Рамси смотрел на прикрученного к стулу Теона, словно на незнакомца. Этот сучий перевертыш обрил себе голову — хотел остаться неузнанным, чтобы суметь смыться, выскользнуть из пальцев. Левая рука Рамси непроизвольно сжалась в кулак. «Хрен тебе, лживая сучка! Теперь ты мой и никуда не сбежишь. А я сполна отплачу тебе за все обманы и предательства, паршивая тварь!»
Ярость начала распирать его изнутри, как это часто бывало в последнее время. В тюрьме он гасил ее воспоминаниями о Теоне. Тот Теон, о котором он думал, вернулся к нему, преданно ждал возвращения Рамси и хотел, чтобы тот трахал его — причем хотел искренне, а не притворяясь, как раньше. Но сейчас все разбилось вдребезги. Сучий перевертыш все разрушил своим трусливым бегством, растоптал и слил в нужник тщательно выстроенный план Рамси.
Он вдруг понял, что еще немного — и бешеное исступление заставит его превратить в кровавое месиво обритую голову Теона, бессильно свисающую на грудь.
Рамси сделал шаг влево и прижался щекой к прохладной стене. Пахло отсыревшим камнем и ржавчиной. Где-то в глубине подвала с небольшими промежутками монотонно стучали о бетонный пол капли воды.
Этот дом в лесу — отец называл его «наш охотничий домик» — был внушительным двухэтажным особняком, расположенным вдали от трассы. Его использовали для проведения тайных переговоров, потому что привести за собой хвост в эту глушь было невозможно. Все, что происходило в этом доме, в нем и оставалось.
После прошлогоднего предательства перевертыша именно здесь, в овраге неподалеку от дома, нашли несколько тел, залитых гашеной известью. Опознать их так и не удалось, поэтому убийство пятерых неизвестных не присоединили к и без того обширному делу Рамси и его подручных. Однако после обыска в особняке больше никто не бывал, если не считать енотов и летучих мышей. Комнаты отсырели и воняли тухлятиной, из кранов лилась ржавая вода, в подвале подтекали трубы.
Впрочем, Рамси было на это наплевать. Дом в лесной глухомани — именно то место, где его не будут беспокоить по меньшей мере пару дней. А больше ему и не надо. Он хотел обстоятельно потолковать по душам с лживым перевертышем, а после наказать его по заслугам. Что он будет делать после смерти сучоныша, Рамси представлял себе слабо. Будущее его не интересовало. Все насущные дела и проблемы неожиданно превратились в нечто далекое, подернутое мутной пеленой. Первостепенно важным было лишь одно — он должен выяснить, почему Теон снова предал его, затем убить эту тварь как можно мучительнее, а потом… потом… Все, что будет потом, в данный момент не имело никакого значения.
Рамси восстановил дыхание и повернулся к своему пленнику. Тот тяжело дышал, приоткрыв рот. Непохоже, что перевертыш пришел в себя. Он подошел к нему и приподнял голову, ухватив за затылок. Ладонь неприятно кольнуло щетиной. Наверное, пройдет еще несколько дней, и голова сучоныша покроется ежиком отросших волос. «И на свету его башка будет серебриться, как у какого-нибудь долбаного Таргариена».
На худом лице Теона резко выпирали скулы, и Рамси не удержался — провел большим пальцем по впадине слева, где расползся синий узелок лопнувших сосудов. Когда он сломал перевертышу скулу, тот еще не превратился в Вонючку, но уже перестал быть Теоном Грейджоем.
Рамси привык к побитым сединой волосам Теона — они достигали плеч, свисая грязными засаленными прядями, и пахли по-особому, особенным запахом Вонючки,
только его Вонючки. На свидание в тюрьму Теон явился с чистой головой, однако прическа оставалась прежней. Странно, что отсутствие волос не портило перевертыша, он все равно привлекал и искушал Рамси даже сейчас, когда сидел без сознания, привязанный к стулу. Бледное лицо со впалыми щеками, тонкие губы, кайма темных ресниц. На голове чуть выше затылка прощупывалось несколько подживших царапин, и Рамси, прерывисто выдохнув, с нажимом провел по каждой из них, испытывая желание поддеть затянувшиеся ранки ногтями.
