Голос улицы

Небо было серым с сиреневыми разводами. За крышами домов и фабрик оно светилось. Это заходило солнце. Брайан смотрел на все это великолепие с высоты десяти этажей. Жилой комплекс «Мьёльнир»* был самым высоким зданием во всем Бьёрке, и, как закономерность, с его вершины открывался восхитительный вид на округу. К такой красоте быстро привыкаешь. Хочется забраться еще выше и выше, стоять, обдуваемый неласковыми ветрами, и думать, что ты летишь. Фьюри любил забираться сюда, особенно после школы. Сияние закатного солнца потухло. Брайан оторвался от созерцания сего чуда природы и натянул на лицо респиратор. Открыл баллончик с аэрозольной краской, проверил насадку и встряхнул его. Потом уверенными движениями нанес на стену маленькой будочки, ощетинившейся спутниковыми антеннами, замысловатую подпись: переплетения букв «N» и «F». Закончив, он с довольным видом осмотрел свою работу: скретч** получился замечательный. «Было бы прекрасно, но не было». Брайан усмехнулся. Как точно сказано. Подул ветер. Фьюри быстро убрал баллончик с краской, респиратор и съемные колпачки в рюкзак. Дверь на чердак послушно поддалась, натужно заскрипев. «Надо бы петли смазать» — автоматически отметил парень. На площадку между последними этажами он вышел никем не замеченный. Сделав вид, будто он тут живет, Брайан стал спускаться вниз по лестнице: лифтом пользоваться он не любил из-за возможности встречи с настоящими обитателями этого дома. Вскоре он вышел на улицу. Самый высокий дом в Бьёрке стоял боком к главной площади города. А в центре, как всем хорошо известно, затеряться в толпе — легче легкого. Поэтому Фьюри расслабился и надел наушники. Кассета в плеере сначала взвизгнула, а потом послушно начала воспроизводить песни. Брайан любил Queen, что сейчас пели ему, но парень настолько погрузился в свои мысли, что даже не замечал, что конкретно пел знаменитый Фредди Меркьюри сейчас. Сегодня в школе к нему опять пристал Стэнли Джонсон, требуя сделать за него домашнее задание по истории Америки. Фьюри отказался, и в результате он провел естествознание в медкабинете, а на литературе мило беседовал с директором по поводу клеветы на лучшего игрока в регби. Директор Блудвист считал Брайана плохим парнем, волком в овечьей шкуре и просто проблемным ребенком. А как еще тогда можно было объяснить, что с начала года — а прошло уже полтора месяца — мистер Блудвист провел уже две таких душеспасительные беседы. Причем регулярно, с-собака, вызывал: каждый второй вторник, каждый раз во время английского, по которому Брайан почему-то получал сейчас «неуды». Фьюри нахмурился. Он вспоминал сегодняшнюю лекцию. Мистер Блудвист по обыкновению поставил на стол две чашки чая и вазочку с каменным печеньем — директор знал, что Брайан не будет ни пить чай, ни грызть печенье да и сам глава Орин хай не притронется к посуде, но мистер Блудвист почему-то каждый раз ставил на стол две чашки чая и вазочку. Наверно, пытался казаться дружелюбнее. У него это, честно говоря, совсем не получалось. — Мистер Фьюри, вот мы снова и встретились. — Пророкотал директор. — Здравствуйте, мистер Блудвист. — Брайан, мне опять пожаловались на тебя. — И кто же это был, мистер Блудвист? — Стэнли Джонсон поделился со мной, что он попросил тебя по-дружески помочь ему с историей нашей страны. А ты ему грубо отказал. Я очень разочарован в тебе, Брайан. Неужто ты снова встал на скользкую дорожку? — Мистер Блудвист, — немного раздраженно ответил парень, — прощу прощения, но вы не правы. То, что сообщил вам мистер Джонсон — ложь чистой воды! Стэнли хотел заставить меня делать его домашнюю работу, а я отказался. В ответ он дал мне такой подзатыльник, что я еле смог прийти в себя к концу естествознания. Именно поэтому я пропустил урок. — Ай — яй- яй! Мистер Фьюри, как вам не стыдно! Так клеветать на одноклассника и друга! — Но, сэр! Это правда! — Брайан вскочил с места. — Сядьте! — подобно раскату грома приказал мистер Блудвист. Брайан сел. Было до чертиков обидно! — Мистер Фьюри, вы ведь неправы и сами это понимаете, — мягко, урчащим голосом начал директор, гипнотизируя ученика взглядом. — Вам нужно просто признать свою неправоту. — Но я прав. — Нет, вы ошибаетесь. Вам всего-лишь нужно сказать это вслух. Брайан долго боролся с собой. Осознав, что разводить тут спектакль с чаепитием директор может хоть до вечера, сжал кулаки и сквозь зубы сказал: — Прощу прощения, мистер Блудвист. Я был неправ. Я ошибся. — Прекрасно! Просто прекрасно! Видите, это ведь совсем несложно. А теперь, поговорим о вашей успеваемости…

***

— Смотри, куда прешь! — выдернул из воспоминаний чей-то резкий крик. Потом левый бок обдало жаром. Фьюри пришел в себя и понял, что лежит на проезжей части, а сбивший его автомобиль уже мчится подальше от места происшествия. К Брайану спешила какая-то сердобольная женщина в компании чем-то похожего на нее подростка. — Ты как? Встать можешь? Брайан, все еще находясь в каком-то апатичном состоянии, сел, утер рукавом кровь со щеки и попытался встать. Охнув, он чуть было снова не упал, но его подхватил стоящий рядом подросток. Парнишка перекинул одну руку Брайана через свое плечо, с другой стороны пристроилась женщина. Вместе они доковыляли до тротуара. Брайан чувствовал просто адскую боль в левой ноге. — Как тебя зовут? — поинтересовалась женщина. — Брайан Фьюри, — стараясь не шипеть, ответил Брайан. — Меня зовут Ванда Хайнд. А это мой сын Ирвинг. Думаю, что у тебя закрытый перелом. — Откуда вы знаете? — Я работаю в больнице. Как себя чувствуешь? Как ощущения? Брайан отвечал на все вопросы этой странной женщины, пока ее сын пытался поймать такси. Вскоре машина остановилась на обочине. Ванда помогла Брайану сесть в машину, и они вместе поехали в больницу. Ирвинг проводил мать и только тогда заметил, что забыл отдать пострадавшему его рюкзак. На проезжей части лежал забытый всеми плеер. На удивление, несмотря на все повреждения, плеер все еще был жив и функционировал. Из наушников доносились звуки «I want to break free».