Через все времена

Когда человек счастлив, время бежит незаметно – Джури убедился в этом на собственном опыте. Еще недавно три недели до ритуала казались ему бесконечной пыткой: негостеприимный замок в заснеженных горах, где совершенно нечем себя занять, нависшая над ними опасность, от которой нет спасения, мучительные сны и неизвестность впереди. Оказалось, что со всем этим можно справиться, если неожиданно сбывается мечта, в исполнение которой не верил. Да что там не верил – Джури не желал себе признаваться даже в самом существовании мечты. Умом он понимал, что объективных причин для радости у него мало. Сойк не любил его, и Джури знал об этом. Но также он верил в то, что взаимность, которой отвечал ему учитель, не была простой милостью. Сойку было хорошо с ним, он сам об этом сказал, и он никогда не обманывал Джури. Их первую близость Джури запомнил так, что даже через время мог воспроизвести в памяти до мельчайших подробностей. В тот день Алариса похоронили на деревенском кладбище за деревней. Джури не хотел идти, но его попросили: земля промерзла так, что обычной лопатой могилу копали бы до ночи. Обратиться к Сойку прислуга стеснялась, старший мастер до сих пор вызывал у них трепет, и Джури не смог отказать. Глядя, как в яму опускают наспех сколоченный гроб, он не мог отделаться от мыслей о том, как в ближайшие дни посереет юная светлая кожа Алариса, как гниение коснется его плоти, как провалятся глаза... Или это случится не сейчас, а много позже, когда наступит лето, а пока в мерзлой земле тело оледенеет, и Аларис, все такой же хрупкий и по-своему красивый, будет лежать, заточенный в деревянный ящик, как живой. Даже смерть и похороны мастера Эймана, куда более близкого и дорогого ему человека, Джури пережил легче. Его первый учитель был стар, он знал о приближении конца, а Джури успел к нему морально подготовиться. Смерть Алариса тоже нельзя было назвать неожиданной – все обитатели замка жили с занесенной над их головами косой старухи смерти, но все же было что-то совершенно ненормальное в гибели такого молодого человека. Возвращаясь в замок, Джури твердо решил напиться, и, к его удаче, слуги, считавшие Джури почти своим, несмело пригласили помянуть покойного. Ситуация была необычной, и Джури, наверное, как волшебнику, почетному гостю в замке правителя, не следовало соглашаться, но он махнул рукой на условности. Дешевая бражка, которую пила прислуга, была отвратительной на вкус, и Джури почему-то не удавалось хоть немного забыться. Он сохранял ясность ума, да к тому же почувствовал, как в груди нарастает и разворачивается ненависть. Сколько людей погубил иной? Теперь и сосчитать никто не взялся бы. Несмотря на весь свой страх перед силами куда более могущественными, чем его собственные, Джури понял, что просто не смог бы уехать из замка сейчас, даже если бы его начали уговаривать. Существо с изнанки надо было остановить и заставить навсегда покинуть мир людей. За этими мрачными раздумьями его и нашел Сойк, едва ли не за шиворот вытащил из-за стола и потребовал следовать за ним. – Негоже благородному магу набираться с прислугой, – сухо бросил он через плечо, шагая по коридору. – Кто бы говорил, – фыркнул Джури. – Благородный маг, проживший десять лет в хижине среди крестьян. – Сейчас мы не в хижине и действовать надо согласно обстоятельствам. В нынешней ситуации следует соблюдать правила приличий. Джури нечего было ответить, а в его голове творилась сумятица – видимо, в какой-то мере алкоголь все же подействовал на него. Однако это не помешало Джури вспомнить о том, что за окном уже была ночь, а они вдвоем с Сойком возвращались в гостевые