Через все времена

Гостиная леди Орлены казалась более просторной, чем гостевая, и обставлена была дорого и красиво. Здесь было очень светло: интереса ради Джури начал считать горящие свечи и бросил это занятие на третьем десятке. Он не знал имен художников, чьи картины украшали стены, но не сомневался, что те были известными и бесспорно талантливыми. Да и мебель выглядела изысканной и удобной, но советник Гарэль и Сойк не спешили садиться, потому и Джури не стал, топтался рядом и глазел по сторонам. В центре гостиной был накрыт большой стол – он мог бы уместить полтора десятка гостей, но сервирован был лишь для четверых. Джури предполагал, что учителя леди Орлены были не знатного происхождения, потому их и не пригласили. О своих плебейских корнях Джури помалкивал. Видимо, любой здравомыслящий человек предполагал, что раз Джури волшебник, он по умолчанию знатен и богат. – Дамы всегда задерживаются, – будто извиняясь за свою воспитанницу, развел руками Гарэль. На ужин он надел выходной костюм из темно-зеленого бархата с дюжиной золотых пуговиц, а еще Джури заметил на его шее небольшой золотой кулон в виде солнца, наверняка старинный и дорогой. Седые расчесанные волосы опускались на плечи бывшего советника, а лицо было гладко выбритым. – Это не страшно, – вежливо улыбнулся Сойк. – К леди Орлене так редко приходят гости, что она, должно быть, вдвойне волнуется и прихорашивается с особенной тщательностью. – Мы никуда не опаздываем. Леди имеет право задерживаться сколь угодно долго. "Угу, имеет, да только есть охота", – безрадостно подумал Джури и покосился на стол, где были расставлены блюда с закусками. В эту минуту он искренне радовался тому, что в доме мастера Эймана его обучали этикету, в том числе столовому. Тогда Джури плохо представлял, где ему пригодятся познания о том, как использовать десяток ложек во время одной единственной трапезы, но не прошло и пары лет, а его уже принимают в доме правителя. Жизнь была воистину непредсказуемой. – Казна опустошена, мой мальчик, – негромко говорил Гарэль, а Сойк его слушал. – Все верили, что десятка лет хватит, чтобы восстановить предвоенный баланс, но куда там. Страна на грани голода, и так из года в год. Я не должен говорить тебе об этом... Сойк в ответ качал головой, выражение его лица было задумчивым. Дворецкий, замерший как изваяние в другом конце гостиной, казалось, даже не дышит. От его неживого выражения лица Джури становилось не по себе. – А потом, как я уже неоднократно говорил, правитель совершенно напрасно прислушивается к правящей верхушке. Пускай к ней относятся лишь представители древних родов, все равно... Советник не договорил, потому что одна из дверей, чуть скрипнув, отворилась, и Джури резко повернул голову, чтобы увидеть леди Орлену. На мгновение Джури решил, что ему мерещится, – до того прекрасной была девушка, вошедшая легкой походкой в комнату. Дворецкий бесшумно притворил дверь за ее спиной. – Леди Орлена, разрешите представить, – в поклоне склонился перед девушкой советник. Гарэль называл их имена, но Джури слушал вполуха, пока все его внимание сосредоточилось на дивном видении – назвать леди человеком из плоти и крови не поворачивался язык. Она была невысокой, совсем миниатюрной, на голову ниже самого Джури, с длинными, почти до пояса, светлыми волосами. Оттенок был необычным, издалека леди Орлена могла показаться седой, в отличие от большинства блондинок с золотистыми или пшеничными локонами. Лицо девушки было узким, подбородок чуть заостренным, а глаза – большие, почти круглые и бездонно голубые, как озера, в которых отражается летнее небо. По крайней мере, Джури пришла на ум именно эта ассоциация. Бледно-зеленое платье только подчеркивало эту невероятную синь, а рукава, едва прикрывавшие локти, не скрывали тонких запястий. Леди Орлена была похожа на прекрасную фарфоровую куклу. Глядя на нее, Джури испытал сразу несколько желаний: захотелось пригладить волосы, расправить плечи и втянуть живот, что он тут же и сделал. Он словно оглох и не слышал, о чем говорила девушка. Она улыбнулась, продемонстрировав ровные жемчужные зубы, и протянула руку для поцелуя. Несильно сжав ее пальцы, Джури почувствовал, какая мягкая у нее была кожа. – Слава о вашей красоте летит впереди вас, леди Орлена, – вежливо поклонился ей Сойк. – И теперь я вижу, что слухи не преувеличивают. – Удивительно, что такие слухи существуют, – ответила леди Орлена – у нее был звонкий девичий голос, но сейчас в нем слышалась горечь. – Я ведь нигде не бываю. – Потому нам особенно приятно увидеть вас, – снова чуть поклонился Сойк. – Эта редкая честь, она выпадает не каждому. Джури стоял рядом и жевал собственный язык. Он не понимал, как Сойку удается так ровно раздавать комплименты, когда перед ним предстало неземное существо. Даже то, что Сойк был равнодушен к женщинам, не объясняло его спокойствия. Красота леди Орлены не могла не поразить и бездушное бревно. Глаза старого как грешный мир Гарэля и то светились обожанием, когда он глядел на юную леди. – У вас необычное имя, леди Орлена, – заметил Сойк, когда аперитив был выпит, а первые закуски опробованы и одобрены. Из уроков придворного этикета Джури помнил, что сперва за столом надо поговорить о погоде, о моде и прочих мелочах. Все это было соблюдено, и