Не было бы счастья

Аделлин сам не понял, как язык произнес эти слова, но выхода и правда не было. Горечь поражения и безысходности осела на языке всего лишь двумя словами: «Я согласен». Он еще и сам не успел осознать, на что подписался, а проклятый дроу уже заглядывал в глаза вопросительно-требовательно. – Хорошо, – Эммонд провел костяшками пальцев по скуле Аделлина, – сделка заключена при свидетелях. Дальнейшее для Аделлина происходило как в тумане, как не с ним. Он будто со стороны наблюдал, как договаривались с хозяином притона о комнате, как прятали глаза товарищи по команде, как нервно комкал в руках носовой платок Аллесан. – Мы обычно не сдаем комнаты, – суетился полугном, провожая гостей на второй этаж, – но для вас, конечно же, сделаем исключение. Не волнуйтесь, ваши друзья будут ждать внизу. От этих слов накатывала тошнота и хотелось сбежать подальше. Плюнуть на всех тех идиотов, которые возжелали отметить успешное окончание экспедиции в грязном притоне. Экзотики им захотелось, а расплачиваться пришлось ему одному. Аделлин бы плюнул и встал в позу, но совесть колола и шептала в ухо, что он сам не слишком сопротивлялся и пошел вместе со всеми, а потому ответственность лежит и на нем. И он шел за коротышкой Зургом вперед, едва переставляя ноги и страшась предстоящего. – Вот, господа, ваша комната. Аделлин переступил порог и тяжело сглотнул, увидев широкую кровать, по прихоти неизвестного гения дизайна украшенную балдахином. В век гиперпространственных космических кораблей это казалось архаичным и совершенно неуместным, как и деревянная банкетка в изножье. – Я взял на себя смелость кое-что предложить господам. На всякий случай, – Зург сказал это тихо, с сомнением и положил на банкетку сверток. – Не смею мешать. Аделлин проследил глазами, как Эммонд запирает за хозяином заведения дверь и разворачивает шуршащую упаковку, не выказывая при том ни малейшего удивления содержимому. – Предусмотрительно, – хмыкнул дроу, вороша хорошо узнаваемые флаконы и упаковки. Кровь бросилась в лицо Аделлину и, не будь он эльфом, залила бы краской щеки. С одной стороны, смазка и изделия для предохранения от нежелательных инфекций были весьма кстати, а, с другой, вызывали неконтролируемое чувство неприятия. – Эй, ты что как неживой? – Эммонд небрежно скинул плащ на все ту же банкетку и повернулся к Аделлину. – Это всего лишь секс без обязательств. Аделлин нашел в себе силы высокомерно кивнуть. Не говорить же первому попавшемуся проходимцу, что это его первый раз. – Расслабься, – хмыкнул Эммонд, – а то я решу, что сделка невыгодна. Знаменитую эльфийскую холодность оставь для будущей жены. Я не хочу оказаться в постели с бревном. Одеревеневшими пальцами снимать одежду было крайне неудобно. Аделлин чувствовал себя продажной тварью и едва справлялся с эмоциями, бушевавшими внутри. С одной стороны, он сам согласился на сделку, испытывая подспудное желание узнать плотскую сторону любви, но, с другой стороны, ему претило то, как все должно произойти. Наверное, каждому в его первый раз хочется немного романтики. Мерзавец-дроу не в состоянии оценить тот дар, который волей случая достался ему вот так запросто. Эльфы теряли невинность или по обоюдному желанию, или в супружеской спальне после свадьбы. Свободные нравы не приветствовались, хотя и не осуждались открыто. – Фью-у, – присвистнул дроу, обойдя Аделлина вокруг, и даже имел наглость прищелкнуть языком в гипертрофированном восхищении. – Хорош! Аделлин знал, что обладает безупречными пропорциями – наследственной чертой славного рода, как знал и то, что хорош собой. Его внешность даже с точки зрения взыскательного эльфийского вкуса была идеальной. Ему, как и его