комнаты. Эта мысль здорово отрезвила его, Джури почувствовал, как внутри все скручивается то ли от страха, то ли от предвкушения. И он понятия не имел, что скажет Сойку, когда они дойдут до их спален. – Ты все еще хочешь остаться у меня? – спросил Сойк, обернувшись, когда они вошли в гостиную, чем избавил Джури от необходимости начинать непростой разговор. – Да, – твердо произнес он, вскинув голову. – Тогда идем. Сойк кивнул и невозмутимо направился к своей комнате, будто такая ситуация была в порядке вещей. А Джури, то ли успокоенный выпивкой, то ли просто морально уставший после событий уходящего дня, вдруг понял, что не так уж сильно и волнуется. ~ В комнате снова было очень светло, но Джури не решался попросить погасить несколько свечей. К тому же, он сам хотел все видеть. – Уверен? – только и спросил его Сойк, стоя очень близко. – Да, – наверное, ему стоило сказать еще что-нибудь, но никакие иные слова на ум не шли. В эту минуту Джури чудилось, что вчерашняя ночь была бесконечно давно. Сойк медленно расстегивал его рубашку, поглаживая кончиками пальцев кожу на его груди, и Джури не сразу сообразил, что тот наслаждается процессом. Это было так чувственно и волнительно, что по телу бежали мурашки. Джури даже стало немного неловко под взглядом Сойка – не горящим или страстным, но каким-то странно спокойным. Джури только жалел, что от золотистого летнего загара уже ничего не осталось. Когда рубашка с его плеч соскользнула на пол, Джури поднял руки, чтобы обнять Сойка за шею, чтобы поцеловать и помешать ему смотреть дальше, но тот нетерпеливо отстранился. – Подожди, – негромко потребовал он. Его ладони скользили по торсу Джури, они казались горячими в прохладном воздухе комнаты, и Джури закрыл глаза – больше из-за смущения, чем из-за удовольствия. Сойк касался его всюду, обрисовывал пальцами его ключицы, скользил ими ниже по груди, по плечам и предплечьям. Когда он несильно сжал соски Джури, тот выдохнул через нос и почувствовал, что возбуждается, что еще немного таких же невесомых ласк, и он будет готов. – Ты очень красивый, Джури, – голос Сойка звучал непривычно хрипло, и Джури рискнул открыть глаза и посмотреть на него. Сойк не улыбался, он, наоборот, казался серьезным. И хотя такое выражение лица никак не вязалось с ситуацией, Джури подумал, что оно и к лучшему – улыбающийся Сойк все еще был для него слишком непривычным, впору было бы подумать, не завладел ли и его телом морок. – Ты уже говорил, – пробормотал Джури, не зная, как дальше скрывать свое смущение. – Не надо стесняться, – попросил его Сойк. Джури в интонациях его голоса расслышал хорошо скрываемую мягкость. – На тебя приятно смотреть. И я давно представлял себе, как это будет. – Давно? – сдавленно переспросил Джури. – Ладно, пускай не очень давно, – едва заметно Сойк все же улыбнулся. – Но весь сегодняшний день так точно. Он очень ловко расстегнул первую и вторую застежку на его штанах, отчего те беспрепятственно съехали до самых щиколоток, и так же быстро потянул вниз нижнее белье. От мысли, как нелепо он будет выглядеть в спущенных штанах, Джури едва ли не передернуло, и он поспешил выпутаться из них, а заодно и скинуть обувь. Лишь после этого он осознал, что стоит полностью обнаженный перед одетым человеком, который беззастенчиво его рассматривает в ненормально ярком освещении. "Не рассматривает, а любуется", – поправил себя Джури. Это определение куда больше подходило нескромному взгляду Сойка, который скользил по его телу и ощущался почти физически. В отличие от Джури, Сойка ничего не смущало. Он провел раскрытыми ладонями по его бедрам, вызывая неконтролируемую дрожь во всем теле, а