Не было бы счастья

Ночь праздника выдалась теплой и душной. На темном небе лишь кое-где виднелись россыпи ярких точек – звезды большей частью прятались за облаками. – Дождя бы не было, – сказал Эммонд, выходя из открытого экипажа и подавая руку супругу. – Прогноз обещали благоприятный, – тут же сообщил советник и выбрался следом на грунтовую дорогу. Аделлин поправил широкополую светлую шляпу, украшенную лентами и полупрозрачной вуалью, и огляделся. Вокруг волновалось людское море, сдерживаемое личной гвардией правителя. Множество факелов рассеивали непроглядную тьму, вырывая у ночи почти сюрреалистичные картины окружающего мира. В глубину свежевспаханного поля вела узкая тропинка… Аделлин едва заметно поежился, представив, сколько червяков и прочей живности копошится теперь в бороздах. Как истинно городской житель, он очень любил и ценил природу. Мог восхищаться мощью животных и отдавал должное растениям, но предпочитал на всех представителей флоры и фауны любоваться издали. Он нервно поправил длинные перчатки и посмотрел на Эммонда. – Пора? – Идем. Идти по едва утоптанной земле рядом оказалось неудобно, пришлось шагать друг за другом. Аделлину было не по себе – моральная поддержка сейчас бы не помешала. К сожалению, от широкой спины мужа ее ожидать не приходилось. – Здесь, – Эммонд внезапно остановился, тропинка закончилась. – Здесь ли, там ли, – пробормотал Аделлин, – какая разница. – Не скажи. Вон видишь вышку с транслятором? Все подготовлено к передаче видеоизображения именно здесь. Аделлин застонал: мало того, что интимная жизнь выносится на всеобщее обозрение, так еще и каждый желающий может рассмотреть все подробности. – Не дрожи, – на обнаженные плечи Аделлина опустились теплые руки мужа и успокаивающе погладили. – Я не… – Конечно, – согласился Эммонд и, не давая опомниться, поцеловал. Поцелуй оказался прекрасным отвлекающим маневром, ошеломив, выбив почву из-под ног и выветрив все посторонние мысли из головы. Все-таки Эммонд был удивительно хорош во всем, что касалось близости. И Аделлин прозакладывал бы парадную корону брата – эта близость была не только телесная. Скорее некое родство душ. Они целовались долго и самозабвенно, не обращая внимания на подбадривающие крики толпы, на направленный прожектор – все это не имело значения. Эммонд осторожно опустил Аделлина на землю, помог найти удобное положение и задрал юбку, ложась сверху. Никто ведь не говорил, что нужно полностью раздеваться и устраивать сеанс стриптиза с последующим порно-шоу. Спина вжималась в рыхлую землю, сверху приятно давило тяжестью разгоряченное тело Эммонда. Ни одно живое существо не смогло бы убедить Аделлина, что метаморфы могут всегда и со всеми. Иначе зачем бы еще в том притоне выбирать именно его? Настаивать и делать своим? Сколько ни прокручивал он потом в голове события достопамятного дня, но ни разу не заметил в супруге реального сожаления о внезапном браке. – Эммонд, – одна внезапно пришедшая мысль не давала покоя, – Эммонд, скажи, а контролировать изменения тела сложно? – Что? – Ты жил несколько лет в виде дроу. Это тяжело? – Нет. Главное не испытывать сильных эмоций, тогда образ плывет. – То есть можно годами… – Делли, ты нашел время и место, – Эммонд со смешком выдохнул воздух возле уха, послав тем самым жаркую волну вожделения по коже. – Можно. Давай все же обсудим это позже. Аделлин молча кивнул и счастливо улыбнулся. Ему уже все и так было ясно, и других подтверждений не требовалось. Он закинул ноги на спину Эммонду и скрестил лодыжки, чтобы быть как можно ближе, чтобы между ними и на волос не было пустого пространства. – Знаешь, – промурлыкал он, – я бы не отказался от видеозаписи. Для нашего домашнего альбома. Как считаешь? Эммонд фыркнул и очень удачно вошел в тщательно смазанный еще дома анус мужа, с первого раза задев простату. Аделлин захлебнулся воздухом и подался вперед, стараясь продлить удовольствие. Если бы не запах мокрой земли и не комки под спиной, то, закрыв глаза, вполне можно было себя представить на кровати где-нибудь в уютном уединении. Наверное, там, в