Через все времена

Это было давно, это было давно, В королевстве приморской земли: Там жила и цвела та, что звалась всегда, Называлась Аннабель-Ли, Я любил, был любим, мы любили вдвоем, Только этим мы жить и могли. И, любовью дыша, были оба детьми В королевстве приморской земли. Но любили мы больше, чем любят в любви,— Я и нежная Аннабель-Ли, И, взирая на нас, серафимы небес Той любви нам простить не могли. Оттого и случилось когда-то давно, В королевстве приморской земли,— С неба ветер повеял холодный из туч, Он повеял на Аннабель-Ли; И родные толпой многознатной сошлись И ее от меня унесли, Чтоб навеки ее положить в саркофаг, В королевстве приморской земли. Половины такого блаженства узнать Серафимы в раю не могли,— Оттого и случилось (как ведомо всем В королевстве приморской земли),— Ветер ночью повеял холодный из туч И убил мою Аннабель-Ли. Но, любя, мы любили сильней и полней Тех, что старости бремя несли,— Тех, что мудростью нас превзошли,— И ни ангелы неба, ни демоны тьмы, Разлучить никогда не могли, Не могли разлучить мою душу с душой Обольстительной Аннабель-Ли. И всегда луч луны навевает мне сны О пленительной Аннабель-Ли: И зажжется ль звезда, вижу очи всегда Обольстительной Аннабель-Ли; И в мерцанье ночей я все с ней, я все с ней, С незабвенной — с невестой — с любовью моей Рядом с ней распростерт я вдали, В саркофаге приморской земли. (с) Морроны были людоедами – это первое, что писали о них во всех книгах. Второе – морроны появились в результате давнего грехопадения лесной нимфы, отдавшейся дикому лесному коту. А третье, о чем болтали в народе, – они были уничтожены людьми около полувека назад. Правда или ложь, но так считали все. Джури был прилежным учеником своего учителя, потому в свое время о морронах он выяснил немного больше. Он читал, что внешне те были похожи на людей, если не считать кошачьих зрачков в глазах, но при этом обладали отнюдь нечеловеческими способностями. У морронов были изящные гибкие тела, стальные мускулы, способность терпеть страшную боль, не издав ни стона, а еще – долголетие. Средняя продолжительность жизни моррона составляла примерно три сотни лет. Кроме того, согласно преданиям, морроны отличались жестокостью, кровожадностью и лютой ненавистью к людям. Они всегда были голодны и жадны до людской плоти. От союза моррона с простой смертной женщиной на свет всегда появлялся только моррон, не человек. Прочитав об этом в одном древнем фолианте, Джури ненадолго погрузился в раздумья: что-то здесь не сходилось. Если морроны испытывали к людям исключительно ненависть и гастрономический интерес, какие такие союзы? Но позже он выкинул вопросы из головы. В конце концов, морроны давно исчезли, люди не пожелали такого соседства и, как обычно, жестоко расправились с неугодными. Морроны стали легендой, страшилкой, которую рассказывали шепотом деревенские мальчишки долгими зимними вечерами, предварительно укрывшись с головой одеялами. И вот теперь этот самый страшилка из детских сказок сидел на деревянном табурете за столом на месте Джури и хлебал воду из его кружки, которую взял без разрешения. – Хреново выглядишь, Айрас, – сообщил Агги между могучими глотками – пил он так, словно до этого неделю брел по пустыне. – Так, будто тебя пережевал и выплюнул плоскорогий дракон. Что с мордой-то? – Меня теперь зовут Сойком, – равнодушно бросил Сойк, проигнорировав остальные слова. – Сойк так Сойк, мне-то что, – пожал плечами Агги и отставил кружку на стол. – Так как дела, Айрас? Чем живешь? – Как ты нашел меня? Джури, на всякий случай отступивший в самый дальний угол и наблюдавший за происходящим исподлобья, украдкой поглядел на своего учителя и не смог понять, о чем тот думал и что чувствовал. У Сойка было совершенно непроницаемое лицо. Как он на самом деле отнесся к появлению внезапного гостя, Джури мог только гадать. Осознание того, что его мастер оказался его же кумиром, героем Двадцатилетней войны, Джури временно загнал поглубже и велел себе осмыслить позже. От размышлений о таком можно было свихнуться, к тому же Джури сомневался, что стоит отвлекаться и расслабляться, находясь в одной комнате с чудовищем. – Случайно, если честно, – Агги сложил руки за головой, откидываясь на стену, а длинные ноги в грубых кожаных ботинках вытянул вперед. – Пролез в архив твоего покойного учителя, искал кое-что, а нашел твое старенькое письмецо. Сойк поморщился как человек, у которого заболели все зубы разом, а Агги усмехнулся еще шире. – Старик Эйман был романтиком. Не смог избавиться от твоего письма, Айрас. И хоть ты не подписался, по почерку я узнал тебя. А заодно, что ты выжил и где теперь обитаешь. Повисла недолгая тишина. Агги качался на табурете с самодовольным видом, Сойк буравил его тяжелым взглядом, а Джури переводил взгляд с одного на другого и чувствовал, как бухает сердце в его груди. – Я бы мог спросить, какого тролля ты делал в доме моего мастера, – наконец заговорил Сойк. – И мог бы спросить, что тебе от меня надо, раз ты проделал такой долгий путь. Но мне плевать. Проваливай. Агги досадливо цокнул языком, раскачивающийся табурет со стуком опустился на все четыре ножки. – Прости, друг Айрас, но не могу. Мне позарез нужен колдун. Опытный темномагический колдун, которых в этом мире осталось печально мало. А таких сильных, как ты, вероятно не осталось вовсе. Агги картинно развел руками, а Джури, раскрыв рот, во все глаза уставился на Сойка. Вот теперь пол под его ногами ощутимо покачнулся. – Еще раз для тупых – меня зовут Сойк, – устало процедил его мастер, а после перевел раздраженный взгляд на Джури: – Ради Высших Сил, мальчик, не пялься на меня так! Пошевели мозгами, если они у тебя есть! Темномагическую волшбу запретили после войны, а я окончил обучение за несколько лет до этого. Мастер Эйман обучал меня темной магии наравне со стихийной, боевой, бытовой и всей прочей. Джури захлопнул рот и сглотнул. Невольно он почувствовал облегчение и смущение от того, что успел невесть что представить. Он хотел пробурчать, что ни на кого не пялится, но