***
Когда путники вошли в величественные врата Минратоса, солнце давно перевалило за полдень. Его лучи, стремящиеся покинуть город, придавали песочному камню массивных стен розоватый оттенок, изредка отплясывая причудливыми тенями. Двое, мужчина и женщина, остановились на минуту перед внушающими трепет големами, называемыми гигантами, по поверьям защищающим некогда самый большой и богатый город мира. Словно поняв, что привлекают внимание такой внезапной остановкой, тени вновь кинулись в общий поток существ, в унисон движущихся к центральному рынку. Укрытые от всего мира идентичными темными накидками, капюшоны которых скрывали лица, они держались друг за друга, не позволяя накатывающим волнам людей, вперемешку с животными, разлучить их. Обрати хоть кто-то на них внимание, смог бы узреть, как светится восторгом лицо девушки, тянущейся к каждой новой вещи, чтобы впитать до мельчайших подробностей особенности культуры. Ощутить характерные блики Империи и, разумеется, частично погашенную свою историю, плохо просматриваемую через возомнивших себя венценосными. Сознание не было подготовлено к такому большому количеству новых ярких красок, образов и запахов, и с секунду низенькая по сравнению со спутником фигура снова замерла, высоко задрав голову, во все глаза глядя на возвышающиеся над городом башни. Капюшон спал, раскрывая зевакам слишком узнаваемые уши, белизну недлинных, немного отросших за последнее время волос, и типично узковатое лицо. Заботливые руки мужчины аккуратно поправили накидку, водружая убор на былое место. Как бы не хотела Эллана бесконечно рассматривать все вокруг, нельзя забывать, что они здесь для другого. Солас, будто почувствовав ее мысли, дал ей еще немного времени, перед этим предусмотрительно отведя в более спокойную часть рынка. В стремительно наступающих сумерках он заметил приближенного из своих агентов, свернувшего в один из закоулков для конфиденциального разговора. Не увидев вокруг других людей, маг нехотя оставил эльфийку перед лавкой с пряностями, кишащей своими экзотическими смесями. Стоять на одном месте, исполняя негласный приказ Соласа, когда ароматы со всего мира зазывают тебя – сложно. Именно поэтому чаша весов перевесила явно не в сторону предостережений мятежного бога, как только смуглый торговец, в предвкушении нового клиента, приглашающе махнул рукой. В лавке было жарко. Пряные запахи в купе с невыносимой духотой кружили голову, обжигали горло частичками летучих специй, что буквально заставило снять с себя капюшон, на этот раз, самостоятельно, чтобы дать доступ воздуху. Владелец помещения недовольно поморщился, в отвращении сложив руки на груди. - Покупай или проваливай, остроухая. Надеюсь, хозяин дал тебе денег, в долг я не продаю. – Он бы вполне мог поверить, что эльфийка свободна, благо, одежда ее не походила на дешевку, однако не было на лице этих паршивых долийских клейм, как у всех чужестранных эльфов, почти не заходивших на территорию Минратоса. Лавеллан с некоторым непониманием взглянула на торговца, беря приглянувшийся мешочек смеси и несколько благовоний, попутно кинув к его ногам несколько золотых монет. Донеслось отчетливое шипение «шлюха», на которое Эллана постаралась не обратить внимания, выходя на ставшую более прохладной улицу. Инстинктивное предвкушение беды сковало сердце металлическими путами. Солас до сих пор не появился, вынудив волноваться за него намного сильнее, чем за себя. Щуря глаза в темноту переулка, эльфийка не заметила стремительного движения позади нее. Казалось, она даже не успела выдохнуть, как была пригвождена к пыльной стене крепким телом. Рефлекторно читая защитное заклинание, Лавеллан не почувствовала привычного покалывания зараждающейся магии в пальцах. Совсем ничего, ни малейшего признака дара, присутствующего по праву рождения. Словно ее гасили теми приспособлениями храмовников, о которых не раз рассказывал Каллен. Разве могли ли они быть разрешены здесь, в столице магии? - Так и знал, что ты из остроухих ведьм. Пару месяцев назад совершил приятный обмен с одним из лириумных наркоманов. Доза взамен за ценную побрякушку. Правда, радиус действия маленький… Но на тебя-то его хватит. – Прошло не более десяти минут разницы между зазывающим улыбкой купцом и бушующим от негодования тевинтерцем, показавшем одно из истинных лиц нации, когда-то поработившей большинство эльфов. Он довольно помахал блестящей вещицей перед носом