потом прикоснулся к возбужденному члену, словно пытался очертить пальцами выступающие вены, не столько доставляя удовольствие, сколько раздразнивая. Джури сжал зубы, пытаясь не выдать своего сбившегося дыхания, но когда руки Сойка опустились ниже, ласково провели по чувствительной коже паха и сжали мошонку, он не выдержал: – Не надо, – попросил он и тут же пояснил, чтобы Сойк не понял его превратно: – Я не смогу долго вот так... Джури давно знал своего учителя – он обязательно должен был спросить: "Как так?" – заставив его наконец покраснеть и потерять остатки самообладания. Но почему-то Сойк не сказал ничего, лишь сделал плавный шаг в сторону, оказавшись за его спиной, огладил своими горячими ладонями спину от лопаток до самой поясницы и ниже, несильно сжимая ягодицы Джури. А после без нажима провел между ними. Джури чувствовал горячее дыхание Сойка на своем затылке, и почему-то именно его он ощущал куда острее интимных ласк. Больше терпеть Джури не мог, он резко развернулся и всем телом подался к Сойку, обнимая его за шею, прижимаясь губами к его губам с жадностью и ему самому непонятным отчаянием. Он даже не заметил, как Сойк подтолкнул его к кровати, как Джури послушно отступил и точно бы обо что-нибудь споткнулся и упал, если бы его не удерживали. Происходящее напоминало прошлую ночь, но при этом все было совершенно иначе, по-новому и действительно по-настоящему впервые. – Стой... – пробормотал Сойк, разрывая поцелуй. Джури, который уже плохо соображал, смотрел перед собой расфокусированным взглядом. Он не сразу понял, что Сойк, по-прежнему придерживая его одной рукой, второй пытается сорвать с постели покрывало, заботливо расстеленное прислугой. Повинуясь не совсем ему понятному чувству, Джури ткнулся носом в правую щеку Сойка, прикасаясь к шраму, который когда-то казался ему таким безобразным, и легко провел по нему губами. Зарубцевавшаяся кожа была очень нежной, но это стало единственным, о чем успел подумать Джури, потому что тут же Сойк повернул голову, ловя своими губами его, и одновременно подхватил под бедра, подсаживая, опуская Джури на постель. Джури сразу откинулся на спину, сил держать ее ровно не хватало, и Сойк склонился над ним, упираясь левой рукой в постель возле его головы. Какое-то мгновение он смотрел в глаза Джури, а потом сомкнул пальцы свободной руки на его члене так сильно, что даже делать ничего не пришлось. Сдержать стон у Джури почти получилось, он сжал зубы, выгнулся в спине, цепляясь руками за плечи Сойка и чувствуя, как почти болезненное напряжение отпускает его, когда, непроизвольно двигая бедрами, толкаясь в ладонь Сойка, он наконец отпустил себя. Даже в прошлый раз удовольствие не было таким захлестывавшим. Джури на миг показалось, что он вернулся в прошлое лето: что он лежит на берегу моря у самой кромки воды в теплых лучах закатного солнца и ласковая волна, накатившая на него, медленно уходит, от груди к поясу, от пояса до самых кончиков пальцев, оставляя после себя лишь приятную негу. Невозможно, невероятно. Именно так, как нужно. Джури казалось, что он лежал очень долго с закрытыми глазами. Веки были тяжелыми, хотя он точно не хотел спать. И когда Джури уже решился посмотреть на Сойка, тот склонился над ним. От того, как по груди скользнули его длинные волосы, по телу Джури побежали мурашки. Он чувствовал собственную сперму на своем животе, она казалась почти горячей, но еще горячее было дыхание Сойка и его язык, когда он провел им по коже Джури. Инстинктивно Джури дернулся – было что-то слишком личное, сокровенное в том, что делал с ним Сойк, и временно отступившее смущение вернулось. Но Сойк, словно