И что прикажете с ними делать?

Света проснулась от жуткого грохота и трёхэтажного арабского мата. Далее последовал шум, как-будто кто-то выбил ей дверь нахер, и топот кучи ног. Сонная девушка включила небольшой ночник над кроватью и посмотрела на часы. — Шесть утра, воскресенье, мать-перемать, — ещё что-то пробубнив, она всё-таки встала с тёплой постельки, которая никак не хотела её отпускать. Накинув халат и посмотрев в окно, она всё же решила выйти в гостиную, чтобы посмотреть, что случилось, кто рушит её квартиру, и что произошло у её арабского или всё же сирийского гостя. Протяжно зевнув и разлепив свои сонные глаза, она так и застыла на месте, стоя в дверном проёме. Гостиная у неё была большая, но благодаря обстановке и расположению предметов декора и мебели она казалась чуть меньше. Альтаир, пока разместившийся на диване в гостиной, видать, забыл, куда попал, поэтому, когда проснулся, испытал лёгкий шок. Но быстро пришел в себя и решил осмотреть своё новое место жительства. Осмотрел. Теперь перейдём к последствиям. Ассасин, придавленный её любимой домашней пальмой — одна штука. Геральт, разбуженный шумом, в полной боевой готовности — одна штука. Задетая серебряным мечом люстра, благо, не упавшая — одна штука. Белая кошка Багира, вцепившаяся мёртвой хваткой в ногу бедного ассасина — одна штука. Растерянные и сонные подруги — две штуки. Света не удивится, если где-то здесь обнаружится любопытная морда лица Гаррета, благо, в количестве всего одной штуки. — Ну чёрт... — тихо протянула Света, делая фейспалм, и подумала, что стоит сделать небольшую перестановку, а то мало ли. У неё здесь ещё и аквариум с рыбками имеется, как бы никто из этих умников его не разбил. Тоскливо посмотрев в огромное панорамное окно, частично завешанное тяжелыми на вид синими шторами, она вновь убедилась в одной простой истине: утро добрым не бывает. Даже в воскресенье. Солнце ещё не встало, но снег и заморозь на окне оповещают о том, что хоть это и конец осени, но зима не за горами. Если уже не здесь. Тоскливо вздохнув, она осмотрела погром и поняла, что убирать это всё придётся ей. Посмотрев в сторону подруг, она пришла к выводу, что те помогать ей не собираются, во всяком случае, пока не выпьют чашку кофе, и покрепче. Ржущий, аки конь, Геральт пытается помочь матерящемуся Альтаиру, а то, что сириец именно матерится, можно было понять по интонации. Девушки поняли, что сегодня поспать им не дадут. — Геральт, дверь тоже на место поставь, — сказала она, приглашая остальных нежданных в такую рань гостей на кухню, — И не нужно мне говорить, что это Гаррет её выбил! Во-первых, у него силёнок не хватит, чтобы выбить железную дверь. Во-вторых, только ты мог забыть о том, что двери мы не закрываем! Нам хватает второй железной двери, что ограждает наш тамбур! — рявкнула уже порядком выведенная из себя Света. Да, из всех троих подруг самой эмоциональной в плане злости была именно она. Катя вообще никогда не кричала, если не считать одного случая в школе, но тогда её реально вывели из себя. Настя по натуре своей спокойный человек, тоже долго злиться не будет. Но даже её довести до крика трудно. Она может шипеть, рычать, но это ещё реже, но никак не кричать. А вот Света — это другой разговор. По натуре своей она спокойный человек, но её лучше не злить, так как орать она любит, умеет, практикует. Если чем-то недовольна — может поворчать, но выводить из себя всё же не стоит. Вот сейчас она хочет убить с особой жестокостью всех тех, кто покусился на её сон в воскресенье, в её законный и заслуженный выходной. Хотя Катя с Настей думают примерно так же. Света, отчаянно зевая, готовила бодрящие напитки. Но даже в таком состоянии она смогла заметить немного виноватый взгляд Альтаира. "А ведь словами выразиться гордость не позволит", — пронеслось в голове у девушки и она, по-доброму улыбнувшись сирийцу, поставила перед ним чашку с чаем. — Хорошее общество — мёртвое общество, — зевнула Катя, благодарно смотря на Свету, которая поставила перед ней чашку кофе с молоком. — Школьным привычкам и убеждениям не изменяем? — приподняла бровь Света и скривилась от вкуса этой гадости, которую так любят ее подруги. И, вылив кофе в раковину, она заварила себе чай. Вот и спрашивается, нафига было заваривать кофе ещё и себе, раз она его не любит? Даже, можно сказать, ненавидит? — Угу, — ответила психотерапевт. Повисла тишина. Может, для девушек, задумчиво смотревших в никуда, она и была уютной, но для Гаррета и Альтаира, которые были поражены этим маленьким диалогом, тишина была немного напряженной. Но горячий чай и кофе сделали свое дело, и вскоре мужчины тоже прониклись этим уютным молчанием, прерываемым только руганью Геральта, который всё-таки решил поставить дверь на место, и мурлыканьем Багиры, что разместилась на невысоком подоконнике огромного окна. Даже Гаррет немного расслабился и решил насладиться вкусным чаем. — Свет, всё-таки ты знаешь толк в чае, — проговорила Настя уже с немного приподнятым настроением. Кружка кофе и чашка чая сделали свое дело. Подруга кивнула ей, и снова настала эта уютная тишина. Идиллия... — А чего это мы тут так тихо сидим?! — послышался громогласный голос Геральта, отчего бедный Гаррет подавился своим напитком, а Света, стоявшая опёршись о раковину умывальника, вздрогнула и уронила свою чашку на пол. Та со звоном разлетелась на несколько частей. И вновь повисла тишина. — А я думал, аура — это сказки наших магов... — протянул Гаррет, уже думая, куда бы спрятаться. Света же смотрела на остатки свой чашки с таким видом, будто бы у неё отобрали самое святое, что может быть. — Моя чашка... Моя любимая чашка, — чеканя каждое слово, проговорила она, при этом массируя виски. — Подарок старшего брата... — вновь проговорила она деланно спокойным голосом. — Шесть утра. Воскресенье. Выходной. Разгром в гостиной. Выбитая дверь. И моя чашка! — Света вздохнула, собрала осколки и выбросила их в мусорку. Потом вновь заварила чай, но уже в другой чашке. — Зашибись денек начался, — флегматично закончила она.