Через все времена

Забери меня, море. Я очень и очень устал. У меня было всё – У меня ничего не осталось. Как в далеких горах старики доживают до ста? Может, в их словарях нет и не было слова "усталость?" Я оставил свой дом – Или дом мой оставил меня? Я оставил родных – Или был ими оставлен? Никого, ничего у меня невозможно отнять. Только синие сны в изголовьях покинутых спален. (c) Как и многие могущественные волшебники, сумевшие дожить до старости и дождаться своей естественной смерти, мастер Эйман почувствовал ее приближение за год. Или еще раньше, но Джури сообщил об этом в день его семнадцатилетия. – Вы уверены? Джури до сих пор помнил, как дрожал его голос, когда он услышал горькую правду. – Разумеется, я уверен, мальчик мой. Я уже не в тех летах, чтобы наивно верить, будто мне еще много отпущено. За годы, проведенные у мудрого учителя, Джури успел полюбить его как родного отца. Новость была оглушающей, потому он не сразу понял, о чем говорит мастер. – …но у тебя особая ситуация, тебе не к кому пойти. – А? – растерялся Джури, вскинув на учителя расфокусированный взгляд. – Джури, тебе следует быть внимательным, когда я разговариваю с тобой, – укоризненно произнес старик. – Да, конечно. Конечно, простите… – Джури виновато опустил голову. – Я говорил о том, что если за других моих учеников мне не стоит переживать, ведь все они отыщут для себя новых учителей, чтобы закончить обучение, то с тобой все не так просто. Джури сглотнул. Об этом он не успел подумать. Другие ученики мастера Эймана, которых в это время было коло двух десятков, после кончины учителя подыскали бы себе новых мастеров и закончили бы обучение. Но Джури, без гроша за душой, вряд ли смог бы найти замену мастеру. Тот подумал об этом даже раньше своего бедного ученика. – Я оставлю тебе наследство. Достаточное, чтобы закончить обучение, – вывел его из мыслей голос мастера, и Джури тут же вскинулся: – Что вы! Я не… Я не заслуживаю, – и, снова понурившись, он торопливо добавил: – Я найду способ, я заработаю… Всего три года осталось. Он избегал смотреть учителю в глаза, было отчего-то неловко, а еще кровь прилила к щекам от мысли о том, как щедр был его учитель, как незаслуженно благосклонен именно к нему, к Джури. – Не заработаешь, – после небольшой паузы произнес старик. – Ты ничему не обучен, кроме волшбы, но колдовать, не окончив обучение, нельзя. Стало быть, ты сможешь выполнять только простую работу, за которую платят гроши. Тебе не хватит жизни, чтобы оплатить и год учебы. Мастер был безусловно прав. Пускай маги Света сражались на войне за равенство и мир, ни то, ни другое в Хателионе пока не наступило. Социальное неравенство оставалось вопиюще огромным, пропасть между бедными и богатыми казалась непреодолимой. Для знати обучение волшебству оставалось дорогой роскошью, а что говорить тогда о простых людях? Если бы обычному крестьянину или рабочему пришлось бы оплачивать услуги мага-учителя, вроде мастера Эйман, ему не хватило бы жизни, чтобы заработать и половину суммы. – Спасибо, мастер, – еле слышно прошептал Джури. Медленно до него доходило, как много сейчас сделал для него учитель. Оканчивая обучение у мастера, юный волшебник получал магическую печать. Джури не знал, почему этот артефакт назывался таким словом, потому как выглядел он просто как латунное кольцо – совершенно заурядное, даже не казавшееся драгоценным. По завершении учебы мастер проводил специальный обряд, кольцо само появлялось на мизинце правой руки ученика. Его нельзя было снять, отдать или продать. Маг мог лишиться кольца лишь в одном случае – потеряв руку. Но творить волшебство без руки, даже хотя бы без одного из пальцев, было невозможно: хитрые формулы, которые плели волшебники, создавались исключительно руками, зарождались на кончиках пальцев. Если маг лишался пальца – с кольцом или без него, – магический артефакт терял для него всякую значимость, колдовать маг в любом случае уже не смог бы. Именно такое кольцо, как и все другие ученики, по окончании обучения должен был получить Джури. Разумеется, он мог колдовать и без кольца, но занятие это было крайне рискованным. Чтобы контролировать опасных недоучек, в Хателионе более