Книга тайн

1567 г. от заселения Мунгарда, Элам, Маракандское ханство Птица Гамаюн обитала на вершине Чёрных cкал в нескольких часах пути от Мараканда. Николас оставил жеребёнка у подножья, и продолжил путь один. После тренировок в Храме Ветров, да с помощью дара, карабкаться по узким выступам на отвесной стене оказалось не так уж сложно. Выходит, навык и сноровка никуда не делись. Как хорошо смахнуть с них пыль! Николас подтянулся на плоскую вершину. Пышной шапкой её венчало гнездо из тонких белых прутьев. Там сидела птица, превосходящая по размерам человека раза в полтора. Перья на спине отливали червонным золотом, грудь и шея поблёскивали изумрудным цветом, из хвоста веером торчали длинные перья со сложным разноцветным узором. Птица подняла голову, вполне человечью, с красивым лицом зрелой женщины в обрамлении густых золотистых локонов. – Добрый день, о великая и мудрая Гамаюн, – Николас поклонился. – Кто тревожит мой покой? – спросила та, не открывая глаз. – Я… гм… сын Белой Птицы Умай. – Духи-то всё равно его за Безликого принимают. – Мне нужна помощь. Гамаюн встрепенулась и уставилась на него голубыми глазами. – Я сестра Умай. Мы часто летали вместе, пока Небесный Повелитель не отобрал её у нас. А ты совсем на неё не похож. Николас нервно сглотнул, пока она внимательно изучала его лицо и гладила кончиком крыла его щёку. Не поверила? Интересно, что она сделает с обманщиком? – В отца весь: и лицом, и статью, и характером самоуверенным. Садись мне на спину. Сейчас полетаем, – рассмеялась она, видя его испуганное выражение. На Цильине он уже скакал. Разве что-то может быть хуже? Стараясь не вырвать перья, Николас забрался ей на спину. Гамаюн расправила могучие крылья, оттолкнулась от скалы и взвилась к облакам. Ветер свистел в ушах и студил лицо, глаза застилала пелена слёз. Так высоко Охотнику подниматься ещё не приходилось. – А теперь, посмотрим, как летаешь ты, сын Белой Птицы. Гамаюн стряхнула его со спины. Руки беспомощно скользнули по перьям, Николас рухнул к земле. Даже ветроплав не замедлил падения. Охотник зажмурился и раскинул руки в стороны. Удара не последовало. Послышался шелест перьев, руки плавно взмахивали сами по себе. Николас открыл глаза: он действительно парил! Руки превратились в белые крылья, он словно помнил, как ими нужно двигать, чтобы скользить по потокам воздуха. Охотник оттолкнулся от созданной ветроплавом подушки и взмыл ввысь, как хищная птица. Воздух защекотал перья, тело стало невесомым. От заполнившего грудь восторга хотелось кричать. Можно сделать мёртвые петли, упасть в бездонное ущелье и понестись вертикально вверх, чтобы пронзить купол неба. Николас развернулся и заложил крутой вираж. – Что ж, птенец, летаешь ты пока плохо, но задатки есть, – потешалась Гамаюн, поравнявшись с ним. – Давай обратно к скалам. Тяжело дыша, Николас опустился на край гнезда. Полёт отнял гораздо больше сил, чем показалось вначале. Мышцы гудели, сердце бешено колотилось об рёбра. Как только ноги коснулись земли, крылья снова стали руками. – Что у тебя за беда, сын Умай? – спросила Гамаюн, устраиваясь рядом. – Испытание принцесс, – с трудом переводя дыхание, вымолвил Охотник. – Нужно принести рубиновое яблоко с острова посреди реки, но путь к нему преграждает дракон, василиск и птица Рух. Как их обойти? – Речной дракон? В моих владениях? – Гамаюн воинственно вскинулась. – Ну, он у меня попляшет! Она уже раскрыла крылья, но Николас её остановил. – Погоди, у подножья ждёт мой тулпар. Птица