Перевертыш глухо застонал, и Рамси встряхнул его, но не в полную силу. Гнев ушел, и сейчас он почти полностью контролировал себя.
Теон раскрыл глаза, казавшиеся неправдоподобно огромными на осунувшемся лице. Он дернул кадыком, потом закашлялся, будто поперхнувшись. Ладонь Рамси, все еще стискивающая его затылок, стала влажной. Их глаза встретились, и сучоныш, сморгнув, отвел взгляд в сторону.
— И снова здравствуй, мой славный, — спокойно сказал Рамси и влепил Теону затрещину. — Смотри мне в глаза, сучка.
Тот, несмотря на тонкую струйку крови, побежавшую из уголка рта, продолжал глядеть в сторону.
«Никак не очухается? Все еще под кайфом?»
Он снова ударил Теона по щеке. Его голова дернулась, и глаза с расширенными зрачками наконец-то посмотрели в лицо Рамси. Взгляд был странным — безразличным, отрешенным, словно Теон и впрямь пребывал в наркотическом дурмане.
Рамси обхватил его лицо обеими руками и крепко сжал, ощутив во рту горький привкус желчи.
— Что же ты молчишь, мой славный? — продолжил он нарочито спокойным тихим голосом, глядя в зрачки Теона. — Даже слова мне не скажешь? А всего год назад рот не закрывался, когда ты вымаливал у меня прощение десятки раз на дню.
Обычно, когда Теон слышал эти бесстрастные интонации, он мгновенно цепенел от ужаса, однако сейчас продолжал устало смотреть на Рамси, словно смертельно измотанный человек, непонимающий, чего именно от него хотят.
Рамси наклонился к нему, почти касаясь губами впалой щеки. Он ощущал кожей его тихое сбившееся дыхание.
— Не нужно играть со мной в молчанку, — прошептал он в ухо Теона. — Ты же знаешь, что я все равно добьюсь своего. Не зли меня еще больше, мой славный, я и так на пределе. От твоего поведения зависит то, как ты умрешь — просто медленно или медленно и очень мучительно.
Тот продолжал молчать, и Рамси вновь встряхнул его. Если перевертыш так и собирается сидеть, изображая обдолбанного «вечерней тенью» торчка, придется взяться за инструменты, хотя Рамси планировал использовать их под конец.
— …слышать? — донеслось до него словно издалека.
«Надо же, наконец-то открыл свой брехливый рот!»
Он мгновенно развернул лицо Теона к себе, продолжая удерживать ладонями.
— Что ты хочешь от меня услышать? — повторил Теон, едва двигая губами. Его взгляд не изменился — такой же усталый и отстраненный.
Обреченный.
Рамси сглотнул. Перевертыш вел себя не совсем так, как предполагалось, но это временно. Пройдет несколько минут, и он будет визжать от боли. И умолять. Умолять-умолять-умолять не делать этого и пожалуйста-пожалуйста прекратить.
— Я хочу поговорить с тобой начистоту, как перед Богами, — с обманчивой нежностью сказал Рамси, легко погладив подбородок Теона большими пальцами. — Я хочу услышать твое признание. Ты ведь понимаешь, что не выйдешь из этого подвала, верно? Потому что нельзя предавать снова и снова, не получив по заслугам. Жаль, что Локк накачал тебя наркотой. Я бы очень хотел, чтобы ты был в сознании, пока ехал сюда. Чтобы у тебя было время подумать. Чтобы ты вдоволь подумал о своих поступках. Подумал о том, как снова обманул и предал меня.
Теон продолжал устало смотреть на него, и Рамси решил, что Локк все же намудрил с дозой успокоительного. Ничего, они никуда не спешат. Рано или поздно к сучонышу вернется возможность здраво соображать.
Он перевел дыхание и продолжил:
— Представь, что я жрец долбаного Утонувшего бога, который принимает твою исповедь. Тебе ведь нужно во многом покаяться, верно? Ты морочил мне голову все это время. Ты обманул меня и сбежал, трусливая сучка. Я был готов весь мир перевернуть ради тебя, лишь бы ты был в безопасности рядом со мной. А ты сбежал от меня, сучоныш, и продолжал бы прятаться в какой-нибудь заморской срани, если бы я не принял меры.