теперь, чтобы не повисла неловкая тишина, Сойк проявил инициативу в разговоре. – Думаю, вы знаете, мастер Сойк, что у меня было три старших брата. Все они ныне мертвы. – К моему глубочайшему сожалению, – кивнул Сойк. – Родители были уверены, что четвертым родится тоже мальчик, – леди Орлена улыбалась и оттого казалась еще более прекрасной. – Вот и придумали имя заранее. В честь благородного Орлена Победоносца, принесшего славу Хателиону в боях у истоков истории. "Она идеальна", – обреченно думал Джури, поглядывая на девушку. Даже то, как она говорила, будто летопись читала, было неописуемо прекрасно. – Полагаю, что ваша принадлежность к слабому полу ничуть не помешает вам принести не меньшую славу Хателиону в наши дни, – ответил Сойк. – Хотелось бы верить, – девушка вздохнула, чуть заметно помрачнев. – Вы же знаете, мастер, о моем недуге. Все так непросто. – Именно для этого мы и здесь, чтобы исправить ситуацию. Скажите, леди Орлена, когда можно будет вас осмотреть? – Мастер Сойк, – строго произнес советник Гарэль. – Вам не кажется, что дела вполне подождут до завтра? – Отчего же, – встрепенулась девушка. – Если нужно, я... – Мы вполне можем подождать до завтра, леди, – кивнул ей Сойк. Вежливая улыбка не сходила с его лица, и Джури казалось, что так много Сойк не улыбался за все время их знакомства. – Как вам будет угодно, – покорно кивнула леди Орлена. Разговор ни о чем и обо всем понемногу неспешно тянулся, и Джури поймал себя на том, что кроме "да, пожалуйста" и "нет, спасибо" не сказал ни слова. Поначалу его сковала неловкость перед леди Орленой, позже она отступила, но он все равно чувствовал себя не в своей тарелке. В отличие от Сойка, который будто купался в светской беседе. Джури смотрел на него и поверить не мог, что этот человек ходил в обносках, собирал травы в горах, ни с кем не разговаривал без лишней нужды и огрызался на самого Джури. В костюме, недорогом, но так ему подходившем, с чистыми блестящими волосами и блеском в темных глазах, он был потрясающе хорош... "Так. С вином пора заканчивать", – скомандовал себе Джури, когда поймал себя на этой мысли. – Ваше имение, мастер Сойк, – за столом Гарэль обращался к Сойку почтительно, прежнего "мой мальчик" Джури не услышал ни разу. – Оно стоит нетронутым. Правительство просто не знает, что делать с имуществом погибшего героя войны. Ведь до недавнего времени вас считали именно таковым. – Пусть считают и дальше, – ответил на это Сойк. – Меня не интересует родовое богатство. Раз у моей семьи не осталось наследников, не имею ничего против, если казна пополнит свои закрома за счет моих средств. – Пожалуй, я должен вам отказать, мастер, – покачал головой Гарэль. – Жизнь длинная. Быть может, вы передумаете? – Вряд ли, – усмехнулся Сойк. – Точно так же мы не знаем, что делать с имением и угодьями семьи мастера Нерэля. Насколько мне известно, в его роду тоже не осталось наследников. Сойк не донес вилку до рта, застыв на миг в нелепой позе. И Джури заметил это, хотя большую часть вечера глядел только в свою тарелку и иногда украдкой на девушку. – А как же его братья и сестры? – осторожно, как показалось Джури, Сойк посмотрел на Гарэля. – Они все умерли, – вздохнул Гарэль. – Вся семья мастера Нерэля уже не с нами. Через три года после войны была эпидемия оспы. Никто не выжил, к сожалению. – Он не говорил, – едва слышно произнес Сойк. – Что вы сказали? – склонился к нему бывший советник. – Ничего, – Сойк натянуто улыбнулся. – Я сожалею о смерти близких Нерэля. Мастера Нерэля. – О, я тоже, я тоже... – покачал головой Гарэль. В эту минуту он казался совсем старым. – Древний род могущественных волшебников нашел свое завершение. Это печально. – Всему виной война, – вдруг произнесла леди Орлена, помалкивавшая до этого. – Вы правы, леди, – вздохнул Гарэль. – Война отобрала у нас слишком многое. Всякий, кто хоть раз заглянул в стекленеющие глаза солдата, умирающего на поле боя, хорошо подумает, прежде чем начать войну.* Да будут прокляты колдуны во веки вечные. – Колдуны Грасселайна, – уточнила леди Орлена. – Что, простите? – переспросил Гарэль. – Я говорю, что всему виной колдуны Грасселайна, – повторила леди Орлена. – Они начали войну, а вовсе не все колдуны на свете. – Само собой, юная леди. Кто же возразит вам? Орлена не ответила, она дернула подбородком и отвернулась. – Это извечный спор, – вздохнул советник Гарэль и перевел взгляд с Джури на Сойка и обратно. – Леди не одобряет нынешнюю политику. – Еще бы, – голос леди Орлены звучал ровно, но Джури расслышал за ним скрываемое раздражение. – Колдуны Хателиона не виноваты ни в чем. Многие сражались в той войне на нашей стороне, а после сгорели на кострах. Джури заметил, что Сойк покосился на дочку правителя с любопытством, и поймал себя на том, что тоже удивлен. – Не стоит ругать родного отца, леди Орлена, – в голосе Гарэля послышалась сталь. – Особенно в его отсутствие. – Простите меня, – с показной покорностью леди склонила голову, но по тому, как непримиримо были расправлены ее плечи, Джури понял, что девушка не согласна с советником. – Я просто скорблю о погибших. – Кормилицу и по совместительству няню леди Орлены сожгли на костре за колдовство, – пояснил советник Гарэль. – Леди Орлена до сих пор не может забыть этого. – Не в правилах