слова вылетели из головы, потому что в этот момент на него уставились кошачьи глаза их гостя. Агги глядел так, будто только сейчас его заметил. В нечеловеческих зрачках прятался блеск холодного оружия – это было жутко. – А кто здесь у нас?.. – ласково протянул Агги голосом, каким обычно престарелые старушки в деревнях встречают соседских малышей. – Айрас, да у тебя новый мальчик! Этот посимпатичней будет. Рыжеволосый выскочка мне никогда не нравился. Агги широко улыбнулся, демонстрируя ровные крупные зубы с маленькой щербиной между передними. Если бы он не был монстром, Джури посчитал бы его улыбку притягательной. Мысли взметнулись ураганом. "Рыжеволосый? Как Леда? Как Нерэль?.. Айрас и Нерэль были вместе… Они были обыкновенными влюбленными дураками… О, Высшие Силы!" – Джури захотелось сжать голову руками и застонать, пока его перепуганный взгляд метался от Сойка к Агги. – Джури – мой ученик, это первое, – сухо произнес Сойк. – Второе. Мне уже не восемнадцать лет, чтобы чистить морду каждому, кто непотребно отзывается о тех, кто мне дорог. Но если еще хоть раз скажешь хоть слово о нем, я тебе лично вымою пасть дегтярным мылом. А теперь пора прощаться, Агги. На выход. – Ну куда ты так торопишься, – Агги взмахнул руками, будто переполошился, хотя по его веселой физиономии Джури делал вывод, что Сойка тот совершенно не боялся. – Давай же сперва познакомимся. Где твои манеры, Айрас? И он, ловко поднявшись на ноги, повернулся к Джури и отвесил шутливый поклон: – Агги, моррон. По происхождению – хателионец, по призванию – вор и убийца, по выходным – в хлам. Очень приятно. В очередной раз за последние несколько минут Джури сглотнул и не смог выдавить из себя ни слова. Происходящее его оглушило, и каждое новое произнесенное Агги слово било обухом по затылку. – Джури, сядь немедленно, – голос Сойка звучал ровно, но за ним явно скрывалось подавленное раздражение. – У тебя физиономия зеленого цвета. Того глядишь свалишься. – Я лучше постою, – слабо пролепетал пришибленный Джури. От мысли о том, чтобы оказаться за одним столом с морроном, ему сделалось еще хуже. Агги в его словах услышал что-то смешное и весело заржал, а Сойк, до этого подпиравший стену напротив, скрестил руки на груди и сделал шаг к незваному гостю. – Я не хочу говорить с тобой, – отчеканил он. – Ты всегда приносил дурные вести, и не сомневаюсь, что за последние годы ничего не изменилось. Кроме того, есть такое подозрение, что это ты в последней битве предал нас и сдал колдунам, и именно из-за тебя все пошло из рук вон и погибло столько людей. Я как-то брезгую, Агги… – Но? – невозмутимо хмыкнул Агги, когда Сойк умолк – его тирада не произвела на моррона никакого впечатления. – Но я понимаю, что проще тебя выслушать, чем за шкирку вышвырнуть за дверь. Ты расскажешь, что тебе нужно, я повторю, что мне неинтересно, и тогда ты на своих двоих выйдешь вон и больше никогда здесь не появишься. – Хм, а это заманчиво, – Агги почесал свою лохматую голову. – Потому что – зуб даю – после того, что я тебе расскажу, ты не захочешь меня прогонять. Сойк скептически выгнул бровь, но руки развел в стороны в безмолвном приглашении рассказать свою историю. И Агги уже открыл рот, чтобы начать, но произошло неожиданное. Видимо, жизнь решила добить Джури в этот день. Под широкой бесцветно-серой рубашкой Агги зашевелилось что-то, Джури дернулся, а через миг из-за пазухи гостя появился черный мохнатый комок. Существо, перебирая короткими лапками, взобралось Агги на плечо. – Это… Это же острощуп… – словно со стороны Джури услышал свой слабый голос. – В точку, Джуни, мальчик Айраса. Ой. Ученик Айраса, я хотел сказать. Это острощуп. Зверушка была небольшой, размером со среднюю крысу, вот только тельце ее было идеально круглым, с густым коротким черным мехом, и такой же мех покрывал тонкий хвост с полпальца длиной. Лишь благодаря этому хвосту и круглым, как черные пуговицы, глазам можно было понять, где у мохнатого комка морда, а где – зад. – Смотрю, Шмель тоже пережил смутные времена, – заметил Сойк. Явление отстрощупа его совершенно не удивило, он даже кивнул, будто увидел старого знакомого. – Шмель нас всех переживет, – оскаблился Агги и почесал зверька в том месте, где теоретически должны быть уши. "Я сошел с ума – в худшем случае. В лучшем просто сплю", – понял Джури и почувствовал облегчение. Теперь стало понятно, откуда все эти видения. Острощупы исчезли с лица земли еще раньше морронов, и к этому тоже приложили руку люди. Раньше целые стаи на первый взгляд славных зверьков населяли леса. Острощупы сбивались в колонии из сотен особей, нападали по ночам на крупных животных, обгладывая до костей иногда даже медведей. Людьми – одинокими путниками, странниками и пилигримами, заблудившимися охотниками и прочими – они тоже не брезговали. Волшебники положили немало сил, чтобы уничтожить опасных тварей, и уже сотню лет в Хателионе их никто не видел. Вплоть до этого дня. "Два людоеда в одной комнате – не слишком ли?" – с каким-то отчаянным весельем подумал Джури. Острощуп с безобидным именем Шмель будто почувствовал, что Джури на него смотрит, развернулся на свои крохотных, почти незаметных ножках, топча плечо Агги, и, обнажив четыре ряда тонких как иглы зубов, застрекотал. Звук был мерзким, пробирающим до костей. – Ты понравился Шмелю, он хочет познакомиться поближе, – заявил Агги и подцепил зверька под брюшко, словно собирался дать его подержать Джури, который невольно отступил на полшага к стене, хотя и так почти упирался в нее пятками. – Агги, к делу. У меня нет времени, – потребовал Сойк. – Ну еще бы. Я даже не сомневаюсь, что в этой самой темной и волосатой жопе мира ты прямо разрываешься от работы, – фыркнул Агги, но своего питомца снова спрятал за пазуху, одну ногу закинул на другую и опустил руки на колени. – История не самая короткая, предупреждаю. – Так поторопись, значит, – возвел глаза к потолку Сойк. – Как скажешь, – с деланной покорностью в голосе ответил Агги и начал: – Все началось с того, что мне поступил странный