Через все времена

Легенд о последней битве Двадцатилетней войны, как и легенд о главных героях тех относительно недавних событий, ходило так много, что Джури не сомневался: чем дальше, тем больше истории обрастали вымыслом. Кроме того, одни рассказы порой противоречили другим, все чаще появлялись якобы очевидцы решающего боя, и это было особенно странно, учитывая, что почти все свидетели погибли в неконтролируемом магическом пламени. Но тем не менее, с самого детства и по сей день Джури очень любил читать о Нерэле и Айрасе – о двух самых могущественных волшебниках подлунного мира. На иллюстрациях в книгах, которые попадались Джури, Нерэля чаще всего изображали как прекрасного юношу с огненно-рыжими волосами едва ли не до самых щиколоток, в серебристом одеянии и с янтарными часами в вытянутой руке. Не менее красивым был и Айрас, если верить картинкам: у него были более мужественные черты лица, чем у Нерэля, черные глаза и черные волосы до пояса, и такая же серебряная мантия, как и у его друга. Серебряные одежды являлись парадно-выходными нарядами светлых магов, и Джури серьезно сомневался, что великие волшебники ходили в них каждый день, еще и на войне, однако даже на полотнах, изображавших последнюю битву, Нерэль и Айрас неизменно представали именно в таком облачении. Оба мага были совсем юными, когда попали в центр событий, и погибли тоже молодыми – по разным сведениям на момент смерти им обоим было от двадцати до двадцати пяти лет. Оттого было еще удивительней, как им удалось добиться такого могущества за столь недолгую жизнь. Рыжеволосый Нерэль был магом-воином. Он происходил из древнейшего рода, богатого волшебниками. Вероятно, могущество было в его крови изначально, и прилежная учеба лишь в разы усилила его. Говорили, что, помимо классических талантов мага, Нерэль обладал еще одним – великий волшебник понимал язык зверей и птиц. Это был редчайший дар, которому нельзя было обучиться, только унаследовать от предков. Впрочем, насколько правдивыми были эти сведения, теперь сложно было судить. Любопытный Джури пытался расспросить мастера Эймана о его покойных учениках, но тот лишь строго качал головой. – Зачем ворошить прошлое и резать по старым шрамам? – спрашивал он. – Мои дети покинули нас безвозвратно. Не стоит беспокоить призраков пустыми разговорами. Джури понимал, что мастеру просто не хотелось обсуждать своих учеников, о гибели которых он горевал даже спустя годы. Читать легенды об Айрасе Джури нравилось еще больше, чем о Нерэле. Быть может, причиной тому стало предназначение великого волшебника – он был целителем, и Джури, едва почувствовав в себе склонность к врачеванию, создал себе идеал. Джури мечтал стать таким же сильным и благородным лекарем, каким был Айрас. Говорили, что на поле боя ему не было равных. Пока Нерэль одним взмахом руки одолевал десятки врагов, Айрас одним лишь прикосновением поднимал на ноги воинов, которых с трудом можно было назвать живыми. Разумеется, это было преувеличением: если бы Нерэль мог уничтожать сотни воинов за минуту, а Айрас оживлять мертвых, войну они выиграли бы на несколько лет раньше. Однако в основе каждой немыслимой легенды лежала хотя бы малая доля правды, а значит, Айрас в действительности был не простым целителем. Много удивительных историй рассказывали и писали об этих волшебниках, лучших друзьях еще со времен учебы – Джури всегда зачитывался ими как самыми лучшими интересными сказками. А вот описание последней битвы вызывало у него вопросы и сомнения, и чем старше он становился, тем больше нестыковок и странностей замечал. Например, почему в этой битве Нерэль и Айрас оказались рядом, когда призывали магическое пламя? Не разумнее ли было Нерэлю действовать с другими боевыми магами? Хотя здесь Джури еще мог строить предположения: быть может, в решающий момент друзья