порядочного человека забывать добро, – притом что смотрела Орлена на свои сложенные на коленях руки, Джури заметил, что ее скулы порозовели. – Няня была милой и любящей, а то, что у нее нашлась пара запрещенных книг, еще ни о чем не говорило. – Зато поведение вашего отца сказало всем и каждому о том, что ни для кого не будет снисхождения, даже для особ, приближенных ко двору и правящей семье. Правитель поступил как мудрый политик, – отчеканил Гарэль и тут же уточнил: – По крайней мере, в этом вопросе. – Вот именно, что только в этом, – негромко произнесла девушка. – Леди Орлена! – возмутился Гарэль, и та опустила голову еще ниже. Над столом зазвенело напряжение, но именно в этот момент Сойк негромко заметил: – Ужин просто прекрасен. Особенно сладкое. Сто лет не ел такого вкусного безе. Ваш повар тоже волшебник? – Да, порой мне так кажется, – вежливо, пусть и очень натянуто улыбнулся Гарэль, и светская беседа вернулась в прежнее русло. Вот только Джури заметил, что леди Орлена больше не принимала в ней активного участия, а голубые глаза девушки заметно потемнели. "Возможно, из юной леди получится неплохая правительница", – подумал Джури. Судя по тому, как внимательно поглядывал на нее Сойк, тот думал о том же. ~ Джури ступал по мягкому ковру как можно тише. Час был поздний, и он не желал разбудить Агги, если тот спал. Однако, толкнув дверь, Джури увидел, что в пресловутом подсвечнике на столе дрожат пламенем несколько свечей, а сам моррон что-то старательно вертит в руках. – Здорово, Джуни, – тут же поприветствовал его Агги, на что Джури устало вздохнул. – Когда кто-то идет, ты должен надевать повязку на свою кошачью физиономию, – отозвался он. – Забыл? – Когда кто-то – должен, когда ты – нет. Или тебе так сильно не нравится моя физиономия, что ты не хочешь на нее лишний раз смотреть? – Не хочу, – честно ответил Джури, подходя ближе. – Откуда ты можешь знать, кто идет? А если это прислуга? – О, твои неуклюжие, как у утки, шаги, я легко узнаю, – фыркнул Агги и отложил на постель рядом лист пергамента, который до этого держал в руках. С удивлением Джури увидел, что это был рисунок – Агги сделал его маленьким кусочком угля, который по-прежнему сжимал в пальцах. Видимо, кто-то из прислуги немного приподнял его подушку, позволяя моррону принять относительно сидячее положение, и дал уголь с бумагой. Без спроса Джури подхватил рисунок и присмотрелся: на нем было изображено лицо юной, в целом симпатичной девушки с вьющимися у висков локонами и немного вздернутым носом. – Неплохо, – нехотя признал Джури, откладывая рисунок, и Агги усмехнулся в ответ, глядя из-под полуопущенных ресниц. – И кто это? – Это прекрасная дева, которую я буду любить вечно следующие два дня, – охотно отозвался Агги, а когда Джури непонимающе нахмурился, пояснил: – Да служанка это. Она принесла мне ужин, а потом порадовала пергаментом. – Зачем ей давать тебе пергамент, если ты якобы не видишь? – Медальон забывчивости, Джуни, – Агги подцепил своими тонкими пальцами небольшой кулон на цепочке, с которым, видимо, не расставался никогда. – Не тупи, умоляю. Девушка видела мое лицо, проигнорировала мои необычные глаза, а уже завтра подарит мне свою любовь. – Странно, что она ее сегодня не подарила, – проворчала Джури, усаживаясь на край постели. – Мне хочется романтики. Завтра я отдам ей ее же портрет, и для согласия даже не понадобится медальон. Джури отвечать на это не стал. Он на миг прикрыл глаза, сплетая формулу, а Агги вздохнул, наблюдая за движением его пальцев. – Я одного понять не могу, – произнес Джури, когда формула была создана и не требовала его абсолютного внимания – золотые нити тянулись от пальцев к Агги, который не мог их видеть. – Ты умеешь читать и писать, ты умеешь рисовать. Где ты всему этому научился? – Не где, а как, – усмехнулся Агги. – И как же? – Самостоятельно. Жить захотел и все смог. – С трудом могу себе представить, как можно своими силами освоить грамоту, – искренне признался Джури. – Ну, чтению, например, на нашем родном языке меня научил Айрас, – равнодушно бросил Агги. – Да ну? – удивился Джури. – Да. Когда полным ходом шла незабвенная война, я имел неосторожность отираться вокруг наших доблестных войск. Веришь ли, Джуни, но там, где идут сражения, всегда есть чем поживиться. – Мародерствовал, значит, – кивнул Джури. – Вот и командиры так сказали, когда меня поймали, – усмехнулся Агги. – Хотя мне больше нравилось считать, что я подбираю ненужное. – За мародерство полагается казнь, – заметил на это Джури. – Полагается. И меня уже почти линчевали, тем более что с морроном и без того разговор короткий, но Айрас заступился. Сказал, что из меня может получиться неплохой шпион. Темные охотно поверят в то, что иной, как я, с удовольствием будет доносить на светлых магов. И Нерэль его поддержал. Думаю, рыжий просто пожалел меня. Он вообще был добрым и жалел всех вокруг. Мягкосердечный боевой маг. Странно, правда? Джури передернул плечами – говорить о Леде ему совершенно не хотелось. Нить формулы истончалась, оставалась пара минут, после которых Джури мог дать Агги снотворное, пожелать спокойной ночи и уйти спать. – У тебя ничего с ним не выйдет, Джуни, – неожиданно серьезно произнес Агги. Джури вскинул голову и с недоумением уставился на него. – О