Молния для Мартышки

На прогулках Том все чаще отстает от нас с Лекси. Он тихо, незаметно бредет позади, тактично не вмешиваясь в наш разговор. Потом, в последний день перед каникулами, Маккензи вылавливает меня в коридоре. По-шпионски оглядываясь, отводит в сторону. — Слушай. — Произносит он твердым голосом. — Если для тебя это просто так, лучше не надо. — О чем ты? — Я спрашиваю, не понимая. И так узнаю о том, что нравлюсь Лекси. С одной стороны это, конечно, приятно, и даже, наверное, чересчур льстит мне. Но в голове возникает весьма трезвый вопрос: а не заигрываюсь ли я случаем с чувствами Проссера? — Не должен, конечно, тебе говорить. — Маккензи хмурится, когда в очередной раз озирается. — Но я волнуюсь за Лекси, он очень ранимый. Если что, то ему будет сложно подняться. Действительно ли я хочу всего этого? Разумеется, Проссер — прекрасный друг, и с тех пор, как мы проводим с ним время вместе, влюбленность в Мартышку постепенно проходит. Контактировать с Алексом намного проще, и я больше не зажимаюсь так, как было прежде. Я думаю о Лекси все это утро: на скучных занятиях и переменах. Мартышки нет на уроках по его расписанию, и у меня много времени, чтобы поразмышлять. Ведь что таить, Проссер довольно красивый: у него аккуратные черты лица, он подстриженный, стройный. Еще Лекси общительный: его знает вся школа. Я хочу почему-то перевести это в плюс, мне ведь нравится, что Мартышка дружит только со мной. Но Алекс порою уж слишком заносчив. Иногда его колкости очень обидные. Лекси другой — обходительный, добрый. Так может быть, для всех это будет лишь к лучшему? Может, от этого все только выиграют? Коридоры и классы пестрят гирляндами, а в холле возвышается нарядная елка. На переменах по радио звучат песни Синатры. Мы встречаемся с Алексом у кабинета истории. — Где ты был целый день? Он зевает: — Я спал. Говорит мне: — Смотри, что сейчас покажу. — Достает из портфеля колпак Санты Клауса. — Нашел вчера. Сегодня побуду придурком. Надевает и хмурится, снижает тон: — Ну что, ты весь год вела себя хорошо? — И хоть я понимаю, что это все в шутку, смутившись, я слишком уж сильно закашливаюсь. Миссис Гоббс не настроена воевать с Тернером. Она ставит на проекторе документалку и сидит в полудреме, листая учебник. Мы с Мартышкой, сдвинув парты на заднем ряду, вырезаем снежинки из заваленных нами тестов. — Вот эта будет с «любимой» учительницей. — Объявляет мне Алекс торжественным шепотом. — Подарю ей на Сочельник в знак нашей дружбы. На развороте получается смешной человечек, и, не выдержав, мы начинаем смеяться. Миссис Гоббс отрывает свой взгляд от параграфа. — Мистер Тернер. Мисс Кэрри. — Произносит она. — Еще раз я услышу какой-нибудь звук и каникулы начнутся для вас с уборки классов. — Что ж, — насупившись, шепчет Мартышка и поправляет на макушке пушистый помпон, — угли на Рождество вам уже обеспечены. У него отличное настроение для того, чтобы шутить. Нужно понять уже: Алекс не будет моим. Каждый раз, вспоминая его тексты песен, сердце душит неутомимая жгучая ревность. Та «девушка-молния», о которой он пишет, такая прекрасная и недоступная. Я же тот друг, с которым можно классно дурачиться. И до образа «молнии» мне далеко. Вспоминаю об утреннем разговоре с Маккензи. Потирая лоб, вдруг широко улыбаюсь. Я забыла, каково это: кому-то нравиться. И на душе отчего-то заметно теплеет. — Вставай уже! — Тернер толкает в плечо. Звенит звонок и весь класс шумит, собираясь. — Ха-х, ты залипла! — дразнит Мартышка. Я смеюсь. Если честно… хорошо, что мы дружим. Проходя мимо учительского стола, Алекс просовывает снежинку в учебник. На ланче я беру себе салат из моркови, которую так сильно ненавидит Мартышка. Мне хочется сегодня над ним подшутить, и я подбрасываю ее горстками к нему в тарелку. Тернер