***
Герману кажется, что он расшифровал код да Винчи. Герману кажется, что он догадался, кто прячется под псевдонимом «Ночная Фурия». В классной комнате остался только Ингерман и Фьюри. Последний поспешно кидал учебники в свой рюкзак. Миссис Поттер, которая просила Брайана подойти после урока, уже покинула кабинет. И если Герман хотел претворить в жизнь свой гениальный план, ему нужно было торопиться. — Привет, — выдавливает он из себя. Брайан окидывает фигуру одноклассника мрачным взглядом, вздыхает, резко застегивает молнию на сумке и слишком громко молчит. Тишина коконом неловкости окутывает их с ног до головы. — Я учел твои слова, — говорит, наконец, Робинсон. — Что тебе надо? — Я хочу задать пару вопросов. Можно? Герман продемонстрировал тетрадный лист. Брайан прислонился к парте и скрестил руки на впалой груди. — Ну? Давай быстрее. — Ты любишь рисовать? Брайан, видимо, ожидал чего-то другого. Он моргнул пару раз и осторожно ответил: — Люблю. — Ты где-то занимаешься? У нас в школе есть художественный клуб. — Нет, — Фьюри немного расслабился. — Я не состою ни в одном школьном клубе, и если тебе нужно интервью для статьи про внеклассную деятельность в Орин хай, то ты обратился не по адресу. Он отрывается от парты, чтобы выйти из класса. Герман, видя, что ситуация развивается по совершенно не предусмотренному сценарию, решился на отчаянный шаг. — Это ведь ты Ночная Фурия? — тихо спрашивает он, умирая от собственной смелости. Брайан дергается. Медленно разворачивается. — Что ты сказал? — Это ведь ты- Ингерман заходится в приступе кашля. А затем его накрывает приступ, глотку тисками сковывает спазм, кашель прекращается, а Герман пускает бегущей строкой «помоги мне» по зрачкам и радужке. — Ну? Чего молчишь?! Продолжай! Герман продолжает смотреть, широко распахнув глаза и раскрывая рот, пытаясь вдохнуть. — Эй, ты чего? Все в порядке? — Брайан сменяет раздражение на обеспокоенность, но подходить ближе не решается, продолжая стоять у своей парты, словно он к ней приклеился. — Что случилось? Вместо ответа Фьюри получает взгляд утопающего. Брайан, как сомнамбула, подходит к Герману и нерешительно похлопывает по спине. Блондин вновь начинает кашлять и медленно, боясь вновь ощутить ту жгучую боль в груди, вдыхает. Попытается что-то сказать, но из горла рвется только хрип, а затем снова кашель. — Что с тобой? У тебя астма? — Нет. Я здоров. — Я бы на твоем месте не был так уверен. Лучше наведайся к врачу, вдруг что-то серьезное. — Будто я не ходил, — невесело усмехается Герман. — Он сказал, что со мной все в порядке. — Странно, — Брайан тянет слова, а взглядом — душу на поверхность, и хочется все-все выложить этому пареньку, но вместо этого Герман давится словами, потому что «да кому я нужен». Брайан поправляет лямку рюкзака. — Ну, выздоравливай, а я это, пойду. И Фьюри поспешно ретируется. Ему очень не хочется отвечать на тот щекотливый вопрос о Ночной Фурии, поэтому он сбегает быстрее, чем Герман вспоминает об этом.***
— Скоро в клубе Майка будет новая постановка. Хочешь сходить? — мешая ботинками снег с грязью, спросила Адель. — Нет. Я занята. Пару метров они прошли в молчании. — Оливия, что-то случилось? Ты постоянно говоришь, что у тебя есть дела, что ты занята, но я знаю, что ты практически ничего не делаешь. — Откуда знаешь? — Оливер сдал. — Как увижу — придушу, — беззлобно пообещала Тоу. — Оливия, повторяю, что-то случилось? — Ничего. — А если серьезно? — Правда, ничего не случилось. — Ты меня избегаешь? — Что? Почему- — Оливия, я же не дура, я все вижу. Почему ты избегаешь меня? — Честно? — Оливия остановилась и посмотрела в глаза подруге. — Честно. — Да я просто ревную. — Кого? Меня? К кому? — Не тебя. Ирвинга к тебе. Вы на уроках постоянно переглядываетесь. А еще вы куда-то пропали в разгар твоего дня рождения. Думала, я не замечу? — Тоу закусила щёку изнутри. — Адель, он мне реально нравится. Вот прям очень. Прям сильно. — Как человек? Или как кукла? — Какая еще