ожидая такой реакции, удержал его бедра и даже головы не поднял, когда Джури, наоборот, приподнявшись на локтях, во все глаза следил за происходящим. Это невыносимо смущало и одновременно было самым потрясающим зрелищем, которое Джури видел в жизни. Ему едва хватало сил наблюдать, но и отвести глаз он не мог. А Сойк действовал так уверенно и спокойно, словно подобное случалось с ним каждый день. Его губы скользнули по животу Джури, от пупка и ниже. Раньше Джури не нравилось, когда прикасались к его члену после оргазма: кожа становилась слишком чувствительной, и удовольствие от ласк становилось весьма сомнительным. Но Сойк как будто знал об этом и знал, как сделать все правильно. Уже через полминуты Джури почувствовал, что его желание просыпается снова, и Сойк не мог не заметить, как твердеет его член под едва ощутимыми касаниями языка. Сойк приподнялся, откинув назад мешающие волосы, а после вовсе выпрямился, опустив руки на колени. Джури, который все так же полулежал, опираясь на локти, лишь теперь вспомнил, что Сойк был полностью одет. – Мы можем продолжить завтра, – предложил Сойк, чем вызвал у Джури четкое ощущение, что они вернулись во вчерашнюю ночь, когда тот сказал почти то же самое. – Нет, – Джури замотал головой. – И не смей применять ко мне эти свои усыпляющие чары. И, не дожидаясь ответа, он решительно сел, дернув за края рубашки Сойка, потянув ее вверх, не расстегивая. Сойк не стал противиться и покорно поднял вверх руки. Вблизи шрам выглядел куда хуже, чем показалось Джури накануне, когда он увидел его лишь мельком. Грубые рубцы покрывали всю правую сторону груди Сойка, тянулись от шеи до живота и даже ниже, скрываясь под поясом штанов. Как целителю Джури приходилось видеть и более страшные вещи, они давно не пугали его и не отталкивали, а в этот момент Джури почувствовал что-то сродни мучительной нежности, заставляющей сжиматься сердце. Шрам был частью дорогого ему человека, напоминанием о кошмаре, о боли, которую пришлось пережить. Джури несмело коснулся кончиками пальцев неровной кожи, провел ими легко, но Сойк мгновенно перехватил его руку: – Не надо. – Почему? – отстраненно Джури подумал, что вопрос звучит наивно, но сейчас это было не так уж важно. – Потому что это не обычный шрам, а шрам от магического пламени. Мне неприятно, и как целитель ты должен бы знать об этом. В последних словах Сойка послышалось раздражение, но Джури понял, что оно относилось больше к ситуации, чем к нему самому. Сойку не хотелось отвлекаться, не хотелось сейчас вообще вспоминать о своем увечье. А следом Джури вспомнил, что действительно читал когда-то: ожоги от магического пламени очень долго заживают, а шрамы невозможно свести и даже через долгое время они могут причинять боль. Джури хотел извиниться, но вовремя опомнился – меньше всего Сойку была нужна его жалость, – и потому вместо этого опустил руки на пояс его штанов, но застежка не поддалась сразу, и Джури, бросив бессмысленные попытки справиться с ней, обхватил ладонями шею Сойка, тут же целуя в губы. Под пальцами Джури почувствовал, как бьется пульс, стучит, словно барабанная дробь, и от этого открытия растерялся. Внешнее спокойствие Сойка было явно напускным, тогда как тело выдавало его. О том, что творилось в его душе и в голове, Джури даже задумываться боялся. Продолжая целовать, он закрыл глаза и не столько услышал, сколько почувствовал, как Сойк справился с неподдававшейся застежкой, и приподнялся, не разрывая поцелуя, стаскивая с себя штаны. От осознания близости того, чего Джури одновременно и боялся, и так хотел, кружилась голова. Он целовал Сойка, целовал его губы и щеки, подбородок