Не было бы счастья

По прилете их ожидал усиленный конвой. Аделлин окинул взглядом оцепление, посмотрел на два десятка сопровождающих и чуть ли не бронированные мобили и загрустил. Безопасность была на высшем уровне, но навевала мысли о тюрьме. — Прошу вас, — офицер распахнул перед ним дверцу и согнулся в почтительном поклоне. Аделлину ничего не оставалось делать, как только забраться в полутемное нутро экипажа, радуясь, что система кондиционирования была включена заранее. Эммонда к нему не пустили. Пришлось ехать в неизвестность в одиночестве и делать вид, что чрезвычайно заинтересован пейзажами. Уточнять, почему их разделили, он не стал — наверняка существуют если и не правила, то инструкции, и настаивать глупо. — Прошу вас, — мобиль остановился перед невзрачным зданием из серого камня у неприметной двери, и офицер распахнул дверцу, — это черный ход правительственной резиденции, — счел нужным пояснить он. Аделлин кивнул и поискал глазами Эммонда. — Вы встретитесь с его величеством позже. Аделлин холодно кивнул и по живому коридору, образованному двумя рядами охраны, прошел внутрь здания. — Не волнуйтесь, — попытался утешить его офицер, — есть некоторый ряд формальностей, которые необходимо соблюсти. Традиции опять же. Лабиринт коридоров казался бесконечным. Аделлин давно перестал считать повороты и покорно шел за сопровождающими, от нечего делать разглядывая их. Наверное, их подбирали специально, потому что все были одного роста и комплекции, и даже черты лица имели определенное сходство, навевая мысли о родстве. — Сюда. В небольшой комнате кроме стола и стула ничего не было. Светлые стены, белый потолок и непрозрачное стекло на окне почему-то напомнили больничные покои. Аделлину нечасто приходилось бывать в медицинских учреждениях, это скорее была дань традициям, ведь эльфы почти ничем не болели. В комнату ворвался Эммонд в сопровождении какого-то косматого старичка. — Вон! — скомандовал он охране, и те, поколебавшись немного, вышли. — Что случилось? Я здоров, — на всякий случай добавил Аделлин. — Никто и не сомневается, — замахал руками старик. — Простая формальность. — Давайте говорить откровенно, — Эммонд навис над медиком, — мой супруг мужчина. Обследовать его на предмет девственности нелепо! К тому же у нас были сексуальные контакты! — Ваша половина должна быть безупречна во всех отношениях, — возразил тот. — Она безупречна, — прошипел Эммонд. — И он мужчина! — Но это не есть правильно! У вас должна быть супруга, которая родит наследников. Но раз уж так получилось, то нужно соблюсти хотя бы формальности… — Тогда поясните, пожалуйста, что именно вы хотите обнаружить у меня в заду? — справившись с замешательством, спросил Аделлин. — Девственной плевы там отродясь не было. Следы прошлых контактов? Каким образом, интересно? Мышцы ануса достаточно эластичны и от одного раза вряд ли растянутся так, чтобы это было заметно на глаз. — Он говорил желчно, с издевкой, однако на доктора, нервно заламывающего руки, это не произвело никакого впечатления. — Тогда, ваше величество, вы должны понимать, что общественность может потребовать публичного освидетельствования! Я всего лишь пытаюсь облегчить вам… — Что за публичное освидетельствование? — севшим голосом поинтересовался Аделлин, боясь додумать мысль до конца: не может же быть, чтобы при посторонних кто-то посмел осматривать его гениталии? — То же самое, что я пытаюсь сделать приватно! Из Аделлина как будто выкачали весь воздух. Навалилась неподъемная усталость и захотелось, чтобы весь это фарс закончился. Он потер наливающиеся болью виски. Посмотрел на нервно кусающего губы Эммонда — и согласился пройти унизительный осмотр. — Вы все правильно сделали, ваше высочество, — приговаривал эскулап, засовывая пальцы в анус, — наклонитесь сильнее. Да, вот так. Аделлин набрал в легкие воздух и медленно выдыхал, стараясь не сорваться. Хваленая эльфийская выдержка давала сбой, когда обтянутые тонкими перчатками пальцы хозяйничали внутри тела, отнюдь не нежно задевая простату и раздвигая стенки прямой кишки. — Все-все-все, — доктор напоследок пощупал яички и обнажил головку члена. — Все хорошо! — Пойдем, — Эммонд едва дал время привести себя в порядок и потащил за руку вон из комнаты. — Я бы хотел принять ванну, — сказал Аделлин, едва за ними закрылась дверь их общих апартаментов. — Да, конечно. Сейчас позову… — Не надо! Я в состоянии справиться с такой сложной задачей, как наполнение ванны теплой водой! — Хорошо, не нервничай. Полотенца там должны быть. Аделлин пересек гостиную и оказался в спальне, из которой еще одна дверь вела в ванную комнату. Он едва успел раздеться и встать под