высмотрела пасущегося среди колючек жеребёнка. – Он не выглядит тяжёлым. Возьму его с собой, но ты полетишь сам. Гамаюн спустилась к Харысаю, что-то сказала и сомкнула когти вокруг его спины. Набравшись смелости, Николас спрыгнул с обрыва. Руки снова обратились в крылья, и он помчался вслед за птицей. Обратный путь занял не больше часа. Николас быстро привыкал к полёту, но усталость брала своё. Руки немели от перенапряжения, мышцы под лопатками зудели и болели. Внизу показалась мутная гладь реки. Гамаюн поставила Харысая на берег и подошла к воде. Николас плавно опустился рядом. Благо, до города было далеко, вряд ли неодарённые их заметили. А если бы и заметили, то решили, что последний разум покинул их. – Летать здорово. Только нечестно, что крылья выросли у тебя, а не у меня, – обиженно заявил тулпар. Охотник снисходительно потрепал его по шее: – Ты же сам сказал, что нужно подождать до трёх лет. Ты ещё будешь летать куда лучше нашего. Не обращая на них внимания, Гамаюн грозно затопала когтистыми лапами. – Эй, змеюка подколодная, а ну, выползай! С тобой изволит говорить почтенная птица! Вода вспенилась, и из неё вынырнул рассерженный дракон. Увидев его, Харысай удрал за валун. – Гамаюн, ты что ли, старая карга? – удивился дракон. – Пёрышки мои, так это ты, Лунь! Какие демоны принесли тебя сюда из самой Поднебесной? – птица сменила гнев на милость. – Средняя полоса Элама моя вотчина. Дракон шлёпнулся обратно в воду и сердито забулькал: – Мрак, чтоб его! Повсюду свои щупальца запустил, даже до Снежных гор добрался. Хозяйничает в Поднебесной вовсю. Скоро и Предвестники появятся. Гамаюн прикрыла лицо крылом: – Неужели он снова набрал силу? После всего, что мы сделали, что потеряли и чем пожертвовали? Видимо, Лучезарные не только Сумеречникам покоя не давали. Но благодаря этому можно договориться с духами о союзе. Один из них наверняка укротит звёздный клинок. – А почему ты не задал Мраку трёпку? В былые времена ты никогда не бежал от драки, – укорила дракона Гамаюн. – Тебе повезло. Ты не была в Зюдхейме во время последней битвы. А я до сих пор мучаюсь кошмарами, вспоминая, как пал Небесный Повелитель, и Благословенный град на Девятых Небесах накрыла вечная ночь. Николас внимательно вгляделся в седую морду Луня. Сны из детства – они ведь именно об этом. Почему он воспринимает воспоминания Безликого как свои? Скоро он и сам начнёт принимать себя за вредное божество. – Кто это? Кого ты привела? – забеспокоился дракон, перехватив его взгляд. – Это птенец Умай, – сказала Гамаюн, крылом придвигая Николаса к дракону. Лунь навис над самой его макушкой, будто хотел проглотить. Охотник поёжился. – Я слышал, все птенцы Умай погибли. Не больно ты похож на небожителя. Хотя и от человека в тебе мало, раз понимаешь нас. – Ты сомневаешься в моих суждениях? – угрожающе заклекотала Гамаюн. – Конечно, нет, – дракон испуганно опустился на воду. – Хорошо, потому что у него к тебе просьба, – расслабилась птица. – Не могли бы вы завтра позволить принцессе Инай переплыть реку, – сказал Николас, подавив в себе страх. – Что, завтра будет ещё одна? Эти оголтелые маракандцы! Я думал, утопив парочку, я запугаю их достаточно, чтобы они перестали сюда соваться, – грозно зарычал дракон. – Ей нужно достать яблоко с того острова. Как только она его получит, даю слово, никто вас не потревожит, – пообещал Николас. – Принцессу – пропущу, но больше – ни души. Ясно? – проворчал дракон и снова обнюхал Николаса, шумно всасывая воздух огромными