Элланы, которую постепенно стала захватывать паника. Без магии, спасавшей в любых ситуациях жизни, сейчас она была ничтожеством, способной разве что держаться подальше от неприятного дыхания в лицо. Резким движением с нее сорвали плащ-накидку, упершись лихорадочно горящими глазками в обтягивающий кожаный доспех, да и в ручной протез, так успешно скрываемый долийкой. Солас постарался на славу, найдя лучших мастеров и привязав его к телу своей собственной силой, дабы эльфийка смогла спокойно пользоваться им, практически не ощущая разницы. Торговец, даже не сокрыв своего удивления, присвистнул. - Ты, должно быть, очень хороша в этом деле, раз тебя чинят. Как по мне, такую суку проще забить. – Эллану передернуло от отвращения, когда тевинтерец раздвинул ее ноги коленом. - Постараюсь не сломать тебя. В мраке позади мужчины Лавеллан отчетливо увидела две светящиеся точки. Мерзкая улыбка сошла с лица насильника, только он заметил, как из носа потоком хлынула кровь на цветастую рубаху, а невыносимая боль пронзила виски. Его схватили за шкирку с нечеловеческой силой, оттаскивая скулящую псину от кости, предназначавшейся далеко не ему. Эллана лишь вовремя закрыла очи, стараясь не думать, что делает Ужасный Волк, на древнюю магию которого эти глупые амулеты не действовали. Только вот дикий визг, после чего наступили чавкающий хлопок и глухое падение тюка с мясом на землю, услышать ей все же пришлось. Раньше, чем Лавеллан успела открыть глаза, ее прижали к себе, зарываясь в волосы эльфийки. Она положила маленькие ладошки на грудь Фен’Харела, явственно чувствуя, как колотило того от алой ярости, всплесками отравляющей все вокруг.***
Хотя обшарпанная комната в таверне на самой окраине выглядит не лучшим образом, но узревшей истинный Минратос Эллане вполне достаточного и этого. Под покровом ночи торговая столица потеряла все свои прелести, доселе так приглянувшиеся долийке, представляя безысходную реальность. Грязь под ногами, нищие, тянущие свои костлявые руки к полам плаща, стенания рабов в подвалах, искалеченных физически и, в первую очередь, духом, а главное выступающее марево магии крови, масляным шепотом диктующей свои правила. Она почти не смыкала глаз до рассвета, слушая размеренное дыхание Соласа рядом. До сих пор эльфийку не отпускал страх, что он может точно так же исчезнуть, бросив ее по понятным ему одному «благородным» причинам. Правда, тогда мятежный бог сдался первым, посещая по ночам сны Элланы. Любопытная долийка перестала задавать вопросы. Да, если сказать по правде, она и вовсе не говорила с кем бы то ни было за последний мучительный год в Скайхолде, ограничиваясь лишь общими фразами, да рваными приказами осипшим голосом. Теперь же отучиться от ставшим привычным молчания не так просто. Беспокойный сон, сумевший сморить ее на несколько мгновений, прервался скрипом закрывающейся двери. Сквозь мутное стекло вновь пробивались расплывчатые лучи, сейчас не вызывающие ничего, кроме раздражения. В конце концов, это путешествие сквозь элювиан за просторы Тени, бывшей им постоянным домом, она решила использовать с выгодой для себя, не смотря на уколы совести. Но даже в замызганной таверне существовали какие-то бонусы. Благодаря чуду, Лавеллан нашла измятые листы дешевой бумаги и кусочек графита, чего вполне хватало. Чтобы обезопасить близкого друга хоть на какое-то время, ей пришлось уничтожить кристалл, связывающий с Дорианом. Она вполне себе представляла, как тот был расстроен, потеряв нить, поддерживающую их двоих. Сейчас же Эллана старалась писать мягко и разборчиво, не давая повода усомниться в словах, однако, то и дело забывалась, отчего почерк становился дерганным, а буквы с более жестким нажимом. В конце концов, она просто надеялась, что магистр Павус не уделит этому должного внимания, поверив в написанное. Ведь это последнее сообщение ему. Наспех одевшись, эльфийка с трудом открыла еле поддавшееся запертое окно, подозревая, сколь будет лучшим не маячить на выходе. К счастью, в узком пространстве между домами ни одной живой души. Уже частично выбравшись, Лавеллан опрометчиво посмотрела на землю, из-за чего детская фобия сковала ее по рукам и ногам. С трудом верится, каким образом это происходило действительно с ней, а не с какой-то чужой маленькой долийкой. Старшие собратья, даже особо не стараясь, взяли ребенка «на слабо», поспорив на сочное красное яблоко, что та не сумеет залезть на одно из высоченных