захотели сражаться бок о бок. Другим весьма любопытным фактом было то, что в последней битве не погиб никто из главнокомандующих светлой стороны – все они покинули линию фронта еще за несколько часов до создания формулы, превратившей поле боя в кострище. Здесь у Джури тоже были свои предположения. Как часто бывало, судьбоносный стратегический ход был продуман заранее, и знатные вельможи унесли ноги, спасая свои шкуры, пока в огне гибли рядовые воины. Об этом не принято было говорить, однако Джури нередко задавался вопросом: а предупредили ли обычных вояк, верой и правдой служивших Хателиону, какой ужас их ожидает? Желали ли те остаться рядом с отчаянными магами или же им просто ничего не сказали? Джури склонялся ко второй версии, и если был прав, этот малоприятный факт отнюдь не с лучшей стороны характеризовал сторону Света. И действительно ли Нерэль и Айрас добровольно пошли на смерть, пожертвовали собой ради окончания затянувшейся войны? Либо же они рассчитывали спастись от стихии, к которой сами обратились, но что-то пошло не так? Вопросов было слишком много, но люди, способные дать на них ответы, давно лежали в земле. Листая очередной трактат из библиотеки мастера Эймана, описывавший жизни светлых волшебников или события Двадцатилетней войны, Джури думал о том, что если бы не родился с Даром, обязательно стал бы историком. Он с удовольствием искал бы истину и ответы на вопросы о том, как все было на самом деле. Историю пишут победители – те из них, которые выжили, и не всегда они готовы рассказать правду. В особенности, правду, которая их не красит. ~ Ожидаемого затхлого запаха, свойственного любому покинутому дому, Джури не почувствовал, хоть и втянул воздух носом изо всех сил. Зато ощутил, как потеплели деревянные косточки на его запястье. Это могло означать многое – от присутствия духов до магических следов недавней волшбы. Или же оберег мог предупреждать об опасности. Одними губами прошептав формулу, Джури привычно сомкнул пальцы и огляделся, но никаких отблесков магии, которые теоретически мог увидеть, не заметил. Зато увидел, как светится у Сойка на шее то ли цепочка, то ли шнурок, – сияние было видно даже через ворот рубашки и за волосами, которые в этот день Сойк собрал в небрежный, неаккуратный хвост. Свой оберег, как сразу догадался Джури, тот носил на шее. – Крыша обвалилась, – зачем-то прокомментировал очевидное Джури, задирая голову и глядя вверх. Именно поэтому в доме было относительно свежо, как запоздало догадался он. – Причем недавно, – задумчиво отозвался Сойк, и в его голосе не было даже отголоска привычной язвительности. Они стояли в прихожей, но Джури видел почти весь дом насквозь: крыша рухнула – не вся, а лишь частично, снаружи это не было заметно, – обвалилась, проломив перекрытие второго этажа, и теперь от самого входа было видно чистое темное небо, на котором появлялись первые звезды. Дом был совершенно пуст, как навскидку определил Джури: кто бы тут ни жил раньше, уехав, он забрал всю мебель и утварь, картины и прочую атрибутику, если таковая здесь имелась. Голые стены, темные углы, а там, где провалилась крыша, увлекая за собой скелет мертвого дома, торчащие из проломов деревянные балки и сколы вывороченных камней. Некогда этот дом был добротным и богатым, и теперь Джури понимал, что стоит он покинутым куда дольше десяти лет и уже точно не подлежит ремонту. "Причем недавно", – запоздало отозвался эхом голос Сойка в голове Джури, который до этого настороженно пялился по сторонам, а теперь чуть было не спросил, как Сойк определил время обвала, но тут же сам нашел ответ на вопрос. Джури не обратил бы на это внимания, но теперь видел на дощатом прогнившем полу множество следов – следов крестьян, искавших девочку. Если бы крыша рухнула давно, пол не был бы таким пыльным, его покрывала бы иная