Магический кризис. Книга первая. История одного неокаси.

Мерно колотит по капюшону СЛК дождь. Оркестр выводит печальную мелодию. Какой-то реквием. Несут гроб. Закрыт наглухо. Но я знаю – гроб пуст. Тело забрали сотрудники пятого отдела Инквизитория сразу же после обнаружения. Вокруг люди. Выражения лиц разные. Кто-то облегчённо вздыхает – покойник был человеком очень влиятельным и многим мешал жить. Другие же искренне скорбят. Боковым зрением отмечаю стоящую в стороне девочку лет девяти – Рин, кажется? Дочь Токиоми. Она стоит и провожает взглядом гроб. Она не плачет. Но частично полопавшиеся капилляры и мешки под глазами выдают её с головой. Похоже, она уже выплакала все слёзы на полжизни вперёд. Перевожу взгляд на женщину, что сидит на инвалидной коляске рядом с Рин. Её мать. Не помню, как зовут. Миловидная женщина лет тридцати на вид. Красивое лицо, абсолютно пустой взгляд. И улыбка сумасшедшей. Она что-то говорит девочке. Та, выдавив из себя некое подобие улыбки, отвечает. Даже немного жаль девочку. Три года назад сошедшая с ума мать, теперь отец, что отправился в могилу… И всё это по вине магии. Боюсь представить, какие мысли могут появиться в голове у этой девочки. Процессия остановилась. Из толпы вышел молодой мужчина в рясе католического священника – Кирей Котомине. Я боюсь его. Действительно боюсь. То, что твориться у него в душе я не могу передать словами. И это при том, что я чувствую все его эмоции. Сейчас он как будто самодовольно улыбается. Хотя лицо выражает лишь печаль и скорбь. Лекарь душ человеческих без души. И это – опекун Рин. Котомине принялся зачитывать молитву. Мерный речитатив латыни лился из его уст. Говорил он не долго – минут пять всего лишь. А после трое магов-огневиков стали вокруг гроба и одновременно сплели какое-то очень мощное огненное плетение. Гроб сгорел за считанные мгновения. На площадке появился Левенцов. Он прибыл из командировки практически сразу после того, как узнал о смерти старого друга. Дождавшись кивка Кирея, он присел на корточки и принялся чертить круг преобразования. Хлопок, слабое сияние электрических разрядов – и на площадке из сплавленной до состояния стекла земли появляться надгробие. Простой постамент и бёст Токиоми на нём, всё выполнено из чёрного мрамора. Надпись на надгробии вполне стандартная: «Тосака Токиоми. Родился 16 июня 1991 года, умер 31 декабря 2036 года». И эпитафия: «Вся моя судьба – это магистерий. Смейся и не верь, хоть предай суду. Я прекрасно знаю, куда иду?» - Сергей Шарасс! – позвал меня некто, когда все уже начали расходиться. Я обернулся и увидел Силиуса Генерала, что в сопровождении пары магов-телохранителей медленно шёл в мою сторону. - Здравствуйте, Создатель, – поздоровался я. Признаться честно, видеть сейчас никого не хотелось, но вот послать прямым текстом самого Силиуса – это уже наглость. - Лучше бы ты мне отдыху пожелал, - пробормотал последний доваккаси. – Но лучше пройдём в мой кабинет. Есть разговор, - сказал Главный Маг всея Руси, развернулся и потопал в направлении административного корпуса. Я поплёлся за ним следом. - Вот, ознакомьтесь, – на стол легла стопка скрепленных на скорую руку степлером листов формата А4, - Это перевод дневника Тосаки, что тот начал вести практически сразу после окончания Войны Грааля, - сказал Силиус и устало откинулся на спинку кресла. До сих пор не могу понять, как ему только крылья не мешают? Впрочем, я задал несколько другой вопрос: - Зачем вам нужно, чтобы я прочёл это? Опять что-то связанное с моей подготовкой в качестве знамени? - И ведь же сам ответил на свой вопрос, - вяло отмахнулся от меня Силиус, - Да и тем более, очень хорошо ситуация сложилась. Будет тебе (да и не только тебе) урок. Если это всё поддат в правильном свете, естественно, - добавил Силиус и, похоже, заснул. Кажется, его совершенно не волновала эта ситуация. Лишь выгоды, что можно из неё извлечь. Впрочем, я тоже в истерику бросаться или в депрессию впадать не собирался: Тосака для меня был лишь куратором, не товарищем, учителем или, на худой конец, компаньоном. Просто человек, с которым можно поспорить на интересные темы, много знающий и умеющий. Единственное, что я сейчас ощущал, так это небольшое сожаление, что, увы, поговорить с ним больше не удастся. Впрочем, не стоит слишком углубляться в мысли. Предо мной дневник. Его нужно прочитать. А когда я отказывался от занимательного чтива? Вот именно, никогда. Я взял в руки стопку и уставился на первый лист.