Через все времена

Из дома выходили на рассвете. Сойк был мрачен и молчалив, за время короткого завтрака и сборов он даже взгляда на Джури не бросил, а тот и не пытался завязать беседу. На душе было тревожно. Сойк не оглянулся, когда шагал по скользкой после ночного дождя тропе, будто за его спиной не осталось ничего важного. Будто не он прожил здесь больше десятка лет. Джури же не удержался и, несмотря на то, что следовало смотреть под ноги, разъезжавшиеся на мокрых камнях, бросил прощальный взгляд на дом на утесе. Он казался одиноким и заброшенным, ветхим, как лачуга одинокого старика, и от этого Джури стало грустно. На миг показалось, что они уже никогда не вернутся сюда, но Джури погнал прочь эту мысль. Думать о подобном не хотелось. Море волновалось как и накануне, темно-серое – теперь оно действительно выглядело зимним, а низкое жемчужно-тусклое небо только усугубляло картину. Когда-то Джури слышал, что дождь в дорогу – это хорошая примета. Вот только дождя как такового не было, периодически срывалась противная изморось, а сырость пробирала до костей. Даже теплый плащ, который Сойк купил специально для этого путешествия, не грел. Учитель Джури шагал так решительно, что тот едва поспевал за ним. От Сойка исходили почти физически ощутимые волны недовольства, и завязывать беседу не хотелось. Но когда спустя два часа он так и не проронил ни слова, а унылый пейзаж начал угнетать Джури, тот не выдержал и первым подал голос: – Слушай, Сойк, а где Агги? – Без понятия, – резко отозвался тот. – Он же вроде как с нами собирался. – Он и поедет с нами. Никуда не денется, можешь быть спокоен. – Но… – Заткнись и иди. Джури с возмущением уставился в спину Сойка, скрипнул зубами от досады, когда не придумал отповеди, и решил, что Сойк еще ответит за свою очередную грубость. После этого он закатал слишком длинный рукав и поглядел на свою правую ладонь. Идеально ровное и блестящее кольцо красовалось на мизинце. Сойк не соврал, Джури действительно ничего не почувствовал, а когда проснулся утром, первым делом уставился на собственную руку. Печать была на месте, и Джури знал, что кольцо не потускнеет до конца его дней, даже если Джури проживет еще сто лет. "Поздравляю, Джури, теперь ты настоящий волшебник", – сказал он сам себе и улыбнулся. Больше теплых слов ждать было не от кого, но Джури это не печалило. Еще через час они вышли на разъезженный тракт, который вел прямо к Гластору. Дорога здесь была получше, иногда встречались путники, шедшие в том же или противоположном направлениях, а один седой старик с покрытым оспинами лицом, ехавший на телеге, запряженной неказистой лошадью, предложил их подвезти. – Не нужно, – грубо отрезал Сойк, даже не повернув головы, когда Джури уже хотел согласиться. – Спасибо, мы сами, – попытался сгладить неприятное впечатление Джури и вежливо поклонился старику. – Не обращайте внимания на моего мастера, он нынче не в духе. – Оно и видно, – усмехнулся, прищурившись, старик, и Джури заметил, что у того не хватало двух передних зубов. – Видать, жена злая попалась. – Да у него вообще жены нет, – не удержался от ехидства в голосе Джури. – О-о, ну тогда все ясно, – насмешливо протянул старик и подстегнул свою старую лошадь, а Сойк, обернувшись через плечо, бросил на Джури испепеляющий взгляд. – В чем дело? – невинно поинтересовался тот и развел руками. Ответить Сойку было нечего, Джури ведь и правда не сказал ничего плохого. Губы Сойка плотно сжались от гнева, но, не проронив ни слова, он отвернулся. "Получи", – усмехнулся Джури, чувствуя, как его настроение улучшается. Он снова украдкой и с гордостью поглядел на свою печать, когда из-за плеча раздался веселый голос: – Что я вижу, юному подмастерью выдали колечко. Джури дернулся всем телом, резко разворачиваясь, и в первый миг растерялся. Рядом с ним, неведомо как подкравшись, шагал высокий путник в длинном бесцветном балахоне с капюшоном, натянутым до самого небритого подбородка. Из-под него выбивались грязные седоватые патлы, за спиной старика болталась полупустая торба, а на плече он нес длинный посох, на который, по идее, должен был опираться. Типичный пилигрим – таких можно было десятками встретить на дорогах и в больших городах. Порой они клянчили кусок хлеба у хозяек в деревнях или просились на ночлег в тавернах. Вреда пилигримы никому не причиняли, как, впрочем, и не приносили пользы. Странники шли от города к городу, передавали из уст в уста новости и сказания, иногда торговали по мелочи и, по сути, представляли собой самых обыкновенных бродяг, перекати-поле. Джури понадобилась секунда, чтобы понять, кто перед ним, да и то – выдал Агги только голос. – Во что это ты обрядился? – спросил Джури, меряя моррона неприязненным взглядом. – Не знаю, о чем глаголешь, юный