предкам, и его братьям, посвящали стихи и баллады, сонеты и серенады… Только вот вряд ли дроу способен оценить то сокровище, которое досталось ему просто так. Для остальных рас все эльфы на одно лицо. Прекрасные, недостижимые и холодные. – Давайте покончим с этим побыстрее, – холодно произнес Аделлин, раздумывая, стоит ли лечь в постель и ожидать своей участи там. – Побыстрее? – дроу порылся в куче скинутой одежды и достал фляжку. – Не думаю. Аделлин смотрел, как дроу прикладывается к содержимому плоской емкости, и против воли дрожал. Не от холода. Не от страха. От неизвестности. – Глотни-ка. К губам прижалось теплое от чужого дыхания и влажное от слюны горлышко. Он не успел почувствовать отвращения к такой простоте нравов, не успел подумать о том, что дальнейшее общение предполагает более тесные контакты и что это лишь первая, начальная стадия заключенной сделки, как терпкая жидкость обожгла горло. Аделлин закашлялся. На глазах выступили слезы. – Крепкая, зараза, – Эммонд похлопал его по спине и прижал к себе, согревая в объятиях. – Не дрожи. Сейчас полегчает. Откуда дроу догадался о его состоянии, Аделлин не знал, но за тепло, разлившееся по телу, и наступившее вслед за ним состояние легкой эйфории был благодарен. Он мужественно старался смотреть только в лицо дроу, отмечая гладкую кожу, густые черные ресницы… Если бы не глаза, Эммонда можно было бы назвать красивым. Алая радужка вызывала тревогу и говорила о чуждости их рас. Ходили слухи, что дроу кровожадны и жестоки, что к ним в плен лучше не попадать и дел никаких не иметь. – У тебя все на лице написано, – Эммонд подтолкнул его к кровати, и Аделлин не удержался, упал навзничь. – Подумай о чем-нибудь приятном. Можешь вспоминать даже свою подружку. Я не обижусь. – Не обидится он, – вино развязало язык, и Аделлин дал волю своему сарказму. – Совсем не обижусь, – хмыкнул дроу и лег сверху. Целоваться неожиданно понравилось. Аделлин старательно повторял действия дроу и даже стал получать удовольствие. Только внизу тянуло все сильнее и было неудобно от лежащего сверху тела, которое придавливало налитое желанием мужское достоинство своим весом. За новыми ощущениями Аделлин не сразу понял, что это самое достоинство готово к дальнейшим экспериментам не только у него. Эммонд едва слышно застонал и просунул руку между ними, и обхватил ладонью оба члена сразу. Аделлин выгнулся от неожиданности и застонал в унисон – стрела удовольствия прошила насквозь, и он забыл о сдержанности напрочь. – Хорошо тебе? Нравится? Аделлин простонал что-то невразумительное и попытался отвернуться, опасаясь, что по его смущенному лицу все будет ясно и так. Уверенная рука еще пару раз прошлась в небрежной ласке по всей длине члена, приласкала поджавшиеся враз яички, отчего Аделлина просто подбросило вверх, и скользнула в расщелину между половинками. Ощущения были совсем необычными, и пока он прислушивался к себе, стараясь понять, как относится к такому положению вещей, один из пальцев уже нагло проник в анус, невзирая на сопротивление наружных мышц. Нет, Аделлин не был совсем уж профаном и имел более чем хорошее представление, как занимаются любовью мужчины с женщинами, женщины с женщинами, да и мужчины с мужчинами тоже – хвала широким взглядам родителей и прогрессивному обучению в школе, но испытывать все это на себе… – Послушай, давай ты меня просто трахнешь? – задыхаясь, прошептал Аделлин. – Судя по всему, у тебя давно никого не было, – задумчиво сказал дроу, проворачивая палец в узком отверстии, – будет больно. «Зато быстро», – хотел было ответить Аделлин, но не успел. – Повернись! – приказал Эммонд и хлопнул его по бедру. Аделлин побоялся ослушаться и лег на живот. Если