ста лет назад ввели суровый закон. Маг, пойманный на волшебстве, но при этом не обладающий кольцом, строго карался – ему отрубали обе кисти рук, чтобы никогда впредь тот не обратился к магии. Весьма неприятным дополнением к этому наказанию шло еще и то, что без рук человек оказывался беззащитным и неспособным вообще ни к какому труду, потому жизнь свою нередко заканчивал вскоре и бесславно. Прошли десятилетия. Дар медленно, но верно покидал людей, хотя в мире все еще рождались волшебники. Но закон сохранился и ситуация оставалась неизменной: будь ты хоть трижды именитый граф, ничего тебе не поможет, если будешь пойман на волшбе без печати. – К сожалению, мой мальчик, вступление в наследство займет немало времени, год или два, может, даже больше, – вздохнул мастер Эйман. – Поэтому у нас есть несколько вариантов, как можно поступить в этой ситуации. – Слушаю вас, – отозвался Джури, которого в эту минуту посетило ощущение нереальности разговора: его учитель сидел перед ним и рассказывал, как поступит со своим нажитым за долгие годы богатством. – Я могу дать достаточно золота тебе сейчас, и ты отправишься на обучение к другому мастеру, чей век еще не предрешен… – Нет! – выпалил Джури, не подумав, сразу осекся и, пока мастер не сделал ему выговор за то, что перебивает, поспешил объяснить: – Я не хочу уходить сейчас. Еще же есть время, так? Я бы хотел учиться у вас так долго, как это только возможно. – Что ж, почему-то я ожидал такого ответа, – бледно улыбнувшись, кивнул мастер. – Есть и другой вариант: я могу оставить в качестве подарка нужную сумму, и ты используешь ее после моей смерти. – Ну… Наверное, так лучше, – неуверенно произнес Джури, потому как по глазам мастера видел: тот не считает этот вариант достаточно хорошим. – Такой поступок с моей стороны был бы наиболее простым, но не осмотрительным, не безопасным для тебя. Люди превращаются в стервятников, когда делят наследство покойных богачей, коим я в скором времени стану, – мастер сделал предупреждающий жест, останавливая словесный поток Джури, которого возмутила такая формулировка. – Наверняка кто-то скажет, что ты украл эти деньги. Что ты выдурил их у лившегося ума старика. После этих пересудов, даже если тебя не лишат денег, найти нового учителя окажется затруднительным – по крайней мере, найти достойного. – И что же тогда остается? – Остается завещать тебе деньги обычным способом. Если я внесу твое имя в завещание, подпишу бумагу перед казначеем, который засвидетельствует, что я был в своем уме и трезвой памяти, когда делал это, никто не посмеет оспорить твое право на эти деньги. Этот вариант хорош и безопасен, как ни крути, и только то, что на рассмотрение завещания и раздел денег уйдет несколько лет, огорчает меня. Я не хочу, чтобы ты терял это время. – Но выбора вроде бы нет? – спросил Джури. Ему настойчиво казалось, что у мастера есть идея, как решить вопрос, просто он медленно подводит Джури к ответу. – Выбор есть всегда, мой мальчик, запомни это на всю жизнь, – улыбнулся старик. – Выбор есть и сейчас. Я могу составить завещание, упомянув твое имя, и через несколько лет ты получишь эти деньги. Но до этого момента ты можешь учиться у другого учителя, который не потребует платы. – А такой есть? – от удивления распахнул рот Джури, и на секунду ему показалось, что в глазах мастера Эймана блеснули веселые огоньки. – Таких есть как минимум двое, Джури. Один из них сейчас перед тобой, а второй – мой бывший ученик. Джури моргнул и поспешно захлопнул рот, только сейчас заметив, что сидел с отвисшей челюстью. – Я всегда старался не выделять никого и не создавать любимчиков, – задумчиво протянул мастер, и его глаза подернуло поволокой – Джури понял, что в этот момент его учитель был мысленно не здесь, а где-то в далеко прошлом. – Но этот ученик… Он был необыкновенным, одним из немногих. А что особенно важно для тебя, Джури, так это то, что он превосходный целитель. Джури понимающе кивнул. К концу обучения у учеников чаще всего проявлялись способности к тому или иному виду магии. Существовали маги-воины – наиболее сильные в боевых заклинаниях, сейчас таких осталось немного, потому что большую часть забрала война. Маги-целители – умельцы в оздоравливающих заклятьях. Маги-экзорцисты – волшебники с редчайшим даром изгонять озлобленных духов. Маги-земледелы и маги-скотоводы – наиболее почетные и нужные стране волшебники, оберегавшие и поддерживавшие урожаи и скот. Изредка в мире появлялись так называемые "штормовые маги" – волшебники, умевшие управлять погодой. И еще многие, многие другие: экстрасенсы, охотники, изобретатели… Не существовало такой сферы в жизни людей, в которой не нашлось бы мага, обладавшего соответствующим Даром. Вот только на пять сотен обыкновенных человек приходился всего один волшебник, оттого услуги настоящих магов стоили дорого. Что касалось Джури, уже на пятом году обучения он сам заметил, что наиболее легко и правильно ему даются лекарские заклинания, – Джури был прирожденным целителем, в скором времени ни его мастер, ни другие ученики не могли в этом усомниться. – Что не менее важно, – продолжал тем временем учитель. – Этот мой ученик уже давно получил разрешение на обучение других магов. Он планировал по окончании войны учить юных волшебников, хотя впоследствии отказался от этой идеи. Но разрешение дается раз и на всю жизнь, и, стало быть, он может выучить тебя. – Но если он больше не хочет никого учить, почему вы думаете, что он возьмет меня? И почему думаете, что он согласится учить меня бесплатно? Мастер покачал головой, без слов прося Джури остановиться и не задавать лишних вопросов. – Его не интересуют деньги, – почему-то печально произнес мастер. – Если честно, мой мальчик, его больше ничего не интересует. Война отняла все, что было ему дорого. Сейчас он живет в крохотной деревеньке почти затворником на юге, у берегов Кораллового моря. Что касается твоего первого вопроса – он возьмет тебя на обучение, потому что я попрошу его об этом. Джури чуть нахмурился, с трудом сдержав рвущийся вопрос. Если потенциальный учитель не хочет заниматься с учениками, может, не стоит и просить? Неловко заставлять человека делать нежелаемую работу только потому, что он не может отказать умирающему старику. – Ты всегда сможешь уйти, Джури, дождаться наследства и найти себе другого учителя, – разгадал его мысли мастер Эйман. – Но я хочу, чтобы сейчас ты запомнил то, что я скажу. Мой ученик – непростой человек. Непростой – потому что он особенный и весьма талантливый маг, и непростой – потому что у него очень тяжелый характер. Ветераны войны редко обладают легким нравом, мало кого из них назовешь приятными в общении. Но я точно знаю, что лучшего учителя, чем он, для тебя не найти. Да и твое присутствие может оказать на него благотворное действие. Последнюю реплику мастер произнес задумчиво – Джури показалось, что тот сам не заметил, как озвучил свои мысли. – Если вы так считаете, мастер, разумеется, я согласен, – заверил Джури. Он действительно ни на секунду не сомневался в мудрости своего учителя. – Учти, что мой ученик долгие годы был практически отшельником. Возможно, в первую минуту он не будет рад перспективе учить кого бы то ни было. Тебе следует проявить терпимость и дать ему время. Я уверен, что ты будешь вознагражден за это, но в любом случае, даже если дело не заладится, позже ты сможешь подыскать себе другого учителя, который даст тебе печать. – Х-хорошо, – чуть запинаясь, отозвался Джури. Напутствие учителя обескуражило и насторожило его одновременно. – Его зовут Сойком. Я напишу письмо, которое ты возьмешь с собой, когда отправишься к Коралловому морю. После моей смерти. Джури кивнул. За странным неожиданным разговором он на время и думать забыл о печальном известии, с которого эта беседа началась. ~ Хателион был огромным государством – по площади и по населению. Когда Джури рассматривал свою страну на карте, он часто мечтал о том, чтобы с крайнего севера, от Полонского горного хребта, где он родился и провел всю сознательную жизнь, отправиться к югу, к Коралловому морю, где, как говорили северяне, был настоящий рай. Якобы на юге страны никогда не бывало зимы, земли были плодородны, а люди жили куда богаче. Став старше, Джури начал сомневаться в этих утверждениях, но желания посетить юг Хателиона это не убавило. Он думал, что когда закончит обучение, получит