и шею, стараясь не коснуться шрама. А руками водил по плечам, по предплечьям, чувствуя движение мышц под гладкой кожей. У Сойка были самые красивые на свете руки. У него все было самым красивым. Сойк первым потерял терпение. Он мягко, но при этом все равно настойчиво отстранил от себя Джури, заставив того послушно откинуться на спину. Джури впервые видел Сойка обнаженным, он смотрел с жадностью, чтобы запомнить каждую мелочь, как будто подозревал, что больше ему никогда не покажут. Безупречным Сойк не казался. Его кожа в ярком свете множества свечей выглядела чересчур бледной, и он был очень худым: ключицы и тазовые косточки остро выпирали, ребра при желании можно было пересчитать. Но в то же время эта худоба не могла обмануть Джури, он видел крепкие мышцы под кожей Сойка и помнил, какими сильными могли быть его руки. На шрам Джури даже почти не обратил внимания, хотя тот спускался от пояса по бедру до самого колена. "Большой", – единственное, что отметил Джури, и на секунду отвел глаза, чтобы тут же посмотреть снова. У Сойка и правда был большой член, длинный, пусть и не слишком, но толстый, идеально ровный с рельефными венами. Глядя на то, как Сойк хочет его, как сильно он возбужден, Джури должен был испытывать желание, но вместо этого почувствовал легкую панику. Захотелось и правда малодушно попросить продолжить завтра. Сойк подался к нему, опираясь ладонями на постель рядом с бедрами Джури, и их лица теперь разделяла лишь пара дюймов. Сойк не улыбался, выражение его лица как будто застыло. – Сделай одолжение, не говори ничего, – потребовал Джури, даже не сомневаясь, что его собственное лицо выдало все эмоции. – Хорошо, не буду, – кивнул Сойк. – Но ты в любой момент можешь все остановить. – Ну разумеется, – Джури демонстративно возвел глаза к потолку. Он целовал Сойка, как-то рассеянно прикасался к его губам, потому что в эту минуту меньше всего думал о поцелуях. Но так, с закрытыми глазами, было спокойней – куда лучше, чем смотреть и видеть понимающий взгляд Сойка. Джури прикоснулся к его члену и наконец ощутил то, что должен был ощутить сразу: слабый отголосок дрожи от возбуждения. Почувствовал, как волоски поднимаются на руках и сердцебиение учащается. Кожа была теплой и мягкой под его пальцами, как будто их подушечки стали в десять раз чувствительнее. Джури одной рукой сжал твердый ствол, а большим пальцем провел по головке, почувствовав влажное, размазывая капельку смазки по шелковистой коже. И впервые за этот вечер не удержался и застонал прямо в губы Сойка. Тот отреагировал мгновенно, уперся руками в грудь Джури, укладывая его обратно на кажущиеся теперь прохладными простыни, и Джури нехотя разжал пальцы. – Я не подготовился, – покаялся Сойк и не слишком ловко, покачнувшись, ступил на пол. – Не подготовился? – рассеянно переспросил Джури. – Но думаю, это подойдет, – проигнорировал его вопрос Сойк, подхватив со стоящего рядом столика какой-то флакон. Возбуждение немного спало. Напрягшись, Джури ждал, когда к нему прикоснуться, но вместо того, чтобы почувствовать пальцы Сойка в самом чувствительном месте, вдруг осознал, что Сойк осторожно поглаживает его шею, опускается пальцами на плечи, ключицы, несильно массируя. – Ну что ты тянешь? – несчастным голосом спросил Джури, глядя вверх. – Жду, пока ты расслабишься. – Я расслаблен. – Нет. Как всегда, Джури было что сказать Сойку, и ответ его был бы язвительным дальше некуда, но он вовремя опомнился и промолчал. А руки Сойка продолжали гладить его – не дразнить, а едва ощутимо ласкать. Странно было понимать, что прикосновения к плечам может быть таким волнующим и заводить сильнее, чем поглаживание