бы задница могла покраснеть, то была бы сейчас от смущения алого цвета. Хорошо, что лицо можно было теперь спрятать в подушках. Такая поза гораздо лучше, решил Аделлин и вздрогнул, когда его половинки развели в стороны. – И что-то мне подсказывает, – задумчиво произнес дроу, – что у тебя никого не было о-очень долго. Пожалуй, что никогда. Так ведь? Аделлин согласился, втайне лелея надежду, что его отпустят. – Жаль, будь у тебя опыт, было бы проще. Аделлин не стал возмущаться вслух, чтобы не выглядеть нелепо. – Но ничего не поделаешь. Отступать я не намерен. Встань на колени. Поза показалась унизительной. Более того, она оказалась еще и очень уязвимой – из нее, как выяснилось, невозможно контролировать ситуацию. – Расслабься, – дроу сильнее развел половинки в стороны и помассировал вход в его тело. – Расслабься… Голос его стал ниже, завибрировал, и эти вибрации как будто эхом отдались во всем теле Аделлина, заставляя непроизвольно дрожать. Дроу еще что-то говорил, поглаживая и пощипывая в разных местах. Аделлин решил не переживать и отдаться на волю провидения – все равно уже ничего не исправить. К горячему, влажному языку, прочертившему дорожку от копчика вниз, он оказался не готов. Как и к поцелую между ягодицами, да и к легкому подсасыванию нервно сжавшегося отверстия тоже. Запретное и неизведанное удовольствие затопило с головой, лишая остатков разума и здравого смысла. И потому пальцы, по-хозяйски проникающие вовнутрь, он воспринял всего лишь как острую прелюдию к дальнейшему наслаждению. Эммонд тяжело дышал сзади, и это заводило Аделлина еще больше. Он никогда не думал, что от длительного возбуждения может быть больно. Хотелось поторопить дроу, сказать, что давно готов и жаждет соития, но ласки были слишком хороши, чтобы лишиться их вот так сразу. И ловкость партнера не оставляла сомнений в том, что он знает, как доставить радость им обоим. – Потерпи, потерпи немного, – Эммонд перевернул Аделлина на спину и приставил головку члена к анусу. Осторожность и медлительность оказались невыносимы. Аделлин скрестил лодыжки на спине дроу и подался вперед, насаживаясь до конца. Больно почти не было. Он прислушался к необычным ощущениям и решил, что, пожалуй, они ему нравятся. Нравится горячее тело сверху, нравится непривычная заполненность внутри, хриплое дыхание над ухом и дрожь нетерпения – не понять, своя или чужая. – Ну держись, – выдохнул Эммонд и стал двигаться размеренно и сильно, терзая губы Аделлина поцелуями и медленно, но верно доводя себя и его до оргазма. Аделлин стонал, не отдавая себе отчета, и, уловив ритм, стал двигаться в унисон. Пронзительное удовольствие растекалось по каждой клеточке тела, приближая к той грани, за которой последует взрыв. Казалось, что острее чувствовать уже невозможно, но дроу, раз за разом вколачиваясь в его тело, доказывал ошибочность этих представлений. И за мгновение до оргазма Аделлин разразился хриплым воплем, не в силах сдержать распирающие его эмоции, и услышал над ухом такой же крик – дроу тоже не выдержал напора эмоций. На секунду яркий солнечный луч проник в комнату, заливая все нестерпимым ярким светом. Под этой яркой вспышкой как на негативе стали меняться цвета. Аделлин залюбовался странной игрой света, когда кожа дроу на секунду стала почти белой, а алые глаза показались серыми. Порыв сквозняка от распахнувшегося окна и одновременно с ним двери нарушил очарование момента, Аделлин моргнул и, когда вновь открыл глаза, все было как и прежде, не считая ворвавшихся в комнату эльфов. – Делли! – вскричал Ингодаль, непроизвольно в момент сильного волнения воспользовавшись детским именем Аделлина. – Все очень плохо! – и сунул им под нос виддер.