заказ. Неизвестный человек в капюшоне, скрывавшем лицо, нашел Агги в одной таверне за сотню миль от Хателиона, где моррон отмечал очередной успешный заказ. С этого Агги начал свою историю. На первый взгляд громила в плаще ничем не отличался от всех тех, кто обращался к нему за услугами. Но оказалось, что в этот раз никого не надо убивать и ничего не надо красть. Следовало всего лишь найти колдуна, искушенного в темной магии. Причем не просто с ней знакомого, а действительно сильного. – Все, дальше можешь не рассказывать, – перебил его Сойк. – Я не буду участвовать ни в темномагических ритуалах, ни в чем подобном. – Почему же? – искренне удивился Агги. – Потому что здесь однозначно планируется какая-то гнусность и потому что я буду плохо смотреться на куче хвороста посреди площади. – А вот и нет, – весело произнес Агги и посмотрел на Сойка с таким превосходством, словно знал все секреты мира. – Дослушай сперва до конца. Заказ показался Агги любопытным, но он сразу сказал, что должен знать, для чего понадобился темный колдун. "Как я уговорю его пойти со мной, если не буду знать, что от него требуется?" – спросил Агги незнакомца. "Тебе не нужно, чтобы он шел с тобой – ты просто сообщишь, где его искать", – глухо ответил заказчик. И, в общем-то, на этом сделку можно было бы посчитать заключенной, если бы не пересилило любопытство Агги. Он уперся и сказал, что не будет ничего делать, пока не узнает, для чего все затевается. Его собеседник помедлил в сомнениях, потом сказал, что придет позже, а Агги понял, что к нему явился посланник и что его клиент на самом деле – большая шишка, не желавшая светить лицом и пославшая к нему подчиненного. – На следующий день уже в совсем другом кабаке, где я славно проводил время с трактирщицей с вот такой вот кормой, – Агги взмахнул руками, показывая, каким роскошным был зад той самой трактирщицы. – Ко мне подсел жирный толстосум. У толстого человечка средних лет были брюшко, лысина, бегающие испуганные глазки и два золотых перстня с рубинами на раздутых, как кленосские колбаски, пальцах. – Я сразу понял, что это новый посыльный, который должен изобразить богатого заказчика, – пояснил Агги. – А почему ты думаешь, что он не был заказчиком? – спросил Сойк. – Потому что я не дурак. Мужик был из простых, на его славных пухлых ладошках были отнюдь не маленькие содранные мозоли. Это был возница или ямщик, переодетый богачом. Он так пялился на свои рубины, как будто видел их впервые. Полагаю, так оно и было. Агги сделал вид, что поверил, и внимательно выслушал пояснения лже-заказчика. – Он сказал, что его шестнадцатилетняя дочь тяжело больна и ни один целитель не может ее вылечить. Веришь, друг Айрас, я сразу вспомнил о тебе! Еще подумал: вот кто умел справляться с любой хворью. – Я тебе не друг, – холодно отозвался Сойк, но Агги пропустил его слова мимо ушей, продолжая рассказ. В ответ на объяснения толстяка Агги заметил, что больной девушке нужен не темный маг, а хороший целитель, но тот возразил, что ее уже осмотрели лучшие целители страны, однако помочь не смогли. Зато большинство из них сошлись на том, что девушку прокляли. Заботливый отец искал колдуна, который сможет снять проклятие. Тогда Агги поинтересовался, куда темному колдуну следует отправиться. Пузатый заказчик ответил, что его больная дочь живет в деревеньке у Северного Хребта, название которой Агги ничего не скажет. "И все же?" – не отступал Агги, и заказчик, чуть помедлив, все же нехотя ответил: "Небольшое поселение в горах, называется Паманусские Пещеры. Вы о нем не слышали, я ведь говорил". Агги заверил его, что действительно не слышал. – Паманусские Пещеры, значит, – голос Сойка дрогнул в неподдельном удивлении, и Джури, взглянув на него, увидел, что впервые с начала этого разговора скучающее выражение лица учителя сменила растерянность. – Во-от, – удовлетворенно протянул Агги, поднимая вверх указательный палец. – Я же говорил, будет любопытно. Но это цветочки, Айрас, ягодки пошли дальше. Эти двое определенно знали что-то, о чем Джури не имел представления, но задавать вопросы – например, что это за пещеры такие – не стал. После того, как Сойк начал демонстрировать заинтересованность, Джури почувствовал себя лишним, но уходить не стал. Слабое любопытство пробивалось сквозь сковавший его поначалу страх, и он даже забыл на время, что в их доме расположился людоед. – Я согласился взять этот заказ, пообещал привести колдуна к одной мелкой деревушке у Хребта – заказчик будет ждать там каждый вечер пятницы. Он сказал, что щедро вознаградит и меня, и колдуна, если тот согласится помочь. Но прежде чем пуститься на поиски, я сперва решил разобраться, что происходит. – Любопытство тебя погубит, Агги, – невесело усмехнулся Сойк. – Не дождешься, – улыбка Агги больше напоминала оскал. Паманусскими Пещерами называлась не просто забытая деревушка в северных горах, как вскоре понял Джури, внимательно слушая Агги, – хотя бедненькая деревенька там тоже была. В Паманусских Пещерах находился небольшой, но древний замок, исстари принадлежавший правителям Хателиона. На зимнюю резиденцию он не тянул, скорее был укромным уголком, о котором мало кто знал. В частности, в этом замке правительство пряталось, пока шла Двадцатилетняя война, а шпионы колдунов рыскали по стране, разыскивая высших чиновников государства, чтобы убить их и обезглавить страну. Замок в Паманусских Пещерах враг так и не нашел, правитель и его супруга пересидели там войну, руководя событиями на расстоянии. Их старшие сыновья погибли в боях, но… – Но у них осталась маленькая дочь, – медленно произнес Сойк, перебивая Агги. – Она уже не маленькая. Юная дочь правителя, которая, как всем известно, всю свою жизнь была больна и слаба. А теперь вдруг оказалось, что какая-то малохольная девица из Паманусских Пещер нуждается в помощи темного колдуна, потому что она неизлечимо болеет из-за проклятия. И пока суть да дело, ее осматривают лучшие целители государства. Сечешь, Айрас, кто меня нанял? – Мои соболезнования, – усмехнулся