печать и сможет работать целителем, обязательно отправится в путешествие. Джури не предполагал, что сделает это куда раньше и по какой именно причине. Зима на севере выдалась суровой и снежной, дороги были заметены, кроме того участились и ожесточились нападения на трактах – голодные крестьяне часто выходили на разбойничью тропу. Джури долго не мог найти торговые либо пассажирские караваны, к которым можно было бы примкнуть и продолжить путь на юг. Странствуя от одного маленького городка к другому, он порой тратил недели, чтобы найти попутчиков. Благо мастер Эйман перед смертью сделал ему небольшой денежный подарок – слишком маленький, чтобы оплатить обучение и привлечь постороннее внимание, но достаточный, чтобы совершить путешествие к Коралловому морю даже с такими препятствиями. Потом наступила весна, непривычно ранняя и теплая. Снега стремительно таяли, и дороги развезло, из-за чего Джури снова столкнулся с проблемой перемещения между городами. В минуты отчаяния ему казалось, что это путешествие уже никогда не закончится, но в итоге спустя три месяца после смерти мастера Эймана Джури добрался до Южного графства, упиравшегося в побережье Кораллового моря, где и жил его будущий учитель. Джури не знал, что чувствовал в большей мере: радость от окончания изматывающего пути или робость перед первой встречей с человеком, у которого он хотел попросить так много. Рыбачья деревушка с неблагозвучным названием Волчья нора располагалась на утесе над самым морем. Именно ее адрес был указан аккуратным почерком мастера на конверте, который Джури бережно хранил. "Целителю" значилось там же, и Джури полагал, что местных надо спрашивать именно о человеке, занимавшем в Волчьей норе эту должность. Весна на юге была жарче лета на севере, где Джури прожил восемнадцать лет. Бескрайние зеленые поля, безоблачное голубое небо, ухоженные городки и аккуратные деревушки. Странствуя от городу к городу, Джури не уставал изумленно крутить по сторонам головой. Юг Хателиона оказался и правда цветущим краем. В городах были нищие и своры бездомных собак, нередко встречались ветхие лачуги и целые районы трущоб. Однако даже эти детали не могли изменить общего впечатления: на юге страны в действительности людям жилось куда легче, чем на севере. Из книг по истории Джури знал, что в южных графствах Хателиона не было настоящих боевых действий в Двадцатилетнюю войну – колдуны Тьмы просто не дошли до этих краев, их остановили раньше. Да и не было здесь выматывающей лютой зимы, длящейся по восемь-десять месяцев, как на севере. Однако Джури все равно казалось, что он попал в другое государство. В тот день, когда Джури вошел в деревушку Волчья нора – именно вошел, а не приехал, потому что от соседнего городка пришлось идти пять миль пешком, – он уже даже не удивился, увидев вместо ожидаемой "норы" ухоженное небедное село. Волчья нора не была большой деревней, домов пятьдесят, не больше. С первого взгляда становилось очевидно, что местные не бедствовали. Джури не знал, занимаются ли они чем-то, кроме рыбной ловли, и, глядя на мощеные улочки и аккуратные белые домики, приходил к выводу, что дела в любом случае идут неплохо. Джури шагал по улице, с интересом озираясь по сторонам. Его облаяла собачонка и проводила неодобрительным взглядом неопрятного вида старуха. Стайка маленьких детей пялилась на него с откровенным любопытством до тех пор, пока Джури не скрылся за поворотом. Очевидно, гости из дальних краев здесь появлялись нечасто, однако недружелюбия или агрессии в случайных встречных Джури не заметил. Пройдя еще немного, он решил все же выяснить, где ему искать местного целителя, и, оглядевшись, вдруг заметил небольшую лавку. Уверенно направляясь к ней, Джури был практически убежден, что на прилавке увидит фрукты и овощи. Каково же было его удивление, когда, приблизившись, он обнаружил, что на продажу предлагались цветы. В маленьких горшочках и горшках побольше, саженцы и семена – прежде Джури не видел такого многообразия. А что самое удивительное, здесь продавались срезанные цветы, аккуратно расставленные в маленькие глиняные сосуды. – Чем вам помочь, господин? – раздался за его спиной звонкий голос, и Джури