Чёрный закат янтарной грани

*** Мои страхи, моя ненависть... Мои страхи, моя ненависть... Я не буду держать их внутри себя. Я не хочу им дать захлестнуть себя. И по направлению света, Я найду свою мечту. Brown Eyed Girls - Light ***

~~~~~Полгода спустя~~~~~       Скучные дни тянулись своей чередой. Асмодиане искренне любили свои холодные просторы, однако, один и тот же пейзаж в течении полугода начал поднадоедать генеральше. И ладно бы миссии были бы в разных частях Белуслана. Но нет, судьба (и интендант крепости) смеялись над ней и отсылали сторожить дворец Аллукины под предлогом повышенной активности элийцев в том районе. Конечно, элийцы встречались. Но за первый месяц рьяной охоты на белокрылых от скуки, они перестали появляться около дворца. Даже забирая излишки работы у аканов, генеральше было очень скучно.       Лиос слонялась по окрестностям, запомнила каждое дерево, каждый кустик, каждый камешек... Казалось, что вернулась на десять лет назад. Что она вновь неопытный, но гордый и своенравный боец на смене, которая должна воспитать чувство терпения и усидчивости. Но как часто случается, воспитывается лишь словарь бранных слов в адрес начальства.       Конечно, ледяные пустоши приносили покой в душу. Созерцание закатов и рассветов, переливы льда на свете, редкая, но тихая музыка заснеженного леса. Она могла часами теперь просто сидеть, облокотившись на сосну, и смотреть на догорающие лучи светила.       Но апатия быстро сменялась яростью. Уничтожая монстров направо и налево, лишь бы унять ноющее чувство, Лиос пыталась забыться, как раньше, в битве. Её душа пылала ненавистью к элийцу даже сейчас. Хотелось уничтожить, стереть существование, унизить... Она поняла, что былые люди, к которым испытывала чувство нелюбви, просто ничто по сравнению с ним.       Лиосцитравешга медленно поднималась к дворцу Аллукины, чтобы провести плановую ежедневную проверку.       Деревья, покрытые снегом, мерцали еле видимым светом. Скрип белого покрова под ногами разрезал тишину леса. Шорох опадающих льдинок шептал что-то неразборчивое на ухо асмодианской генеральше.       Лиос прикрыла глаза. И так, только на обонянии, двигалась. Внезапно, всё стихло.       Верлассенхайт открыла глаза.       Она оказалась меж ледяных плит. Они бесконечно отражали друг друга и гостью. Девушка, слегка нахмурившись, начала идти вперёд. Часто наталкиваясь на зеркальные отражения, брела и брела, не вспоминая, чтобы кто-то упоминал данное место.       Внезапно лабиринт окончился. "Или зашла в тупик."       Ледяное зеркало показалось жуткой маской реальности. Что-то в нём пугало, но притягивало...       Ни звука не было. Лишь тишина звенела в ушах. Лиосцитравешга не была трусихой, но сейчас ей захотелось уйти из необычного места.       Отражение генеральши было мутное. Приблизившись к нему, повинуясь непонятному импульсу внутри, она сняла перчатку и провела ею по поверхности. Она оказалась гладкой...       Всё замерцало алым маревом. Лёд становился красным, словно чья-то кровь умывала его. Лиосцитравешга в страхе отдёрнула руку и хотела уже бежать, но выхода не нашлось.       "Я в ловушке!" - пронеслось в голове воительницы. Загнанно озираясь на стены, она обернулась к ледяной плите.       Отражение прояснилось. Но не её.       Во льдах лежала девушка. Красные волосы были распростёрты по глади. Тёплая оливковая кожа даже из-подо льдов излучала странное сияние золотого цвета. На ней были одеяния рунов. Но необычного чёрного цвета. Посредине груди, там, где у всех находился источник эфира, зияла дыра. Одежда была порвана в этом месте, а кровь навеки застыла. Закрытые глаза подведены золотыми и чёрными красками, а резко очерченные губы замерли в немного приоткрытом состоянии. Казалось, она уснула, а потом никогда не просыпалась, и природа решила заморозить восточный цветок красоты навечно.       Лиосцитравешга заметила подпись снизу на льдине. "И пусть доказательство ненависти Айона к живым существам будет вечно напоминать нам о борьбе балауров с неправедливостью."       