кукла?! Вы что, сговорились?! — Хорошо. Какой у него любимый цвет? — Зеленый. — Желтый, Оливия. У него столько вещей желтого цвета, что нетрудно догадаться, — Адель помолчала. — Именно это я имела в виду под куклой. Ты же видишь только внешность. Тоу молчала с минуту. А потом: — Да пошла ты, подруга еще называется, — зашипела Оливия и зашагала дальше. — Ну и пожалуйста, больно надо, — крикнула вслед Адель. Они ссорились не в первый раз. И не в последний — уверена Адель. Но все-таки было обидно. Да и вновь начавшийся липкий снегопад настроение не улучшал. Хоскинс закопала руки поглубже в карманы курки. Ветер бил по лицу, мокрый снег забирался за шиворот и превращался в противную воду. Адель уже представляла горячий обед, поднимаясь на крыльцо собственного дома, когда из-под одной ступени показался черный нос. Нос пару раз дернулся, а потом спрятался под белой крашеной доской. Адель спустилась и заглянула под крыльцо. На нее в ответ уставилась пара ярких глаз. Хоскинс цыкнула и вернулась на крыльцо. Отперла дверь и поспешила снять мокрую куртку. Адель была равнодушна к животным. Она не пылала трепетной любовью и не испытывала ненависти к ним. Она сочувствовала им, но не более. Сколько в Бьёрке бродячих собак — не сосчитать. И если о каждой так беспокоиться, то на это уйдет вся жизнь. А, по мнению Адель, эта цена была слишком высока.***
Ирвинг с тоской смотрел на опустевшую комнату. Ванда присела рядом с ним. — Я просто переезжаю. — Я знаю. — Тогда почему ты так грустишь? — Ванда провела ладонь по волосам сына. — Мы еще увидимся. — И это я знаю. Тут просто стало слишком пусто. Неуютно. — Комната — это просто комната. Помни, не место красит человека- — А человек — место, да-да, я помню. Стены, окрашенные светло-голубой краской, окна в темных рамах, протертый до белизны ламинат. И тишина. И жемчужные тучи за окном. — Ладно, — Ванда пару раз похлопала сына по плечу и встала. — Помоги мне перенести последние коробки. Ирвинг последний раз оглядел голые стены, споткнулся взглядом о трещины на потолке и пошел за матерью. Пока они, нагруженные вещами, спускались по лестнице, Ванда заговорила: — В Пенсильвании очень красиво. Тебе обязательно надо увидеть это самому. — Угу. — Приезжай ко мне на каникулы. У тебя же появилась машина. Брайана еще возьми. Я договорюсь со Стэнфордом. — Я еще не скоро рискну так далеко уехать из Бьёрка. И не думаю, что Брайану понравится эта идея. — Ты не решай за него, спроси сначала. И почему ему должна эта идея не понравиться? Летние каникулы в другом городе — я даже не мечтала о таком, когда училась в школе. — Звучит круто, — Ирвинг помолчал. — Я приеду. Обязательно приеду. — Вот и договорились, — Ванда улыбнулась и первой вышла на улицу.***
Для Драго Блудвиста место директора в местной старшей школе не было пределом мечтаний. Но работа есть работа, а свои обязанности он всегда стремился выполнять безупречно. Он исправно вбивал в головы малолетним наркоманам и алкоголикам прописные истины жизни, старался держать дисциплину в школе, а так же тащил со дна неуспевающих. Но вот разбираться с личными делами его учеников — нет уж, избавьте от этого удовольствия. Драго Блудвист не делал исключений ни для кого. Кроме Стенли Джонсона, чей отец спонсировал школу и помогал директору сохранить голову на плечах, несмотря на жесткие методы, которыми мистер Блудвист проводил свою политику в стенах учебного заведения. И как бы ему не нравилась занимаемая должность, променять ее на что-нибудь другое не позволяли амбиции и гордость. Поэтому директор Орин хай глубоко вдохнул и приготовился слушать. Потому что, судя по внешнему виду ввалившегося в кабинет Стенли, тот был настроен на долгий разговор. Если не на исповедь.***