ноздрями. – И всё-таки ты человек. Лунь скрылся в мутной воде. – Дальше василиск, с ним я справлюсь, – задумчиво почесал в затылке Охотник. – А вот что делать с Рух? – Драться! – воинственно воскликнула Гамаюн. – Ух, и повыдергаю я перья этой невеже! Только нужно её ослабить. – И я! И я драться хочу! – выскочил из-за валуна Харысай, как только Лунь уплыл. – Ты ещё маленький! – шикнул на него Охотник. – Но ведь я и в воду вошёл, и недоуздок ношу, – захныкал конёк. – Не обижай ребёнка, – вступилась Гамаюн. – Между прочим, на тулпаров, даже таких крохотных, взгляд василиска не действует. Слишком они шустрые. – Да, я такой! – прихвастнул жеребёнок. – Лучше бы у них умишко побольше был, – буркнул Николас. – Умишка у них ровно столько, сколько у их хозяев, – осадила его Гамаюн. – Если тебе хватит мудрости хорошо его воспитать, будет у тебя умный и верный помощник. А если нет, пеняй только на себя. – Ладно, – Охотник повёл плечами. – Не мне же тащить его на остров в когтях. Встречаемся завтра на рассвете. – Придумай, как ослабить Рух, иначе мы не справимся. А я пока перья перед битвой поменяю, – Гамаюн поднялась в воздух и умчалась восвояси. Николас повёл Харысая обратно в лагерь. Эглаборг сторожил вещи, точнее, развалившись посреди одеял, похрапывал так, что казалось, рычит свора собак. Жеребёнок боднул его в плечо. Целитель тревожно закашлялся и подскочил. – Какой самый сильный яд ты знаешь? – без прелюдий спросил Николас. Эглаборг потёр спросонья глаза, голос слушался его неважно: – Тоже василиска травить собрались? Зря! – Это для Рух. Ну же, мне кровь из носа нужно её ослабить. Целитель закряхтел и полез за записями своей матери. Он долго листал их, пока не остановился на одной странице: – Самый сильный из известных ядов – элапедай. Готовится из леопардовой лозы, которая растёт только в Хаабской пустыне. Если что и замедлит Рух, то только этот яд. Но беда в том, что даже если вы успеете за ночь сбегать в пустыню и добыть лозу, на приготовление отравы уйдёт не меньше недели. К тому же, элапедай настолько ядовит, что его использует только кочевое племя Хаабов. Они смазывают ядом наконечники своих стрел и убивают врагов с одного выстрела. Мальчики с младенчества принимают отраву по капле, чтобы привыкнуть к нему и выработать в себе стойкость. А остальных людей ослабляет даже запах элапедай. Воинственное кочевое племя и стрелки из лука? С таким оружием они тут всех, даже на визиря Салима, запросто могли запугать. – Их вождь случайно не Фарзул Алый Лев? – озвучил Николас свою догадку. – В политике не силён, простите, – развёл руками Эглаборг. Охотник в задумчивости постучал пальцем по подбородку. Всё сходится: на ладонях мозоли от стрельбы из лука, интерес к судьбе Инай, манеры завоевателя и подобострастное отношение посвящённых в его тайну маракандцев. Была-не была! Нужно положиться на чутьё и надеяться на удачу. Николас поспешил в город. Нужно было успеть до заката, когда торговля на базаре сворачивалась. Купцы уже сгребали с прилавков товары. В толпе мелькнули каштановые кудри Камиля. Он беседовал о чём-то с седовласым погонщиком верблюдов. – А, чемпион Инай! Придумал, как обойти чудищ? – пустынник пожал Охотнику руку и широко улыбнулся. – Мне нужен элапедай. Много. На сотню стрел, – деловито заявил Николас. Пустынник вытаращил глаза и отвёл его в сторону. – Зачем кричишь на весь базар? С чего ты решил, что я смогу достать такой редкий яд? – Сможешь, если хочешь, чтобы твоя невеста осталась жива. А, Фарзул