мастер, – скрипуче, старчески, совсем не так, как до этого, отозвался Агги. – Я простой бродячий старик, продаю свистульки из поставского дерева да лубяные корзинки. Наряд у меня один единственный, и не снимал я его уж лет десять как… – По запаху заметно, – бросил через плечо Сойк, до этого никак не отреагировавший на появление их третьего спутника. – Ну а что ты хотел? – возмутился в ответ Агги уже своим привычным голосом и стащил с головы капюшон. – Никто не должен ничего заподозрить. Теперь Джури понял, что мнимая седина Агги была создана очень просто: тот перемазал волосы маслом, в котором перед этим размешал щепотку муки. При ближайшем рассмотрении маскировка казалась жалкой и неубедительной, вот только кто станет приглядываться к престарелому пилигриму? – Как же ты, Джуни, выдурил у этой сволочи печать? – спросил Агги, приноравливаясь к шагу Джури. – Меня зовут Джури, – ответит тот. – И я ничего не выдуривал. – Этот гад ничего не делает просто так, – доверительным тоном поделился с ним Агги, говоря при этом достаточно громко, чтобы Сойк его слышал. – Если ему взбрело в голову дать тебе кольцо перед путешествием, значит, он что-то замыслил. – И тебе доброе утро, Агги, – громко произнес Сойк. – Доброе-доброе, – широко улыбнулся тот в ответ, и его глаза блеснули совсем по-кошачьи. – А я думал, ты не в духе, вот и не стал здороваться. – Много болтаешь, Агги, – равнодушно бросил Сойк. – А впереди люди. Дорога загибала направо к городу, море вот-вот должно было остаться за спиной, и Джури только теперь заметил, что из-за поворота вышло двое крестьян: старик и здоровый молодой парень. Оба тащили тяжелые на вид короба на спинах, старик так и вовсе почти пригибался к земле. Агги отреагировал моментально: секунду назад рядом с Джури шагал разудалый статный моррон – и вот уже ковыляет согнутый под бременем старости пилигрим, тяжело опирающийся на свою клюку, которую до этого залихватски тащил на плече. – Ну сейчас начнется, – устало и очень тихо протянул Сойк, и Джури поглядел на него в недоумении, не понимая, о чем тот говорит. Однако уже через секунду он получил ответ на свой незаданный вопрос. – Ох, путники-странники, добрые вы мои… – заголосил старик-пилигрим – назвать его в этот момент Агги у Джури просто не поворачивался язык, до того хорошо тот вживался в образ. – Не желаете ли купить свистульку деревянную? Всего треть серебряника, и для малышей радость, и просто для услады слуха! – Пошел отсюда, бродяга, – огрызнулся проходивший мимо парень. – Достали уже своими свистульками… – А раз свистульку не хотите, не желаете ли песню дивную послушать? – Ты плохо слышишь, старик? – взбеленился молодой крестьянин, которому Агги преградил путь. Но на Агги угроза в голосе не произвела впечатления, и он вдруг достаточно мелодично и четко начал распевать: – Сказали мне, что эта дорога меня приведет к океану смерти, и я с полпути повернул обратно. С тех пор все тянутся передо мной кривые глухие окольные тропы… * Джури недоверчиво поглядел на Агги: серьезность песни, в слова которой он вслушивался, никак не вязалась с тем глупым представлением, что разыгрывал моррон. Однако другие слушатели вокальное исполнение Агги не оценили. – Пшёл вон, блаженный! Ты глухой или что?! – взвился детина, замахиваясь, и не успел Джури и глазом моргнуть, как его тяжелый кулак опустился на голову Агги. Неловко всплеснув худыми руками, старик-пилигрим завалился в дорожную грязь и тут же громко жалобно застонал. – Зачем ты так? – с укоризной покачал головой пожилой крестьянин, но молодой только зло огрызнулся: – Ворюга да бродяга, как с ним еще? Не отставай, отец, Ельная Долина еще далеко, а нам позарез дотемна до дома дойти надо. Крестьяне пошли своей дорогой, пока пилигрим Агги возился в грязи и пытался подняться, опираясь на свою палку. Джури даже почувствовал неконтролируемое желание помочь старику, но быстро одернул себя, напоминая, что все происходящее – один большой балаган. – Заканчивай уже, они не оборачиваются, – равнодушно бросил остановившийся Сойк. На его лице было такое скучающее выражение, как будто подобные выходки он видел бессчетное множество раз. – Вот козел, а! – тут же ловко подскочил Агги и попытался отряхнуть от грязи свой балахон. – Ну берегись, урод, я тебя запомнил. Наведаюсь как-нибудь в Ельную Долину, тогда и потолкуем. Агги бросил острый взгляд в сторону ушедших, и Джури вдруг порадовался, что моррон так смотрел не на него. Отчего-то он не сомневался, что брошенные в спину крестьянам слова не были пустой угрозой. – Наш друг для тебя старается, – произнес Сойк, обращаясь к Джури, и его губы скривило некое подобие улыбки. – Поаплодируй ему, что ли? – В смысле? – нахмурился Джури. – Я это уже сто раз видел, – пояснил Сойк. – Агги выпендрежник редкостный, устроил очередной