исключительно комфортных условиях секс был бы прекрасен. Но и здесь при всех неудобствах положения, при работающих где-то поблизости камерах и маячащей чуть в отдалении толпе было весьма и весьма неплохо. Аделлин растворялся в ощущениях, отдавался целиком полностью, старательно заглушая в себе знание, кто и что за всем этим стоит. – Я сейчас, – предупредил Эммонд, срываясь в хаотичные толчки. Аделлин нехотя опустил ноги, уперся ступнями в рыхлый отвал земли и постарался поймать ритм в попытке достигнуть оргазма. – Еще, – жалобно попросил он. Эммонд на секунду замедлился, просунул руку между их телами, обхватывая плоть Аделлина ладонью, и резкими, уверенными движениями довел того до разрядки, излившись следом. – Спасибо, – невесть за что поблагодарил Эммонд и одарил долгим поцелуем. Вставать не хотелось. Издалека, как будто из-под плотного одеяла, доносился довольный рокот толпы. Они что-то скандировали хором и, кажется, пели песни. – Так бы и лежать, – пробормотал Эммонд, пристраивая голову на плече Аделлина. – Угу, – скептически согласился тот. – Но ты мне уже и так все отлежал. И поверхность тут не слишком ровная. – И дождь начался, – расстроенно произнес Эммонд и с трудом поднялся, едва не упав на поддавшейся под ногой рыхлой земле. Аделлин снизу вверх смотрел, как поправляет одежду его муж. Даже в почти полной темноте – прожектор уже выключили – его колени выглядели грязными. – Представляю, как я выгляжу сзади, – Аделлин одернул платье и тоже встал, попутно подумав, что в такой одежде есть своя прелесть – много времени привести себя в более-менее пристойный вид не требуется. Эммонд попытался отряхнуть грязь, но влажная, жирная земля не хотела отряхиваться. – Мы будем гордиться этим, – наконец сказал он. – Угу, теперь бы добраться поскорее до ванной комнаты. – Романтичность не твой конек, – хмыкнул Эммонд и пошел к ожидавшему на дороге экипажу. Аделлин подобрал шляпу; удивительно, но она осталась почти чистой. Подумал и надел ее на голову скорее просто для того, чтобы не нести в руках. Из уплотнившихся туч начал сеять мелкий нудный дождь, и хотелось съязвить про советника, обещавшего хорошую погоду, но ставшая скользкой тропа требовала внимания – ноги разъезжались, и Аделлин едва успевал за широкими шагами мужа. Подошва туфель, которые подходили к платью, была отвратительно гладкой. Только выйдя на широкую дорогу, Аделлин вздохнул спокойнее и смог оглядеться. – О-о! – непроизвольно вырвалось у него. – Да, урожай в этом году должен быть очень хорошим, – усмехнулся Эммонд. – Судя по тому, с каким усердием народ оплодотворяет пашню… – Урожай просто не может быть плохим, – закончил Эммонд и помог Аделлину забраться в экипаж, над которым уже натянули прозрачную крышу. – Кто про что… – Ну что ты как маленький, – перебил его Эммонд, – они просто очень рады возобновлению древней и любимой всеми традиции. Отпустили себя и наслаждаются новыми ощущениями. – Мне вообще очень сложно понять, как таким можно наслаждаться. – Да? А мне показалось там, на поле, что кто-то был в восторге от острых ощущений, – Эммонд подмигнул смутившемуся Аделлину. – Я… – Тише, – Эммонд прижал палец к его губам. – Не говори сейчас ничего. Аделлин выдохнул и отвернулся. Экипаж плавно тронулся и медленно покатился по дороге, разрезавшей казавшееся бескрайним поле на две части. В свете чадящих факелов, заливаемых дождем, было хорошо видно, как на земле, в бороздах, слаженно двигалось множество тел. Зрелище не вызывало отторжения. Было в нем что-то от первобытного мира, не знающего стыда и ложной морали. Раньше он не раз спрашивал себя, чего бы хотел от жизни. С возрастом перестал, поняв, что желаемое не всегда достижимо. Высшее общество не было пуританским, но адюльтеры были редкостью, возможно, просто из-за знаменитой эльфийской холодности. Браки, как правило, заключались не столько по любви, сколько по взаимной симпатии, договоренности семей, соображениям политической выгоды. Бывали и гомосексуальные браки. Одна из тех кузин, с которой он практиковался в поцелуях, заключила