обернулся. Совсем молоденькая девчонка, немного младше самого Джури, черноволосая, со вздернутым носом, смотрела на него с неприкрытым весельем. Девушка была хороша собой, пускай назвать черты ее лица правильными не поворачивался язык – слишком широкие скулы, множество веснушек на щеках и выгоревшие на солнце ресницы не красили ее. И все же отвести глаза сразу у Джури не получилось. – Вы хотели купить цветы? – сделала еще одну попытку девушка, не дождавшись ответа. – Зачем покупать цветы? – прежде чем подумать, выдал Джури и тут же смутился своего вопроса. Очевидно, раз цветы продавали, кому-то здесь это было нужно. – Как это зачем? – искренне удивилась девушка. – Чтобы украсить дом или… порадовать даму сердца. На последней фразе она сделала многозначительную паузу и хитро прищурилась. "Нет у меня дамы сердца", – чуть было не выдал Джури, но вовремя опомнился. – Даме сердца можно нарвать цветов на лугу, – невозмутимо пожал плечами он. – Неужели на лугу вы найдете такие прекрасные цветы? Джури невольно снова оглянулся на прилавок. В букеты и правда были собраны необычные цветы: знакомые дикие ромашки и васильки перемежались розами и лилиями, и еще какими-то соцветиями, названия которых Джури не знал. В этот момент ему показалось, что все происходящее – странный сон. В небольшой деревеньке есть лавка, продающая цветы. Крестьяне, которые по определению своему должны быть голыми и босыми, очевидно эти цветы покупают, потому что больше некому. И покупают их для таких же крестьянок, потому как зажиточная знать здесь точно не появлялась. А еще рядом с ним, с Джури, топчется веселая деревенская девчонка, которая предлагает ему купить цветы для "дамы сердца". Откуда она слова такие знает?.. – Вообще-то я спросить хотел, – передернул плечами Джури, проигнорировав вопрос, когда понял, что молчит уже слишком долго, и его поведение откровенно веселит собеседницу. – О чем же? – вопросительно подняла брови та. – Я ищу одного человека – местного целителя. – О, понимаю, – лицо девушки тут же вытянулось, принимая и правда понимающее выражение. – Ты чем-то серьезно болен? – Я? Нет… – растерялся Джури. – Значит, болен кто-то из твоих близких? – Нет. – А, так ты хочешь купить те снадобья, за которыми уже очередь? – Да нет же! – возмутился Джури, перебивая девчонку. – У меня к нему… дело. – Дело? – прищурилась та. – Да, дело, – Джури понял, что уже испытывает раздражение. – Подскажешь, где его дом? Лицо девчонки приняло совершенно невозмутимый вид, а сама она, сложив руки за спиной, шаркнула ногой по земле. – Видишь ли, в чем дело, – начала она таким тоном, будто Джури был должен ей десяток золотых. – Наш целитель не любит, когда его беспокоят. Потому он велел всех отправлять к деревенскому старосте, а тот уже будет решать, имеет ли смысл тревожить господина Сойка. Джури чуть не задохнулся от возмущения, и в этот момент он не знал, что рассердило его больше – поведение юной продавщицы цветов или деревенского целителя, который явно был о себе высокого мнения. Если все услышанное было правдой, разумеется. – У меня к вашему целителю важное дело, – сдерживая раздражение, произнес Джури. – Какое? – девчонку ничего не смущало, и Джури, мысленно выругавшись, решил, что проще будет не упорствовать. – У меня для него письмо. – Покажи. Возведя глаза к небу, Джури проклял тот момент, когда сунулся в эту лавку, но в итоге решил идти до конца и, стащив с плеча сумку, вынул на свет письмо. – Видишь? – спросил он, протягивая, но не отдавая в руки девушке, конверт. – Я не умею читать, – хмыкнула та. "Вот так неожиданность", – мысленно огрызнулся Джури. – Откуда мне знать, что письмо для целителя? – Поверить? – не без ехидства предположил Джури и решил для себя, что с него хватит этого разговора. – Впрочем, неважно. Покажи мне, где живет староста, и я поговорю с ним. Девушка чуть нахмурилась, видимо, что-то для себя решая. – Да ты вроде бы не врешь, – наконец выдала она. – Думаю, господин целитель не рассердится, если я тебе расскажу, как добраться. "Хвала богам", – не без досады отметил Джури. – Только он не в деревне живет, а на утесе. – На утесе? – удивился Джури. Уже через полчаса он спускался вниз по