груди и сосков, и что от касаний к животу и бокам ему совсем не щекотно. Сойк добился своего: Джури действительно расслаблялся. Тревога не отпускала полностью, и он вяло спросил себя, почему вообще трясется. В конце концов, он не был юной девственницей голубых кровей, и серьезной боли близость с Сойком не могла причинить. "Просто не хочется разочароваться", – вдруг понял Джури. Он не желал – а если быть точным, просто боялся – обмануться в своих надеждах. Джури долго ждал от этой ночи. Наверное, слишком долго, пускай и запрещал себе об этом думать. Щелкнула крышка флакона – его содержимое ничем не пахло, и Джури был рад, что не услышал навязчивого травяного аромата, которым обладало большинство снадобий. Теперь Сойк ласкал его член, одной рукой водил вдоль ствола, а раскрытой ладонью второй делал круговые движения по головке. Умопомрачительно приятно – если бы он продолжал так хотя бы несколько минут, Джури кончил бы снова. Боли не было – было скорее некомфортно, да и то больше от неприятных воспоминаний. Он не смотрел на Сойка, закрыл глаза, сосредотачиваясь на ощущениях, на том, как Сойк прикасается к нему внутри. В голове мелькнул вопрос: что сам Сойк сейчас чувствует, о чем думает в такой момент? Но тут же Джури забыл об этом, когда почувствовал, как пальцы Сойка покидают его тело, а сам он склоняется над ним, опираясь руками на постель. – Готов? – тихо спросил Сойк. У него были невероятные глаза, Джури готов был поклясться, что видит в них незнакомый блеск. Сойк точно был далеко не так спокоен, каким хотел казаться, и Джури до дрожи приятно было ловить каждую мелочь, которая выдавала его скрытое волнение. Он торопливо кивнул, когда понял, что некоторое время зачарованно смотрел на Сойка и не отвечал. И Сойк снова выпрямился, обхватил за лодыжки ноги Джури, поднимая их к себе на плечи. Положение было неудобным, оно сразу не понравилось Джури, но спорить он не стал, а спустя секунду и думать об этом забыл. Сойк толкнулся вперед, одним плавным движением заполняя его, и Джури только сдавленно выдохнул. – Джури, расслабься. Ты меня не пускаешь. Смысл слов до Джури не дошел, до того незнакомым был голос Сойка. Он замер, дыша неровно и поверхностно. Джури облизал пересохшие губы и медленно опустил ноги, скрещивая лодыжки за спиной Сойка. Так было куда удобней, ему даже показалось, что давление внутри стало слабее. "Терпеть можно", – решил для себя Джури. Удовольствия никакого не будет, это он уже понял, но вытерпеть подобное ради Сойка он точно мог. – Можно обезболить, – почему-то шепотом произнес Сойк. – Хочешь? О магии Джури и думать забыл – ведь действительно, одна простая формула могла решить все проблемы с неприятными ощущениями. Но эта же формула снизила бы чувствительность, и Джури решительно мотнул головой по подушке, отказываясь без слов. Сойк вздохнул почти мученически. Джури заметил, что на его лбу выступила испарина. Должно быть, ему было тяжело сдерживать себя, чтобы не причинить Джури лишних неприятных ощущений. И Джури сам сделал несмелое ответное движение – предложить Сойку вслух не сдерживаться, он просто не решался. Первый стон, сорвавшийся с губ Сойка, Джури посчитал своей наградой. Внутренние мышцы привыкали к вторжению, и если от первых резких толчков Джури еще чувствовал, как внутри дергает от вспышек боли, то дальше стало легче. Немного неприятно, но действительно терпимо. Он снова закрыл глаза, одну руку опустил на плечо Сойка – было приятно чувствовать, как ритмично двигается его тело, как под ладонью напрягаются мышцы. Второй он сжал собственный член, стараясь попасть в такт движениям. Джури словно качало на волнах, ощущения