чем это ты? – Ты знаешь о чем. Даже если ты не хочешь этого признавать, не совсем ученический интерес к Айрасу написан на твоей наивной мальчишеской физиономии. Так вот получи мой добрый совет: не связывайся, Джуни. Не пытайся даже. Джури мгновенно рассердился, гнев всколыхнулся в его душе, но вместо того, чтобы сказать Агги о его чрезмерной фантазии, о том, что никакого интереса к Сойку он не питает, Джури вдруг уцепился за другое. – С каких пор ты даешь мне добрые советы? – насмешливо поинтересовался он. – Наверное, с тех пор, как ты начал мне нравиться, Джуни, – оскаблился Агги. – Очень смешно. – Нет, правда. Ты неплохой человек, а в людях я разбираюсь. – Как лестно. Жаль, не могу тебе ответить тем же. Ты не неплохой и ты даже не человек. – Что правда, то правда, – ничуть не обиделся Агги. – Но мне грустно видеть твои жалкие надежды. Айрас не полюбит тебя никогда. Формула растаяла, последние ее искорки, видимые только Джури, опустились на грудь Агги. Лечение помогало, Джури чувствовал это в ответной вибрации от формул, когда накладывал их, – моррон поправлялся быстро, куда быстрее, чем на его месте выздоравливал бы человек. Именно за эту мысль уцепился Джури, не желая думать о том, что говорил Агги. Говорил негромко и непривычно строго, быть может, впервые за все время без насмешки. Наверное, именно это и удерживало Джури на месте, не давало рассмеяться в лицо над его абсурдными идеями и уйти. – Дело не в тебе, Джуни. Дело в самом Айрасе. И, конечно, в рыжеволосой бестолочи, который так внезапно погиб. – Мне не надо, чтобы кто-то там меня любил, – перебил Агги Джури. – Твои идеи фантастичны, но... – Да хватит меня уговаривать, – вдруг отмахнулся моррон. – Если тебе не надо, это прекрасно. Тогда заруби на своем прекрасном носу, что тебе не должно это понадобиться и впредь. Не увлекайся нашим общим другом, Джуни. Это ни к чему не приведет. – Я уже взрослый и в состоянии сам решить, кем мне стоит увлекаться, а кем – нет, – холодно заметил Джури. – О да, ты очень взрослый, тебе ведь аж пятнадцать, – насмешливо протянул Агги. – Мне девятнадцать. Почти, – возмущенно возразил Джури. – Это все меняет. Почти, – в тон ему отозвался Агги. Джури демонстративно фыркнул и поднялся на ноги, чтобы дать Агги положенное зелье и наконец уйти, но тот не желал отставать. – Ты не знаешь, каким был этот Нерэль, – опять негромко произнес он. – Ты его не видел. "Еще как видел", – мог бы ответить Джури, но благоразумно промолчал, отливая немного снадобья в стакан и смешивая его с водой. – Про таких людей говорят, что солнце светит ярче, когда они появляются, – продолжал Агги. На Джури он в этот момент не смотрел. – Нерэль не был каким-то особенно красивым, но смотреть на него можно было до бесконечности. Ты знаешь, что он умел разговаривать с птицами и зверями? – Знаю, – нехотя буркнул Джури. – Это завораживало, – продолжал Агги. – Я никогда не испытывал слабости к мужчинам, но глядя на Нерэля, прекрасно понимал Айраса. И видел бы ты, как Айрас смотрел на него. Он думал, что никто не замечает, или он сам не знал, что написано на его лице, но... Агги махнул рукой, не желая заканчивать фразу, а Джури нечаянно стукнул флаконом о край стакана. "Мне это неинтересно, заткнись!" – больше всего хотел выпалить он, но почему-то молчал. – А один раз я случайно увидел магическую битву, – продолжал Агги. – Для простого смертного это очень опасно, заклинания летят во все стороны, а у тебя никакой защиты, потому что ты их даже не видишь, только чувствуешь, как воздух дрожит. Но атака была внезапной, я не успел удрать и упал на землю, решив держаться поближе к Айрасу. Его я считал почти другом, ведь он спас меня, защитил от своих же и многому научил. Айрас сражался вместе с Нерэлем, его помощь как целителя была нужна уже после боя, поэтому во время сражений он всегда был рядом с ним. Агги замолчал, а Джури только теперь понял, что стоит с приоткрытым ртом и слушает. – И что было дальше? – не выдержав, спросил он. – Проще сказать, чего там не было, – невесело усмехнулся Агги. – Вокруг творилось какое-то безумие: люди, лошади, вопли, стоны. Но вокруг этих двоих словно была невидимая броня. Они ворожили так слажено, как будто были единым целым. И у них были такие спокойные лица, потому что вокруг них царил полный порядок. Это было не просто понимание – когда я смотрел на них, я думал, что, наверное, вот так и выглядит настоящая любовь. От такой любви можно умереть, Джуни. Собственное, как обычно исковерканное, имя отрезвило Джури, и он покачал головой, отставляя флакон со снотворным на стол и протягивая стакан Агги. – Это была увлекательная история, – как можно равнодушней произнес он, хотя нарисованная Агги картинка как живая стояла перед глазами. – Но ты зря стараешься, Агги, ничего мне от Сойка не надо. Агги только фыркнул насмешливо, залпом выпил все содержимое стакана и вернул его Джури. – Ну насчет ничего – это ты погорячился, кое-что тебе явно надо, как и ему. Уж я-то, в отличие от тебя, замечаю, как он на тебя поглядывает, когда ты не смотришь. Просто мне жаль тебя, Джуни. Айрас растратил себя на человека, который давно мертв. Вот я и предупреждаю, чтобы ты не рассчитывал на что-то большее, чем горизонтальное приключение. – Знаешь, Агги, – в тон ему отозвался