Кровь и пламя. История угасшего огня.

Будь я владельцем шикарной тачки, вроде тех, что то и дело проезжали мимо, неужели бы я оставил без внимания трёх мёрзнущих парней, голосующих на обочине? Конечно, нет. Подвёз, ещё и денег бы не взял. Может, даже спросил бы, чем ещё помочь. Но это я – добрый, мягкий и понимающий – так сделал бы, а эти… - Суки. Чтоб у вас колёса поснимали при первой же возможности, - Таканори очень удачно озвучил мои мысли. Да. Мысли доброго, мягкого, понимающего, но в данный момент слегка негодующего от несправедливости окружающих человека. Никому ни до кого нет дела. В этом правда жизни. А ещё правда жизни заключается в том, что вот буквально намедни нас спас совершенно чужой человек, которому, вообще-то, тоже могло бы не быть до нас никакого дела. Он мог бы точно так же, как эти водилы, проехать мимо и не останавливаться. А мог бы, допустим, остановиться, привезти нас к себе домой, но не помогать в побеге от его собственной матери. А мать, в свою очередь, могла бы выставить взашей двух оборванцев, один из которых ещё и кашлял, как подавившийся дракон. Вынужден признать, что мир не без добрых людей. И именно такие люди его двигают. Двигают вперёд наш мир. Ведь если бы человечеством правило сплошное зло, то… Нет, постойте, меня унесло куда-то слишком в сторону. Философские размышления прервал автомобиль, соизволивший остановиться. Точнее, водитель автомобиля. А ещё точнее – цена за путешествие до Токио, которую он назвал. - Сколько?! – водитель хоть и сволочь, но, услышав интонацию Таканори, я всерьёз испугался за его жизнь, - Мы бедные студенты, а вы – бессовестный буржуй! – если первая часть этой фразы теоретически и могла бы разжалобить «буржуя», то последняя явно оскорбила его до глубины души, раз он молча от нас отвернулся и укатил своей дорогой. - Молодец, - сдержанно «похвалил» его Кою, - Умное дитя. Возьми с полки пирожок. При слове «пирожок» меня посетила одна очень маленькая и невероятно глупая идея. Тормознув второй по счёту автомобиль, я заглянул в окно и, наверное, очень мило улыбнувшись, сказал водителю, что, мол, денег у нас не имеется, но зато имеется еда и даже вода, которой мы с готовностью заплатим, если он согласится подвезти нас до Токио, а то мы, блять, замёрзли, и на дворе не май-месяц! Нечаянно произнеся ругательное слово, я вовремя спохватился и заново нацепил на себя милую улыбку. В тот момент я искренне полагал, что где-то в глубине души у этого пухлого японца, неизвестно как разместившего свой зад в водительском кресле маленького авто, тоненьким голоском пропищала совесть. Однако это наивное предположение я мысленно перечеркнул маркером сразу же после того, как японец действительно забрал всю еду, доставив нас к пункту назначения. Может, он и правда в еде нуждался… Что? Толстый почему? От голода пухнет… Впрочем, никто из нас троих и не надеялся на бесплатную дорогу. Заплатили тем, что имели, благо, не натурой, а теперь стоим на улице, возле витрины супермаркета, зазывающей всех желающих войти внутрь, дабы отведать самую свежую съедобную продукцию. Всех, у кого в кармане водятся деньги, разумеется. А нам, если и входить внутрь, то лишь затем, чтобы с горя отведать хлорки для мытья полов и картинно растянуться трупами прямо посреди торгового зала. Не вариант. Заменим-ка плотный обед приятной беседой. - Чем займётесь, когда вся эта история кончится? – спросил первое, что на ум пришло, - Я вот, например, учиться пойду. Получу любимую профессию и заживу, наконец, счастливо. Заживём, - поправил я сам себя, многозначительно взглянув на Уруху. - Щенка заведу… заведём, - улыбнувшись в ответ, сказал рыжий, - А дальше видно будет. А ты, Така? Что делать будешь? - А Така купит большой холодильник. Огромный просто. Набьёт его едой, сядет рядом, будет жрать и ни с кем не поделится, - недовольно пробубнил себе под нос мелкий. Его желудок воодушевлённо заурчал, да так громко, что разбудил и наши. - Ансамбль голодных животов. Симфония номер три. Главный саундтрек ко всем нашим приключениям, - засмеялся Кою, - А идею с большим холодильником, думаю, мы все воплотим в жизнь. Тем временем, в воздухе, где-то над нашими головами, витал один-единственный вопрос, который на данный момент являлся главным, но который никто из нас не решался озвучить. Мы просто не знали ответа, который, наверное, тоже витал где-то рядом, но который ещё нужно было постараться ухватить за скользкий хвост. Однако промедление могло стоить жизни. Если не нашей, то кого-то из наших друзей. - Ну… двинем, что ли, дальше? – вопрос прозвучал неуверенно. Я будто надеюсь, что у Кою и Таки в закромах валяется сногсшибательный план всех последующих действий, в то время, как у меня самого нет ни единого соображения. Но если кто-то из них сейчас спросит… - Двинем, конечно. Куда двинем-то? – вот примерно такого вполне логичного вопроса, что задал Така, я и опасался. Собственный мозг работать отказывался, поэтому я решил призвать на помощь чужой. - А знаете, Мияви бы точно нашёл выход. Он бы точно что-нибудь сообразил. - Сейчас нащупаю в кармане волшебную палочку и призову его астральное тело вместе со всей имеющейся у него мудростью и находчивостью, - хотел бы я сдержанно