были настолько нереальными, что вдруг почудилось – не очередной ли это сон? Но теперь Джури не боялся подобных мыслей, в этот момент он не боялся вообще ничего. Джури больше возбуждало понимание того, что это именно Сойк с ним рядом, что все происходит по-настоящему и в первый раз, чем сам физический контакт. Сойк что-то невнятно прошептал – Джури не смог разобрать слов – и судорожно, особенно сильно толкнулся вперед, а потом еще раз. Джури даже дышать перестал, когда Сойк вскинулся, выпрямляя спину, и почти оттолкнул его. Он стоял между разведенных ног Джури на коленях, сжимая свой член, и быстро, часто дергал рукой. А Джури смотрел во все глаза и не осознавал, что как зеркальное отражение повторяет за ним. Растрепанные волосы, немного ссутуленные плечи, блестящая от пота кожа – Джури готов был поклясться, что не видел в жизни ничего более замечательного. В это мгновение Сойк был абсолютно уязвим, и Джури верилось, что принадлежал ему одному. Когда Сойк достиг пика, Джури смотрел только на его лицо, на то, как в новой для него, незнакомой мимике тот сжимает губы, пытаясь сдержать стон. Своей рукой Джури двигал автоматически, он не сосредотачивался на собственных ощущениях, и оргазм оглушил его, заставил задохнуться. Одновременно с этим Сойк едва ли не рухнул на него, в последний момент удержавшись на локте одной руки. Сойк не стал его целовать, он просто перекатился, вытянулся рядом на постели, и это было к лучшему – Джури сам едва дышал и смотрел прямо перед собой вверх, объятия и поцелуи сейчас были лишними. – Видимо, я что-то хорошее сделал в прошлой жизни, – негромко произнес Сойк. – Не знаю, за что мне это. – Ты – целитель, ты и в этой жизни делаешь много хорошего, – ответил Джури. Он попытался пошевелиться, сомкнуть колени, но сразу почувствовал, как саднит между ног. Боковым зрением он заметил слабое движение, а мгновение спустя золотистая ниточка сорвалась с пальцев Сойка, и Джури моментально стало легче, боль отступила. – Эй, я не просил, – слабо, больше по привычке возмутился он. – Не за что, – отозвался Сойк. Джури только насмешливо фыркнул, но наконец смог беспрепятственно вытянуть ноги и расслабиться, блаженно прикрывая глаза. – В первый раз всегда неприятно, – заметил Сойк, хотя Джури ничего не спрашивал. – Но если привыкнуть, будет легче. – Не думаю, – очень серьезно возразил Джури. – Ты свою дубину видел? Сойк ничего на это не ответил, наверняка он неодобрительно нахмурился, но это не помешало Джури тихо и радостно рассмеяться. Он не стал смотреть на Сойка, просто на ощупь нашел его руку и стиснул пальцы. Сойк не ответил на пожатие, но и ладони своей не отнял, и Джури, быстро отсмеявшись, улыбнулся сам себе. Теперь он точно знал, что такое быть счастливым. ~ Через пару дней после этого Джури случайно подслушал разговор. Он возвращался в гостевые комнаты после очередного осмотра своих многочисленных пациентов, когда увидел, как по полу едва освещенного коридора тянется полоска света из их общей гостиной. Джури собирался решительно толкнуть дверь, но замер и прислушался, когда понял, что говорят о нем. – Нехорошо ты поступаешь, Айрас, ох как не хорошо. Джуни такого не заслужил, – вопреки серьезности произносимых слов, Агги говорил беспечно. – Не зевай, я почти съел твоего ферзя, – отозвался Сойк. Слова моррона он пропустил мимо ушей, пока Джури, затаив дыхание, едва ли не прижался ухом к двери. Он знал, что, если берешься подслушивать, можешь услышать что-то, чего знать не желаешь. Но уйти или, наоборот, войти в комнату и прекратить разговор, было выше его сил. – Не меняй тему, – строго потребовал Агги. – Я не меняю, я просто не