Сойк. – Тебе перережут горло, едва ты выполнишь задание. – Кишка тонка, – невозмутимо фыркнул Агги. – Каждый второй клиент пытается перерезать мне горло, а я до сих пор топчу грешную землю. – От главы державы не так просто уйти. – А никто и не говорит, что будет просто, – вскинул голову Агги, и на миг Джури показалось, что его губы тронула злая усмешка. – Я собираюсь использовать эту ситуацию. Колдуна я им найду, ты это будешь или нет. А в награду потребую кое-какие привилегии. И ценности. Иначе… Агги прищелкнул пальцами – Джури не понял, что именно выражал этот жест, но явно какую-то угрозу. Сойк в ответ насмешливо покачал головой, будто восторгаясь смелостью и, одновременно, безрассудством своего гостя. – Дальше было просто и неинтересно. Я не долго думал, где мне искать сильного мага, который к тому же искушен в темной волшбе. Вспомнил твоего учителя, Айрас. Даже самые бездари уходили от него более-менее умелыми. А еще вы все, как щенки, любили его и поддерживали связь. Я планировал влезть в его дом – тот нынче пустует, любящие родственники никак не поделят наследство – и пересмотреть его переписку. Кто из учеников, учившихся еще до войны и бывших знакомых с темной волшбой, выжил и ныне здравствует. Нашел пару кандидатов, которых можно было попробовать встряхнуть, но потом наткнулся на твое письмо и все сразу понял. Агги приложил руку к сердцу в напускном торжественном жесте. – Что же, удачи тебе, Агги, – произнес Сойк. – Надеюсь, ты найдешь нужного тебе колдуна. – Я его уже нашел, Айрас, – непринужденно улыбнулся тот. – Нет. – Да. Тебе любопытно, Айрас. Ты заплесневел в этом селе, лечить крестьянские поносы и сопли – это не твое. Дело обещает быть интересным. Если взять слова моего якобы заказчика и добавить слухи, которые ходят в народе, получается удивительная картина. Девчонка правителя, единственная наследница трона, болеет всю свою сознательную жизнь и болеет из-за проклятия. Ты представляешь, какую хитрую пакость кто-то сотворил, а? Страдает, но не умирает, а тем временем, если девица откинется, Хателион рискует остаться без правителя – наш-то уже стар… – Мне плевать, Агги. – Дальше – больше. Какова ирония, скажи, Айрас? Помочь в беде может только темный колдун, но где его взять, если всех способных правитель сам вырезал за последние десять лет, а те, кто хоть что-то помнят о темномагических ритуалах, сидят тихо, потому что не хотят украсить собой дыбу. Страна рискует погрузиться в очередную гражданскую войну, если наследница умрет, ведь усадить свой зад на трон всегда много желающих, а выхода нет. Замкнутый круг. – Вот именно, – едко процедил Сойк. – Наш правитель костьми лег, чтобы уничтожить древнее знание, которое само по себе ни в чем не виновато. Просто потому, что боялся крестьянских голодных восстаний. Бросил людям на растерзание колдунов, обвинил их во всем, и пока идиоты в угаре жгли сильных магов, спокойно сидел в своем замке и жрал от пуза. А теперь, когда это знание ему понадобилось, не осталось ни одного человека, который в силах ему помочь. Пусть посоветуется со своими чиновниками, которые написали циркуляр о запрете темной магии. Может, они придумают, как снять проклятие. Джури поймал себя на том, что снова стоит с открытым ртом – таких длинных монологов он не слышал от Сойка за все время. Агги со смешинками в кошачьих глазах разглядывал его учителя – казалось, что улыбка вообще никогда не сходит с его лица. – Кто бы мог подумать, что старый добрый Айрас, герой войны, такой злопамятный, – почти пропел он, а Сойк досадливо поморщился. – Посмотри на меня, друг! Мой народ вырезали под корень, за все годы странствий я не встретил ни одного моррона. Но я не ухожу в отшельники и не ругаю власти, я по-прежнему весел и светел… – …и убиваешь людей на заказ других людей, – подхватил Сойк. – С тебя определенно стоит взять пример. – Стоит, и ты сам это знаешь, – несмотря на его улыбку, Джури почувствовал, что тот говорил серьезно. – Ты уважаешь меня, несмотря на то, что я делаю. Иначе даже разговаривать не стал бы. – Это не имеет отношения к делу, – поморщился Сойк. – Я и так уже послужил правителю, я отдал этой стране многое, а что не отдал, она сама отняла. Я не буду больше помогать. – Но ведь юная леди Орлена ни в чем не виновата, – хитро прищурился Агги. – Кто? – Леди Орлена, дочь правителя. Бедняжка страдает всю жизнь, отвечая за грехи отца – за то, чего она не делала. – Мне плевать, Агги. – Нет, не плевать. "Помогать – Защищать – Исцелять" – девиз целителей*, и для тебя это не пустой звук. – Ты предлагаешь мне бросить целое поселение, за которое я отвечаю, из-за одной избалованной богатой девчонки? Отправиться через всю страну, когда только дорога может занять больше месяца? – Не знаю, насколько она избалована, но эта девчонка может предотвратить междоусобные распри и, как следствие, новые смерти, – Агги пожал плечами. – А что касается этого поселения, уверен, в соседних деревнях тоже есть целители, готовые прийти на помощь, пока тебя не будет. Это юг, а не север, здесь волшебников хоть жопой ешь. Повисло молчание, и когда оно начало затягиваться, Джури изумленно посмотрел на своего мастера. Он был уверен, что Сойк опять начнет гнать Агги взашей, но, видимо, его последние слова произвели куда больший эффект, чем все сказанное до этого момента. – Подумай до завтра, – вдруг объявил Агги и хлопнул себя по коленям. – Я приду рано утром. Озвучишь свое решение. – А если я не изменю решения, ты снова начнешь меня уговаривать, – больше утвердительно, чем вопросительно произнес Сойк. – Нет, я тебя просто оглушу и увезу насильно, – Агги расхохотался, и его смех был таким живым и таким человеческим, что Джури, на миг позабыв, кто перед ним, чуть было ни улыбнулся. – Боюсь, не выйдет, – серьезно покачал головой Сойк. – Я, конечно, не молодею, но в поединке тебя одолею. Как всегда. – Ведьмины панталоны, Айрас! – Агги снова засмеялся. – Да не собираюсь я на тебя нападать. Мне надо, чтобы ты пошел со мной по доброй воле. И я уверен, что ты хочешь этого, тебе