брак с женщиной. Чистая политика, примирение давно враждующих провинций, объединение земель. Он помнил ее на приемах – кузина не выглядела несчастной. Как любили говорить в его семье: в любой ситуации ищи положительные моменты. И добавляли, что все зависит от точки зрения. В одних и тех же обстоятельствах можно быть как счастливым, так и несчастным. Их можно принять и смириться, а можно бороться. Главное решить, что нужнее для тебя, для семьи, для страны… Расставить приоритеты. – Делли? С тобой все в порядке? Аделлин повернулся и удивился беспокойству в глазах Эммонда. – Прости, задумался. Все хорошо. Эммонд хотел еще что-то сказать, но экипаж остановился у входа во дворец, и он промолчал. Сомнение так и плескалось в глубине его глаз, но вокруг было так много охраны и просто любопытствующих, что о каких-то задушевных беседах не могло быть и речи. Их поздравляли, желали счастья и процветания, кидали лепестки пахучих цветов и осыпали зерном. Аделлин стоически выдержал весь путь до покоев и, едва переступив порог спальни, закричал: – Чур я первый в ванную! – Вот еще! – Эммонд попытался отпихнуть его от вожделенной двери, но зацепился ногой за платье и, не удержав равновесия, упал, уронив на себя Аделлина. На пол посыпались зерна и лепестки, застрявшие в украшениях на шляпе. Аделлин нетвердой рукой развязал ленты и отшвырнул ее подальше. Смех куда-то улетучился. То, что казалось смешным еще пару мгновений назад, приобрело вдруг исключительную серьезность. Эммонд лежал на полу. Аделлин лежал на нем. Они оба лежали на полу в спальне, но даже не осознавали этого. Как будто не было ни ворсистого ковра, ни самой комнаты с замершей у стен охраной, как будто они стали существовать отдельно, вне времени и пространства. – Хочу тебя, – прошептал Аделлин и наклонился к приоткрытым губам мужа. Наверное, во всем был виноват праздник. Или то вино, которое они выпили перед поездкой на природу. Или звезды, которые сложились именно так сегодняшней ночью. Но они целовались как сумасшедшие, забыв обо всем на свете, и этого им обоим катастрофически не хватало. Хотелось большего. Хотелось нетерпеливых рук на теле, хотелось всей кожей чувствовать другую горячую кожу. Хотелось жадных ласк и… Платье не мешало. Удобная все же вещь, особенно если не носить под юбкой белья. Аделлин почти изящно приподнялся над распростертым на спине Эммондом и осторожно высвободил его возбужденный член из влажных от дождя брюк. Облизал ладонь, смочил головку и направил его в себя. Смазки напополам с остатками семени еще хватило на безболезненное проникновение. Он опустился до конца и сел, чуть откинувшись назад, наслаждаясь сладостным чувством наполненности и принадлежности. Эммонд положил ему руки на бедра, понуждая начать движение. Было в этом что-то порочное, немножко дикое, почти первобытное. Аделлин бесшабашно улыбнулся и приподнялся, медленно скользя по напряженной плоти, наслаждаясь затуманенным взором и тихим безотчетным стоном Эммонда. А потом Аделлин не понял, как оказался на спине с задранными почти до ушей ногами. Теперь платье уже мешало, сбившись комом на животе, но разве можно обращать внимание на такие мелочи, когда все остальное вызывает восторг?! Эммонд рухнул на него совершенно без сил. Обнял крепко, прижал к себе. Поцеловал кончик острого уха и зачем-то лизнул. – Щекотно, – лениво отмахнулся Аделлин. После сумасшедшего соития он был совершенно без сил и хотел только одного – завернуться в одеяло и спать. – В душ бы… – Угу… Аделлин с трудом перевернулся на бок. У противоположной стены жалась по углам охрана и прятала глаза. – Так, – с угрозой произнес Эммонд и встал, не озаботившись прикрыть чресла. – А кто это у нас тут на королевскую чету возбуждается?! Аделлин присмотрелся к встопорщенным спереди брюкам охранников и закусил губу: не пристало эльфийскому принцу хохотать, как простолюдин. Он с трудом поднялся на ноги и, едва удерживая равновесие, неверной походкой направился в ванную, закрыл за собой дверь. Обессиленно прислонился к ней спиной и только тогда позволил себе рассмеяться.