На линии огня

      Я почти рухнула в продавленное кресло, откидываясь на спинку и прикрывая глаза. День был долгим, муторным и кровавым. Впрочем, как и вся наша поездка. Мы прятались, сражались, путали следы, мало разговаривали и спали. У нас была цель – не та самая, большая, о ней мы не говорили и как будто даже не думали, а другая, помельче, и этой цели мы наконец достигли. Добрались до вроде бы безопасного места, расположенного в максимально возможной близости от Логова. Таким убежищем оказалось полуразрушенное ранчо, которое, тем не менее, сохраняло жилой вид и более того – в нем действительно еще теплилась жизнь. Ее представителями здесь были владелец ранчо Мартин – угрюмый и неразговорчивый ковбой лет пятидесяти, парочка квохчущих, разгуливающих где им вздумается куриц и, судя по отдаленному ржанию, лошади, сколько именно, сказать было сложно. Но меня, пожалуй, больше всего удивил сам факт их присутствия. А еще больше – насторожил. Чем ближе мы подбирались к Твари, тем более запустевшими выглядели редкие городки, тем отвратительнее были картины, представавшие нашим глазам. Не просто разрушение и смерть – а разложение и бездумная, животная ненависть. Вампиры и оборотни, которым было велено охранять Логово, уничтожили всю жизнь на мили вокруг, и теперь зверели от голода, охотились на редких смельчаков, забредавших в эти края, и разрывали их на части, грызлись между собой, словно одичавшая собачья свора. Впрочем, часть из них и были такой сворой. Не те почти элитные отряды ищеек – опытных и натасканных убийц, в основном это были новообращенные вампиры и те представители мира сверхъестественного, которые и прежде жили почти как животные. Они приняли власть Твари, как приняли бы любую другую, пообещавшую им полную безнаказанность и полное же изобилие. С последним становилось все хуже, но покинуть проклятое место решались совсем уж отчаянные и, ходили слухи, участь их была незавидна.       И вот, среди этого мрака, среди оторванных голов, фонтанов крови, оскаленных пастей и разорванных тел – пусть не цветущее, но вполне функционирующее хозяйство. Дом, животные, человек.       - Это точно не ловушка?       Квинн, который стоял у окна выделенной мне спальни на втором этаже и загораживал добрую половину и без того тусклого, вечернего света, обернулся и пожал плечами.       - Ты уже спрашивала. По моим источникам – да. Но мы будем осторожны. Как и всегда.       Я кивнула. И снова закрыла глаза, откинув голову. В каждом его слове – спокойном, уверенном – сквозила та же усталость, что приклеила меня к креслу. Не физическая даже – хотя мы, безусловно, вымотались – но душевная. Чем ближе мы подбирались, тем сильнее удручало и давило то, что мы видели, тем отчетливее проступала во мраке неизвестности наша конечная, неназываемая цель. Мы шли умирать. Скорее всего – каждый из нас. Двоих мы уже потеряли в стычке с ищейками.       Тогда я впервые убила, не испытав даже тени эмоций. Ни ужаса, ни брезгливости, ни ярости, ни, конечно, жалости. Ни-че-го. Я просто убила. И просто огляделась в поисках нового противника. Но все они уже были мертвы – к сожалению, вместе с частью нашей боевой группы. Вспомнив об этом сейчас, я засомневалась, о чем было то сожаление – об убитых, или о численных потерях. Но эта мысль была какой-то неловко-неприятной, поэтому я снова взглянула на Квинна – несмотря на ментальный барьер, я все равно чувствовала волны исходящего от него, пусть не критичного, но раздражающего сейчас беспокойства.       - В чем дело? – спросила напрямую, и он криво ухмыльнулся.       - Мда, ощущения, конечно, специфические… - пробормотал он, видимо имея в виду мою невольную бесцеремонность, но мне было плевать. – Да, в общем-то не в чем. Просто ты какая-то странная. У тебя все хорошо? Идиотский вопрос, знаю, но… - он развел руками, как бы извиняясь, но все равно ожидая ответа.       - Нет, - я чуть усмехнулась, покачав головой, - у меня не все хорошо. Но завтра утром будет лучше, - соврала я, понимая, что срываю свое раздражение на том, кто уже который день спасает мою задницу и собирается делать это впредь, даже ценой собственной жизни.       - Ок, - он скованно улыбнулся и двинулся в сторону выхода почти боком, словно бы разом растеряв всю свою грацию. – Спокойной ночи, Со…       - Квинн! – я прервала его на полуслове, когда он уже почти дошел до двери. – Хочешь остаться?       За доли секунды сомнительная идея переросла в уверенность с ноткой какой-то злой решимости. Да пошло оно все! Пошло оно все к черту. Почему бы мне не провести последние несколько дней жизни в хорошей компании? Почему бы не заняться отличным сексом и не уснуть на груди у самого что ни на есть настоящего тигра?       Квинн молчал дольше, чем позволяли приличия, но я терпеливо ждала ответа. Наконец, он пристально посмотрел на меня и покачал головой:       - Не думаю, что это хорошая идея.       - Что ж… как хочешь, - я пожала плечами и отвернулась, не скрывая колкой досады в голосе.       - Очень хочу, Соки, ты даже не представляешь, насколько, - от его охрипшего голоса по телу побежали мурашки. – Но не так… не сейчас.       - Боюсь, по-другому уже не будет, - я грустно улыбнулась ему - мое раздражение растворилось без следа вместе с неуместно вспыхнувшим желанием.       Где-то в глубине души я понимала, что он прав. Но не хотела думать – почему именно. Причин было несколько, и некоторые из них по-прежнему причиняли боль, пробиваясь даже через толщу сковавшего меня равнодушия. Пожалуй, стоило просто лечь спать. И встретить новый день – еще чуть более безысходный, чем предыдущий. Или чуть менее – никогда не узнаешь наверняка. С тех пор как мы покинули лагерь, это правило работало почти безотказно.       - Спокойной ночи, Квинн.       - Спокойной ночи, Соки.