любопытно, чем таким ужасным поразили девчонку, что ни один целитель самого правителя не может справиться. – Мне уже давно ничего не любопытно, – отозвался Сойк, и Джури в его голосе послышалась горечь. – Об этом мы поговорим, когда будем ехать к Северному Хребту, – кивнул Агги и поднялся с табурета – он стоял очень близко к Сойку, и Джури только теперь отметил: моррон был выше его мастера почти на голову. – Дорога не близкая, знаешь ли. – Всего доброго, Агги, – произнес Сойк, глядя ему прямо в глаза, самим тоном голоса показывая, что это их последняя встреча. – До завтра, – вкрадчиво отозвался Агги. Он направился к выходу и, проходя мимо Джури, бросил на того насмешливый взгляд, когда тот невольно дернулся. Казалось, еще немного, и Агги сделает в его сторону выпад и гаркнет: "Бу!", но этого не произошло. Уже на пороге Агги, взявшись за дверную ручку, вдруг обернулся. – Я не предавал вас, Айрас, что бы там ни говорили, – впервые с момента его появления Джури не видел улыбки на губах Агги. – Это уже неважно, – равнодушно отозвался Сойк. – Это давно неважно, но я не делал этого. Шпионов было много, двойных шпионов тоже, а я не дурак, чтобы предавать сильнейшего. – У колдунов были все шансы на победу. Ты не мог знать, кто из нас сильнейший. – Ошибаешься, не было у них шансов, – Агги усмехнулся. – И это… Мне жаль, что твой конопатый приятель погиб. Если честно, мне искренне жаль. Он был не худшим из людей. Агги продемонстрировал странный жест: прижал два пальца ко лбу, потом к губам и кивнул. Что это означало, Джури не знал, но понял, что так Агги выражал то ли скорбь, то ли сожаление. Сойк ничего не ответил, и Агги вышел на улицу, с негромким хлопком закрыв дверь за собой, оставив молчаливого Сойка и окончательно растерявшегося Джури вдвоем. ~ Вечером того же дня Джури брел по пляжу. Зимой темнело рано и было прохладно – Джури кутался в добротную куртку под пронизывающим ветром с моря, но все равно не спешил уходить. В четырех стенах ему почему-то тяжело думалось. Сойк ничего не объяснил. Когда Агги ушел, он лишь бросил сухое: "Все вопросы потом, мальчик" – и скрылся в комнате, откуда не показывался несколько часов. Джури не знал, что его мастер там делал, но понимал, что беспокоить не стоит. И когда к вечеру тот так и не появился, Джури ушел сам – бесцельно бродить вокруг и пытаться упорядочить в голове все то, что он узнал сегодня. Кумир его детства – да что там, детства! – кумир всей жизни и ненавистный учитель оказались одним лицом. От такого было впору умом тронуться, что Джури наверняка и сделал бы, если бы не перемены, которые произошли в их отношениях за последнее время. Джури иногда ловил себя на мыслях, что он больше не питает к Сойку столь острой антипатии как раньше. Да, Сойк был вредным, порой агрессивным, он оскорблял Джури, часто незаслуженно ругал, но у него определенно были достоинства. В первую очередь – невероятное человеколюбие и отзывчивость. Редкие качества, они дорого стоили. Теперь Джури, меряя шагами пустынный пляж, на который накатывали пенистые холодные волны, перебирал в памяти все мелочи, все разговоры, и поражался, сколько было намеков, сколько случайных высказываний, по которым можно было догадаться, кем Сойк являлся на самом деле. С другой стороны, мог ли Джури винить себя в отсутствии проницательности? Да кто угодно на его месте не поверил бы, что такое возможно. Герой войны, Айрас, один из самых гениальных целителей подлунного мира, погибший в последнем бою, живет в лачуге на берегу моря и бесплатно лечит крестьян. Невероятная сказка, если не сказать сумасшествие. Вздохнув, Джури опустился на один из огромных валунов у самой кромки берега. Камень был холодным, но Джури этого не заметил. Он скрестил ноги и уставился вдаль, в темнеющее небо, невольно потеребив оберег на запястье. А после опустил глаза и поглядел на свой браслет. Как-то раз он случайно увидел оберег Сойка. Тот наклонился над кипящим зельем, и тонкий металлический кружок, оплетенный кожаными ремешками, повис над котлом. Джури внимательно вгляделся в простенький артефакт – тот был явно самодельным. – Смотри на снадобье, бестолочь, – сразу одернул его Сойк. – Или мои побрякушки ты считаешь более занимательными? Джури пожал плечами, но все же ответил: – Я думал, что у тебя фамильный оберег какого-нибудь знатного рода. Думал, что ты потомственный колдун. – Я потомственный сын, – огрызнулся Сойк, и разговор был окончен. Джури тогда выбросил случившееся из головы, оно не заслуживало внимания. Обереги были всего лишь вещью, это не магическая печать, от которой можно было избавиться только вместе с рукой. Обереги ломались, терялись, если Сойк был на войне, он вполне мог лишиться своего фамильного артефакта, а позже создать самостоятельно новый. В конце концов, у Сойка мог быть старший брат – волшебник, получивший родовую реликвию, а Сойку пришлось справляться своими силами. Теперь же Джури вспоминал об изящном перстне с выточенными крыльями, который видел на рисовках в книгах. Вроде бы у Айраса был именно такой оберег, и не верить преданию в данном вопросе он не видел причин. Вот только где теперь перстень?.. – Не помешаю? Голос был тихим, он сливался с шепотом волн, и Джури даже не вздрогнул от неожиданности, как должен был. Он только обернулся, проверяя, не послышалось ли, и замер, когда увидел Леду. – Нет, – Джури даже нашел в себе силы улыбнуться. – Я даже рад тебя видеть… Нерэль. В ответ Леда усмехнулся и подошел ближе, усаживаясь на тот же огромный валун в каком-то полуярде от Джури. Он снова был в белой рубашке и босой, но Джури теперь понимал, что холод ему не страшен. – Я знаю, что у тебя очень много вопросов, – сказал Леда, не глядя на Джури. – И знаю, что Сойк не захочет ничего обсуждать. Зато у меня до бесконечности времени, и я всегда рад общению. В глубине души Джури рассчитывал на это. Даже когда шел на этот пляж, он вскользь подумал, что было бы неплохо встретить Леду – тот нередко бродил вдоль берега и отличался куда большей разговорчивостью, чем Сойк. Но