бродячий театр для нового зрителя. – Ничего подобного, – моррон заулыбался так злорадно и весело, что у Джури не осталось сомнений в правоте Сойка. – Я просто вживаюсь в новую роль. Да и костюм у меня теперь больше соответствует. С последним утверждением Джури не мог не согласиться – еще более перепачканный, Агги стал вовсе не отличим от многочисленных бродяг, топтавших дороги Хателиона. – Опоздаем к отправлению, – плохое настроение снова вернулось к Сойку, и он качнул головой в сторону, предлагая продолжить путь. Агги насмешливо фыркнул и снова закинул на плечо свой посох – до следующего прохожего, а Джури подавил тихий вздох. В этот момент он подумал о том, что путешествие обещает быть долгим. ~ До Северного тракта на дилижансе они добрались за две недели. В теплое время года дорога, как правило, занимала в два раза меньше, но из-за постоянных дождей часто приходилось останавливаться и выталкивать дилижанс из ям и глубоких луж. Джури, скрепя зубами, постоянно думал о том, как удобно было бы воспользоваться магией, но Сойк строго-настрого запретил афишировать, кто они такие, учитывая, какова была конечная цель их путешествия. Да и невозможно было высушить целые мили размытых дорог. Агги в дилижанс пустили – с недовольством и скрипом, но впустили: бродяг никто не любил, но если место оплачено, с этим ничего нельзя было поделать. Моррон – настоящий моррон из детских сказок – ни у кого не вызывал подозрений, его нечеловеческую сущность не замечали, и Джури порой ловил себя на мысли, как было бы забавно пронаблюдать реакцию их случайных попутчиков, узнай те, с кем они делили тесное пространство в дилижансе, рассчитанном всего-то на восьмерых пассажиров. В пути Агги делал вид, что путешествует один. Большую часть времени он старательно дремал, Сойк тоже хмуро молчал, а Джури ничего не оставалось, как созерцать пейзажи за окном да порой перекидываться парой слов с попутчиками, которые подсаживались в одних деревнях и выходили в других. – Цены! Вы видели цены! – возмущался один торговец, размахивая руками. – В этом году как с цепи сорвались. Купить качественный хлопок – невероятная удача! Когда такое бывало, скажите мне? Джури сочувственно вздыхал и отвечал, что да – такого еще не бывало. – Староста наш тронулся, придумал мощенную дорогу делать через село, – кудахтала женщина преклонных лет, такая полная, что в дилижансе она занимала сразу два места. – Откуда, спрашивается, средства взять? Джури пожимал плечами и соглашался, что староста действительно не в себе. – Летом было хорошо – малина, ежевика, брусника – столько всего! – жаловался шестилетний мальчик, ехавший в дилижансе со своей матерью в гости к бабушке в соседнее село. – А теперь зима, сладкого до весны не увидим… Джури утешал ребенка, что время быстро пролетит. Хотел сотворить какой-нибудь простенький фокус, чтобы развлечь его, но, покосившись на сердитого Сойка, решил не будить лихо. Дилижанс останавливался на ночь в относительно приличных постоялых дворах, волей-неволей Джури и Сойк оставались рядом с Агги, усердно делая вид, что они лишь попутчики. Больше никто из пассажиров не ехал так далеко. Из случайных бесед Джури вынес только то, что хателионцы бедствовали, голодали и злились на правительство, и чем дальше на север они забирались, тем хуже обстояли дела у простого люда. Городки заметно мельчали, деревеньки выглядели нищими и вымершими. К тому же становилось все холоднее, и когда на десятый день пути с неба начал срываться снег, Сойк заявил, что пора купить действительно теплую одежду, а не ее подобие, приобретенное еще на побережье. – Нечего вдвоем ходить из-за такой ерунды, – заявил он Джури, когда тот собрался идти с ним вместе на ближайший рынок. – Делом займись. И ушел. Было раннее утро, которое они встречали в достаточно крупном городе, название которого Джури запамятовал. С Сойком они делили приличную комнату на втором этаже большого трактира. Где ночевал Агги, Джури не имел представления. До отправления дилижанса оставалась пара часов, до завтрака – около часа, потому Джури забрался с ногами на постель и открыл толстую потрепанную книгу с "Особенно сложными целительскими заклятиями". Он уже второй день бился над формулой для стимулирования легких спасенных утопающих, но та была столь сложной и витиеватой, что упорно ему не давалась. В то утро он снова с ней не справился и, раздосадованный, спустился к завтраку, мысленно ругая себя за бестолковость. Просторный зал не был полон, в столь ранний час здесь собралось от силы человек десять, но Джури, сколько ни оглядывался, Сойка не увидел, зато заметил у очага Агги, который хлебал что-то из миски и искоса поглядывал на него из-под опущенного капюшона. "Спросить, что ли, не видел ли он Сойка?.." – отстраненно думал Джури, подходя