Ядовитая злоба вновь закипела внутри него, Рамси еле сдерживал себя.
— Почему ты снова предал меня?!
Теон застонал, и Рамси ослабил хватку. На щеках Теона остались ярко-красные отметины от впившихся пальцев.
— Что бы я ни сказал, — медленно выговаривая слова, начал Теон, — ты все равно растолкуешь по-своему. Хочешь убить меня — валяй. Хочешь замучить до смерти — пожалуйста. Я знаю, что все равно этим все закончится. С тобой иначе быть не может.
«Надо же, как заговорил, паршивец. У кого ты нахватался этой херни, интересно знать?»
Рамси провел рукой по влажной шее Теона. В неярком свете подвального плафона пот блестел на его коже, и Рамси отчаянно захотелось пройти языком по тонкой шее с выступающим кадыком, пробуя на вкус солоноватую влагу, а затем прикусить нежную кожу.
Перевертыш снова соблазняет его, как делал всегда, когда был вместе с Рамси, и как поступал с другими, когда Рамси сидел в тюрьме. Но на этот раз у него ничего не выйдет. Рамси доведет дело до конца, хотя желание трахнуть этого предателя-ублюдка нарастало с каждой минутой.
— Что же я растолкую по-своему, мой славный? — с прежней обманчивой нежностью спросил Рамси и резко ударил Теона под дых. Пока тот беззвучно хватал воздух, выпучив глаза, он продолжил: — Что ты не пришел ко мне на последнее свидание, хотя я предельно ясно велел тебе прийти? Что ты скинул собак на Ридов и смылся, не оставив даже записки? Что ты снял все деньги со счета и пустился в бега? Объясни мне, как это можно истолковать «по-своему»?!
Последний вопрос он почти выкрикнул, потеряв самообладание, и с силой ударил Теона по левой скуле, метя в место давнего перелома. От удара тот полетел спиной назад, и Рамси, схватив его за ворот футболки, рывком вернул на место. Не хватало еще, чтобы он раскроил себе череп, приложившись затылком о бетонный пол.
— Сука, ты же обещал мне, что будешь со мной! Ты твердил, что хочешь меня, лживая сволочь! Что мы будем вместе!
В бешенстве он сгреб Теона за грудки и начал сильно трясти с каждой фразой. Ткань футболки затрещала в его пальцах, и Рамси в одно движение разорвал ее, обнажив грудь и впалый живот. На мгновение он застыл, жадно всматриваясь в испещренную шрамами бледную кожу. Тяжелое дыхание с хрипом вырывалось из горла.
Рамси медленно провел ладонью по груди Теона, ощупывая пальцами такие знакомые неровные рубцы.
— Я не обещал тебе этого, — тихо сказал Теон, словно не замечая прикосновений Рамси. Разбитые губы опухли и плохо двигались. — А ты обещал… ты обещал, что больше не будет боли. Никогда… не будет… боли.
Рамси застыл. Он действительно обещал это. Собственно, он много чего обещал в письмах, только чтобы не дать Вонючке сорваться с крючка. Когда их общение ограничивалось односторонней перепиской, он был готов пообещать воскресить Робба Старка и его долбаного папашу, лишь бы только Вонючка ответил на очередное письмо. Однако после их свиданий в тюрьме Рамси был уверен, что сумеет удержаться и выполнить свое обещание не причинять Теону сильной боли.
— Это ты виноват. Ты снова вынудил меня сорваться, — хрипло выдохнул он, стараясь поймать взглядом глаза перевертыша. Тот снова глядел куда-то в сторону. — Да посмотри же наконец мне в глаза, скотина!
Рамси схватил его за подбородок и рывком повернул к себе — так, что в шее у Теона что-то хрустнуло и тот скривился от боли.
«Только не хватало свернуть ему шею, твою мать!» Нужно взять себя в руки любой ценой. Он прикрыл глаза и мысленно сосчитал до двадцати в обратном порядке.