***

      Мне снилась бабушка. Какие-то неявные, ускользающие, но такие родные моменты – смеющийся взгляд, теплые руки, убаюкивающие объятия… все перемешалось в мучительно-недостижимый образ, смешивая реальность и вымысел. Я снова была маленькой, видела наш залитый солнцем, не слишком-то ухоженный сад – не считая парочки клумб напротив кухонного окна, слышала скрип качели, отголоски ругани Джейсон и Тары – кажется, они не поделили жвачку… В какой-то момент происходящее стало тускнеть и удаляться, я крутила головой в поисках бабушки, побежала в дом, в холл, в гостиную, на кухню… она стояла там, смотрела в окно и о чем-то думала.       - Ба?.. – я коснулась ее плеча и потрясла. – Все хорошо, ба?       Она взглянула на меня так, как кажется, никогда не смотрела при жизни – это был взгляд равного, но едва ли родного человека.       - Очнись, Соки, - сказала она громко и чуть ли не по слогам. – Ты должна очнуться, - и, словно не сдержавшись, притянула меня к себе и поцеловала в лоб. – Давай же!       Я вздрогнула от ее повелительного, но в то же время ободряющего возгласа, и проснулась.       Быстро оглядевшись, поняла, что в комнате никого нет. Только с улицы доносился отдаленный, монотонный шум. На полу лежали косые лучи едва пробудившегося солнца. Определенно, было еще слишком рано, и почти весь дом спал. Наверное, мне тоже стоило бы, но немного помаявшись в постели, я поднялась и начала одеваться. Смутные чувства – от тревоги до щемящей ностальгии, поселившиеся внутри, были слишком живыми, будоражащими, чтобы я смогла с легкостью их отринуть. К тому же у меня родился план – немного присмотреться к нашему хозяину. Очевидно, что именно он рубил дрова где-то возле конюшен, создавая тот самый отдаленный ритмичный звук.       Когда я приблизилась, зябко кутаясь в длинную, давно растянутую, но такую любимую кофту, он даже не повернул головы, не отрываясь от своего занятия.       - Доброе утро, - сказала я, сжимая замерзшими пальцами чашку с чем-то, что лишь весьма отдаленно напоминало кофе – отсыревшее, водянисто-кислотное, оно, тем не менее, грело изнутри, так что я наплевала на вкус, как до этого плевала на тысячи других мелочей, которые некогда назывались «комфортом».       Мартин кивнул, все же мелком глянув на меня из-под кустистых бровей, и снова хорошенько размахнулся. Для своих лет – я определяла их в диапазоне между пятидесятью и пятидесятью пятью – наш хозяин был в прекрасной форме. Сухой и жилистый, явно не раз битый жизнью, о чем говорили и многочисленные шрамы, и сурово-спокойное выражение лица, он мог стать отличным бойцом для любой команды. Мог, но не стал, напомнила я себе. Предпочитал отсиживаться на своем ранчо. Справа от него высилась уже приличная гора наколотых дров, слева оставалось всего несколько толстых чурок, на одну из которых я села, не найдя более подходящего места.       Какое-то время каждый из нас занимался своим делом – я делала маленькие глотки, пребывая в рассеянно-бездумном состоянии, он рубил дрова. Звук был громким, но не раздражал меня, в какой-то момент я, кажется, вообще перестала его замечать, и вот тут мне на ум пришла неожиданная мысль. Тихо. Так тихо… Обычно, даже когда я ставила ментальный блок – а поставить его определенно стоило, ведь всегда находились те, кто был особо чувствителен к попыткам «залезть им в голову», и тогда ни о каком доверии не могло идти речи, так вот даже с этим самым блоком я все равно чувствовала… что-то. Отголосок отношения, тень эмоции, скользящую по поверхности, желание… Вот с Квинном я частенько ощущала последнее – он хотел меня, и не особо это скрывал. Но даже если бы он решил это скрыть, у него навряд ли бы получилось. А вот, например, Эмма частенько хотела играть, или покушать, или просто побыть рядом со мной – ее эмоции легко считывались, да она их и не скрывала… При мысли об Эмме стало не по себе, и я снова переключилась на здесь и сейчас. Так вот, здесь была тишина. Такая редкая, удивительная и даже по-своему умиротворяющая. Впрочем, головой я понимала – едва ли это хорошо, что наш хозяин так поднаторел в скрывании своих мыслей и чувств.       - Можно?       Я чуть вздрогнула от неожиданности, когда Мартин обратился прямо ко мне, и с некоторым запозданием поняла, что он хочет забрать ту деревянную чурку, на которой я сижу. Вот тебе и телепат!       - Конечно, - я поднялась.       Мартин закончил свое занятие в несколько резких размашистых движений, после чего воткнул топор в заборный столб поблизости, утер со лба пот и, пошарив по карманам, заложил в уголок губ сигарету, тут же прикуривая. Все это время я критически, почти придирчиво к нему присматривалась и даже осторожно сдвинула блок… По-прежнему тихо. Лишь слабый отголосок эмоции, которую я затруднялась сходу назвать. Скепсис? Ленивое любопытство?.. Мартин вдруг посмотрел на меня в упор и хмыкнул, словно догадавшись о моих неловких попытках, и я тут же ощутила два равновеликих и одновременно противоречивых чувства. Симпатию и раздражение. До чего самоуверенный тип, подумала я. Кажется, он отличный парень, из тех, про которых бабушка говорила: «Мужчина должен дело делать, а не языком молоть!», пришла мне на ум следующая мысль. Да уж, он имел все шансы на ее особое расположение…       - Я тебя разбудил? – грубовато поинтересовался Мартин, выпустив очередное облако дыма.       - Я уж подумала, мы не разговариваем, - заметила я, переступив с ноги на ногу и чувствуя себя так, словно это меня экзаменуют и ко мне присматриваются, а не наоборот. – Нет, не разбудил.       - Ты разве говорить сюда пришла? – Мартин чуть прищурился, продолжая с интересом меня разглядывать. – Я хоть и сижу тут в глуши, но знаю, кто ты, и могу сложить два плюс два.       Я передернула плечами, буркнув что-то невнятное, и уже хотела было отвернуться и пойти к дому, как что-то словно бы толкнуло меня в плечо. «Давай же!» Бабушкин голос отчетливо прозвучал в ушах и, секунду помедлив, я вернула собеседнику его ехидный взгляд и уперла свободную руку в бок.       - А даже если и так? Разве это не странно?       - Что именно?       - Да все! Вокруг война, разруха, трупы… запах разложения и его вид преследуют меня уже четвертые сутки подряд. А у вас… у тебя тут, - я ткнула в него кружкой, - едва ли не цветущий сад! Порядок и покой. И тогда я подумала…       - И тогда ты подумала – а не шпионит ли он для Твари? Не работает ли на эту богомерзкую гадину, которая уничтожила всех, кто ему был дорог? Сестру, мать? Может быть сына, потому что я понятия не имею, где он и что с ним… Все мои попытки его разыскать окончились ничем. Так?       Я захлебнулась собственным возмущением, но глаз не отвела.       - Так, - я коротко кивнула. – И да, Квинн рассказал мне, но ведь помимо добровольного сотрудничества есть и другие способы…       Какое-то время Мартин изучал меня своими темными, еще блестевшими от недавней вспышки гнева глазами, а затем его лицо разгладилось, по нему скользнуло даже подобие улыбки.       - Никто меня не запугивал, Соки Стакхаус. И ничего не внушал. Ты можешь вдоволь покопаться в моей голове и воспоминаниях, я не стану ничего прятать. Только делай это прямо сейчас, у меня еще полно других дел.       - Нет, - я мотнула головой, и кажется, впервые действительно сумела удивить своего собеседника, демонстрируя это, он даже слегка приподнял левую бровь. – Просто скажи мне. Скажи мне как. Этого достаточно.       «По крайней мере, пока», - прибавила я мысленно.       Какое-то время он еще внимательно меня изучал, а затем заметно расслабился и облокотился на загон, так что мне теперь был виден только его профиль, освещаемый золотисто-розовым утренним светом.        - Ты хочешь знать, как я выжил? – сказал он, помолчав. - Все просто. Когда-то, еще до войны, когда очередной мой товарищ ломал шею на очередном родео, я понял одну простую вещь… - он снова повернулся ко мне. - Кто-то всегда выживает. Всегда. Сукин сын, который выходит сухим из воды, живет до дряхлой старости и травит одни и те же осточертевшие всем байки по кругу, как заведенный. И я подумал - а почему бы мне не быть им, м?       