Чуть ниже маленьким, резким почерком было выведено: "Каждый, кто нашёл это место, пусть знает - мир не вечен. Он будет уничтожен. А после - перерождён. Тринадцатое божество уже здесь. И вам не остановить этот виток мироздания."       Лиосцитравешге стало по-настоящему страшно. Она слышала о Тринадцатом божестве. Мунин... Так вроде звали того, кто проповедовал теорию перерождения и уничтожения. И его изгнали из Пандемониума задолго до её рождения. Хотя... Почему она должна верить этим надписям? "Ненависть" Айона? Айон создал всё живое, почему он должен ненавидеть? Он дал людям крылья, чтобы сражаться...       Девушка улыбнулась.       Конечно, это всё ничего не стоит. Просто бредятина какого-то народа, давно умершего. Но червь сомнения продолжал виться в сознании, не желая уходить. Лиосцитравешга поднялась с колен. Обернув голову, не удержалась и ахнула. Ледяной лабиринт исчез! Пред ней предстал снежный холм, полный белых деревьев. Сделав шаг на хрустящий снег, Лиос вышла из звенящей тишины в полную звуками местность. Обернувшись к ледяной гробнице, обнаружила лишь каменную стену естественного происхождения.       Генеральша поспешила убраться от лабиринта. Подходя к посту, увидела чьи-то следы на снегу. Ожидая непрошеного гостя, она завернула за угол.       У костра сидел трясущийся, худой пацан лет семнадцати. Грея руки у костра, он даже не заметил асмодианку. Лишь когда Лиос приблизилась, он бросил усталый взгляд. Когда до него дошло, кто перед ним, он вскочил с места. — Г-г-госпожа В-верлас-с-сенхайт! — Из-за холода он трясся и еле говорил. — Кто вы? — Гонец! В-в-в-вас требуют в к-крепость, у интенданта есть задание. — А кто на посту останется? Вы?       Пацан, дрожа, кивнул. Морозный ветер пробирал его до костей и при каждом порыве мальчонка дёргался, как от удара. Скептически осматривая новую "стражу" северо-востока Белуслана, воительница хмурилась. "Хотя, не встречала элийцев уже 2 недели, может, ничего страшного и не случится."       Верлассенхайт молча кивнула и, набросив поудобнее меховой белый плащ, пошла по заснеженной дороге. — Но скоро метель, генерал! — Как будто снег мне помешает, — резко бросила она.       И, не оборачиваясь на пацана, бодрым шагом направилась в крепость.       Снег всё так же хрустел под ногами. Поднялся ветер. Бедные волосы так трепыхались, что сложно было отличить их от снежинок. Да и общий внешний вид Лиосцитравешги сливался с местностью.       Ветер только усиливался.       Он пытался сдуть путницу, но каждый раз оказывалась сильнее (и тяжелее) порывов. В ветре закружились ледяные кристаллы.       "Эх, вьюга всё же будет..." — тяжко подумала про себя девушка и, сжав зубы, побрела дальше.       Бороться с ветром и снегом было тяжело — снежинки неприятно резали и кололи лицо, словно мельчайшие иглы. Ресницы заиндевели, а щёки и губы щипало из-за ветра. Девушка достала из-под шубы шарф и закутала нижнюю часть лица. Но надолго этого не хватило: из-за тёплого дыхания вязаный белый шарф превратился в одну большую сосульку на лице. Но всё же это лучше, чем оставлять нежную кожу ветру. Дорогу заметало, и через уже пол часа генеральша пробиралась сквозь сугробы.       Снежный ураган не думал останавливаться, да и не надеялась на это воительница. Обычно метели в Белуслане продолжаются день, а то и неделю...       Через два часа борьбы с природой у Верлассенхайт начали иссякать силы. Становилось тяжело разгребать сугробы руками и ногами, да и холод медленно, но верно сковывал пальцы. Лиосцитравешга надеялась и очень верила, чтобы внутренний компас не дал сбой в такую метель, или позже придётся выбираться из таких закоулков Белуслана, что и отряд исследователей не разыщет.       Спустя четыре часа Лиос почти выдохлась. Только благодаря стальной выдержке и титаническим усилиям над слабостями человеческого организма, она до сих пор брела по пустоши. Метель не собиралась останавливаться. В голове шумела кровь, и в носу чувствовался странный запах. Казалось, что волосы на голове сейчас выпадут. Губы онемели. Младшая Верлассенхайт никогда не падала в обморок, но понимала — её состояние близко к тому, что частенько описывали знакомые.       