ближе к Агги и все так же озираясь. Моррон забыл о еде и уставился на Джури с неприкрытым любопытством. – Какого демона ты вертишься? – раздался рядом недовольный голос Сойка. Джури повернулся и замер – его учитель все это время сидел рядом, а он даже не признал его. Сойк остриг волосы: не полностью, те все равно оставались достаточно длинными, чуть ниже плеч, но выглядели теперь совершенно иначе. Расчесанные и вымытые, они опускались на его спину гладкой волной. Одежда, совершенно простая, но новая и аккуратная, тоже украшала его – Джури привык видеть Сойка в каких-то застиранных обносках. – Ну и чего ты уставился? – обреченно протянул Сойк, возведя глаза к потолку. – Твои… твои волосы, – не нашел ничего лучше, чем пробормотать, Джури. – Мои волосы мне мешали, вот я и заглянул к цирюльнику, – с раздражением произнес он и протянул Джури сверток, бывший, очевидно, его комплектом теплой одежды. – Вот, оденешься в это – к вечеру обещают метель и холод. И пошевеливайся, а то опоздаем. Только теперь Джури сообразил, что Сойк успел закончить трапезу – он отодвинул от себя тарелку, поднялся и направился к лестнице. А Джури, прижимавший к груди обновки, пораженно смотрел ему в спину. Темно-зеленый костюм – такие, как правило, носят охотники – облегал его фигуру и выгодно подчеркивал широкие плечи и узкие бедра. Сойк не стал внезапно писаным красавцем, никто из присутствующих, кроме Джури, не обращал на него внимания, но самому Джури почему-то в этот момент казалось, что человека привлекательней он давно не встречал. "О чем я думаю? – рассердился на себя Джури, когда понял, какие мысли вертятся в его голове. – Он просто ходил вечно ободранный, а тут приоделся. Всего лишь". Успокоив себя так, Джури наконец с усилием отвернулся и уже хотел присесть на деревянную лавку, как вдруг наткнулся на насмешливый взгляд Агги. Моррон таращился на Джури во все глаза, его лицо выражало одновременно веселье и изумление, а брови взлетели к самым корням волос. – Что? – настороженно спросил у него Джури – физиономия Агги ему в этот момент совсем не нравилась. Агги только плечами передернул, улыбнулся еще шире и склонился над своей миской. Спутанные волосы скрыли его лицо. Однако когда Джури отвернулся, не желая допытываться, он услышал за спиной: – Слюни подбери. – Что ты сказал? – тут же взвился он, подскакивая на месте. – Ты слышал что, – фыркнул Агги, не поднимая головы. – Я сказал, слюни подбери, Джуни. "Как ты смеешь? Что ты несешь? Это вообще не то, о чем ты подумал!" – Джури чуть не выпалил разом все эти ответы и, задохнувшись от возмущения, в итоге не сказал ни слова. Он буравил Агги полным ненависти взглядом, а тот ехидно щурился исподлобья. Любые произнесенные слова сейчас прозвучали бы как оправдание, и Джури уже представил себе, как широко и радостно ухмыльнется Агги в ответ. Терпеть это Джури был не намерен, он резко развернулся и направился к дальнему столу в другом конце обеденного зала, и ему показалось, что за спиной раздался тихий смех. На этом его стычки с Агги не закончились. Уже на следующий день, когда дилижанс сделал недолгую остановку в Краносте, большом торговом городе, Джури едва не набросился на моррона с кулаками. Началось все с того, что попутчики Сойка и Джури выразили желание посетить рынок Краноста, славящийся многообразием товаров, и возница сделал остановку на полтора часа. – Возможно, здесь найдутся засушенные водоросли-плавуны, – задумчиво протянул Сойк и тоже отправился на рынок, предоставив Джури самому себе. Водоросли-плавуны использовались в очень редких сложных зельях, найти их было непросто, стоили они и вовсе заоблачно дорого – желание Сойка купить такой редкий ингредиент можно было понять. Некоторое время Джури бесцельно бродил по рынку, разглядывал товар на прилавках и даже купил немного леденцов из жженого сахара. Агги околачивался рядом: периодически Джури видел его долговязую фигуру, маячившую то здесь, то там, но специально за морроном не следил и не интересовался, чем тот занимался. – Воровство! Это просто грабеж среди бела дня! – вдруг услышал Джури громкий голос, заглушавший общий фоновый шум на рынке. Он с любопытством поглядел в ту сторону, где начинался переполох. Толстый мужчина, богато одетый и причесанный по последней моде, громко спорил с продавцом тканей. – Это ксиланский шелк, за кого вы меня держите! – взвизгнул тщедушный продавец. У него были тонкие тараканьи усики, которые задрожали от гнева, а Джури, заметив это, не сдержал улыбку и отправил в рот еще одну конфету. – Ткань расползается от прикосновения иглы! Какой это ксиланский шелк?! Верни деньги, мразь! – Еще чего! – продавец по-птичьи подскакивал на месте. – Купил отличный шелк, заменил на рубище, а теперь еще золото назад требует! Только через мой труп! – Это