теперь, когда ему сделали прямое приглашение, Джури растерялся. Он просто не знал, с чего начать. – Признаться честно, я все еще немного в шоке, – нервно хохотнув, произнес он. – Сегодня я видел моррона и острощупа, и на фоне этого даже меркнет то, что Сойк – это Айрас. Не каждый день встречаю монстр… мифических существ, знаешь ли. Леда вежливо улыбнулся. – У тебя просто неверное представление о морронах. Они не монстры. В древности, когда в их жилах текла кровь нимф и лестных перевертышей, морроны были опасны, они действительно нападали на людей. Но с течением времени их кровь смешалась с нашей. Морроны не менее человечны, чем мы, Джури, поверь. И если Агги и нападал на людей, то лишь потому, что выполнял очередной заказ, а не от голода. Он наемник – я думаю, ты уже понял это. – Я не понял, он сам сказал, – буркнул Джури. – Вот только одного понять не могу: он упоминал, как веселился в каких-то кабаках. Но как его пустили туда? С такими-то глазищами? – Не везде к морронам такое предубежденное отношение, как в Хателионе, – пояснил Леда, и Джури вспомнил, что Агги действительно упомянул, что когда его нашел заказчик, он был за сотню миль от родины. – Кроме того, барышни, работающие за плату, не слишком обращают внимание на форму зрачков клиента. – Да уж… – протянул Джури, не зная, что добавить. – Это незавидная участь – всегда скрываться в тени и довольствоваться тем, что продается, – философски проронил Леда и повернул голову в сторону Джури: – Но я думаю, ты хотел спросить меня не об Агги. – Да, это правда, – пробормотал Джури и несмело взглянул в ответ. – У меня действительно много вопросов. Я понял, что Сойк – это Айрас, а ты и есть тот самый Нерель, но… Демоны забери! Как такое может быть? Ты не призрак, это точно! Вот даже сейчас – ветер треплет твои волосы! Ты оставляешь следы на песке и ты можешь двигать предметы. Я видел, как ты открывал двери… Но ведь призраки так не могут! Последние слова Джури едва ли не выкрикнул и тут же осекся, пытаясь взять себя в руки. – А почему не могут? – вдруг спросил его Леда, едва заметно улыбнувшись, и Джури почувствовал себя как перед мастером Эйманом, когда тот проверял его знания. – Потому… Потому что после смерти у души слишком мало сил. Большая часть силы остается в усопшем физическом теле. И если силы хватает, чтобы душа задержалась среди людей, она становится бесплотным призраком, почти прозрачным, если только… Джури физически почувствовал, как распахиваются его глаза, и он уставился на Леду, который снисходительно кивнул в ответ, без слов подтверждая его догадку. – Если только иная сила не поддерживает душу в этом мире и не отпускает ее на вечный покой, – эхом продолжил он, будто читая выдержку из старого магического учебника. Джури слышал о таком когда-то давно и теперь плохо помнил. Вроде бы могущественный маг силой своей воли может удерживать душу мертвого среди живых – об этом даже были какие-то древние предания. "Могущественный колдун Дрегоманх так печалился о гибели возлюбленной, что не отпустил ее после смерти, настигнувшей ту при родах, и лелеял образ жены в мыслях своих. А на девятый день после гибели явилась ему Ларея, словно и не умирала. И была она свежа и прекрасна, лишь печаль таилась в ее взоре, а прикосновения были смерти подобны, и дыхание ее веяло холодом…" – вспомнилось Джури. Он прочитал об этом в очередном из фолиантов. Вроде бы в итоге Дрегоманх сошел с ума, и вплоть до его кончины душа возлюбленной Лареи страдала в страшных муках, потому как не место усопшей среди живых. Однако освободиться она не могла, потому что Дрегоманх не отпускал ее. – Проклятие… – пробормотал Джури. – Сойк что… Держит тебя здесь? Откровения этого бесконечного дня не собирались заканчиваться, и Джури почувствовал, что еще немного – и рехнется. Действительно, теоретически такое было возможно, чтобы могущественный маг одним своим желанием удерживал душу мертвого рядом. Магическая сила заключалась не только в фокусах с зельями, ее сила распространялась на многие материи, которые все еще не были окончательно изучены. Вот только Джури помнил, что пребывание призрака в мире живых причиняло тому страшную муку, потому что его присутствие "по эту сторону" было преступлением против природы и само мироздание изживало незваного гостя обратно, на изнанку. – Сойк не виноват, – Леда покачал головой, и его губы тронула слабая тень улыбки. – Он бы рад отпустить меня, но не может, это сильней его. А так как он действительно очень могущественный маг, его сила отчасти досталась мне, точнее – моей душе. Я действительно могу совершать некоторые примитивные действия: двигать предметы, оставлять следы или казаться живым человеком из плоти и крови. Вот только кроме волшебников меня никто не может видеть. Людям это не под силу. Потому я и удивился в нашу первую встречу, когда заметил, что ты на меня смотришь. Джури вспомнил, как пришел на деревянный причал, как мелкие крабы врассыпную разбегались, пока он шагал по прогнившим просоленным доскам. И как он вдруг увидел на берегу задумчивого Леду, смотрящего вдаль. Зрение волшебников было особенным. Волшебники могли видеть магию – формульные плетения, свечение от благословений и проклятий, источники магнетической силы и многое другое. Например, некоторых существ, которых не видели простые люди: демонов, нимф, духов. И призраков. Порой люди чувствовали присутствие всех этих существ, особенно если те были сильны и желали быть обнаруженными. Но видеть их во всей красе как наяву могли лишь маги. – Тебе, должно быть, очень плохо здесь, – сдавленно заметил Джури, на что Леда пожал плечами. – Я так долго среди живых, что уже почти привык. – И… На что это похоже? Тебе как-то неприятно?.. "Когда еще доведется узнать, что чувствует неупокоенная душа?" – постарался оправдать собственное любопытство Джури. – Знаешь, в первое время, когда я только погиб, но уже вернулся в своем нынешнем обличье, Сойк в порыве чувств пару раз схватил меня за руку. И веришь… – Леда чуть замешкался, прежде чем продолжить. – У