Джури, замирая у кровати и задумчиво теребя собственный рукав, – я ведь могу перепутать зелья, и вместо снотворного ты получишь отвар чесоточного корня. Я сам никогда его не пробовал, но говорят, после него ногтями кожу до мяса сдирают... – Молчу-молчу, – Агги в притворном ужасе распахнул глаза и замахал руками. – Ты такой страшный, Джуни. Я весь дрожу. Джури не стал на это ничего отвечать. Развернувшись, он пошел к выходу из комнаты, но уже в дверях его настиг оклик Агги: – Слушай, а ты ведь мне так и не рассказал, как прошел ужин. Что там было? – Я бы рассказал, да кто-то болтал весь вечер, – язвительно бросил через плечо Джури. – Завтра послушаешь. – Ну и ладно. Не очень-то и хотелось, – весело отозвался Агги, и это было последнее, что услышал Джури, прежде чем закрыть за собой дверь. Почему-то он чувствовал себя разбитым, хотя видимых оснований для усталости не было. И Джури подумать не мог, что такое случится когда-то, но сейчас понимал, что насмешливый, острый на язык и постоянно подкалывающий его Агги был куда лучше, чем Агги, говорящий о серьезных вещах. Размышлять о том, что сказал моррон, не хотелось, но только вопреки его желанию в ушах эхом повторялась одна и та же фраза: "От такой любви можно умереть". Почему-то Джури вдруг почувствовал себя очень одиноким. ~ В эту ночь Джури приснился настолько реалистичный сон, что, проснувшись, он не сразу осознал, на каком свете находится. Джури не помнил, с чего началось это наваждение, как вышло, что Сойк прижимал его к постели своим горячим телом и целовал затылок и плечи с таким остервенением, что это больше напоминало укусы. Было неописуемо приятно, каждое прикосновение лишало рассудка. Во сне Джури был полностью обнажен, он опирался на локти и на колени, подавался назад, и его член терся о мягкую прохладную ткань простыни. Сойк трогал его – трогал сзади пальцами у самого девственного входа, давил сильно и грубо, но это не пугало, лишь сильнее заводило Джури. Он бесстыдно стонал в голос, без слов требуя взять его. И чувствовал, как возбужденный член Сойка прижимается к его бедру. – Ты уже давно меня хочешь, – шептал ему на ухо Сойк. – Очень давно. С того дня, как ты напортачил с зельем, а я заступился за тебя. Правда ведь? – Я... не знаю... – Джури не мог говорить связно, но боялся, что если промолчит, Сойк остановится. Его пальцы проникали внутрь, это было непривычно, так странно и незнакомо... Джури задыхался от восторга. – Или раньше? – не желал молчать Сойк. – Быть может, когда ты понял, что если бы не шрамы, на меня было бы даже приятно смотреть? – Да. Да, да, раньше, – соглашался Джури, раздвигая шире ноги, подмахивая каждому движению. – Ты хочешь меня. Ты никого так не хотел прежде. – Не хотел... – Но никогда не признаешься даже себе. Потому что ты мне к бесам не нужен. Джури резко замер. Что-то оборвалось, треснуло. Еще мгновение, и Джури спросил бы себя, что происходит, почему он позволяет Сойку делать с собой такое. Но этого не случилось, потому что он почувствовал, как твердый член прижимается к нему, как он сам раскрывается под напором, принимая в себя чужой жар, чужое желание. Джури кричал. Больно и сладко – именно так, как он себе это представлял. Именно так, как он мечтал. – Еще! Еще!.. Он не понимал, говорил ли это вслух или все внутри него орало от желания, так долго сдерживаемого и наконец прорвавшегося наружу. Сойк двигался слишком медленно, Джури сам толкался назад, и каждая новая вспышка боли была настолько ослепительной, что почти затмевала удовольствие. Почти. – Пожалуйста, только не останавливайся, только... Пальцы Сойка, стальными тисками сжимавшие его бедра. Его губы на коже между шеей и плечом, вдоль позвоночника, между лопаток. – Еще... Больно – наверное, он уже весь в крови. И все равно прекрасно. Понимание, что тебя хотят, тебя берут. Заполняют полностью. – Да, пожалуйста, еще! Только не... Джури не понял, от чего проснулся. Было темно и тихо, а он стоял на четвереньках, дрожащий и мокрый от пота. Сил не было, колени, на которые он опирался, разъезжались, и руки тоже. Джури рухнул на постель и только тут почувствовал под собой что-то влажное. Перекатившись на спину, он провел рукой по животу и поднес ее к лицу. – Проклятие... – еле слышно выдохнул Джури и вытер ладонь о сбившееся комом одеяло. Джури никогда еще не просыпался от оргазма. Даже когда он был подростком, еще во времена жизни у мастера Эймана, ему нечасто снились мокрые сны. И уж точно Джури никогда не просыпался в таком жалком состоянии. О том, что именно ему приснилось, он вообще не хотел думать. Резко сев на постели, в кромешной темноте Джури нашарил толстый шнур с пушистой кистью и дернул, раздвигая полог над кроватью. Ложась спать, он задернул его, чтобы было теплее и чтобы не беспокоил свет луны, льющийся в окно. В комнате не было холодно, но Джури бил озноб. Он вспомнил, что перед сном натянул штаны и рубашку, но если последняя все еще была на нем, хоть и закаталась до подмышек, штаны он нашел на кровати где-то в самых ногах. Джури поверить не мог, что снял их с себя во сне, но другого объяснения найти не мог. – Проклятье, – шепотом повторил Джури, торопливо одеваясь. Руки дрожали как в лихорадке, а перед глазами плясали картинки сновидения, только теперь Джури видел происходящее