Алый Лев? Или я расскажу принцессе, насколько вероломен её «друг». Камиль напряг лицо. Оказывается, он мог выглядеть внушительным и даже грозным. – Я просто полюбил красивую девушку, которая до смерти боялась моего имени из-за нелепых слухов. Да, мы постоянно воюем с соседними племенами за землю в оазисах, но нет, я не причинил бы вреда ни одной женщине, будь она хоть трижды злодейка! – Не нужно мне ничего доказывать, я не Инай. Но если ты хочешь спасти её, выдели мне на завтра стрелка с элапедаем. Это единственный способ победить Рух, – ответил Николас и под лучами закатного солнца зашагал прочь. Камиль задумчиво глядел ему вслед. *** На рассвете Николас с Эглаборгом снова явились на смотровую площадку. Инай нервно заламывала руки и тяжко вздыхала. Визирь бродил туда-сюда, как дикий зверь в клетке. – Каков твой план, чемпион? – спросил он, следуя традиции. – У меня его нет. Я пойду с принцессой и буду её защищать, – ответил Охотник. Визирь удивлённо вскинул бровь. До этого чемпионы не горели желанием разделить участь принцесс. – Какая разница, погибну я в когтях чудищ или под копытами ваших лошадей? – с вызовом ответил Николас. – А ты смелый, уважаю, – кивнул Салим и хлопнул в ладоши: – Начинаем! – Возьми с собой обезьянку, – шепнул Охотник на ухо Инай. – Когда доберёшься до острова, вели ей сорвать яблоко. Как только оно будет у тебя, сразу же возвращайся. Только не останавливайся. Что бы ни происходило, что бы ты ни увидела или услышала, не останавливайся, пока не будешь в безопасности. От этого зависят жизни твоих подданных. Инай сдавленно всхлипнула и пошла к реке. Николас спустился туда, где они с Камилем в первый раз наблюдали за посвящением. Его уже ждали. Перья Гамаюн переливались сталью, на голове блестел начищенный круглый шлем. Харысай в нетерпении рыл землю копытом. Камиль с подозрением глядел на диковинных тварей. Он закутался в платок по самые глаза и надел на руки перчатки из грубой кожи. На земле рядом стоял увесистый колчан. – Не боишься оставить людей без правителя? – Да пусть они пропадут пропадом со всеми своими предрассудками! – с чувством ответил пустынник. Охотник скинул с себя плащ, который скрывал рубашку из перьев: – Госпожа Гамаюн, сможете перенести ещё и его? Птица усадила Камиля себе на спину, подхватила в когти жеребёнка и поднялась в воздух. Николас спрыгнул с обрывистого берега и последовал за ней. Маленький отряд подобрался к острову с другой стороны, когда до него доплыла Инай. Обезьянка сидела у неё на голове. Зашелестел тянувшийся по земле хвост. Николас с Харысаем выступили вперёд. Гамаюн и Камиль встали ближе к яблоне. Обезьянка вскочила на дерево и устремилась вверх к гранёным и блестевшим, словно огромные рубины, плодам. Выбравшись из пещеры, василиск кинулся на отвлекавшего его жеребёнка. Тот увернулся от зубов и саданул по морде задними копытами. Василиск затряс головой, копыто снова угодило ему между глаз. Он зашипел, показывая раздвоенный язык. Николас прокрался в тыл и рубанул мечом по шипастому хвосту. Сталь рассекла чешую, брызнула тёмная кровь. Василиск резко развернулся. Обезьянка сорвала первое попавшееся яблоко и стремглав бросилась к Инай. Небеса разверзлись. Захлопали гигантские крылья, нагоняя ветер, на землю упала тень. Запела тетива. Первая стрела вонзилась между перьев Рух, стоило той показаться из расселины. Ещё один меткий выстрел. И ещё. Рух с воплем устремилась в сторону Камиля. Из засады за деревьями на неё обрушилась Гамаюн. Острые, как