него было такое лицо, как будто он сожалел, что вообще на свет родился. Полагаю, что примерно то же чувствую и я. Я чужой здесь, соприкосновение с этим миром причиняет мне боль, как испытывает боль и тот, кто пытается прикоснуться ко мне. На некоторое время повисло молчание, и хотя у Джури в голове крутились десятки вопросов, он решил пока не касаться этой темы. Пускай Леда был призраком, кто знает – быть может, он чувствовал сожаление и горечь? Может, он не хотел обсуждать эту сторону его жизни? Пускай уже загробной. – Я все задавался вопросом, почему у тебя нет печати, – хриплым голосом произнес Джури. – Догадался, что ты маг. Думал, что ученик, раз печати нет, но… – Печати действительно нет, – Леда протянул вперед ладонь, глядя на свои длинные пальцы. Джури отметил, что у Леды были очень красивые руки – изящные, но отнюдь не женственные. – И на рисунках в книгах тебя изображают не совсем таким. – Более красивым, полагаю? – Леда насмешливо изогнул бровь. – С волосами до пола, – проворчал Джури и нехотя добавил: – Ну да. Чуть более красивым. Наверно. – У меня никогда не было волос до пола, – тихо рассмеялся Леда. – Но да, перед моей смертью они были куда длинней. Думаю, ты знаешь, что призрак, если задерживается на земле, принимает облик человека при жизни в период его самых счастливых часов или самой страшной муки? – Да, я читал, – негромко отозвался Джури. – Просто до этого призраков не видел. – Я принял облик самых счастливых моих времен. Когда учился у мастера Эймана. Тогда я выглядел вот так, и кольца, разумеется, у меня еще не было, – Леда развел руками. Джури быстро окинул его оценивающим взглядом. Леда выглядел юным – и правда, как ученик волшебника. Его, в этой свободной одежде с растрепанными волосами, легко можно было представить где-то в парке особняка мастера Эймана, на зеленой лужайке или в беседке, заплетенной вьющимся виноградом, с книгой в руках. В груди Джури кольнуло – он вдруг понял, за что Сойк полюбил Леду. Наверное, такого нельзя было не полюбить. – Что случилось в последнюю битву? – задал Джури следующий вопрос – тот самый, который волновал его с младых ногтей. Леда негромко мелодично рассмеялся и покачал головой. – Это долгая история, Джури. Мне не хватит ночи, чтобы рассказать ее. – Но хоть в двух словах, – взмолился Джури. – Что-то пошло не так, да? Вы по-другому все планировали? – Пошло не так, – повторил за ним Леда, рассматривая собственные колени. – Лучше и не скажешь. Что-то действительно пошло не так. Он умолк, и Джури затаил дыхание, боясь спугнуть несмелое откровение. Теперь ему казалось, что стоит сказать не то, пошевелиться не так, даже вздохнуть – и Леда не пожелает говорить дальше. Растворится в воздухе, и неизвестно, когда появится вновь. – Знаешь, Джури, ведь не было двоих могущественных волшебников, – наконец произнес он вовсе не то, что ожидал Джури. – Не было? – удивленно переспросил он. – Нет. Был только один – Сойк. А я всегда оставался посредственностью рядом с ослепительным другом. – Уверен, что это не так, – искренне возразил Джури. – О нет, поверь, – Леда улыбнулся широко и как будто радостно. – Твой магический потенциал намного больше моего, уверяю. Я, правда, умел говорить с животными, но это к магии не имеет отношения, как ты знаешь. А в остальном я всегда был средним боевым колдуном, которого просто… Леда не договорил и махнул рукой, но Джури словно услышал недосказанную часть реплики: "…которого просто полюбил Сойк". – Сойк придумал блестящий план, как выбить всю передовую колдунов, – голос Леды звучал ровно и неэмоционально. – Хоть он и целитель, но сумел составить несколько невероятных боевых формул. Если в двух словах, как ты просил, все должно было произойти так: я, как боевой маг, плел эти формулы и направлял на врага – Сойк же, как более сильный и опытный маг, умножал силу удара и охранял нас. Этот план обсуждался на протяжении двух лет, все было засекречено и выверено до последней детали. В идеале поток магического пламени, который мы создали бы вдвоем, должен был снести линию фронта колдунов. – Это ж какая должна быть сила… – ошарашено начал Джури, но Леда перебил его: – Сила невероятная, да. Нам помогало еще с десяток боевых магов, земля им пухом. Они усиливали удар, вплетая в формулу свои нити. Но главный упор был именно на хитрость формул Сойка. Ты даже представить не можешь, что он сотворил. Он воистину могущественный волшебник. Леда мечтательно улыбнулся и замолк, а Джури некоторое время елозил на месте, не решаясь его поторопить. – И все же, – наконец напомнил о себе он. – Почему у вас не получилось? – О, эта часть истории банальна как суровая реальность, – вздохнул Леда. – То ли нас кто-то предал, то ли шпионы колдунов выяснили наш план. Леди Октавия, сильнейшая из ведьм, подготовилась, и когда мы создали формулу, колдуны ответили ей формулой Зеркала. Они не могли создать такое спонтанно – оно было явно заготовлено и продумано. И знаешь, Джури, я никогда в жизни не видел такого Зеркала. Слово "такого" Леда выделил интонацией и покачал головой, то ли восхищенно, то ли обреченно. – Заклятие вернулось вам, – прошептал Джури, еле дыша. – Да, почти. Зеркало было великолепным, оно простиралось почти до самого неба. Если бы не было так страшно, мы бы застыли в восхищении. Колдуны ждали удара, они подготовились и в тот день чуть ни уничтожили нас нашими же руками. Но Сойк всех спас. – Спас? – тупо переспросил Джури. – Как? Ведь все погибли… – Погибли все темные, Джури. А вот среди светлых кто-то остался. – Но как? – Я тебе говорил, что Сойк – сильнейший маг, которого видел этот мир за последние столетия? – Леда снова улыбался, но теперь мечтательно и ласково. – Пока все холодели от ужаса и смотрели, как волна магического пламени несется к Зеркалу, он создал свое. Разумеется, Зеркало Сойка было куда меньше, тоньше и бледнее. Кое-кто из наших опомнился и пришел ему на помощь, вплетая свою магию. А теперь представь, что получилось. Напротив одного Зеркала возникло другое. – Зеркальный коридор? – догадался