деревьев поблизости их очередной временной стоянки. Ущемленная гордость девочки не дала той стушеваться, и задание было частично выполнено. «Частично» - потому что слезть она не смогла. Просидев до ночи на самой высокой ветке, постоянно подгоняемая смешками, малышка таки спустилась, успешно подвернув лодыжку и разбив в кровь острые коленки. Пожалуй, эльфийка готова была развернуться и все же рискнуть пойти цивильным путем, не вспомни в дополнение к случаю из детства слова Хранительницы: «Нет ничего позорного в страхе. Даже боги боятся, da’len. Намного хуже не найти в себе сил побороть его». Лавеллан не совсем уверена, правильно ли поступила, зажмурив глаза при прыжке, от чего приземление далеко не смягчилось, однако цель была достигнута и эльфийка, на лице которой появилась улыбка до ушей, стояла не где-либо, а на земле. Из рассказов Дориана о своем доме, Эллана приблизительно представляла в какую часть города следует идти, но это не спасло ее от лишних минут блужданий, когда времени оставалось не слишком много. Ей даже и думать не хотелось, какие оправдания пришлось бы изобретать, явись она обратно после Соласа. Наконец, путем долгих проб и ошибок, Лавеллан оказалась перед одной из башен, принадлежащей непосредственно роду Павусов, о чем сообщала резная табличка на кованых вратах. Далее ее взору предстал и сам новоизбранный магистр Дориан Павус, выходящий в ухоженный цветущий сад вместе со своим советником, весьма тесно соприкасаясь. На смуглом лице прибавилось морщин, а в глазах появилась легкая усталость, так тщательно скрываемая за искренней полуулыбкой. От невольно подсмотренной сцены сердце защемило от радости. Увы, разве могла она позволить при этом выдать себя, подвергнув опасности лучшего друга? Поймав рядом с черным ходом служанку, всего лишь в единственной просьбе передать магистру письмо, долийка щедро отсыпала той монет, только заметив, как та замялась. Цена вопроса сразу же изменила отношение к задаче, безукоризненно выполненной в последствие. Прячась в укромном месте, Лавеллан оставалось наблюдать за изменившемся лицом Дориана, стоило тому прочесть инициалы на письме, за тем, с какой резкостью он схватил несчастную прачку за локоть, в привычно-надменной манере требуя ответа, кто же передал его. Испуганная, она что-то быстро лепетала, указывая в сторону места, где раннее стояла Эллана, хотя от этого совершенно не было проку. Прежде чем снова потеряться в переулках, долийка мысленно простилась с ним, ловя впервые растерянный взгляд.***
Лавеллан не умела хитрить. Каждый раз, когда та пыталась сделать что-то противоестественное ей самой, оставалось множество непродуманных нюансов, в последствие втыкаясь под ребра острыми штыками раскрытой лжи. Вот и сейчас, «удравши» через окно, подобно жалкому вору, эльфийка совершенно не подумала, каким же способом она должна будет подниматься обратно. Коря себя за неоправданную глупость, Эллане не оставалось ничего, как проделать обратный путь цивильным образом. Почему-то долийка совершенно не была удивлена, что колесо всемогущей фортуны отвернулось от нее. Солас стоял спиной к двери, сложив руки за спиной в излюбленном жесте и даже не считая нужным обратить свое внимание на вошедшую. Порою, лед его души ранил больнее, чем самые обидные несдержанные слова. - Abelas, emma lath. – Эллана почти уверена, Солас и без помощи глаз и ушей города, вполне догадался, куда она уходила. В ответ она получила молчание, лишь взор уцепился за яркое пятно фруктов на столе, принесенных явно для нее, от чего волна стыда ударила с такой силой, будто долийка находилась в никчемной лодочке посреди шторма. – Я должна была увидеть его. Дориан не заслуживает… - Не говори мне, чего заслуживает этот маг. Чудо, что его до сих пор не зарезали, как старшего. – От яда в голосе возлюбленного Лавеллан с секунду перестала дышать, сделав шажок в сторону эльфа. Птичка в золотой клетке металась между хозяином и верным другом, вспоминая ироничную правду во вчерашних словах тевинтерца. Упрямо сжав губы, Эллана не нашла в своей голове других идей, кроме как встать вплотную перед Соласом, чтобы наконец прекратить говорить со стенкой. - Смотри на меня. – Эльфийка положила ладонь на щеку мятежного бога, дабы привлечь его к себе, видя неприкрытую детскую обиду тысячелетнего. – Ma’arlath, Солас. Истина, которую он и так знал, сломала лед.***