— Как же я могу обойтись без боли, мой славный? — выдохнул он, наконец вернув контроль над собой. — Как же я могу спустить тебе с рук то, что ты наворотил? Ведь ты предаешь меня снова и снова. Я думал о тебе каждую долбаную минуту в этой долбаной тюрьме! Я заботился о тебе. Я оставил тебе деньги. Я нанял людей, которые присматривали за тобой, чтобы ты не вляпался в неприятности. Я рвался на свободу, чтобы быть рядом с тобой, и заплатил за это немалую цену. И что же я обнаружил, когда сразу после суда примчался к своему дорогому Грейджою? Пустую, твою мать, квартиру и брошенных на сучьих Ридов собак! А еще, твою мать, пустой банковский счет!
Он принялся расхаживать перед прикрученным к стулу Теоном.
— «Я рад, что тебе пришелся по сердцу мой подарок!» — процитировал он и швырнул в Теона измятый листок бумаги. — «С нашими девочками все в порядке, хочешь, пришлю их фотографии?!». «Мне приятно, что ты думаешь обо мне и хочешь меня».
Следующий листок полетел в лицо Теона.
— И я тоже хочу тебя! — передразнивая неуверенный голос Теона, Рамси швырнул в него весь скомканный ворох листков, в основном блокнотных, исписанных карандашом с обеих сторон.
Он повернулся спиной к перевертышу, упершись взглядом в стальной кейс с инструментами.
Особыми инструментами.
— А ведь ты хранил все мои письма, все до единого. И перечитывал не по одному разу, мой славный, — негромко сказал Рамси, продолжая смотреть на тускло блестящий металлический бок кейса. — Многие письма зачитаны до дыр, особенно последние. Наверняка ты еще и дрочил на них. Дрочил ведь, ну, скажи!
Тот закусил губу и отвернулся. Все было ясно без слов, и от этого стало еще больнее.
— Что, приятно было читать о том, как сильно я хочу тебя? Потому что я писал это искренне. Ты же прекрасно знал, что кроме меня никто на тебя и не взглянет. Ты всем противен, Грейджой-перевертыш, и только я, я один всегда по-настоящему хотел тебя. И какова твоя благодарность? Ты меня предал. Снова. А ведь я единственный, кто мог дать тебе все. Мы были бы счастливы вместе.
— Да неужели? — прошептал Теон и закашлялся.
Рамси покосился на него. Теон пытался изобразить смех, но получалось не очень правдоподобно.
— Поэтому твой Деймон завалился в мою квартиру и первым делом полез мне в штаны? Какая счастливая жизнь у нас была бы жизнь — ты бы трахал меня по ночам, а днем давал попользоваться своим шестеркам!
Рамси резко повернулся к нему.
— Что ты сказал? Что ты, твою мать, сейчас сказал?!
— «Не нужно бояться меня, я никогда не причиню тебе боли! Я буду защищать тебя! Со мной ты будешь в безопасности!», — с вызовом глядя в глаза Рамси, сказал Теон. — А потом приходит Деймон. Ставит меня на колени и связывает руки за спиной, потому что ему приспичило сунуть в меня свой хер.
Кровь ударила в лицо Рамси. Нутряным чутьем он понял, что Теон не врет. «Это правда… засранец говорит правду… Деймон, ах ты сучий выблядок, ты заплатишь за это!» Он вспомнил нервную суетливость Деймона, его бегающий взгляд, когда Рамси спросил его насчет письма, которое тот должен был доставить Теону в день своего освобождения. «Как он посмел, тварь!.. Спущу шкуру… его собственным, мать его, кнутом… и заставлю сожрать!» Внезапно ярость исчезла, словно кто-то дернул рубильник и отключил все чувства. Во рту появился металлический привкус.
Рамси заметил, как отрешенное выражение лица перевертыша на мгновение сменилось испугом, а затем страх исчез, словно Теон удержался и снова овладел собой.
— Он трахнул тебя? — из-за пересохшего горла голос Рамси звучал глухо и доносился будто издалека, как записанный на диктофон. — Как это произошло? Что он с тобой сделал?
Рамси, сам того не замечая, вцепился в плечи Теона так, что побелели пальцы.
— Что же ты молчишь? — он склонился к лицу Теона, снова уловив тень страха на его лице. — Что этот ублюдок сделал с тобой? Скажи мне! Скажи мне, мой Теон!
Тот усмехнулся окровавленным уголком рта. Глаза блестели лихорадочным весельем, словно Теон хватил пинту виски.
— Лучше спроси, что я сделал с ним. Набил морду и спустил мудака с лестницы.