почти отвесной скале. Волчья нора осталась за спиной, а впереди простиралось бескрайнее море, на которое Джури, никогда прежде не бывавший на берегу, уставился бы как завороженный, если бы не одна проблема. Поднять лишний раз глаза не было никакой возможности, тропинка была настолько крутой, что малейшая потеря бдительности могла обернуться переломами или свернутой шеей. Джури спускался к маленькой бухте с белым песком и небольшой пристанью. Время только перевалило за полдень, и у причала не было видно ни единой лодки – рыбаки еще не вернулись. Отвесные скалы поросли невысокой травой и мелкими цветами – на жарком весеннем солнце они пахли так изумительно, что у Джури кружилась голова. Из-под его ног в разные стороны юрко разбегались ящерицы и расползались мелкие змейки. И если Джури хоть на мгновение осмеливался поднять глаза, те тут же начинали слезиться – морская гладь играла сотнями солнечных бликов, как будто некий волшебник умелой рукой рассыпал по ее поверхности сияющие бриллианты. Места были настолько красивыми, что Джури чувствовал себя оглушенным этим великолепием. Преодолев половину пути, он заподозрил, что девчонка его обманула. Судя по тропинке, целитель был не человеком, а горным козлом – как иначе он добирался в деревню по такой дороге, Джури плохо представлял. Лишь слова мастера Эймана о том, что его бывший ученик был почти отшельником, вселяли в Джури робкую надежду, что он не зря рискует сломать ногу, балансируя на разъезжающихся в стороны валунах. Когда чуть ниже на уступе он заметил небольшой деревянный домик, больше напоминавший лачугу, Джури испытал почти облегчение и ускорил, насколько это было возможно, шаг. Домишко и правда был невзрачен. Некогда добротный, сколоченный из тесно подогнанных бревен и покрытый почерневшей от времени черепицей, он был явно неплох и служил убежищем кому-то из рыбаков. Но жестокое время и не менее жестокие морские ветра, а также раскаленное солнце, не пощадили маленькое строение. Дерево рассохлось, дверь и ставни заметно покосились, отдельных черепиц не хватало. Дом можно было бы посчитать необитаемым, если бы не вытоптанная в высокой траве дорожка, ведущая к ветхому крыльцу. "Наверное, какая-то ошибка", – сделал вывод Джури, неуверенно переминаясь с ноги на ногу и оглядываясь по сторонам. Даже если в доме кто-то и жил, это никак не мог быть целитель. Волшебники-лекари были едва ли не самые уважаемые и богатые люди. Даже те из них, которые помогали жителям небольших деревень. Человеческая жизнь дорого стоила, и люди не жалели ничего, когда речь заходила о здоровье близких. В таком жалком доме мог обитать местный пропойца или умирающий старик, но никак не целитель. В другой ситуации Джури развернулся бы и отправился на поиски старосты или кого-то в деревне, кто, в отличие от вредной девчонки, показал бы ему действительно верную дорогу. Но путь, который он проделал, был слишком долгим и трудным, по скале он карабкался не меньше часа, потому уйти, не постучав, было глупо. Решительно ступив на крыльцо, Джури несколько раз стукнул в дверь и чуть было не свалился с трухлявых ступеней, когда та сразу же приоткрылась, едва не ударив его по лбу. В узком проеме в полумраке стоял человек и буравил Джури брезгливым взглядом, настолько неприятным, что Джури почувствовал, как в груди зашевелилось гадкое ощущение, похожее на беспокойство. – З-здравствуйте, – пробормотал Джури. Человека он почти не видел, и единственное, что смог определить, – незнакомец был примерно одного с ним роста. – Ты не из деревни, – не вопрос, а скорее утверждение послышалось в ответ. – Нет, – автоматически ответил Джури. – Тогда проваливай. Дверь захлопнулась перед его носом, оставив Джури в полной растерянности. "Это что сейчас было?" – мысленно спросил себя он и окинул взглядом дверь снизу доверху, будто на ней мог быть написан ответ. Сам не зная, каких эмоций в его душе сейчас больше, Джури шумно выдохнул и, пока не ушла решительность, смело постучал еще раз. Когда ответа не последовало, он повторил и уже открыл было рот, чтобы сообщить в закрытую дверь, что не уйдет, пока не увидит целителя, та распахнулась вновь, теперь резко и на всю ширину, и Джури лишь