В глубине снега замерцал неясный, тёплый свет. "Это... Костёр!"       Не понимая, почему именно костёр, у Верлассенхайт открылось второе дыхание. Мышцы ныли, в голове нестерпимо бухал молот, а Лиос упрямо продолжала брести. Остался какой-то жалкий десяток метров. Но понимая, что не сможет, Верлассенхайт слабо позвала и рухнула без чувств на снег. ~~~~~Спустя время~~~~~       Поясница болела адово. Такое ощущение, словно из камеры пыток сбежала, а не брела во вьюге. Когда девушка попыталась пододвинуть к себе ногу, то почувствовала резкую боль, фейерверком разрывавшаяся в почти всей нижней половине тела.       Выдав с неожиданности что-то среднее между "Кря" и "Арх", она оставила попытки двигать ногами. Аккуратно пытаясь напрячь руку, почувствовала боль как в плече, так и в лопатках, груди...       "И вот зачем себя довела? Идиотка, как до крепости доберёшься?" — кривясь, задавала самой себе риторические вопросы. — Вы очнулись! Слава Айону!       Лиос дёрнулась. Только сейчас заметила, что шуба была с неё снята, но так же укрывала тело. Под головой почувствовался чей-то удобный рюкзак, и вокруг было довольно тепло.       К ней подошла довольно приятного вида женщина. Сине-голубая кожа тёмного оттенка освещалась маленькой свечкой, которую держала в руках. Пухлое лицо с скошенным подбородком и сальными редкими волосами грязно-розового цвета имело лишь одну красоту: тёплые и добрые тёмно-карие глаза лучились радостью. — Кто... Вы? — Обычная кухарка, госпожа. Мой муж нашёл вас неподалёку от поста и принёс домой. Вы были без чувств... — Просто переоценила себя. Спасибо за заботу. Мне пора идти. — Ни в коем случае! — всплеснула руками пухлая женщина. — Вы так слабы, а метель только усиливается! Подождите хотя бы её конца.       Лиосцитравешга уныло вздохнула. Ведь правда, ноги сейчас не донесут даже до двери, что говорить про крепость... — Хорошо. Спасибо за гостеприимство. — Всегда пожалуйста, госпожа.       Кухарка откланялась и засеменила к двери.       Лиосцитравешга медленно, не спеша осматривала комнату. Обычная, деревянная лачуга... Но на редкость хорошо сделана. За стеной слышался вой урагана.       Она закрыла глаза в надежде уснуть. Но каждый раз всплывало лицо девушки из льдов. Кто она? Кто замуровал в саркофаг? Почему её убили? И кто оставил надписи на на саркофаге?       Закрывая снова и снова глаза, заставляя себя заснуть, Лиос внезапно задумалась о Пандемониуме. Наверное, там уже наступило лето... В воздухе обычно витал терпкий запах трав и цветов. Может, даже розы уже распустились в её саду... Верлассенхайт представила множество роз. Дикие розы многих цветов - кварцевые, белые, бежевые, жёлтые... Мелкие розы приятных, телесных и пастельных цветов. И даже крупные, всех оттенков, которые можно было вывести. Кто привил маленькой девочке любовь к розам? Кто сказал, что тогда она была маленьким бутоном, а позже, сейчас, будет распускающимся цветком. И однажды ей будет суждено завянуть, как любому цветку. Если её не скуёт магия эфира, не подарит тёмные крылья за спиной, не превратит в бессмертную... Она завянет. Но на её месте вырастет новый бутон и расцветёт, и как она, завянет. И так снова и снова. Это было похоже на человеческое древо рода. Хотя... Разве это не оно? Ствол — родословная, листья — слуги, уже на протяжении тысячелетий помогающие клану Верлассенхайт, а цветы — сами наследники семьи...       Лиосцитравешга обязана была пройти через "испытание" рода. Встретить мужчину, в которого влюбится, а позже — бросить ради Верлассенхайт. Может, просто не по любви родить. Такова обязанность каждой наследницы.       Когда-то в детстве, маленькая Лиос задала вопрос матери: почему? Откуда такое правило? И даже тогда она прочувствовала тонкую магию тех слов.       "Знаешь, Лиос, наш род с древних времён не хотел быть под властью мужчин. Мы, женщины, вопреки всем предрассудкам, можем управлять кланом на протяжении тысячелетий. Мужчины же завидовали этому и пытались нас не раз загнать под себя. Поэтому с тех пор мы объявили полный матриархат в семье..."       Позже Верлассенхайт узнала о довольно суровых правилах отношений. Сначала данные меры казались драконовскими, но когда выросла и стала воительницей, поняла, что это действительно мудрое решение. Большинство мужчин не волновало в ней ничего, кроме высокого положения, привлекательной внешности и тела. Лиос понимала, что дело и в характере — она не милый-пушистый котёнок без когтей. Конечно, где-то в глубине ещё сидела маленькая девочка, мечтающая, что найдётся человек, который примет со всеми колючками. Однако Верлассенхайт понимала, что это не более чем идеализированная мечта.       Размышляя о многом, генеральша коротала часы. Вой за стеной не утихал, ровно как и боль в теле. Она впервые за долгое время осталась наедине со страхами, ненавистью, мечтами, болью, радостями — собой. Не философ по натуре, редко задумывалась о чём-либо так сильно: распутывая клубки мыслей и воспоминаний, приправленных опытом, сложно остановить себя. Тяжело резко вырваться из пут размышлений. Но она внезапно для самой себя осознала — всё же это важная вещь. Может, так люди и меняются? Так освобождаются от пут стереотипов и общественного мнения?       Пока ответа не было.       Забавно, что такие мысли пришли ей сейчас, только после обморока, когда движение любой частью тела отзывается болью.       Так проходили долгие часы. Мысли заглушили весь мир, окружающий генеральшу. Она не услышала ни шум за дверью, ни то, что стихла метель.       Нагло прерывая мысленный монолог, в тёмную комнату ввалился целый отряд аканов. Кухарка, причитая на ходу, пыталась вернуть асмодиан обратно: — Вы что творите, ослы, она ж спит! У неё жуткое обезвоживание! Без чувств притащили! — Надо осмотреть, кто она, — шепотом прошипел какой-то мужчина. — Верлассенхайт я, — глухим голосом просипела воительница, немного приподнимая голову. Мышцы протестующе ныли. — Вы её разбудили, остолопы! — всплеснула руками женщина. — Я не спала. — Кто ты? — резко спросил мужчина, подходя. — Я же назвала свою фамилию, — раздражённо зашипела девушка. — Ой, прости, мы не расслышали! — глумливо заржал акан. — Я — генерал Асмодеи, Лиосцитравешга Верлассенхайт. Какое право вы имеете так со мной разговаривать? — она взбесилась. — Ага, а я военачальник Пандемониума. Что забыл "генерал" в Белуслане?       Лиосцитравешга не стала терпеть хама. Понимая, что ещё пожалеет, она вскочила с подстилки. За спиной не чувствовалась привычная тяжесть оружия, поэтому она просто с разворота ударила пяткой в лицо акана. Лиос тут же почувствовала боль в мышцах и, глухо шипя, осела на деревянный пол.       Обалдевший акан медленно отходил назад, приложив руку к разбитому носу. "Как низко не иметь возможности ответить ему..."       Тишина повисла в небольшой комнате.       Акан с разбитым носом что-то неразборчиво пробурчал и вышел. Следом потянулись и остальные. Когда все вышли, кроме кухарки, Лиос протяжно выдохнула и, кряхтя, поползла к "лежбищу". — Вы... Генерал?       Последовало молчание. Женщина собралась покинуть гостью. — Да.       Лиос хлопнулась на подстилку. — Простите за принесённые хлопоты. Я переоценила силы и не смогла выдержать метель. Где... Что за место? — Не беспокойтесь, вы у меня дома, в таверне. Север Белуслана. — Метель стихла? — Да. — Кухарка осторожно ответила, боясь, что генеральша может снова отправиться в путь. — Тогда я немного отдохну и отправлюсь дальше. Можно у вас ещё немного задержаться? — Ох, конечно-конечно. — Грузная кухарка немного поклонилась. — Вы что едите? Простите, я постараюсь... — Не волнуйтесь об этом. Ем всё. — Тогда... Хорошо, как скажете. — Женщина поклонилась и вышла из комнаты.       Лиосцитравешга положила голову и снова погрузилась в мысли.       Когда кухарка пришла навестить её, генеральша забылась зыбким сном. Женщина не стала беспокоить, и вышла.