грязь, уличная, приносимая ветрами и непогодой. Да и наверняка от дождей и сырости он тоже давно провалился бы. Возможно, Сойк заметил еще какие-то признаки того, что в руины дом начал превращаться не так давно, но Джури не хотел ничего спрашивать, чтобы не напроситься на очередные оскорбления. Сойк медленно шел вперед, и доски угрожающе скрипели под его ногами. Джури же старался одновременно глядеть по сторонам, прислушиваясь, и при этом смотреть, куда наступает, – пол не внушал доверия. Никаких следов человеческого присутствия, вроде забытых или потерянных вещей, хоть какой-то мелочи, он здесь не видел. – Я могу показать свои навыки, если позволите, – осторожно и как можно учтивее предложил Джури. – Вы ведь хотели посмотреть, как я справлюсь с нечистью? Как бороться со злыми духами, учитель рассказывал на пятом году обучения. Существовало несколько формул, простых и более сложных, в зависимости от вида духа, за которым охотился маг. После создания формулы дух не мог не отозваться, магия манила его, и он представал перед волшебником. Сложность была в том, чтобы правильно выбрать формулу – в случае использования не той, что требовалась, дух мог почувствовать присутствие волшебника и удрать, пока тот создаст нужную. Далее перед магом стояла задача понять, что за дух к нему явился. Люди без Дара не видели их, а волшебники могли, но не всех. В случаях, когда духи оставались невидимыми, маг должен был применить верную формулу, чтобы почувствовать духа иначе, например, услышать. Это тоже не всегда было простой задачей. После того, как духа удалось призвать и узнать, оставалось изгнание, оно же развоплощение. Как ни странно, последняя, заключительная часть была наиболее простой: если магу хватало силы и знания для первых двух этапов охоты, сплести формулу изгнания было куда проще. Охота на духов была сложной и часто опасной, даже самые мелкие и относительно безопасные из них порой успешно удирали от опытных волшебников или причиняли серьезный вред. Экзамен для Джури, который задумал Сойк, на деле не был таким уж простым. Вот только Джури, который пускай и должен был стать целителем, ничего сложного в этом не видел, потому что всегда справлялся с подобными заданиями, когда их давал мастер Эйман. Но, к удивлению Джури, вместо того, чтобы велеть приступать, Сойк медленно обернулся и окинул его рассеянным взглядом, после чего покачал головой: – Не сейчас. Было что-то странное и зловещее в его поведении, отчего у Джури по спине поползли мурашки. Он вдруг подумал о том, что добровольно позволил привести себя в покинутый дом на окраине села, что он сам, Джури, находится в чужом краю вдали от родных мест, и что здесь его никто не будет искать. А ведь он понятия не имел, что за человек этот Сойк. Пускай мастер Эйман доверял бывшему ученику, он все же много лет его не видел. Мало ли в кого могла превратить Сойка война? – Держись за мной. Расстояние – пять шагов. Не отставай и будь наготове, – сухо отчеканил Сойк и двинулся в обход завала справа. Оторопевший от таких наставлений Джури, помешкав долю секунды, последовал за ним. "Похоже, он чего-то боится", – осенило Джури, и опасения насчет того, не заманил ли Сойк его сюда с какой-то нехорошей целью, исчезли. Теперь Джури весь обратился в слух. Внутренне подобравшись, он коснулся своего Дара и ловко сплел формулу Обострения чувств. Формула не давала возможности видеть в темноте, но все равно усиливала слух и зрение, а заодно и обоняние. Напряженно Джури всматривался в углы, пока они шли вдоль правой от входа стены, переступая через сгнившие черепицы и мелкий сор, но по-прежнему не видел ничего интересного. В доме стояла гробовая тишина, не нарушаемая ничем, кроме тихих шагов Сойка и их дыхания. А потом Джури вдохнул глубже и почувствовал… – Кровь… – сдавленно прошептал он и непроизвольно