бритва, когти царапали грудь и спину Рух. В стороны летели коричневые и стальные перья. Камиль продолжал опустошать свой колчан. Каждая его стрела находила цель. Николас едва успевал перебегать с места на место, чтобы не встречаться со взглядом василиска. Харысай лупил демона копытами и щелкал зубами. Хвост ящера болтался на одной полоске кожи. На спине у левой задней ноги и на затылке справа виднелись глубокие раны, но демон продолжал борьбу. У Камиля заканчивались стрелы. Гамаюн замедлилась. Не её спине тоже алели глубокие борозды. Обезьянка была уже на руках Инай. Николас крикнул: – Беги! Принцесса будто приросла к месту. – Беги же! – приказал Камиль. – Не могу, – заплакала она. – Я люблю тебя! – Нет! Я ужасный Фарзул-хааб! Спасай себя, а не то я убью тебя сам! Инай испуганно уставилась на него. Он достал последнюю стрелу и направил её на принцессу. Бросив на воинов полный отчаянья взгляд, Инай нырнула в воду и поплыла обратно. Камиль выпустил последнюю стрелу в Рух. Гигантская птица ударила Гамаюн крылом. Та упала в реку, подняв тучу брызг. Разъярённая Рух помчалась на Камиля. Пустынник побежал к Николасу с василиском. Охотник скомандовал: – В стороны! Они бросились врассыпную. Услышав над собой хлопанье крыльев, василиск поднял глаза к небу и встретился взглядом с Рух. Та скалой обрушилась на ящера, погребая его под грудой камней. Конечно! Василиск должен был обратить Рух в камень – самое простое решение. Как Николас сразу до этого не додумался? Он в бессилии повалился на землю. Рядом с ним – потный и бледный, с покрасневшими глазами Камиль и взмыленный Харысай. Из воды вынырнул Лунь и подобрал дрейфующую на одном крыле Гамаюн. – Эх ты, старуха, а туда же, в драку лезешь, – устало ворчал он. Дракон подплыл к острову. Николас с трудом поднялся на ноги и взобрался на спину Луня. За ним последовал Камиль. Харысай к дракону приближаться боялся. Пришлось слазить и тащить его волоком. Когда все были в сборе, дракон тронулся к противоположному берегу. Жеребёнок жалобно ржал, широко раздувал ноздри и тревожно прядал ушами. Охотник ободряюще хлопал его по шее и шептал, что всё будет хорошо. Лунь причитал: – Что за люди пошли, а? Что ни день – то побоища устраивают. Нигде покоя нет. А у меня возраст. И нервы расшатаны. Когда дракон причалил к берегу, толпа зевак в ужасе отпрянула. У кромки воды осталась одна Инай. Камиль первым соскользнул на землю и, картинно вскинув руки, упал навзничь. – Он отравился ядом от стрел! – подыграл плохому артисту Николас. Инай бросилась к упавшему жениху и разрыдалась у него на груди. – Камиль, зачем же ты?.. Камиль! Я бы простила. Всё простила, если бы ты сказал правду. – Не печалься. Что за жизнь без любви? – надрывно ответил он. – Подари мне поцелуй на прощание! Пустынник закрыл глаза и обмяк. – Нет, Камиль, не умирай, – Инай склонилась над ним и поцеловала. Подлый Фарзул обхватил её руками и счастливо ухмыльнулся. – Ах, ты лживый сын шакала! – разъярилась Инай. – Как я только могла тебе верить?! – Но милая, меня только что оживил твой поцелуй, – дурачился Камиль, получая за каждое слово оплеуху от маленьких ладоней принцессы. Остальные высадились на берег и покатывались от хохота, наблюдая за ними. – Зачем ты морочил мне голову, подлый убийца?! – негодовала Инай. – Ты сама жаловалась, какой Фарзул ужасный и что ты бы умерла от одного взгляда на его заляпанную кровью шевелюру, – Камиль содрал с себя платок, показывая сбившиеся от пота красноватые волосы. – Так