словно со стороны. "Что же это? Что это такое?!" – билось в голове, и Джури хотелось взвыть от бессилия. Самый худший из всех кошмаров довел его до оргазма. Джури мог сколь угодно долго уверять себя, что причина в долгом воздержании, ведь последняя его девушка осталась в Южном графстве, но осознавал при этом, что сам себе не верит. На негнущихся ногах Джури подошел к окну и выглянул наружу, прижавшись горячечным лбом к холодному стеклу. Маленький двор озарял свет луны – видимо, была самая середина ночи. Землю присыпало тонким слоем снега, но небо уже расчистилось, и лишь одинокие облака быстро нес ветер. В смотровой башне мерцал одинокий огонек: стража берегла покой обитателей замка. Джури шумно выдохнул и оторвался от окна. Сердцебиение потихоньку выравнивалось, как и дыхание. "Это сон, всего лишь сон, – уговаривал себя он. – Виноват Агги со своими дурацкими намеками". Джури вернулся в постель и укрылся одеялом по самую шею. В этот раз полог он оставил поднятым – казалось, в темноте его снова окружат призраки из собственного воображения. Спать не хотелось. Джури вообще ничего не хотелось. ~ По землистому цвету лица Агги Джури сразу понял, что день моррона начался не лучше, чем его собственный. – Доброе утро, – поприветствовал Джури, но его пациент не отозвался: Агги лежал на спине и немигающим взглядом смотрел вверх. Все мрачные мысли о ночном сновидении мгновенно покинули голову Джури. Забота о больном была превыше всего, и Джури порой казалось, что она стала еще одним его инстинктом. – Эй, Агги, тебе что, плохо? Болит? – в два шага преодолев расстояние до кровати, Джури потеребил его за плечо, и только после этого Агги перевел на него пустой взгляд. – Сколько я еще так пролежу? – вдруг спросил он. Джури растерялся. – На лечение потребуется пара недель, может, чуть больше, – произнес он. – Некоторое время после нужно соблюдать постельный режим, но ты уже сможешь ходить... – Я должен уехать раньше. – Что? Но почему? – Это гиблое место, Джуни. Я сваливаю, – неожиданно зло выпалил Агги. – Ты бредишь, Агги? – с напускным сочувствием спросил Джури. – Тебе крупно повезло, что после такой травмы ты попал в гостеприимный дом, где за тобой ухаживают слуги и целых два целителя в полном твоем распоряжении... – Мне насрать, – перебил Агги, и его кошачьи глаза недобро прищурились. – Раз тебе тут нравится, оставайся и сдыхай, а я умываю руки. – Что ты несешь? – отчеканил по словам Джури и хотел отстраниться, но Агги вдруг перехватил его запястье и с силой дернул к себе. – Сегодня ночью случилось кое-что очень плохое, – процедил он Джури в лицо, и тот почувствовал дыхание Агги на своей щеке. – И если ты не собираешься мне помогать, выметайся к демонам и позови Айраса! Он с силой, не свойственной больному, оттолкнул Джури от себя, и тот непроизвольно сделал пару шагов назад. Джури уже набрал воздуха в легкие, чтобы высказать все, что думает, когда от двери послышался спокойный голос: – Зачем так орать? Джури на миг замер, прежде чем метнуть быстрый взгляд через плечо и тут же отвести глаза. Он успел заметить, что Сойк выглядит как обычно в последнее время, что он уже одет и причесан, словно сейчас был разгар дня, а не ранее утро. Смотреть на своего бывшего мастера дольше секунды Джури просто не мог. Его бросило в жар, и он поспешно опустил голову, всматриваясь в рисунок ковра под ногами. – Я уезжаю, Айрас, – Агги злился, и это было так на него не похоже, что даже пугало. – Как хочешь, но я уезжаю. – Это невозможно, – все так же ровно произнес Сойк, проходя в комнату и останавливаясь у постели. – Я здесь не останусь! – почти с отчаянием выпалил Агги. – Да что случилось-то? – хмуро спросил Джури, однако Сойк перебил его: – Что тебя так напугало? – спросил он, внимательно вглядываясь в лицо моррона. Тот прикусил губу и отвернулся, насколько это было возможно на постели с головой, лежащей на подушке. Джури заметил, что некоторые пряди, влажные от пота, прилипли к шее Агги. "Ему тоже приснилось что-то, – вдруг осенило Джури. – Что-то очень нехорошее". – Сегодня мне приснилось кое-что, – наконец выдохнул Агги, озвучивая догадку Джури, и замолчал. – Не расскажешь? – вопросительно поднял брови Сойк, скрещивая руки на груди. – Нет, – резко ответил Агги. – Если ты будешь молчать, как мне помочь тебе? – Отсюда надо валить, Айрас! – снова взбеленился Агги и даже оторвал голову от подушки. – Валить, как ты не поймешь? Это все не просто так! – Валить мы не можем, – отозвался Сойк – Джури послышались в его голосе усталость и плохо скрываемое раздражение. – Ты сам об этом прекрасно знаешь. Свалить один ты, к сожалению, не в состоянии, потому предлагаю не тратить мое время и объяснить, что произошло. Джури нервно облизал губы, внимательно вглядываясь в лицо моррона, который, на мгновение зажмурившись, шумно выдохнул через нос и откинул одеяло до самого пояса – очевидно, ему было жарко. – Сегодня ночью мне приснился кошмар. Не просто кошмар: он был, демоны задери, как реален. Я не сомневался, что все взаправду, пока не проснулся. Джури сглотнул, а Сойк, все еще смотревший в сторону Агги, но будто сквозь него, кивнул: – Продолжай. – Мне приснилось, что я... ел человека, – Агги произнес конец фразы так тихо, что Джури едва расслышал. Сердце билось так гулко, что он