дергается, намереваясь схватить мою руку, и каждый раз громко, без стеснения ругается. — Все! — Вдруг он вскакивает. Берет свою порцию и разом вытряхивает на мой поднос. Вокруг косятся на нас двоих с недоумением. А я беззвучно хихикаю в сжатый кулак: — Ты нормальный? Мартышка глядит с саркастичной усталостью: и хоть краешек рта оттянут вниз от недовольства, в глазах уловимы задорные искорки. Они вновь, кажется, меня завораживают. Но его взгляд скользит в сторону и вот Алекс хмурится. Обернувшись, неожиданно я вижу Лекси. — Приятного аппетита. — Произносит тот тихо. Он стоит озадаченный около столика, держа свой поднос с запакованным ланчем. Кажется, Проссер абсолютно сбит с толку, но никак не хочет нам это показывать. Он прокашливается и добавляет: — Присяду? Я тут же подхватываю: — Да-да, конечно. Мне неловко перед ним за свое поведение: Лекси привык меня видеть более сдержанной. В его присутствии у меня теперь трепещет сердце, ведь я узнала сегодня об его тайне. Он садится напротив, спокойный и собранный, молча помогает очистить стол от моркови. Тернер смотрит исподлобья, будто спрашивая «Какого хрена?». Про себя я почему-то невольно злорадствую. — Ну что, уже радуетесь началу каникул? — Проссер открывает упаковку печенья. Он спрашивает это, не подняв взгляда. Рядом с Алексом Лекси зажат и серьезен: не улыбается так, как бывает обычно. Его кто-то окрикивает из знакомых, и, повернувшись, Проссер отвечает приветствием. — На субботу есть планы? — Снова интересуется. Не понятно, адресован ли его вопрос нам с Мартышкой, или же он спрашивает только меня. Поэтому я не спешу отвечать, а Проссер как будто бы и не торопит: с сосредоточенным видом мешает салат. Алекс шепчет вполголоса: «Зачем он сел с нами?», Лекси поднимает глаза и их взгляды встречаются. Мартышка задирает свою голову выше. — Не знаю насчет Элис, — смотрит он свысока, — но я сильно занят. В его взгляде вызов. Они не общаются. Даже не пересекались бы, если бы я не оказалась их общей знакомой. Тернер говорит мне, что Проссер — лицемерная выскочка. Каждый раз, когда Лекси подходит ко мне, Алекс фыркает и демонстративно ретируется. Лекси относится к Тернеру с некой опаской: наверное считает его, как минимум, очень странным, но, все же, тактично об этом молчит. — Проссер! — Вновь кричит кто-то. Маккензи. Заметив меня рядом со своим другом, кивает, будто видит за сегодня впервые. Лекси радостно машет ему в нашу сторону. Взяв свой ланч, Том быстро приближается к столику. От недовольства Мартышка округляет глаза. — Да ладно? — Процеживает он вполголоса. — У меня будет вечеринка перед Рождеством. — Говорит Проссер, пока Маккензи проходит у него за спиной. — В субботу. — Уточняет он, подняв вилку вверх. — Так что вы вдвоем на нее приглашены. В ответ Алекс цокает языком и небрежным движением хватает свой сэндвич. — Классный колпак у тебя. — Садясь рядом, говорит Том Мартышке. — Ага. — Отрезает тот. — Не продается. Он задерживает на мне полный раздражения взгляд и всем видом показывает, что недоволен. Но чувство вины перед ним затмевает восторг. На вечеринках я бывала всего пару раз, но с Меган и Моникой мне было скучно, а Эшли и вовсе меня не замечала. Уверенна, у Лекси все будет иначе. — Так здорово. — Улыбаюсь я. — А будет музыка? Маккензи, что сидит возле хмурого Тернера, легко вливается в наш разговор: — Конечно, — тянет он, — и ее будет много. У Лекси отличная стереосистема. Верно? — Кивает другу. — Давай, скажи Элис. Том отлично играет свою новую роль: после нашей беседы говорит со мной так, будто бы ее и не было вовсе. — Вы придете? — Проссер, наконец, улыбается. Алекс отстраненно жует бутерброд. Ухмыляюсь: «Притворяется, что не слышит». Говорю: — Обязательно. И Тернер давится: не понятно, наигранно или случайно.