я сейчас устрою! – толстый стиснул кулаки и двинулся на продавца высоченной горой. – Руки коротки! – заверещал тот и вдруг выхватил из-под прилавка длинный клинок. Сцена становилась все более захватывающей, вокруг собралась толпа зевак, и Джури заметил, что к месту событий проталкивается городская стража. Боковым зрением Джури увидел высокий силуэт Агги и невольно повернулся в его сторону. – Убью гада! – раздался вопль продавца, но Джури уже не смотрел на него. Агги стоял со скучающим видом, одной рукой опираясь на посох, вторую безвольно опустив вдоль тела. Капюшон был так низко надвинут на его кошачьи глаза, что Джури вообще не понимал, как тот что-то может видеть. А рядом с Агги замер оборванный мальчишка, который тянул руки к его тощей заплечной сумке. "Осторожно, карманник!" – хотел предупредить Джури, но не успел – в этот момент произошло одновременно несколько событий. За спиной Джури раздался вопль боли: видимо, богатый толстяк и тощий продавец добрались друг до друга. Карманник потянул на себя сумку Агги, а тот, даже головы не повернув, почти неуловимо взмахнул рукой. Сперва Джури даже не понял, что случилось. Тонкое, не шире пальца, лезвие блеснуло в изящных пальцах Агги, и тут же мальчишка-вор схватился на свою руку и заорал нечеловеческим голосом. У Джури желудок дернуло, когда он увидел, как на мостовую упало два отрубленных пальца воришки. Но этого никто не заметил – за прилавком с тканями завязалась потасовка, как раз подоспела нерасторопная стража, и толпа хлынула в стороны, подхватывая и Агги, и Джури. Мальчишка-оборванец припустил прочь, а моррон выглядел так невозмутимо, словно и не случилось ничего. Острого ножа больше не было в его руках – в другой ситуации Джури решил бы, что все это ему померещилось. Джури понадобилась пара секунд, чтобы опомниться. – Стой! – заорал он убегавшему мальчишке. Мешочек с конфетами выпал из его рук, леденцы бусинами поскакали по выщербленным камням, но Джури даже не взглянул на них. Работая локтями, расталкивая прохожих, он бросился за сбежавшим мальчиком. "Надо кровь остановить", – билось в голове Джури. Он мог помочь раненному ребенку, только сперва надо было его догнать и убедить, что ему не причинят зла. С того момента, как стало ясно, что Джури будет целителем, мастер Эйман настойчиво вбивал в его голову правило: помогать всем, всегда и вопреки всему. В эту минуту он понял, что внушения его первого учителя возымели успех: Джури был готов разбиться в лепешку, чтобы облегчить участь страждущего. Вихрастая голова подростка мелькнула невдалеке, Джури ускорился, пытаясь бежать быстрее. Расстояние ему удалось сократить, но именно в этот момент перед ним как из под земли вынырнула телега, груженная яблоками. Джури едва не врезался в нее и попытался обежать. Телега застряла колесом в выбоине, возница ругался и кричал на помощников, пытавшихся ее вытолкать. На то, чтобы преодолеть эту преграду, Джури понадобились секунды, чего маленькому воришке хватило, чтобы скрыться из виду. Интуитивно Джури побежал дальше, вырвался с людной площади в один из темных переулков, пробежал еще немного и замер в нерешительности. Перед ним была развилка: три узкие грязные улочки расходились в стороны, и ни на одной не было ни души. Мальчишка мог побежать куда угодно, а рядом Джури не заметил никого, кто мог бы подсказать, в каком направлении скрылся покалеченный горе-вор. Потоптавшись немного на месте и покрутив головой из стороны в сторону, Джури понял, что он уже ничего не сможет сделать. – Как ты мог?! Это же ребенок! – Джури почти кричал, не желая сдерживаться. Агги он настиг через два квартала в относительно безлюдном переулке: тот неторопливо прихрамывающей походкой брел к дилижансу – до отправления оставалось совсем немного. – Уразуметь не могу, о чем ты, юный мастер, глаголешь? – прошамкал в ответ Агги, не выходя из своей роли. – Урод! Ты же покалечил его! – Джури задыхался от возмущения. – Он может истечь кровью! А я не догнал его и не смог помочь! – Тебе крупно повезло, Джуни, что не догнал, – вдруг изменившимся голосом прошипел Агги и сорвал с головы капюшон, наступая на Джури. – Потому что пока бы ты лечил, его приятели огрели бы тебя по пустой башке и обчистили твои карманы. От неожиданности Джури попятился, но быстро взял себя в руки и выпятил вперед грудь. – Ты мог просто схватить его за руку, он бы испугался и сбежал, – с вызовом произнес он, стараясь не замечать нечеловеческого блеска в жутких глазах моррона. – Но ты решил пустить в дело нож! – Совершенно верно. И теперь я жалею, что не отрезал ему кисть целиком. Без пары пальцев тот продолжит воровать. Джури показалось, что они с Агги говорят на разных языках, как общаются слепой и глухой – один гнет свою линию, другой свою. И потому он с усилием