невольно прижал руку к груди. Джури сам не знал, что ожидал услышать, но вовсе не это. – И? – спокойствию Сойка можно было только позавидовать. – Что значит "и"? – мгновенно взорвался Агги. – Это было отвратительно! Я жрал человека, Айрас! Я жрал его живьем, отрывая куски плоти, а он орал, пока я прижимал его к земле. И это было... Глаза Агги блестели как в горячке – наверное, если бы мог, он сейчас метался бы из угла в угол. – Боги, как это было вкусно... – шепотом закончил он. – Лучше самой прекрасной трапезы в моей жизни. Лучше секса. Лучше всего. Впервые Джури ощутил, что он испытывает к Агги сострадание. Всегда заносчивый и веселый, сейчас моррон выглядел раздавленным. Пальцами он изо всех сил сжимал одеяло, и Джури не сомневался, что если бы он отпустил его, руки тряслись бы как у немощного старика. – Агги, ты моррон, – мягко и вкрадчиво произнес Сойк. – Позволь тебе напомнить об этом. Людоедство заложено в твою природу без твоего на то согласия. Это нормально, что у тебя могут возникнуть подобные желания. Для тебя – нормально. – Это ни разу не нормально, – почти с отчаянием выдохнул Агги. – Я никогда не прикасался к людям, Айрас, никогда... Никогда не прикасался так! – Я знаю. – Морронов не осталось. Я не встретил ни одного за всю свою жизнь. И я привык считать людей... Я привык считать себя человеком, как ты не поймешь! Какими бы засранцами и мерзавцами вы ни были бы, но я привык себя считать одним из вас! Нельзя есть себе подобных! – Так, а теперь успокойся. Сойк обошел вокруг кровати и опустился на краешек постели, чтобы взять руку Агги в свою, но тот решительно отдернул ладонь. – Не надо меня лечить, Айрас, – сипло произнес он. – И в твоем сострадании я не нуждаюсь. Это место во всем виновато. Этот замок или то, что здесь живет. Я не задержусь здесь ни на час. Я не желаю превращаться в чудовище! – Успокойся, – еще раз терпеливо повторил Сойк. – Ты не превратишься в чудовище. Это просто сон. – Не просто! Я всю свою гребаную жизнь вижу сны. Такого не случалось никогда! "И у меня не случалось", – мысленно отозвался Джури. – Разумеется, потому что сон насланный, – кивнул Сойк и поднялся с постели. – Но от того, что он насланный, он не стал более реальным. Сойк подошел к окну и уперся руками в узкий подоконник. Он смотрел вниз, на замковый двор, но Джури не сомневался, что его учитель ничего сейчас не видит, что думает он о своем, пока сам Джури и Агги сверлили взглядами его спину. – Мне тоже приснилось сегодня кое-что, – после паузы добавил Сойк, и Джури вскинул голову. Ему вдруг стало тошно и страшно, что сны могли пересекаться, что Сойк мог подсмотреть его видение, но тут же одернул себя. Подобное было никак невозможно. – Что приснилось? – враз севшим голосом спросил Агги. – Я не желаю об этом рассказывать, – покачал головой Сойк. – Но сон был такой правдоподобный, такой детальный, как сама жизнь, и я очень удивился, когда проснулся. Теперь я понимаю, что это. Нам обоим приснились наши подавленные желания. – Какие еще желания?! – вспылил Агги. – Айрас, поверь, я никогда – никогда! – не желал питаться людьми... – Ну разумеется, ты не желал, – вздохнул Сойк. – Мы уже поняли это, хватит кричать, Агги. Просто это желание живет в глубине тебя, оно заложено в твою сущность, и с этим ничего не поделаешь. Но поверь, от того, что тебе это приснилось, ты не начнешь бросаться на окружающих. Просто ты узнал о себе кое-что новое, вот и все. – И теперь живи с этим, да? – горько отозвался Агги. – Я не желаю смотреть на эту мерзость по ночам, Айрас. Не знаю, что там явилось тебе, но я лучше вообще не буду спать, чем снова переживу это... – Джури, а тебе приснился такой сон? Джури вздрогнул и отвел глаза. Сойку явно надоело слушать причитания моррона, пока Джури не уставал поражаться тому, как циничный и злоязыкий Агги заходится от ужаса от одной только мысли о людоедстве. Об этой стороне характера моррона Джури не знал и, если бы не увидел своими глазами, как тот убивается, в жизни не поверил бы, что такое возможно – Агги, не желающий причинить вред людям. А теперь Сойк смотрел прямо на Джури и спрашивал о его позорном секрете. Джури с радостью соврал бы, что ему не приснилось ничего из ряда вон выходящего, но его первая реакция уже выдала его с головой. – Ради Высших Сил, мальчик! – в голосе Сойка послышались мученические нотки. – Я знать не желаю, какой срам явился тебе этой ночью! Я спрашиваю, видел ли ты что-то, что можно считать сокровенным желанием? Джури почувствовал, что во рту пересохло. Это было к лучшему – начни Джури часто сглатывать, Сойк и затаивший дыхание Агги вообще невесть что о нем подумали бы. – Видел, – очень тихо ответил Джури. "Поздравляю, ты признал это. Сойк и есть твое сокровенное и неосознанное желание", – услышал Джури насмешливый внутренний голос. "Лучше бы я ел людей", – честно ответил себе же Джури. – Отлично, это прорыв. Нам всем снятся пакости, – Агги устало прикрыл глаза. – Теперь мы знаем об этом. Что дальше? – Мой сон не был пакостью, – возразил Сойк, и Джури покосился на него со слабым болезненным любопытством. – Но я все равно не хотел бы видеть это снова. В любом случае, до ночи еще долго. Я постараюсь придумать, как нам быть. – Оберег, – вдруг вскинулся Джури, вспоминая, и даже невольно сделал шаг