К вечеру следующего дня снег превратился в ливень. А тот — в шторм. Адель, возвращаясь из магазина, куда ее послала мать за молоком, заприметила под крыльцом все тот же черный нос. Стихия разбушевалась не на шутку. Сердце Адель дрогнуло. И она сжалилась. Вскоре вымытая черная как уголь собака нетерпеливо крутилась на кухне, пока Адель жарила бекон. Мистер Хоскинс весело посмеивался в усы, глядя на то, как животное поскуливает и встает на задние лапы. Мисс Хоскинс только улыбалась и притворно грозно ворчала, чтобы Адель не скормила псу весь бекон. За ужином стали решать вопрос о неожиданном госте. — Он, скорее всего, потерялся, — предположила Адель. — У него есть ошейник. Да и не похож он на бродячую. — Если это так, то нужно как можно скорее найти хозяина. Надо посмотреть объявления. — Или самим расклеить, — добавила мать Адель. — Надеюсь, ты быстро вернешься к хозяину, — потрепал по черному загривку мистер Хоскинс. Пес подставился под ласку, потом покрутился на месте, улегся, сложив морду на скрещенные лапы, и тоскливо устремил взгляд в окно. Тучи над Бьёрком сгущались. Дождь не собирался прекращаться.***
Миссис Поттер заболела, прислать учителя на замену не смогли, поэтому ее уроки стали заменять другими предметами. И чаще всего это был английский. Мистер Андерсон продолжал упорно долбить учеников «Цветами для Элджернона». Было заметно, что сам учитель уставал от такого количества учебных часов. Но стоит отдать ему должное: личное отношение преподавателя никак не сказалось на преподавании. — … Итак, мы с вами уже почти закончили читать роман и дошли до эпизода встречи Чарли со своей семьей. Чарли Гордон уже успел понять, что ожидает его в будущем и предпринять ряд действий. На дом вам было задано эссе, в котором вы размышляли о поступках, совершаемых главным героем. Попрошу вас сдать свои работы. К учительскому столу с сухими шуршанием стеклись потоки бумаг. Когда в классе вновь установилась тишина, мистер Андерсон продолжил: — А теперь, давайте вспомним наш первый урок по этому роману. Чарли Гордон соглашается на эксперимент. На нашем первом занятии вы выдвигали разные точки зрения на эту ситуацию. Кто-то осуждал, кто-то поддерживал. Вспомните, какую сторону вы выбрали. И давайте подумаем над эт- Его прервал стук в дверь. Мистер Андерсон нахмурился. Урок шел уже почти двадцать минут, и если это кто-то из опоздавших, то он точно отправится к директору. Учитель уже было открыл рот, чтобы сказать «входите», когда дверь отворилась сама. И на пороге стоял явно не школьник. — Простите, что прерываю урок, — на пороге показался сам мистер Блудвист. — Но, мистер Андерсон, нам необходимо переговорить. — Да, кончено. Подумайте над этой ситуацией еще раз, — обратился преподаватель к классу и вышел. Стоило двери за его спиной закрыться, как в кабинете поднялся гам. — Что происходит? — Что-то случилось? — Неужели мистер Андерсон что-то сделал, и его теперь уволят? Ирвинг посмотрел в сторону Адель. Они встретились взглядами и одновременно пожали плечами. Хайнд закусил губу и отвернулся. В душе поднимало голову очень нехорошее предчувствие, а смутная догадка, что это все как-то связано с постоянными отцовскими «будь осторожен», не давала покоя. — Может, это как-то связано со Стенли Джонсоном? — Ирвинг вздрогнул. Предчувствие неприятностей усиливалось с каждой секундой. — Точно! Он же ему целый ряд «колов» наставил! И все грозился завалить на экзамене. — Хах! Директор пришел ругать за своего любимчика? Ты шутишь? Даже если бы это было правдой, он бы не стал так делать во время урока. Шум прекратился моментально, стоило дверным петлям издать скрип. Мистер Андерсон вошел в классную комнату вместе с директором. А следом за ними вошел и мистер Хайнд. Ирвинг икнул при виде отца и пришел к заключению, это произошедшее напрямую связано с той самой серьезной ситуацией, о которой так упорно молчал Стэнфорд. Мистер Блудвист обвел притихших подростков тяжелым взглядом. Сказал: — Ваш одноклассник Стенли Джонсон был найден в парке мертвым. Полиция уже занимается этим делом. Казалось, все забыли, как дышать. — Следствию необходима ваша помощь, — продолжал директор. — Поэтому ваш класс сегодня снимается с уроков для дачи показаний. А в ответ — тишина.