сделал широкий шаг вперед, сокращая расстояние между ним и Сойком. – Я чувствую. Здесь пахнет кровью, сильно… – Здесь смердит растерзанным трупом, – холодно отозвался Сойк. – И еще одним, полуразложившимся. Пять шагов, я сказал. В груди у Джури что-то оборвалось, и теперь стало по-настоящему жутко. Видимо, Сойк усилил свои чувства, едва войдя в дом, и пугающую вонь почувствовал раньше. А может, у него самого по себе был нюх как у гончей. Теперь Джури тоже чувствовал отголосок тошнотворного смрада разложения, слабый, но вполне реальный. И не сразу понял, о каких пяти шагах идет речь. – Если боишься – на выход, – негромко скомандовал Сойк, по-прежнему не оборачиваясь. Сейчас все его тело напоминало натянутую струну, даже в полумраке Джури видел, как сильно напряжены его плечи. – Нет. Я останусь, – мужественно отозвался Джури, сжав потные ладони в кулаки. – Пока не позову, не лезешь. Смотришь и не мешаешь, – последовали новые указания, и Джури кивнул, как-то не подумав, что Сойк не может этого видеть. Они обошли завал от проваленной крыши и оказались у двери, ведущей в следующую комнату. Сойк несильно толкнул ее, и та, скрипнув на ржавых петлях, легко отворилась. Одним движением руки Сойк создал некую формулу, и тут же от его пальцев оторвался сгусток сияющих золотых нитей, расправившихся и сразу сложившихся в сложное плетение, образовавшее в итоге светящийся шар не больше яблока по размеру. Шарик дарил немного света, и видеть его могли лишь волшебники. В который раз за вечер Джури ощутил новую волну удивления. Формулу Дневного Света он освоил едва ли не на первом году обучения, вот только Сойк ее составлял как-то иначе – его шарик был куда более ярким и сформировался куда быстрее, чем это бывало у Джури, да и что уж крыть – у мастера Эймана тоже. Волшебный шар взметнулся под потолок, освещая пустую пыльную комнату. Здесь ничего не было, лишь гуляли сквозняки. Пустые дыры окон смотрели на бескрайнее поле. – Не здесь, – пробормотал Сойк, отступая, и Джури понял, что слова не были адресованы ему, просто мысли вслух. Вернувшись в просторное помещение, куда более светлое из-за провала в крыше, Сойк пару секунд оглядывался, а после начал неторопливо обходить завал с другой стороны. Сияющий шарик, зависнув ненадолго над плечом Сойка, растворился в воздухе, и Джури сглотнул, с трудом удержавшись от того, чтобы попросить оставить свет. Наверное, Сойк берег силы для другого, полагая, что в этой части дома все необходимое можно увидеть и так. Джури очень хотелось спросить, что именно Сойк ищет, а точнее – кого. Запах смерти, запах мертвых тел говорил о том, что Джури ошибся – в доме притаился вовсе не йета и даже не фурид. Кто-то, куда более темный и опасный, прятался здесь и мог напасть. С боевой магией Джури не слишком дружил, да и опыта ему порядком не хватало. – Вот оно, – негромко произнес Сойк, замирая, и Джури тоже остановился, осторожно выглядывая из-за его плеча, силясь рассмотреть, что тот разглядывал под ногами. Возле одной из пострадавших в обвале стен в полу была крышка погреба. Теперь выломанная, она частично провалилась вниз под весом упавшей сверху черепицы, а меньшая ее часть беспомощно торчала на одной металлической петле. В ту же секунду все детали головоломки сложились в голове Джури. По-настоящему опасные темные сущности не появлялись из ниоткуда, их можно было лишь призвать специальными ритуалами, ныне официально запрещенными, либо же вызвать нечаянно, создавая сложное колдовство. Видимо, в этом доме еще в незапамятные времена сильный колдун призвал некоего демона – существо с изнанки – и запечатал его в подвале. Крыша рухнула недавно, как правильно заметил Сойк. Все эти годы монстр был пленником дома, заточенным в погребе, но упавшая черепица повредила гнилой пол. Крышка погреба треснула, нарушив целостность