душ, как рядом оказался слуга: — Меня зовут Митт, позвольте вам помочь. — Оставьте меня в покое, — не поворачиваясь произнес Аделлин, остро жалея, что никаких запоров на двери нет. — Моя обязанность помогать вам. — Ваша обязанность убраться подальше, когда я того желаю. — Как вам будет угодно, — слуга ничем не показал обиды, просто поклонился и вышел. Аделлин не успел вздохнуть с облегчением, когда его место занял охранник. Во влажной духоте ванной комнаты в своем строгом мундире с эполетами и аксельбантом, стоя по стойке «смирно», он смотрелся до крайности неуместно. Единственное, что выбивалось из строгого облика, — темные волосы, завившиеся от пара и влаги колечками и делавшие образ военного гротескным. Принимать ванну в таких условиях Аделлин не смог. Кипя от негодования, он кое-как ополоснулся и, накинув первый попавшийся халат, выскочил наружу. В спальне в кресле у небольшого столика сидел Эммонд и меланхолично жевал яблоко. За спиной у него стояли два охранника. Аделлин резко выдохнул. Начинать скандал при посторонних не хотелось. — Я хочу поговорить с мужем. — Эммонд встал. — Обождите за дверью. — Кажется, я начинаю понимать, почему ты сбежал, — Аделлин сказал совсем не то, что хотел. — Я сломался, когда меня поставили перед фактом, что через неделю свадьба. Дали на выбор трех девушек… — И тебе ни одна не понравилась? — Да как-то знаешь, я вдруг понял, что сохну по начальнику охраны… Но там было без вариантов. — И? — Пришлось бежать. Зализывать раны и пытаться жить своей жизнью. — А любовь? — Любовь? Прошла и довольно быстро. Я не уверен теперь, что это была любовь. Скорее симпатия или легкая влюбленность. — И где теперь эта… бывшая влюбленность? — Не знаю. Сослали куда-то за мой побег, — Эммонд усмехнулся, но как ни старался Аделлин, ему не удалось уловить ни малейшего сожаления или нотки грусти, да и раскаяния тоже было не видно. — Ваша одежда на вечер, ваше высочество, — в комнате появился слуга с ворохом тряпок. — Положи на кровать, — распорядился Эммонд, — я сам помогу супругу одеться. Слуга поклонился: — Как прикажете. Еще велено передать, что начало торжественного приема перенесено на час позже. Совет все еще заседает. Эммонд поморщился вслед вышедшему Митту: — Наверняка до какой-нибудь очередной гадости додумаются. — Они всего лишь поднимают старые своды законов и ищут прецеденты, — офицер появился совершенно бесшумно и поставил на столик небольшую шкатулку, — ваши фамильные драгоценности только что доставили из хранилища. — Послушайте, не знаю как вас там, но дайте нам хотя бы полчаса побыть наедине! — Аделлин не выдержал и высказался резче, чем хотел. — Иреш Виберт к вашим услугам, ваше высочество, — поклонился офицер, – увы, вы вошли в правящую семью, а это накладывает определенные обязательства. Тем более, сегодня первый день возвращения правителя на родину. Ожидаются балы, торжественные приемы и народные гуляния в ближайшие месяц-два. — Идите, Иреш, мы будем собираться, — Эммонд встал и направился к кровати, — а это, кажется твое. Он встряхнул что-то нежно-воздушное-серо-голубое с воланами или оборками, а может быть, рюшами — Аделлин не слишком отличал одно от другого. Платье было премиленьким и на какой-нибудь молоденькой девушке смотрелось бы великолепно, удачно оттеняя цвет глаз. — Что это за фасон?! — Не злись. Это традиционное одеяние супруги правителя для первого выхода в свет. — Я недостаточно ясно говорю? У меня плохая дикция? — Делли, — вздохнул Эммонд, — у нас вообще не бывает однополых браков. Боюсь, что если ты не наденешь это добровольно, то… — Меня заставят, — мрачно закончил Аделлин, не обратив внимания на сокращенное имя — не до того! — Увы! — Это же фарс! — Делли… — Не смей меня так называть! — закричал Аделлин, и в комнату тут же ворвались охрана и слуги. — Успокоительное для его высочества, — офицер кивнул, и двое тут же заломили руки Аделлину, а слуга влил горьковатую жидкость ему в рот. — Не волнуйтесь, ваше величество. Лекарство адаптировано для эльфийского организма. — Делли, ты хоть слышал, о чем я с тобой говорил? — вздохнул Эммонд. — Три года. Тебе… нам нужно продержаться три года. — Выполняя требования Совета и следуя традициям, — добавил офицер и, постояв еще немного, вышел, а на Аделлина напала апатия. Успокоительное подействовало как-то вдруг, и все вокруг стало безразлично. Воланы? Пусть будут воланы… Он покорно дал себя облачить в оборчатое безобразие. Слуги суетились, поправляя лиф и шнуруя корсет. Чьи-то умелые руки ловко сооружали из длинных светлых волос сложную прическу. Сквозь затуманенное сознание вяло пробивалась мысль, насколько глупо он будет выглядеть в итоге.