинно, не так уж выдержано эмоциями, не пропиталось ромом как дорогая сладость. Однако наполнено множеством радостных моментов, красочной интерференцией бьющих в его мрачные глаза.       Учиха отчетливо помнит, что же такого встречалось ему по пути к поместью Хинаты, свет, ненавязчиво лившийся из ее окна, дорожку из ровных камней. Бамбуковые колодцы, размеренно бьющие течением воды бились его дыханием, цветы камелии ложились на губы предвкушающей встречу улыбкой, а сверчки горели его взглядами.       Отчужденный и такой далекий для всех людей, он рвался к ней.       Садился на мягкую скошенную утром траву, вдыхал запах зелени, кристаллами изумрудов до сих пор застывший в воздухе. Молочный туман оставался на языке точно положенная сахарная вата. Он приотворял створку сёдзи и говорил: «Я вернулся» в ожидании ее резко появляющегося радостного и такого облегченного вздоха, ложившихся крыльями птицы счастья рук на его макушку и будто не сдержавшихся слов: «Я ждала» со вкусом ее чувств.       Не всегда Саске заходил в ее покои, иногда мог не раскрыть державшие их словно в разных мирах створки, а просто прикладывал голову к фундаменту дома, не чувствуя холода камня. Тот словно пропитался солнцем, не то что его сырой и затхлый коридор прежней жизни.       Ночами он чувствовал скольжение ткани по плечу, едва ощутимое касание ногтей и пальцев по его шее и вздох на его груди. А после она засыпала с ним, держа его озябшие в холоде ночи пальцы.       Саске смотрит вокруг себя и думает, что Хината продолжает нести свет, отмечая, что это куда лучше, подставляйся она под иное светило.       Ее огонь ярче, и он должен гореть. Не согреваться.