печати, и тварь вырвалась наружу. "Помогите нам Высшие Силы", – только и успел мысленно вознести молитву Джури. Следом в голове мелькнула мысль о том, что сейчас он лезет в пасть зверя вместе с деревенским профаном, который только и умеет, что мази варить. Но додумать ее Джури не успел – Сойк взмахнул рукой, и с его пальцев сорвалась золотая нить, взметнулась к потолку, закрутившись спиралью, и резко опустилась вниз, в темный провал. Ответ последовал незамедлительно – тихий угрожающий рык, похожий на утробное урчание свирепого пса, готовящегося к нападению, за секунду перерос в рев. Джури не знал, что за диковинную формулу использовал Сойк, но по звуку, издаваемому существом, понял, что та причинила ему боль. Из провала в полу повалил черный дым, и в этот момент Сойк взмахнул одновременно обеими руками. С его пальцев слетела золотистая сеть, размерами и внешним видом похожая на рыбацкую, только сияющая в темноте до рези в глазах, и накрыла черный проем входа в погреб, через который клубами по-прежнему, не переставая, поднимался зловонный дым. Существо не заставило себя ждать: из-под пола взметнулись длинные щупальца, пять или шесть, каждое не меньше четырех ярдов в длину – и это была только видимая их часть. Бурые, по цвету похожие на полусгнившее мясо, они доставали бы до самого потолка, если бы он здесь был, но запутались в магической сетке. В полумраке Джури успел заметить, как влажно блестит на щупальцах слизь. "Скиёль!" – хотел заорать Джури, когда понял, кто именно перед ними, чтобы предупредить Сойка, но от ужаса язык прилип к нёбу. Скиёль – низший демон – тварь настолько же агрессивная, насколько безмозглая, и от того еще более опасная. Скиёль выглядел отвратительно, как безобразный человеческий, только в два раза больше обычного, череп с тринадцатью длинными щупальцами, растущими от того места, где, по идее, должна быть шея. Гной, покрывавший тело скиёля, был ядовит и при обильном попадании на кожу человека мог вызвать длительный паралич, пускай смертельным и не являлся. Даже в прежние времена, когда ритуальная магия еще не была под запретом, только безумцы могли рискнуть вызвать скиёля. Как правило, их призывали случайно, когда вершили особенно сильные темные заклинания, и уничтожить или хотя бы загнать чудовище обратно было непростой задачей. "Не справимся", – мелькнула в голове Джури обреченная мысль. Он знал, что его сил едва ли хватит, чтобы обезвредить монстра. Еще меньше веры он питал в умения Сойка. Разозленный скиёль не позволит им даже сбежать. И словно в ответ на зарождавшуюся в его душе панику, Сойк снова взмахнул руками, и Джури ослепило яркой вспышкой. Раздался хлопок, время будто замедлилось, и Джури смотрел, как на грязный пол падают обрубленные щупальца скиёля. В следующий миг над проемом появились еще пара щупальцев и голова монстра, но теперь Джури даже не заметил, чтобы Сойк сделал хоть что-то, – голова просто лопнула, ошметки плоти брызнули в стороны, и, повинуясь внутреннему порыву, Джури сомкнул пальцы правой и левой рук, призывая Воздушный щит. Он успел: воздух перед ними задрожал как в жарком полуденном мареве, и останки уничтоженного существа, вместо того, чтобы задеть их Сойком, разлетелись в стороны. Джури был не слишком силен в магии стихий, щит тут же схлынул, но свою функцию он выполнил даже за те две секунды, что Джури смог его удерживать. Еще живые щупальца слабо шевелились у проема. Джури знал, что несколько должно было остаться внизу, но опасности они уже не представляли, а их движения были лишь последней конвульсией. Джури глядел на них и отказывался верить в произошедшее: только что на его глазах деревенский целитель, которого Джури считал едва ли не шарлатаном, целитель, который был не в состоянии залечить даже собственный шрам от ожога, меньше чем за минуту уничтожил низшего