Рамси редко удивлялся, и даже не мог представить себе, что его так удивит Вонючка, которого он знал как облупленного. Сейчас он говорил чистую правду, к тому же разбитая челюсть Деймона подтверждала его слова.
Тем не менее, у Рамси немного отлегло от сердца. Его Теона не тронули, он по-прежнему принадлежал Рамси и только Рамси.
— А теперь расскажи мне подробно, что произошло. Он лапал тебя? Заставлял отсосать?
— Спроси у него сам, — ответил Теон и, поморщившись, повел плечами.
— Спрошу, когда придет время, — спокойно сказал Рамси. — И он очень пожалеет, что вообще родился на этот долбаный свет. Но Деймон подождет. Он никуда не денется от меня. А сейчас я хочу вернуться к нашему разговору.
— Да не о чем нам разговаривать, — безжизненно выдохнул Теон, снова дернув плечами. Лицо исказила гримаса боли.
«Смотрите-ка, как он теперь заговорил! И что заговорил… Вонючка… Теон… И не Теон и не Вонючка… Ты сильно изменился, мой славный, и совсем не в лучшую сторону».
— Бритая башка тебе не идет, — неожиданно для себя самого заявил Рамси и похлопал по влажной коже с чуть отросшей щетиной волос, — ты словно пидор-торчок, который отсасывает за дозу в сортире на бензоколонке.
Рамси грубо потрепал его по голове.
— Жаль, что волосы больше не отрастут. Просто не успеют, — задумчиво сказал он. — Не думал, что буду скучать по твоим седым патлам. Без волос ты даже пахнешь по-другому.
Он медленно встал, размял руки и подошел к стальному кейсу. Щелкнул замок, лязгнула крышка, ударившись о бетонный пол. Внутри было несколько отделений, где в специальных гнездах лежали небольшая дрель с набором разнокалиберных сверл, пила, несколько плоскогубцев и гильотина для сигар, которая использовалась отнюдь не для обрезки сигарных кончиков. Сбоку находились небольшие тиски и переносная газовая горелка, а в выдвижной панели хранился набор ножей. Подумав, Рамси взял короткий нож с изогнутым лезвием.
«Ну что ж, посмотрим, как ты теперь заговоришь, мой славный. Наш разговор будет очень долгим. И мучительным для нас обоих».
Поигрывая ножом, он медленно подошел к Теону, с удовлетворением отметив, что тот дернулся, невольно пытаясь отодвинуться от него, и присел на колено, чтобы их лица оказались вровень.
— Я не хотел причинять тебе боль. Действительно не хотел. Ты был нужен мне. Ты был мне дорог, — Рамси говорил тихо, глядя на Теона, а тот не отводил взгляда от ножа. — Но ты предал меня, и теперь я вынужден сделать это. Ты все разрушил, Грейджой, похерил все мои планы, лживая сучка!
Он провел острым лезвием по веревкам, освободив Теона, а затем рывком сдернул его со стула, заставив встать на колени. Тот шатался из стороны в сторону, и Рамси пришлось придержать его за плечо. Руки Теона со следами от впившихся веревок на запястьях, мелко дрожали. Сейчас на нем не было перчаток, и Рамси, отложив нож, взял свободной рукой его левую ладонь — холодную и безжизненную, словно Теон уже давно был мертв.
«Так оно и есть. Сколько он проживет после того, как я сдеру с него кожу? День? Два? Я обнимаю мертвеца». При этой мысли в груди Рамси что-то кольнуло. Он глянул на Теона. Тот уже не дрожал, но, как и прежде, с усталой обреченностью смотрел в одну точку.
— Левую или правую? — спросил Рамси, словно в былые времена, когда он предлагал Вонючке выбрать палец. Только теперь следовало выбрать руку.
— Мне все равно, — последовал ответ. — Начинай, раз уж тебе так не терпится.
Рамси полоснул ножом по левой руке Теона — совсем не так, как надо при свежевании, и тот зашипел, втянув воздух сквозь стиснутые зубы, однако не отдернул руку. Узкий порез набух красным, затем кровь побежала к запястью крупными каплями.