проглотил рвущиеся слова и замер, сверля Агги презрительным взглядом. – Уличный сброд надо резать, пока он не вырезал тебя, Джуни, – отчеканил Агги, отступая и снова натягивая на голову капюшон. – Это ребенок, – снова повторил Джури. – Сегодня ребенок, завтра головорез, – пожал плечами Агги. – Такой как ты. – Да, такой как я, – Агги продемонстрировал белозубую улыбку. Она не вязалась с общим образом пилигрима, у бродяг не бывало таких хороших зубов, и, видимо, именно поэтому всю дорогу Агги улыбался лишь тогда, когда его видели только Джури или Сойк. – Дети воруют на улицах не от хорошей жизни… – начал было Джури, но тут же махнул рукой. – Высшие Силы, кому я это объясняю? Тупому моррону! Если бы ты побывал на их месте, если бы тебе приходилось каждый день бороться за выживание и не есть сутками, ты бы подумал, прежде чем размахивать кинжалом! – А почему ты, Джуни, думаешь, что я не бывал на их месте? – улыбка Агги стала еще шире, но теперь в ней виделось нечто зловещее. – Или ты считаешь, что тупому моррону в детстве жилось припеваючи и каждый был рад обогреть и угостить его? Джури осекся, не зная, что ответить на это. Прежде он не задумывался о том, откуда вообще Агги взялся и каким образом гонимому нелюдю удалось протянуть так долго. – Я жил на улице, Джуни, жил среди этих "детей", как ты сказал, – слово "дети" Агги произнес с издевкой. – Именно поэтому я знаю, что они из себя представляют. Угадай, почему мои пальцы все еще при мне? На этих словах Агги взмахнул правой рукой, и перед носом Джури оказалась его ладонь с длинным пальцами, каким позавидовал бы иной волшебник. Только руки под стать образу были грязными, а ногти неаккуратными и обломанными. Джури не ответил на вопрос, только поглядел на Агги исподлобья, и тот медленно произнес: – Потому что я, прежде чем лезть в чужой карман, внимательно смотрел, кому он принадлежит. Тряхнув своими немытыми волосами, Агги развернулся и как ни в чем не бывало похромал в сторону дилижанса, пока Джури растерянно глядел ему в спину и не знал, что и думать. – Что случилось? – спросил Джури Сойк, когда, вернувшись к дилижансу, нашел своего ученика сердитым и настороженным, с отсутствующим взглядом смотрящим в окно. Сойк, напротив, выглядел удовлетворенным – ему удалось купить водоросли-плавуны. – Ничего, – буркнул Джури, даже не повернувшись. Сойк поглядел на Агги, который еще не забрался внутрь и прерывисто дул в деревянную свистульку, пытаясь продать ее случайным прохожим, пожал плечами и отвернулся. Допытываться у Джури, что произошло, он не стал. ~ Деревушка, располагавшаяся у самого Северного тракта, была небольшой, в отличие от таверны на ее окраине. Двухэтажный кабак с множеством пристроек и относительно приличной кухней был центром всех событий в этом глухом месте: здесь постоянно бурлила жизнь, путешественники сменяли других путешественников, они делились новостями и порой продавали что-то по мелочи. Дилижанс в зимнее время дальше не ехал, с возницей пара молчаливых волшебников и старый пилигрим попрощались еще до сумерек, после чего отправились в таверну. Агги потерялся еще по пути и вернулся, когда Джури и Сойк заняли маленький стол в самом углу темного многолюдного зала. – Люблю это место, – заявил Агги, шлепнувшись на скамью рядом с Джури. – Все можно купить, все можно продать, можно даже украсть, и никому никакого дела до тебя нет. – Часто останавливаешься здесь? – без особо интереса спросил Сойк. – А то. Сыто, пьяно и женщины отзывчивые. Почти что небесная благодать. Джури недоверчиво покосился на Агги. Тот успел где-то вымыть голову и избавился от мозолившего Джури глаза плаща пилигрима. Теперь, в обычной дорожной одежде, он казался почти незнакомым. За две недели путешествия Джури подсознательно начал думать, что Агги действительно был куда старше и выглядел куда более болезненно, чем было на деле. Теперь же рядом с ним за столом восседал самый обыкновенный темноволосый парень, молодой, улыбчивый и гибкий. Волосы все так же спадали на его глаза и наверняка очень мешали, однако Джури не сомневался, что рассмотреть кошачьи зрачки при желании мог кто угодно. – Не боишься, что тебя разгадают? – нахмурившись, озвучил свои опасения он. – Волнуешься за меня, Джуни? – в ответ подмигнул Агги. – Волнуюсь, что ты еще кого-нибудь покалечишь, – парировал Джури, который все не мог забыть инцидент в Краносте. – Айрас, а ты чего молчишь? – проигнорировал намек Агги, поворачиваясь к Сойку. – Это ж твой ученик. Объясни ему, в чем суть этой жизни. – Не называй меня так, – поморщился Сойк, делая глоток из деревянной кружки. В этот момент к их столу подошла служанка и со стуком поставила на стол две тарелки с мясом и какой-то сомнительной на вид кашей. При этом запах у еды замечательный, и Джури почувствовал, как