Слишком поздно Лавеллан поняла, куда они идут. После возвращения в Тень добрая весть об освобождении около сотни рабов всколыхнула пространство потустороннего мира легкой рябью радости, на сколько это было возможно. Небольшая диверсия постепенно расширяла масштабы армии Ужасного Волка. Но сейчас же они шли по знакомой Эллане дороге, хоть Тень и имела тенденцию изменять свой собственный вид, разумеется, чаще всего не без помощи своего создателя. Хитро переплетенные тропинки вели только в единственное место, куда бы долийка мечтала не возвращаться вечность. Сделав шаг через элювиан за своим любимым, Лавеллан коснулась тонкой подошвой покрытого влагой мокрого камня. Разве не она лично отдавала тайный приказ прислуге отнести это зеркало, найденное Морриган, в бесконечные подземные коридоры Скайхолда, вместо того, чтобы уничтожить, как и было запланировано на собрании остатков Инквизиции? Нутро кричит, чтобы та бежала. Далеко, не разбирая дороги, только бы не следовала с пугающей покорностью за Фен’Харелом, знающего все тайные ходы крепости, лучше, чем кто бы то ни было. Они вошли в когда-то горящую живостью центральную залу, где в данный момент все предметы обстановки накрыли тканями, чтобы не запылились. Эллана даже знала, кому могла принадлежать эта идея. Однако белые палантины на полу, в окружение достаточного количества эльфов, заставили вцепиться цепкими пальчиками в руку Соласа, требуя незамедлительного объяснения. Побледневшая, она все более походила на призрака, бездумным взглядом обводя все помещение. Ее внимание привлекло тихое рычание, доносившееся из самого угла. Весь в бурой, запекшейся крови, огромный пес дрожал, скаля свои клыки на приближающуюся к нему долийку. Что-то сломалось и в без того поломанной Лавеллан, падающей на колени перед мабари. Вопрос, какое же тело позади него пес бы стал охранять ценной своей жизни, так и остался незаданным, провалившись в бездну неработающего разума. Из светлых глаз градом потекли слезы, а Эллана, даже не сомневаясь в верности меньшего товарища, способного разом перегрызть ей глотку, потянула к нему руки. Тощие, совсем как у пугающих безволием рабов в Минратосе, но об этом ей знать вовсе не обязательно. Казалось, дрожь мабари передалась и ей, сотрясаемой в беззвучных криках и уткнувшейся в его шею. Ошарашенный пес узнал долийку, отстранившись и шершавым языком слизывая потоки соленых слез. - Что делать с собакой храмовника? – обагрённым в свежей крови кинжалом вопрос приспешника впился в спину Лавеллан. На негнущихся ногах та поднялась, закрыв собой единственного выжившего друга. - Я был уверен, что командир внемлит голосу разума и сдастся. - Ужасный Волк приближался медленно, чувствуя, как начал потрескивать воздух от зарождающейся магии. - Сдастся? Потихоньку, в голове долийки складывался пазл. Весь этот далекий путь в Минратос, изящное представление, были созданы ради отвлечения ее внимания и элементарного развлечения. Дав возможность попрощаться с одним другом, Фен’Харел потребовал другого к своему алтарю. Несложный механизм, созданный на базе безграничного доверия богу обмана. - Каллен сложит оружие?! – хриплый голос Лавеллан сорвался на крик, эхом отлетающий от стен, в которые уже давно врос холод покойников. Впрочем, только сейчас она поняла, что не было смысла использовать магию против древнеэльфийского бога, без особых сложностей превращающий живых существ в камень. Под ногами эльфийки лежал легко узнаваемый меч. Эллана вспомнила, как всегда замечала, что Каллен, желая ощутить уверенность, клал свои руки на украшенную рукоять. Жаль только, меч подвел своего владельца. Хрупкая, никогда не умеющая обращаться с двуручным оружием, она выглядела нелепо, отчего несколько воинов позади Соласа скрыли смешки. Возможно, Лавеллан даже бы рискнула его применить в бесполезной попытке, если бы не резкая боль, стальной сеткой сковавшая грудину. Выпавший с громким звоном, меч вновь оказался на полу. Долийка сложилась пополам, не в силах сделать хоть какой глоток воздуха. Стараясь оставаться в сознании, та даже и не поняла, что до сих пор стоит, благодаря обвившим ее рукам Соласа. Он умолял Создателя отсрочить тот момент, когда остаточное явление метки даст знать о себе, а вместо этого лишь приблизил неизбежный конец. В загнивающем внутреннем саду Скайхолда, перед могильным камнем, они стояли вместе. Солас придерживал заливающуюся очередным приступом кашля Лавеллан, на платке которой оставались кровавые капли.