Рамси не понимал, что с ним творится. В нем кипело бешенство и яростное вожделение. Он должен был сделать ровный глубокий надрез, чтобы потом поддеть кожу кончиком ножа, а вместо этого лишь оцарапал Теона. Он хотел, чтобы тот корчился от боли и умолял прекратить пытку, но в то же время отчаянно желал притиснуть его к себе, ворваться языком в разбитый рот, а затем трахнуть, повалив на пол. Сучоныш, как и прежде, соблазнял его своим телом, своими обнаженными шрамами и этой долбаной обреченной жертвенностью.
Рамси должен был продолжать пытать его, чтобы в деталях выяснить причины побега и все его недолгие подробности, однако вместо этого ему хотелось стянуть с перевертыша остатки одежды и засадить ему, ощущая кожей грубые рубцы на его спине.
Нож дрогнул в его руке. Внезапно Рамси осознал, что не может заставить себя причинить Теону по-настоящему сильную боль.
Подавив эту нелепую мысль, он снова полоснул руку Теона свежевальным ножом, и снова вышел лишь легкий порез, за который в былые времена Рамси получил бы уничижительный взгляд от отца. Кровь хлынула сильнее, Теон тихо застонал и чуть подался назад.
Рамси подхватил его. Звякнув, нож подпрыгнул на полу и покатился в сторону.
— Сучий перевертыш, что ты сделал со мной?! — Рамси изо всех сил встряхнул Теона, словно добиваясь от него ответа. — Сволочь, что ты сделал со мной?!
Он отшвырнул от себя Теона и в два шага достиг двери. Остановившись в проеме, он обернулся — Теон, приподнявшись на локте, непонимающе глядел на него.
Рамси снова ощутил острое желание. Он не мог спокойно смотреть на тело, едва прикрытое обрывками футболки, на длинные свежие порезы левой руки — один доходил до обрезанной фаланги указательного пальца. В уголке распухших губ Теона запеклась кровь.
— Что ты со мной сделал… — тупо повторил Рамси и с силой захлопнул дверь — так, что зазвенело в ушах.
Некоторое время он стоял, прижавшись спиной к металлической двери. Как ни напрягал слух Рамси, в ушах отдавался только грохот собственного сердца. В голове роились бессвязные мысли: «Подлый сучоныш… что ты сделал со мной?! Почему ты так изменился? Что с тобой произошло? Почему я не могу убить тебя?» Лицо горело, как ошпаренное, капли пота бежали по вискам, пах распирало до боли.
«Я должен прийти в себя. Я должен не думать об этом… Я должен прийти в себя… Сучий перевертыш!»
Он грохнул кулаком в дверь, и боль от удара резко отдалась в плечо. Потирая разбитые в кровь костяшки пальцев, Рамси двинулся к лестнице, медленно считая шаги. Поднявшись в холл на тридцать восьмом шаге, он почти овладел собой. Ему нужно было все тщательно обдумать… а еще вызвать сюда Деймона.
***
Теон простился с жизнью сразу же, как только открыл глаза в подвале. Рамси был разъярен — еще бы, его любимая игрушка попыталась сбежать. И сейчас Теон мысленно благодарил всех богов и своего попутчика за то, что тот вколол ему наркотик, от которого притупились все чувства. Даже боль от порезов не ощущалась так остро, как обычно.
Похоже, что в тюрьме Рамси действительно научился держать себя в руках. Если бы такое случилось раньше, Теон уже был бы мертв — висел бы на цепях с начисто содранной кожей. В ярости Рамси становился форменным безумцем.
Но сейчас Рамси приспичило сначала поговорить с ним. Теон же не видел смысла в беседах, эта болтовня в любом случае закончится тем, что Рамси его убьет. А Теону просто хотелось умереть как можно быстрее.
Однако Рамси сумел его удивить, когда психанул и выскочил из подвала, а потом несколько раз ударил в дверь с той стороны. Это из-за Деймона, что ли? Теон хотя и злился на белобрысого ублюдка, все же немного пожалел его — зная Рамси, можно было представить, как именно он выместит на нем свой гнев и ревность.
Теон внимательно посмотрел на свежие порезы. Неужели за прошедший год Рамси разучился сдирать кожу? «Вот до чего доводит воздержание», — хмыкнул он. Подняв руку вверх, Теон слизнул кровь, струившуюся по предплечью. Жаль, что от таких порезов невозможно сдохнуть. На ладони кровь уже подсыхала и понемногу сворачивалась.