Он чуть наклонился ко мне, слегка улыбаясь уголками губ, и я невольно хмыкнула в ответ.       - Так просто?       - Просто, да не совсем. Это ведь не какая-то херня про изменение реальности силой своей мысли – можно фантазировать до одурения, пока очередной бык перемалывает твои кости в муку. Это конкретные шаги, которые ты можешь предпринять, те выборы, которые делаешь каждый день. Каждую гребанную минуту. Вот так просто и сложно одновременно. Ты, кстати, тоже можешь попробовать – я не жадный.       Я снова усмехнулась и, покачав головой, посмотрела ему за спину, на темнеющие вдалеке, резкие очертания скал.       - Боюсь, у меня задача прямо противоположная.       То, что нахлынуло на меня парой мгновений позднее, окончательно убедило меня в честности Мартина и едва не заставило глупо расплакаться. Искренне, бесхитростное сожаление. Не так, как жалеют о близком и дорогом человеке, но так, как жалеют о каждом, когда твое сердце еще способно чувствовать. Так, как я уже почти перестала…       - Хочешь прокатиться? – неожиданно предложил Мартин. – Мина довольно спокойная кобылка и любит катать симпатичных молодых леди. Или, может, ты предпочитаешь гнедого поноровистей? Тогда это Гордон. Так-то, мне кажется, - он смерил меня пристальным взглядом, - что второе ближе к истине…       Я вспыхнула. Я действительно вспыхнула. А потом вдруг рассмеялась и едва не испугалась этого звука – до того незнакомым и непривычным он показался.       - Наездница из меня фиговая, - честно предупредила я.       - Это ничего, - уверенно сказал Мартин, махнув рукой и приглашая меня следовать за собой. – И потом, разве тебе есть что терять? – он обернулся и подмигнул.       Не удержавшись, я громко фыркнула такой явно провокации, а затем покачала головой.       - Мне, может, и нет, а вот этому миру…       - Не беспокойся так сильно за мир, девочка. Старина всегда выкарабкивался, выкарабкается и на этот раз.       Мы встретились с ним глазами, и я слегка кивнула.       - Так, значит, говоришь, Гордон… - пробормотал себе под нос Мартин, скрываясь во влажной теплоте конюшни.       - Ни за что! – заявила я, шагая следом и, возможно, впервые за очень долгое время, чувствуя себя собой. – Мой выбор - Мина и только Мина…

***

      - Наездница из нее, прямо скажем, так себе.       Квинн заметно расслабился, впрочем, неодобрительно глянув на Лейлу – могла бы как-то и предупредить о своем появлении.       - Ты же знаешь, я не умею стучаться, - хмыкнула она, заметив его взгляд. – Раньше тебя мои появления не пугали – ты говорил, что всегда знаешь, что это я.       - Раньше многое было по-другому, - суховато ответил Квинн, провожая взглядом двух наездников, возвращающихся с прогулки.       - Тоже верно… Итак, наша девочка готова? Ты уже трахнул ее? Второй вопрос – из чистого любопытства, - прибавила она.       - Понятия не имею и не твое дело.       - Ну, раз она позвала меня… - сказала Лейла, в то время как по ее лицу скользнула тень улыбки.       - Позвала? – Квинн повернулся к ней в недоумении. – Но… как? И когда?       - Вчера вечером, - спокойно отозвалась суккуб, продолжая следить глазами за Соки, и лишь когда та скрылась в конюшне, посмотрела на тигра. – Я почувствовал ее призыв уже ближе к ночи, но была… кхм, несколько занята. А сейчас вот освободилась. Насчет как… думаю, тебе пора перестать удивляться, иначе придется делать это без остановки. Соки не просто человек, телепат или полуфейри, она наследница Варлоки, она потомок Найлза, заложенный им в величайшей магической сделке. Это, знаешь ли, дает некоторые преимущества…       - Преимущества? – скептически переспросил Квинн.       - Ну хорошо, не только их. Но суть в том, что в Соки таится большая сила, и пришло время разбудить ее… А вот и она! – Лейла отодвинулась от столбика, о который опиралась плечом и спустилась на одну ступеньку, навстречу Соки. – Ну что, готова поработать?       В ответ Соки сделала то, что ей удавалось особенно хорошо – в очередной раз удивила Квинна.       - Еще как! – кивнув им обоим и приветливо улыбнувшись, твердо сказала она.