демона. Демона, с которым не всегда могли справиться действительно сильные волшебники, действуя вдвоем или втроем. Словно подслушав его мысли, Сойк медленно обернулся через плечо. Джури видел левую, не поврежденную огнем половину его лица и поверить не мог – Сойк улыбался с удовлетворением и триумфом в глазах. Улыбался впервые за все то время, что они были знакомы. В эту минуту Джури вдруг понял, что Сойк был намного моложе, чем показалось ему сначала. – Неплохо как для деревенского костолома? – весело поинтересовался Сойк, прежде чем отвернуться. Джури ничего ему не ответил. Он стоял с отвисшей челюстью, от удивления не зная, что и думать. ~ Следующее утро выдалось пасмурным. Такое было впервые за все время, что Джури провел в Южном графстве: небо затянуло серой пеленой, и откуда-то издалека доносились раскаты грома, предвещавшие, что в скором времени гроза доберется и до побережья. Сойк ушел на рассвете, как обычно не дав Джури никаких заданий и не сказав, когда вернется. И Джури, снова не знавший, чем себя занять, отправился вниз, в бухту, где на песчаный пляж накатывали волны неспокойного в этот день моря. Время было относительно ранним, но все рыбацкие лодки болтались у причала – сегодня никто не ушел в море из-за переполоха, поднявшегося в деревни ночью и не утихавшего до самого рассвета. Звать крестьян к заброшенному дому не пришлось – те сами собрались в процессию из пятидесяти крепких мужиков, с факелами отправившимися к дому, откуда валил дым и разносился жуткий рев. К тому моменту Сойк и Джури нашли в подвале останки пропавших девушек. Одному трупу было больше месяца, он принадлежал той самой пропавшей сироте, которую даже не искали. Вторая мертвая девушка с лицом, обезображенным страхом и смертью, остекленевшими глазами смотрела в потолок. У обеих жертв была разодрана брюшная полость и выедены все внутренности. Глядя на открывшуюся им картину, Джури не выдержал – его вывернуло на месте. Когда взволнованные крестьяне приблизились к дому, Сойк вышел им навстречу и деловито, очень спокойно объяснил, что произошло. Бледный как полотно Джури, стоявший сзади и стучавший зубами от пережитого ужаса, поражался, как Сойку удается быть таким сдержанным и равнодушным после всего, что случилось. Будто деревенскому целителю доводилось по сто раз на день сражаться с монстрами с той стороны. Крестьяне были в ужасе, но Сойку поверили сразу. Джури подумал, что если бы среди них был хоть один волшебник, он бы усомнился в правдивости слов Сойка. Но местные не знали, что такое скиёль и насколько невероятной была победа над ним. Джури пытался убедить себя, что это какая-то случайность, что им просто повезло, но чем больше думал о произошедшем, тем лучше осознавал: Сойк действовал точно и быстро, не делая ни одного лишнего движения. Так ловко и выверено, что эта победа не могла быть удачей – лишь закономерным следствием действий опытного колдуна. И формулы. Использованные формулы были удивительными, Джури никогда не видел их прежде, но почему-то сомневался, что они относились к запрещенной темной магии. Просто чувствовал это. "Кто ты такой?" – мысленно спрашивал Джури, буравя Сойка взглядом. Маг такой невероятной силы не мог находиться здесь, в этой дыре на краю света – он должен был работать в большом городе или и вовсе при дворе правителя и не перетирать травки на примочки от ревматизма, а сражаться с опасными созданиями мрака. Или же, если целительство ему было ближе, лечить, но не жалких селян из Волчьей норы, а знатных вельмож Хателиона. Когда далеко за полночь они вернулись домой, Джури не стал задавать Сойку вопросов – тот все равно на них не ответил бы, а Джури после всего пережитого не был уверен, что это не сон. Сойк тоже не спешил с ним разговаривать, и лишь когда они уже ложились спать, спросил: – Как хорошо ты справляешься