Теон покосился на раскрытый чемодан с инструментами. Можно было, конечно, попробовать вооружиться ножом или скальпелем, чтобы напасть на Рамси, когда тот будет открывать дверь. Но он наверняка оставил свои игрушки намеренно, чтобы спровоцировать Теона на попытку побега. Рамси любил расставлять такие ловушки, вот только расплачиваться за них Теону приходилось долго и мучительно. Да и сил на такой «подвиг» у него сейчас вряд ли хватит.
В подвале было тихо, и только нудно капала вода где-то в дальнем углу. Рамси еще вернется, возьмет свои отвратительные инструменты, и доведет дело до конца. А боли еще будет столько, что Теон захлебнется и утонет в ее красном мареве. Но сейчас эти мысли почти не вызывали ужаса. Теон, вновь поблагодарив своего похитителя за дурманящий укол, прижался спиной к стене и подтянул колени к подбородку. Его одолела дремота, и, уткнувшись носом в сцепленные ладони, он забылся сном под монотонный звук падающих капель.
***
Рамси долго возился с задвижкой, неловко действуя правой рукой. Левой, согнутой в локте, он прижимал к груди бутыль борского виски и два относительно чистых стакана, которые сполоснул на кухне ржавой водой. Задвижка наконец поддалась, и Рамси пинком распахнул дверь.
Теон сидел у дальней стены, подтянув ноги к подбородку, сцепленные в замок руки обхватывали колени. Когда открылась дверь, он поднял голову и, скользнув по Рамси равнодушным взглядом, снова уткнулся носом в колени.
— И снова здравствуй, мой славный, — сказал Рамси.
Он подошел ближе к Теону и от неожиданности едва не выронил свою хрупкую ношу.
«Твою мать!»
Первый раз в жизни Рамси допустил такой промах. Раскрытый кейс с инструментами остался на полу, в углу поблескивало лезвие свежевального ножа. Одного беглого взгляда хватило, чтобы понять — Теон не прикоснулся ни к содержимому кейса, ни к отброшенному ножу. Рамси чуть слышно выдохнул и повторил в сотый, а может быть и в тысячный раз: «Сучий перевертыш, что ты сделал со мной?!»
— Думал, я на это поведусь? — глухо спросил Теон, не поднимая головы. — Хрен тебе, я уже наигрался в твои игры.
«Глупыш… думает, что я специально оставил инструменты для него. Мой недалекий перевертыш».
— Может, мы снова как-то неправильно начали беседу после долгого перерыва? — спокойно сказал Рамси, присаживаясь рядом с Теоном. От него не укрылось, что тот дернулся в сторону, а затем усилием воли заставил себя остаться на прежнем месте.
Он поставил на пол стаканы и разлил виски почти до краев.
— Как ты думаешь, Грейджой, может, чтобы поговорить по душам, сперва нам надо немного расслабиться? Ты напряжен, да и я тоже, и это неудивительно. Ты причинил мне много боли своим обманом, а ты боишься, что я начну сдирать с тебя шкуру. Но я не стану убивать тебя, не узнав, почему ты снова решил предать меня. Может, мы сумеем выяснить это без помощи ножа?
Он положил руку на затылок Теона, чуть сжав пальцы вокруг шеи. Тот вздрогнул и еще крепче стиснул колени руками.
— Выпей! Тебе сразу полегчает. — Он залпом опорожнил свой стакан, придерживая шею Теона.
Тот даже не шевельнулся.
— В конце концов, это твоя последняя выпивка в жизни, глупо от нее отказываться, мой славный, — раздраженно добавил Рамси, со стуком поставив стакан на пол.
В тягучей подвальной тишине слышался только монотонный звук падающих капель. Теон некоторое время сидел неподвижно, а затем, словно решившись, мотнул головой, сбросив с затылка ладонь Рамси. Повернувшись к нему лицом, он взял наполненный стакан левой рукой. В его глазах был вызов — именно так он смотрел на Рамси, когда сидел за исцарапанным стеклом в комнате свиданий и нарочито медленно стаскивал перчатку с искалеченной руки.