Джури и мгновенно похолодел. – Но тогда ведь… В этот момент он все понял. Огромная волна магического пламени оказалась между двух магических зеркал, отразилась в них и усилилась в сотни, в тысячи раз. И это… – Это был кромешный кошмар, – голос Леда напоминал шелест сухих листьев на ветру. – И мы, и наши враги погибли за считанные секунды. Все, кто были в эпицентре. Кроме Сойка. На мгновение Джури почудилось, что во всем мире воцарилась тишина – даже волны замерли, слушая эту удивительную историю. Секунды капали, как вода в сырой пещере, но звуки не спешили возвращаться. Джури слушал, затаив дыхание, и казалось, что сердце его застыло, чтобы не спугнуть рассказчика. – Сойк не смог держать щит – все его силы были брошены на создание Зеркала. Я погиб мгновенно, ничего не понял и не почувствовал. Счастливая смерть. Я всегда мечтал умереть без страха и сожалений. Остальные погибли так же. А Сойк в последнее мгновение интуитивно, сам не осознавая, что делает, выставил щит. Это было бессознательное, и некого винить в том, что он успел прикрыть только себя. Ударной волной его отбросило так далеко, что позже, когда его подобрали выжившие светлые целители, никто не усомнился, что это обычный воин, находившийся на периферии и выживший в магическом пламени. Оттуда и ожоги – все же на щит у него оставалось совсем не много сил, и тот дал брешь. Леда замолчал. Его рассказ "в двух словах", как просил Джури, вышел чуть длиннее, но был окончен. Ни в одной книге не рассказывалось о том, что поведал Леда. Власти Хателиона не стали делиться с потомками, что победная операция была провалена, что светлых магов предали, что все пошло наперекосяк. Что главными жертвами Последней битвы стали ее победители. Джури понял, что ему горько. Пускай в те дни он был еще ребенком, он не принимал участия в страшной бойне, но ему стало искренне жаль светлых магов, которые хотели всего лишь прекратить войну, но поплатились за это собственной кровью. – Это было давно, – нарушил тягостное молчание Леда. – Не о чем горевать, ведь мы все же добились своего, мы победили. А что касается нас с Сойком… Знаешь, Джури, могущество – это не дар, это испытание. – Испытание? – тихо повторил Джури. – Да, испытание. И мы его не прошли. Мы были слишком молоды и самоуверенны, мы думали, что нам все ни по чем. А теперь расплачиваемся за это. "Они были самоуверенными молокососами, возомнившими, что пока они вместе, им даже гнев небес не страшен. За это и поплатились", – вспомнились Джури слова Сойка. Леда говорил почти то же самое. Джури вдруг представил, как долгими темными ночами в своем доме на утесе Сойк ведет неспешные беседы с мертвым другом и они винят себя за все, что произошло. Представлять это было мучительно больно – Джури пробрало от одиночества и безграничной тоски, как будто на секунду он оказался на месте Сойка. Или Леды. – Я подумаю об этом, – после небольшой паузы ответил он Леде, который вновь грустно улыбнулся. – Мне пора, Джури. Сила Сойка удерживает меня в мире живых, она наделяет меня невиданным для мертвого могуществом и почти дает мне тело. Но задерживаться надолго я все равно не могу. – Надеюсь, мы еще встретимся, – немного обескураженный таким скорым прощанием произнес Джури, глядя на Леду, на его точеный профиль. – Я в этом почти не сомневаюсь, – Леда ловко спрыгнул с валуна на мокрый песок пляжа и развернулся, чтобы уйти. – Слушай, Леда… – неуверенно произнес Джури, и когда тот обернулся, глядя вопросительно, он спросил: – Можно к тебе прикоснуться? Джури было любопытно, и это чувство мучило его весь разговор, но он все не решался. А в последний момент, когда смотрел в спину Леды, вдруг понял, что такого вечера больше не будет. Вечера откровений, когда можно попросить о подобном. – Зачем тебе? – Леда удивился. – Я думаю, у меня просто не будет больше такой возможности, а мне кажется, настоящий волшебник должен все испытать в этой жизни. – Это очень неприятно, – вопреки своим словам, Леда повернулся всем корпусом и сделал маленький шаг в его сторону. – И все же. С абсолютно невозмутимым лицом Леда протянул вперед руку, и Джури несмело повторил его жест как в зеркальном отражении, несмело касаясь ледяных пальцев. Чувство было невероятным. Невероятно болезненным и невероятно отвратительным одновременно. Джури показалось, что в один миг все его тело покрыла тонкая ледяная корка – он будто чувствовал, как по ней расходятся белые трещинки, как на луже морозным осенним утром. Но не это было самым страшным, потому что не было хуже чувств, что испытывал Джури в этот момент. Горечь, тоска, безнадежность… Джури вдруг остро почувствовал, что ему совершенно не за чем жить, что все бесполезно и тщетно, и гадостный мир вокруг никогда не изменится, а значит, и пытаться не стоит. Если бы в этот момент Джури дали веревку и мыло, он бы сразу скрутил скользящий узел. – Хватит, – донеслось как сквозь толщу воды, и в следующее мгновение Леда отдернул руку. Джури часто заморгал, пытаясь понять, где находится. Наваждение отступало, душа словно оттаивала, и Джури вяло осознавал, что произошло. Вспоминал, как его угораздило вляпаться в такую мерзость, которую он испытывал минутой назад. – Это страшно, – еле слышно произнес он. – Мягко сказано, Джури, – согласился с ним Леда. – И ты… Ты чувствуешь это постоянно? – Джури сам не верил в такое предположение. – Соприкосновение с миром живых вызывает у меня те же ощущения, что у живых соприкосновение со мной, – ровно произнес Леда. – Да, видимо, я испытываю то же самое. Постоянно. – Высшие Силы, как ты выдерживаешь это?! – Джури смотрел на бледного Леду и не верил. В полумраке тот как никогда напоминал привидение. – Я уже умер, Джури, со мной ничего не может случиться. Я не могу не выдержать. И прекратить это тоже не могу. Смотреть в его глаза стало невыносимо, и Джури на миг отвернулся, но когда снова взглянул в сторону Леды, того уже не было. Длинный пляж был пустынен и безлюден. ___________ * На самом деле, это девиз Тевтонского ордена ("Helfen – Wahren – Heilen").