с магией стихий? Вопрос в тишине прозвучал неожиданно, и Джури вздрогнул. – Не очень хорошо, – честно ответил он. – Но ты держал воздушный щит несколько секунд, – возразил Сойк. – От страха, наверное, – честно признался Джури и добавил: – Воздушный щит – это, пожалуй, мой предел. Вряд ли я способен на что-то большее из стихийной магии. Сойк кивнул на это, но ничего говорить не стал, а утром ушел еще до того, как Джури проснулся. Скорее всего, он отправился в селение – там со вчерашнего вечера творилось сумасшествие, и помощь целителя могла потребоваться в любой момент. Песок на пляже оставался очень теплым, несмотря на то, что солнце в этот день скрывали тучи. Джури разулся и медленно шел вдоль линии берега, чувствуя, как приятно волны омывают его босые ступни. А дойдя до причала, свернул на него и пошел прямо, бездумно глядя под ноги. На сырые доски причала выбрались мелкие крабы, издалека похожие на больших пауков. Когда Джури приближался к ним, они юрко разбегались в стороны, но тут же выбирались обратно, стоило тому отойти. Волны тихо бились о днище причала, вода приятно щекотала ноги Джури, выплескиваясь через неплотно подогнанные доски. Добравшись до самого края, Джури постоял немного, глядя вдаль, думая обо всем сразу. Мысли роились в голове, не давая сосредоточиться на чем-то конкретном. Джури думал одновременно о мастере Эймане, так не вовремя его покинувшем, о странном Сойке, могущественном колдуне, живущим почти отшельником, о скиёле и его юных жертвах, и о матери девушки, рыдавшей над обезображенным трупом так отчаянно, что этот вой до сих пор звучал у Джури в ушах. Он думал и о себе, о своем будущем, и опять не мог понять, что ему делать дальше: будет ли Сойк его учить или лучше ему все же уйти? Вздохнув, Джури мотнул головой и обернулся на секунду, чтобы тут же замереть от неожиданности. На пляже он был не один. Чуть поодаль на берегу возле воды стоял молодой человек – издалека Джури даже не сразу понял, парень это или девушка, и только его одежда подсказывала, что это все же мужчина. У него была белоснежная рубашка с закатанными до локтей рукавами и такие же белые штаны. Светлые волосы доставали до плеч, сейчас их трепал ветер, и даже издалека Джури видел, что незнакомец определенно был хорош собой. Скрестив руки на груди, он задумчиво смотрел вдаль. Джури еще не знал в лицо всех жителей Волчьей норы, но все равно понял, что человек пришел не из деревни – крестьяне не одевались так красиво и непрактично. Да и сама осанка его говорила о знатном происхождении, Джури не сомневался, что видит сейчас аристократа, и оттого происходящее казалось еще более удивительным. Откуда этот человек взялся здесь? Откуда пришел, если до ближайшего города были мили пути? Что ему могло тут понадобиться? Почувствовав его взгляд, парень повернул голову и посмотрел на Джури, который готов был поклясться: в глазах незнакомца промелькнуло неподдельное удивление. Джури торопливо отвернулся, почувствовав себя неловко. В конце концов, кем бы ни был этот человек, гулять по пляжу не запрещалось никому, а вот беззастенчиво пялиться на постороннего было как-то некрасиво. Но хватило Джури ненадолго, любопытство пересилило, и через полминуты он снова украдкой взглянул через плечо, однако неизвестного на прежнем месте уже не было – он уверенной походкой направлялся в сторону Джури, и тому ничего не оставалось, как обернуться навстречу. – Привет, – мягко произнес парень, не дойдя до Джури несколько шагов, и замер на месте, улыбаясь и разглядывая его одновременно настороженно и добродушно. – Я тебя здесь раньше не видел. – Я тебя тоже, – отозвался Джури и сразу смутился: его слова прозвучали не слишком радушно, и Джури стало неловко, ведь парень улыбался ему и как будто был рад встрече. Он был совсем молодым – Джури мог предположить, что