от предвкушения у него сжимается желудок – последний день в пути был долгим и тяжелым, остановку на обед сделать не получилось, зато выталкивать из снежных заносов дилижанс приходилось не меньше десятка раз. Усталость давала о себе знать, и Джури быстро разморило в тепле. – Милая, принеси и мне, – непривычно ласково протянул Агги. – А еще вашего чудесного эля для меня и моих друзей. – Мы не будем, – сухо произнес Сойк – Джури не сомневался, что по своему обыкновению тот пил воду. – Принеси-принеси, не слушай этого старого ворчуна, – настаивал Агги, и служанка, кивнув, удалилась. После этого он оперся локтями на стол и, мечтательно поглядев в спину девушки, протянул: – Но-овенькая… Джури только презрительно фыркнул, а Сойк вздохнул: – Высшие Силы, Агги. Девчонке лет пятнадцать, зачем тебе? Спроси трактирщика, наверняка тут много местных доступных красавиц, и все они к твоим услугам. – Это не то, Айрас, – деланно вздохнул Агги и постучал пальцами по столу. – Любовь за деньги – разве это истинная любовь? – У тебя, что ли, денег нет? – догадался Сойк. – Денег у меня больше, чем мне нужно. А вот в юных чистых девушках есть какое-то очарование, – и, повернувшись к Джури, Агги спросил: – Ну что, Джуни, будешь опять защищать детей? Теперь тех, которых совращает страшный ужасный моррон? – Не буду, – Джури нахмурился, но взгляда не отвел. – Девчонка не пойдет с тобой, она не взглянула на тебя даже. – Спорим, что пойдет? – тут же воодушевился Агги. – На желание! – Джури, не смей, – предостерегающе произнес Сойк. – Почему? – Джури и не собирался спорить, но напряжение в голосе Сойка его удивило. – Потому что служанка ему даст – будь уверен, ты останешься должен, а желания у Агги бывают разными. В ответ на это Агги расхохотался так громко, что люди за соседними столами на них заинтересованно покосились, и моррон, опомнившись, прижал ладонь ко рту. – Она увидит, что перед ней моррон, и обделается от страха, – задумчиво произнес Джури. – Если она и пойдет с тобой, то только под угрозой. – А спорим, что она не заметит? – снова начал Агги, но Сойк бросил на него острый, как лезвие, взгляд, и тот сразу замолк. – Как это можно не заметить, скажи мне? – устало протянул Джури. – У тебя глаза, как у драной кошки. – Фу, какое некрасивое сравнение, – хмыкнул Агги. – Но я не обиделся, Джуни, ты ведь просто завидуешь: я сегодня буду ночевать с прекрасной дамой, а ты – со старым огрызком Айрасом. Агги говорил жизнерадостно и пренебрежительно, но его глаза хитро сверкнули, когда он смотрел на Джури, и тот почувствовал, как кровь приливает к лицу. Благо в зале было полутемно, и этого никто не должен был заметить. Когда принесли еду, Агги набросился на нее так, словно не ел неделю. От эля шел тонкий приятный аромат, и хотя сперва Джури настороженно покосился на кружку из темного дерева, спустя пару минут все же решил рискнуть. – Твое здоровье, Джуни, – поднял свою кружку Агги. Сойк только кивнул им и на третью кружку с элем не взглянул. Достаточно долго за столом стояла тишина, Джури без особого внимания прислушивался к фоновому гулу в зале и уплетал свою порцию. Еда оказалась вкусной и горячей, а у эля был слабый привкус меда и мяты. Перед глазами вскоре поплыло, но Джури, усталый и расслабленный, не обратил на это внимания. – Ты знаешь, что стало с Ларелем и Клодом? – вдруг нарушил молчание Сойк и пронзительно посмотрел на Агги, который сидел прямо перед ним. – Погибли, – ответил тот после короткой паузы, перестав жевать. – А с Кларой? – Казнили, – Агги пожал плечами. – Твой приятель Фароль пытался защитить ее, говорил, что она сражалась на стороне светлых, но это не помогло. В первый год после победы на костре горели все колдуны без разбора. Сойк ничего не ответил, только опустил взгляд на стол, а Джури вдруг понял, что забыл о еде, внимая разговору. С запозданием до его затуманенного элем мозга дошло, что Сойк спрашивал Агги о людях, с которыми в свое время воевал. – Не тоскуй о мертвых, Айрас, – негромко произнес Агги, и слабая улыбка тронула его губы. – Как они не тоскуют о тебе. Сейчас все они в лучшем мире. "Не все", – чуть было не сказал вслух Джури, но Сойк, будто предвидя это, бросил на него такой холодный взгляд, что Джури чуть не поперхнулся. – Тебе не понять, Агги, – негромко произнес Сойк. – Ты ни к кому никогда не привязываешься. – Что правда, то правда, – качнул головой моррон. – Моя беда в том, что я однолюб. – Ты всю жизнь любишь только одну женщину? – рискнул подать голос Джури и тут же понял, что зря это сделал: его язык бессовестно заплетался. – Ну почти, – ухмыльнулся Агги. – Точнее: я не могу больше одного раза любить одну женщину. До Джури не сразу дошло, что имел ввиду Агги, но уже спустя мгновение все мысли вылетели из его головы, потому что Сойк