Теон повернул ладонь так, чтобы Рамси видел отсутствующие пальцы, и выпил виски несколькими глотками. Крепкий алкоголь обжег его горло, однако Теон сумел сдержать кашель, лишь в уголках глаз выступили слезы. Неторопливо, словно напоказ, он поставил стакан рядом с ополовиненной бутылкой.
Рамси шумно выдохнул. Это что-то новенькое. Он вновь ощутил жгучее до боли желание и с трудом подавил его, чувствуя, как по телу растекается тепло. Голова затуманилась, в виски застучало от нудного звука капающей воды. Размеренный стук капель вызывал глухое раздражение. «Надо сорвать эту гнилую трубу нахрен!»
— Тебе это ничего не напоминает? — спросил он, стараясь не прислушиваться к омерзительной капели. — Ты снова предал меня, и снова мы с тобой беседуем в подвале. Все повторяется, Грейджой, но в этот раз продолжения не будет.
— Ты все твердишь, что я предал тебя, — чуть заплетающимся языком ответил Теон, не глядя на Рамси, — а это ты опять сломал мою жизнь. Снова. А ведь я почти поверил тебе.
— Ты поверил мне и все равно сбежал? Снял деньги и смылся, как вонючий угорь?
— А что еще я мог сделать? Сначала Деймон… потом твоя апелляция. — Теон глядел в одну точку перед собой. Он говорил в пустоту, будто Рамси не было рядом. — Ты все перевернул, оболгал меня, обвинил в доносе. Я теперь преступник, надо же! Сейчас меня разыскивает полиция. — Теон насмешливо фыркнул и повторил: — За преступления против Рамси Болтона. А ты снова сломал мою жизнь.
— Начнем с того, что ты сам сломал свою сраную жизнь, — сказал Рамси, вновь наполнив стаканы. — Прекращай ныть и обвинять меня во всем, Грейджой. Ты получил по заслугам.
— По заслугам? По заслугам? — с кривой усмешкой выдохнул Теон. — Значит, я на самом деле извращенец-мазохист, приревновавший тебя к невесте? Ты все вывернул наизнанку и оболгал меня перед всеми, кто меня знал!
— А почему это так важно для тебя? — отхлебнув виски, Рамси грубо сунул Теону второй стакан. — На кой хрен тебе остальные? Какое тебе до них дело? Почему тебя волнует, что о тебе подумает сука-Манс или твой приятель-деревенщина? Тебе вообще не должно быть дела ни до кого из них. Тебе, мать твою, должно быть дело только до меня.
Виски все же сильно ударило ему в голову. Раньше он не пьянел так быстро. Может, дело было не только в алкоголе? Звук падающих капель усилился, словно в глубине подвала забарабанил дождь.
— Я хотел, чтобы мы были вместе. Я же все, твою мать, устроил. Я все сделал для тебя. А ты меня предал, забрал деньги и сбежал, трусливая сучка!
Рамси запустил стакан в стену, осколки брызнули в стороны.
— Ты трахал Миранду, — неожиданно сказал Теон.
Рамси вздрогнул. «Так ты все-таки ревнуешь, мой Теон». От этой мысли бросило в жар.
— И что с того? — медленно спросил он, повернувшись к Теону.
— Ну я-то думал, что ты хочешь меня. Ты все время повторял это в своих долбаных письмах, — Теон покосился на Рамси. — А потом приходит она и требует оставить тебя в покое, потому что вы трахаетесь в тюрьме каждый день и уже придумали имена всем вашим будущим детям.
Было видно, что виски затуманило ему голову еще хлеще, чем Рамси. В его голосе слышалась насмешка.
«Дразнит меня, сучоныш…», — подумал Рамси, с удивлением отметив, что испытывает не злость, а скорее шальное веселье.
Теон не опустил глаза. Они смотрели друг на друга, разделенные лишь десятком дюймов, их дыхание, крепко насыщенное парами виски, смешивалось в сыром воздухе подвала. Звук льющейся воды порядком надоел Рамси, и он принял решение, которое, пожалуй, принял бы и без помощи прохудившейся водопроводной трубы.
— Продолжим наверху. Тебе все равно не сбежать.
Он поднялся, дернув за собой недоумевающего Теона, и, волоча его за собой, направился к лестнице.