даже моложе него самого, лет шестнадцати или семнадцати. Вблизи Джури рассмотрел, что волосы незнакомца не были совсем светлыми, скорее светло-рыжими, медовыми, – Джури никогда не встречал людей с таким красивым цветом волос. Лицо тоже было располагающим, Джури не назвал бы его безусловно красивым, но теплый взгляд темных глаз и губы, которые будто были созданы для того, чтобы постоянно улыбаться, завораживали. На шее незнакомца была золотая цепочка, частично ее скрывал ворот рубашки, и Джури догадался, что под светлой тканью был спрятан или кулон, или медальон. Украшение однозначно убедило Джури, что перед ним человек знатного происхождения – только богач мог позволить себе носить на шее золотую плотную цепочку в палец толщиной. Вот только почему-то этот странный аристократ держался просто и, казалось, собирался вести себя с Джури как с равным. По привычке Джури взглянул на руки парня, которыми тот теребил край своей рубашки, но кольца-печати не увидел. Перед Джури стоял простой человек, не маг. – Меня Джури зовут, – решил исправить неловкое приветствие он, нарушая ненадолго повисшее молчание. – Леда, – представился парень. – Ты из деревни? – Не совсем. Я живу здесь, в доме на утесе, – Джури кивнул в сторону хижины целителя. – Здесь? – теперь на лице парня, представившегося именем Леда, отразилось искренне недоумение. – Ты живешь… с Сойком? – Н-не совсем, – пробормотал Джури, окончательно теряясь. – То есть да, живу, но… Я его ученик. А вы что, знакомы? Поведение Леды озадачивало. Он не назвал Сойка целителем, как называли местные, – он назвал его по имени, как приятеля. Вот только Джури с трудом мог представить, чтобы у Сойка были друзья, тем более такие – молодые, красивые и богатые. Но еще больше Джури поразила реакция Леды на его слова – на сообщение о том, что он живет в доме на утесе. – Это же просто прекрасно, – проигнорировав вопрос, едва ли не шепотом произнес Леда, глядя на Джури с таким неподдельным восхищением в глазах, что тот растерялся окончательно. – Что именно прекрасно? – То, что ты ученик Сойка. Он так долго… – Леда не договорил, неопределенно махнув рукой, и тут же спросил: – И как давно ты здесь? – Две недели. – Хм, да, – в очередной раз улыбнувшись, Леда потер переносицу кончиками пальцев. – Я давно не приходил. Тебя, наверное, мастер Эйман сюда отправил? "Ты и мастера Эймана знаешь?" – мелькнула у Джури мысль, когда он автоматически кивнул, не прекращая во все глаза смотреть на странного аристократа. – Да ниспошлют Высшие Силы мир и вечный покой его душе, – покачал головой Леда теперь уже с печальной улыбкой, и взгляд его стал отрешенным. – Воистину мудрое решение мудрого учителя отправить тебя сюда, Джури. – Так ты знаешь, что он умер? – зачем-то спросил Джури, как будто слова Леды о вечном покое не были тому доказательством. – Да… Да, я знаю, – кивнул Леда и поднял глаза на Джури, даря очередную лучистую улыбку. – Как ни прискорбно, время забирает лучших. И, кстати, о времени. Я немного задержался, мне уже пора. Рад был познакомиться, Джури. Передавай привет Сойку, скажи, что я на днях загляну. – Я тоже рад, – отозвался Джури, окончательно теряясь и не зная, что и думать. Кивнув на прощание, парень развернулся и направился прочь, и Джури проводил его озадаченным взглядом. Леда шел вдоль линии прибоя к скале, где, как знал Джури, не было ни единой тропы, ведущей наверх. Он хотел окликнуть его и сказать, что подняться из бухты к дороге можно с другой стороны, но сдержался, рассудив, что тот приходит сюда не впервые. Возможно, в скалах была какая-то скрытая тропа, как ведущая от дома Сойка к деревне, о которой он не знал. А потом Джури отвлекся, когда небо над горами расчертила молния. Он смотрел в сторону всего несколько секунд, но, повернув голову обратно, обнаружил, что Леды на пляже уже не было.