чудом успел отскочить. – Тебе жить надоело, придурок?! Внешность человека, замершего на верхней ступени крыльца, была впечатляющей – именно это определение ей больше всего подходило. Он застыл словно изваяние, глядя сверху вниз на Джури, который едва ли не кубарем скатился на землю и сам не знал, как смог удержаться на ногах. Сколько лет было человеку перед ним, Джури не взялся бы определить. С равным успехом ему могло быть и тридцать, и сорок, и больше. Он действительно был невысок, одет в простую одежду, какую носили местные рыбаки, – холщевые штаны да рубашку, а его длинные спутанные волосы невзрачного мышиного цвета опускались вдоль худого вытянутого лица на плечи. Но что особенно поразило Джури, это безобразный шрам, изуродовавший всю правую сторону лица. Однозначно ожог, глубокий и страшный, лишь по какой-то счастливой случайности он не затронул глаз, зато задел губы незнакомца. Отстраненно и некстати Джури порадовался тому, что человек не улыбался, – с таким кошмаром на лице картина должна была получиться воистину жуткой. Ожог спускался по шее и скрывался за воротом рубашки, и Джури, непроизвольно проследив за ним взглядом, понял, что перед ним не может быть целитель. Любой целитель нашел бы способ избавиться от такого шрама или хотя бы сделал его не столь отвратительным. – Ты сейчас исчезнешь или я тебе помогу, – с угрозой протянул человек, не дождавшись ответа, и взгляд его темных злых глаз показался Джури почти осязаемым. – Я должен поговорить с целителем, – Джури попытался произносить слова твердо, но словно со стороны услышал свой голос – неуверенный и жалкий. – Да что ты! – язвительно выплюнул незнакомец. – А тот кретин, который показал тебе дорогу, не предупредил тебя, что если ты не из деревни, целитель будет разговаривать только со старостой? – Предупредил, – выпалил Джури. – Но у меня… У меня другое дело. На лице человека не отразилось ничего, ни удивления, ни вопроса, но Джури непонятным ему самому образом понял, что лучше не тянуть и говорить все как есть, пока его еще слушают. – У меня письмо, – выпалил он. – Сомневаюсь. Однако… Без лишних объяснений его угрюмый собеседник протянул вперед руку, и Джури, глядя на нее, озадаченно моргнул. – Ну-у? – медленно и с явной угрозой процедил незнакомец, и Джури запоздало сообразил, что надо отдать письмо. Он все еще отказывался верить, что мрачный тип перед ним – именно тот, кого он искал. Не мог мастер Эйман – мудрый добрый мастер Эйман – отправить его к этому чудовищу с предложением стать его учителем. Но когда незнакомец принял из его рук конверт, Джури заметил печать на его мизинце. Сердце упало и забилось где-то в желудке. – Это от мастера Эймана. Он умер, – зачем-то объяснил Джури, хотя через мгновение человек и так узнал бы, с какими известиями пришел Джури. Глаза незнакомца широко распахнулись, ресницы дрогнули, и лишь на секунду Джури почудилось, что в его лице что-то изменилось. Легко сломав печать, человек вытащил белоснежный лист и развернул его. Джури заметил, что письмо было совсем небольшим, едва ли на полстраницы. Глаза незнакомца быстро пробежались по строчкам. – Старый хрыч… – еле слышно процедил он, и Джури невольно отступил на полшага назад, заметив, с какой яростью исказилось его лицо. – Будь проклят тот день, когда я сообщил ему, что выжил. Джури сглотнул и неосознанно сжал кулаки. То, что его собеседник успел за полминуты прочитать письмо, он даже не сомневался. Но тот, словно не поверив в написанное, перечитал его еще раз, а после поднял на Джури тяжелый взгляд. – Я очень надеюсь, что это какая-то злая шутка, – по словам отчеканил он, после чего отступил в полумрак прихожей дома. – Заходи. Обсудим. Прежде чем согласиться, Джури мотнул головой, пытаясь избавиться от оцепенения, от дурного сна, в который превратилась его реальность. И вместо того, чтобы поспешно принять приглашение, осторожно спросил, заранее зная ответ: – Скажите… Вы и есть Сойк? Ученик мастера Эймана? – А ты видишь здесь еще кого-то? – рявкнул в ответ тот и скрылся в доме, оставив дверь открытой. "Это ошибка. Не может не быть ошибкой", – с отчаянием повторял про себя Джури, умом при этом понимая, что обманывает себя.