***
Адель Хоскинс привыкла к внезапным визитам лучшей подруги. Хоскинс вообще было удивить нелегко. И как такая железная леди и взрывная непоседливая Оливия подружились — для всех оставалось загадкой. Даже для них самих. — Привет! Я не мешаю? Оливия профессионально оттерла Адель от косяка, освобождая себе проход. — Конечно, проходи. Я буду рада, — саркастично сказала Адель, наблюдая, как лучшая подруга по-хозяйски располагается на кухне. — А может ты тут с парнем всякими непристойностями занимаешься? — Может. Но кто или что в силах тебя остановить? Адель поставила кипятиться чайник, достала кружки и поставила на стол сахарницу. — Как дела? — поинтересовалась Оливия, принимая кружку, наполненную чаем до краев. — Все как обычно. Предки капают на мозги. Преподы тоже. Бегаю по лавкам, скупаю пластинки. — Есть что-нибудь новенькое? — Нет. Найти что-нибудь стоящее в наше время, — Адель выразительно покачала головой. — Н-да. У нас все так же ровно да гладко. Иногда выбираемся бомбить[5], но это бывает так редко, что можно сказать, будто мы совсем ничего не делаем. — А ты видела последнюю серию «Закон и порядок»[6]? — Нет. Что-то интересное? — Там та-акое было! Слушай…***
— … и он такой отвечает… — Подожди, кто-то звонит. Да? Адель ответила на звонок. Пару секунд она вслушивалась, а потом отдала трубку Оливии. Та с удивлением приложила аппарат к уху и мгновенно узнала голос брата. Оливия секунду слушала спокойно, потом нахмурилась. — Подожди, подожди. Не тараторь… Серьезно? Оливер, если это шутка, то я тебе твой драгоценный нос исцарапаю… Хорошо, хорошо! — Она оторвала трубку от уха и зажмурилась. — Как туда добраться?.. Сейчас будем. — Что случилось? — По дороге расскажу. Тоу быстро вскочила и понеслась в коридор, натягивая на ходу дутую зеленую куртку. Адель поспешила за ней. — Оливер заприметил недавно… первый граунд. Говорил,. что стены практически чистые. Он… пошел застолбить это место… А сейчас… он звонит из автомата… и говорит, что там… уже… красуется граффити. И не чье-нибудь!.. Стоит тэг[7]… Ночной фурии!.. Оливия говорила на бегу. Она задыхалась, но не прекращала пересказывать телефонный разговор. Адель внимательно слушала ее сбивчивую речь и осознавала сенсационность сообщения. Сам Ночная Фурия! Это же невероятно! Этот райтер редко давал о себе знать, поэтому появление новой работы всегда вызывало фурор. Этот райтер отличался от остальных. Этот райтер был живой городской легендой, достоянием города. Правда, у властей и представителей закона он восторга не вызывал: как-никак, спрей-арт[8] считался и считается нелегальным занятием. До того самого двора-колодца они добежали за десять минут. Там, кроме них, был только Оливер. Он с восхищением смотрел на среднего размера граффити, красовавшееся на кирпичной стене. — Вау! — непроизвольно ахнула Оливия, приблизившись. Это было подобно взрыву на солнце. На душе стало тоскливо и гадко, будто кто-то подглядел твои тайные желания, а потом публично высмеял. Первой заговорила Адель. — И как ему удается создавать нечто… — она накручивала прядь волос на палец, пытаясь подобрать слово, — … невероятное? Так хорошо переданы эмоции, а цвет!.. — Хотел бы я знать, как ему это удается, — вздохнул Оливер. — Тебе повезло, что ты первым нашел новое граффити Фурии. — А кто спорит? Жалко, конечно, что первый граунд достался не нам, но такому райтеру проиграть даже приятно. — Пойдем домой. — Предложила Оливия, зябко держась за плечи. — Мне холодно. Оливер с удивлением посмотрел на сестру. Близняшка была одета словно на Северный полюс: пуховик, теплые зимние ботинки, шапка, шарф и варежки, в то время как сам Оливер просто накинул джинсовую куртку на толстовку, а шапка, о которой так заботливо напомнила Оливия, лежала в рюкзаке. Как его сестрица могла замерзнуть? — Как скажешь, — пожал плечами Тоу. — Айда ко мне, — предложила Адель. — У меня дома горячий чай, яблочный пирог и кассета «Назад в будущее»*, а предки укатили к дедушке. — Тогда чего же мы ждем? Начался снегопад. Пока что слабый, мелкий, больше похожий на бисер, чем на снег. Оливер с Адель скрылись за углом. — Оливия! Ты где? — Позвала подругу Хоскинс. — Уже иду! Оливия развернулась и поспешила к выходу. На всем ходу она обернулась и в последний раз глянула на граффити. — Оливия! — Требовательно позвал брат. — Да иду я! Иду! Тоу прибавила шаг и догнала друзей. Оливер о чем-то говорил, но близняшка не слушала. В голове крепко осел образ недавно увиденного: маленькая девочка с котенком на руках плачет, а женщина — видимо, ее мать — стоит к дочери спиной и разговаривает по телефону. Волосы девочки были рыжими, на лице рассыпались веснушки, платье было ярко-оранжевого цвета, а котенок на руках –огненным. Женщина была одета в строгий серый костюм, черные волосы были забраны в аккуратный пучок, на ногах были лакированные черные туфли. «Мне иногда кажется, что ей плевать на нас, только бы не путались под ногами». Снегопад усиливался.