вперед. – Оберег – что? – Ты же зашил в мой амулет формулу! Ты говорил, что она поможет от разных гадостей. И насланные сны ты тоже упоминал. – А вот это самое плохое, Джури, – нахмурился Сойк, оторвавшись от подоконника и развернувшись всем корпусом. – Рад, что ты об этом наконец вспомнил. Раз мы все видим такие сны, притом что и у тебя, и у меня есть охранные амулеты, это означает только то, что мы столкнулись с чем-то действительно могущественным. – Мне не нравится это твое "с чем-то", – произнес Агги. – Конкретней никак? – Никак, – отрезал Сойк. – Я еще даже не осмотрел девушку. Хотя почти уверен, что это ничего не даст. Мы точно имеем дело не с проклятием, это что-то гораздо более опасное. – Например? – Например, высший демон. Агги закусил губу, а Джури нахмурился, пытаясь вспомнить все, что он знал о высших инфернальных сущностях. Темную магию он не изучал, но о подобных существах читал. Шанс встретить демона существовал в нынешнее время: тварь, убитая Сойком в заброшенном доме, была тому примером. Джури помнил, что демона можно было призвать с изнанки с помощью темномагических ритуалов, вспомнил, какие именно горести тот мог принести – смерти окружающих тоже были в их числе. А еще Джури знал, что вызванного демона следовало привязать к чему-то, к какому-то предмету, иначе он не задержится надолго и вернется туда, откуда пришел. В отличие от своих низших сородичей, которые часто оставались невидимыми для простых людей, а перед волшебниками представали в своей истинной безобразной ипостаси, демоны высшие почти всегда были невидимы глазу. От простых бесплотных духов они отличались лишь могуществом и враждебным настроем. Но привязка к чему-то вещественному являлась обязательным условием. – Не сходится, – наконец произнес Джури после затянувшегося молчания. – Советник Гарэль сказал, что у леди Орлены нет ни единой вещи, которая с ней остается на протяжении всей жизни. А демону нужна привязка к материальному предмету. – Это же аристократы, Джуни, – в голосе Агги не было обычной издевки, лишь усталость. – У них особое отношение к вещам. Леди ваша может всю жизнь носить фамильные серьги, и ее свита будет думать, что это неотъемлемая часть самой леди. Пока к серьгам привязан гребаный демон, о котором упомянул Айрас. – Мартин Гарэль не дурак, – возразил Сойк. – Он бы не упустил такое. – Так вот тебе и ответ, Айрас, – почти застонал Агги. – Гарэль и есть этот самый ваш материальный предмет! Получается, что только его леди Орлена и таскает за собой всю свою унылую жизнь! – К человеку нельзя привязать демона, – опередил Сойка с ответом Джури. – Вообще ни к чему живому демона привязать нельзя. – Нельзя, – эхом отозвался Сойк. – Зато... Зато можно создать телесное воплощение демона. – Чего? – Это как? Агги и Джури проявили редкостное единодушие, одновременно задав вопрос, и тут же недовольно друг на друга покосились. – Слышал я о таком, – Сойк потер переносицу и невесело усмехнулся. – Вроде жили в древности умельцы, которые могли призывать демонов из самого высшего ряда, и те принимали человеческий облик. Облик человека, который мог жить среди других людей и ничем себя не выдать. В свое время я даже пытался разобраться с этим и понял, что подобное теоретически возможно. Но это невероятно сложный ритуал, так что я сомневаюсь. – А я – нет, – недовольно процедил Агги. – Скажи еще, что Гарэль и есть демон. – А вот и скажу. Может, не демон – может, демон вселился в него. – Агги, это глупость, – вздохнул Сойк. – Одержимость – это совсем другое, и одержимый точно не насылает сновидения. Тем более я знаю Мартина Гарэля с давних пор. Не вселился в него никто. – Значит, вселился в кого-то другого, – отрезал Агги. – Или во что-то. Может, в сам этот замок. – Вот замок – идеальный материальный предмет для призыва и привязки высшего, но тогда непонятно, почему несчастья преследовали леди даже после отъезда. И все же... Насланные сны о тайных желаниях – это очень похоже на происки высших демонов. В комнате снова повисла тишина, и Джури, чтобы разрядить обстановку, вздохнув, произнес: – В общем, понятно, что ничего непонятно. – Ну почему же, – недовольно усмехнулся Агги. – Мне понятны две вещи. Первая – в замке живет редкостная всесильная дрянь, рядом с которой я не хочу оставаться. Второе – мне пора отлить. Не хочешь помочь мне с одной из этих проблем, Джуни? Если бы у Джури еще оставались силы, он бы высказал Агги все, что думает и о нем самом, и о его неблагодарном поведении. Но Джури вымотали бессонная ночь и тревожный разговор, в результате которого возникло больше вопросов, чем было дано ответов, потому он лишь мстительно произнес: – Сперва пара восстанавливающих и заживляющих формул. Потерпишь. – Экий ты злой, Джуни, – к Агги явно возвращалось утраченное спокойствие, улыбался он почти так же нагло, как прежде. – Чего это ты, а? Сон тревожный приснился? Джури опасливо оглянулся через плечо и с облегчением увидел, что Сойк неслышно вышел из комнаты, и теперь они остались с Агги вдвоем. Это неосознанное движение не укрылось от глаз моррона, который от души расхохотался. – Ох, Джуни, какой же ты предсказуемый, – только и произнес он. ___________ * Интернеты подсказывают, что это сказал Отто фон Бисмарк. Думаю, он не обидится на то, что я позаимствовала.