вдруг рассмеялся, громко и искренне. Конечно, Джури и раньше приходилось слышать его смех, очень редко и недолго, он был сухим и коротким, но сейчас Сойк хохотал от души, и Агги тут же присоединился к нему, пока Джури, раскрыв рот, переводил взгляд с одного на другого. И вдруг совершенно неуместно Джури почувствовал острый неприятный укол под сердцем. Почему больше чем за полгода с ним Сойк ни разу – ни единого раза – не смеялся вот так? Радостно, почти счастливо. Почему рядом с ним, с Джури, он никогда не веселился? Однако стоило появиться какому-то моррону, отвратительному нелюдю, вору и убийце, как он сам о себе сказал, и Сойк смеется будто ребенок! И над чем? Над абсолютно не смешной шуткой. – Ты неисправим, Агги, – наконец выдохнул Сойк и провел рукой по лбу, как будто устал от этого приступа радости. – Я надеюсь, что умру до того, как перестану любить женщин, – отвесил ему шутливый поклон Агги. – И, кстати, о женщинах. Я наелся, согрелся и готов к приключениям. Ты точно не хочешь поспорить со мной, Джуни? Ты ведь все еще не веришь, что та белобрысая девчонка пойдет со мной? – Не верю, – пробормотал Джури. – И поэтому… "И поэтому давай поспорим", – хотел сказать он. Эль плескался на самом дне кружки и в его желудке, Джури чувствовал себя увереннее, и в этот момент он не видел ничего страшного в споре. Почему нет? Это могло быть забавно. Джури пьяно улыбнулся, чтобы продолжить, но его опередил Сойк. – Еще одно слово, и женщин ты сможешь любить только в мечтах, Агги. Иди, куда собирался. – Какой же ты скучный, Айрас, – демонстративно возмутился Агги и решительно поднялся на ноги. От этого его действия у Джури чуть голова не закружилась – он понимал, что если бы попробовал повторить подобное, наверняка свалился бы на пол. Даже сидя, он чувствовал, что его ноги стали ватными. – Тебе хватит, мальчик, – заметил Сойк и отодвинул от него кружку. – Я нормальный, С-сойк, – произнес Джури и поковырял ложкой остатки каши в миске. – Я вижу, – в тон ему отозвался Сойк. Тем временем Агги пересел за соседний стол и махнул рукой приглянувшейся ему служанке. Джури попытался сфокусировать зрение – все вокруг было как в тумане. Девчонка подошла к Агги, у нее было усталое и совершенно невыразительное лицо. Она что-то спросила, но в зале было слишком много гомонящего люда, чтобы Джури разобрал слова, и Агги сделал жест, чтобы та склонилась к нему чуть ниже. Джури видел, что моррон что-то торопливо нашептывал, и девушка, нахмурившись, присела на лавку напротив него. И тогда Агги ловко вытащил из-за пазухи какой-то крохотный кулон на шнурке. "Посулит ей украшение взамен на близость, – мысли Джури плавали как в киселе, но эта оказалась на удивление четкой. – А говорил, что продажные женщины его не устраивают…" – Так я и думал – медальон забывчивости, – раздался рядом тихий голос Сойка, и Джури, оторвавшись от созерцания Агги, повернул голову в сторону учителя. – Кошак облезлый. И где только достал его? Оказалось, что Сойк тоже внимательно наблюдает за происходящим за соседним столом. В его словах слышалось плохо скрываемое восхищение, что Джури почему-то совсем не понравилось. Он нахмурился, пытаясь одновременно разобраться, что он чувствовал, а заодно вспомнить, что такое медальон забывчивости – вроде бы он знал, но забыл. А Агги тем временем заговорил девчонку, и когда он встал из-за стола, та послушно поднялась следом и пошла за ним к выходу, как привязанная. – Эй, Тира, ты куда собралась? – окликнул девушку трактирщик. Та обернулась и рассеянно махнула рукой: – Я на минуту, скоро вернусь. Агги уже скрылся за дверью, и служанка поспешила туда же, провожаемая взглядами Джури и Сойка, который, впрочем, сразу отвернулся. Джури покачал головой, борясь со странным ощущением – все вокруг него кружилось, голоса доносились словно сквозь плотную пелену. – Закажу еще эля, – пробормотал он, но Сойк, протянув руку вперед, решительно накрыл ладонью его кружку. – Еще раз. Тебе хватит, Джури. – Нет, – упрямо возразил тот. – Уймись, мальчик, – голос Сойка был до того ледяным, что Джури торопливо отдернул руку, которой до этого сжимал кружку, и недружелюбно исподлобья покосился на учителя. "С тобой он не такой жизнерадостный, как с Агги, – подначил Джури внутренний голос. – С тобой он вечно злой и недовольный…" – Вот почему ты такой? – произнес Джури обиженно и уже даже не обратил внимания на то, как невнятно говорит. – Какой такой? – подозрительно спросил Сойк. – Такой холодный… – протянул Джури. На лице Сойка отразилось недоумение, а его брови поползли вверх. И это было последнее, что помнил Джури, когда проснулся утром со страшной головной болью, не в силах воссоздать в памяти, чем закончился вчерашний вечер. ___________ * (с) Братья Стругацкие, "За миллиард лет до конца света".