предложить мелкому, чтобы он на минутку включил свою голову вместо того, чтобы язвить, но, кажется, в моей собственной голове уже начало зарождаться какое-то преддверие плана. И пусть на гениальность оно не претендует, но всё-таки может хоть как-то нам помочь. - Мияви бы точно что-нибудь сообразил, - продолжил я на том месте, где меня прервали, - Но раз его здесь нет, нам самим нужно настроиться на его волну. Нужно думать, как он. - Думать, говоришь? – Уруха напряжённо почесал затылок, - Мив – король импровизаций, а слово «думать» он, по-моему, всегда оставляет на десерт и в итоге частенько о нём забывает. - Значит, мы должны импровизировать, как он, – услышав это, Таканори демонстративно сделал вид, будто его сейчас вырвет, и, ничего не сказав, направился к дверям супермаркета, – Эй, ты куда? – надеюсь, он не прилавки пошёл опустошать. - В бесплатный сортир, если таковой найдётся. Нельзя? – грубый тон, кислая рожа. Будь я на его месте, отвечал бы более вежливо хотя бы в благодарность за неоднократное спасение. С другой стороны, я действительно мог его понять. За всей этой грубостью он скрывал слабость. Така прекрасно осознавал, но всё ещё отказывался принять последние события, смириться с ними. Возможно, он снова и снова мысленно возвращался к тому моменту, когда нас чуть не растерзали бездомные собаки. Вполне возможно, он снова и снова жалел о той зажигалке, брошенной им в бак с чем-то взрывоопасным. Жалел, что сделал это, что спас нас, а главное – самого себя от неминуемой гибели. Теперь приходится жить с грузом, который вмиг стал тяжелее прежнего, намного тяжелее, просто непосильно тяжёлым. Хочет ли он жить на свете, этот маленький паренёк, по сути, ещё подросток, успевший пройти через такие трудности, да ещё и побывать на том свете, вернуться оттуда… и теперь вынужденный скрывать свои эмоции под трещащей по швам маской грубости? Хочет ли он жить? Будь я на его месте… не хотел бы… Поэтому плевать на весь этот наносной эгоизм и язвительный тон. Когда-то у меня была майка со странной надписью, не очень-то подходящей для одежды. На белом фоне мягким, красивым шрифтом была написана одна-единственная фраза на английском: “It is not forever”. Возможно, у того, кто придумал так «украсить» майку, тоже были нелёгкие времена, и он просто выплеснул свои эмоции через эту фразу. Сейчас я вспомнил о ней совершенно случайно, но, чёрт возьми, как вовремя! Правда ведь… всё, что с нами происходит… это не навсегда. - Нужно вернуться в то место, где нас прервали, – внезапно сказал я, не подумав. Слова вырвались сами собой. - М? – Кою всем своим сосредоточенным видом дал понять, что внимательно меня слушает и желает получить расшифровку. - Та улица, на которой нас застали врасплох. Тот дом, тот подъезд. Мы должны вернуться в то самое место и уже оттуда двигаться дальше. - Риско-о-ованно… – протянул рыжий, сменив сосредоточенность на вполне оправданную опаску. - Ткни пальцем хотя бы в одну ситуацию, в которой мы побывали, и которую нельзя было назвать рискованной, – не знаю, почему, но я был на сто процентов уверен, что предложенный мной план не потерпит фиаско. Хотя, если честно, до звания плана это сумасшедшее по своей сути предложение явно не дотягивало, ведь я понятия не имел, что мы будем делать и куда направимся после того, как окажемся на той улице. Нет, постойте… Я знал. И наши действия будут справедливы, однозначно. Чей-то палец больно ткнул меня в бок, когда я хотел озвучить свои соображения. Посмотрев направо и немного вниз, я увидел Таку, с загадочным видом поманившего нас тем самым пальцем куда-то в сторону от витрины супермаркета. Завернув за угол, где никого не было, я хотел спросить, в чём дело, но мелкий снова меня опередил, вынув из-под толстовки небольшой пластиковый контейнер с нарезанной красной рыбой. - Гарнир или как его там, – сказал он, вынимая ещё один контейнер, но на этот раз наполненный рисом и морскими водорослями, – Погоди, сейчас, – вручив нам добычу, Таканори нагнулся и выудил пакетик с орешками из-под низа своих джинсов, – Там ассорти. Я просто не знал, какие орехи вы, господа, предпочитаете, – последнюю фразу он произнёс с неким гонором, а лицо его расплылось в довольной улыбке. Ещё бы, небось, смотря на наши ошарашенные лица, невозможно было не улыбаться. - Идиот, тебя же охрана могла поймать! – выпалил я, крепко держа в руках рис и рыбу и машинально не позволяя голодному Урухе выцарапать из них всё это великолепие. - Был приказ импровизировать, – невинным голосом ответил мелкий, увлечённо вскрывая пачку с орешками. «Ты – идиот», - настойчиво требовало произнести моё сознание, но вместо этого я выдохнул лишь одно слово: «Спасибо». Эгоизм Таканори действительно был наносным. Он пытался показать, что думает только о себе, а на деле ни за что не позволил бы нам умереть с голоду. Да и тогда, при нападении бездомной своры… это ведь он спас меня и Кою, и вряд ли в тот момент он думал о своей жизни, если учесть всё произошедшее. Вполне возможно, что он держался из последних сил или просто по привычке, скрывая своё истинное состояние под маской, время от времени трещащей по швам. Возможно, ему не хотелось жить. Но нашей смерти он не хотел сильнее.