вижу смысла обсуждать это с тобой. – Зато я вижу. Джуни мне нравится, он – симпатяга. А ты – старый козел. – Согласен с тобой абсолютно и полностью, – Сойк вздохнул, и на некоторое время в гостиной повисла тишина. – Отпустил бы мальчика, а то держишь его при себе из одолжения, – первым нарушил молчание Агги. – Зачем ему покалеченный войной дурак, к тому же влюбленный в мертвеца? – Выбирай выражения, Агги, – голос Сойка звучал ровно и спокойно. – Я никого не держу. Он сам не хочет уходить. – Ну еще бы, – фыркнул моррон. – Ты не знаешь всего. Я сделал столько ошибок, что кто угодно сбежал бы, а он по-прежнему здесь. Кстати, тебе шах и мат. Послышались сдавленные ругательства Агги, о деревянную шахматную доску стукнула фигурка поверженного короля. – А что касается одолжения, о котором ты говоришь, – как ни в чем не бывало продолжил Сойк. – То ты ошибаешься. Джури мне нравится, я хочу, чтобы он остался. – Да что вы говорите! – Джури не видел, но готов был поспорить, что Агги картинно взмахнул руками. – Нравится, значит. Хочет он. А расскажи-ка мне, друг Айрас, что тебе снится сейчас? Что тебе снилось вот прямо этой ночью? Твое сокровенное желание изменилось, или оно все то же? Молчание Сойка было красноречивей любых слов, и Джури, закусив от бессилия губу, тихо отступил от двери и поспешил прочь. Вернуться в свою комнату он мог и позже. Прежде в насланных мороком снах Сойк видел свою смерть и воссоединение с Ледой – очевидно, то же самое являлось ему по ночам и теперь, в то время как Джури не снилось ровным счетом ничего. Как будто все самое лучшее с ним уже случилось, и даже существо с изнанки оказалось бессильным перед его счастьем. "Это ничего, это не страшно", – успокаивал себя Джури, меряя шагами пустой темный холл, а потом остановился у сводчатого окна, привалившись плечом к стене, скрестил руки на груди и уставился на двор, безлюдный в столь поздний час, с весенними проталинами в утоптанном снегу. Наверное, именно в тот вечер Джури впервые смог признаться самому себе, что любит. Чувство не было всепоглощающим, оно не захватило Джури целиком, и даже однозначным он назвать его не мог. Слишком много недостатков Сойка он видел, слишком хорошо понимал эфемерность их общего будущего. И, конечно, если бы Сойк прогнал его, Джури смог бы жить дальше. Но он заранее знал, что без Сойка рядом все будет не так. Без Сойка Джури будет больно. Когда Джури вернулся в гостевые комнаты, Агги уже куда-то ушел, шахматы были сложены в футляр, а Сойк задумчиво листал очередную из привезенных ему книг, над которыми корпел все последние дни. – Все хорошо? – спросил он Джури, подняв голову. – Да, – Джури пожал плечами. – А что? Сойк как-то странно хмыкнул, но не ответил, снова уставившись в книгу. Джури с досадой подумал, что его выразительное лицо слишком часто предает и выдает его. А потом они снова занимались любовью – в такие минуты Джури удавалось забыть обо всем постороннем, отринуть страхи и тревоги. Ему по-прежнему бывало немного больно, но вполне терпимо. Хуже, что после близости, засыпая рядом с Сойком, чувствуя на своем животе его тяжелую руку и прислушиваясь к ровному сонному дыханию, Джури ощущал, как ноет у него под сердцем. От тревоги? От плохого предчувствия? Или от того, что каждая такая ночь крепче привязывала его к Сойку? Джури понимал, что еще немного, и он увязнет окончательно и бесповоротно в этих отношениях, в этом человеке. "У меня все получится, – закрывая глаза, думал Джури. – Ведь получится же?" Глупо было верить, что Сойк быстро забудет человека, которым бредил столько лет, но ведь с течением времени все могло измениться. А ждать Джури умел.