ужасно? – Да вовсе нет, лев ты в овечьей шкуре! Она поднялась рывком и гордо вскинула голову: – Можешь даже напоить меня свинцом за дерзость, как предыдущую свою жену! Сжимая кулаки, Инай зашагала к толпе. Николас склонился над поверженным Алым Львом и протянул ему руку. – Ты бы мог хоть что-то сказать! – Камиль поднялся сам. – Я убиваю чудищ, а к делам сердечным прошу меня не привлекать. Пустынник недовольно прищурился, но потом махнул рукой и побежал за невестой. Николас стянул с себя рубаху и лёг на землю рядом с Гамаюн. Та выдёргивала у себя обломанные перья, понося Рух такими ругательствами, о значении которых оставалось только догадываться. – Простите, я тоже был нечестен, – признался Охотник. – Я не сын Белой Птицы, а обычный человек. – Я хоть и старая, но ещё не совсем из ума выжила. Я знаю, кто ты, – печально ответила она. – И несмотря на это, помогли мне? – удивился Николас. – Для меня это было в радость. Напомнило молодость, – Гамаюн подарила ему свою самую очаровательную улыбку. – А теперь прощай. Зови, как соберёшься на битву с Мраком, Вечерний Всадник. Её сменил Харысай: ткнулся в ладонь бархатистым носом и принялся вылизывать. Хороший он, верный, только про то, что ни с кем кроме хозяина говорить не может, соврал. Знатный конь будет, когда вырастет. – Мастер Стигс! – послышался возглас Эглаборга. Целитель бросился осматривать его, чтобы не пропустить ни одной ссадины. *** Через неделю, несмотря на все ссоры и траур, устроили пышную свадьбу. На таких богатых пирах Николасу бывать ещё не приходилось. Камиль ибн Фарзул-хааб первыми указами запретил испытания принцесс и многожёнство на подчинявшихся ему землях. Соседние правители негодовали, но возражать в открытую не решались. Видимо, действительно побаивались сурового Алого Льва и его непобедимых стрелков. Чтобы вымолить прощение у Инай, Камиль позволил ей участвовать в управлении Маракандом. После бесконечной череды подарков и слёзных просьб принцесса всё-таки сменила гнев на милость. Во время свадьбы гости желали им скорейшего рождения сына. Ради мира и благополучия в стране. Хоть чья-то сказка завершилась счастливо. Салим выплатил Николасу тысячу верблюдов золотом – эламцы всё измеряли на стоимость горбатых животных. Удивительно! Камиль же обещал снарядить караван и доставить награду, куда нужно, даже если придётся пройти пол-Мунгарда. Охотник поймал его на слове и назвал местом назначения Урсалию. «На дне какой бездны мне придётся искать твою книгу?» – обратился Николас к Безликому, когда пришла пора покинуть гостеприимный Мараканд. «Почему в бездне? Книги хранятся в библиотеке, Великой Библиотеке города книжников». «В Эскендерии?! – Николас обомлел. – Но ведь она недавно пала, там полно Лучезарных. Там столкнуться с Белым Палачом в шансов не меньше, чем на Авалоре!» «Трусишь?» Демонов божок слишком хорошо изучил его слабости. «Что за книга? Как она выглядит?» ««Книга тайн». Поймёшь, когда увидишь». Как всегда! Но что он теряет? Других целей не осталось: лишь заглянуть за край, узнать, что произошло в прошлой жизни, от чего он так мучается в этой и почему обязан служить жестокому и коварному божеству. А главное, спасёт ли Безликий мир, да и нужно ли его спасать? Иного шанса попасть в Библиотеку не представится. Все силы Лучезарных направлены на восстановление города. Пока они не наведут в Эскендерии порядок, им будет не до безымянных странников. Норикия рядом – там Голубые Капюшоны не смогут его преследовать. Нужно только избегать встреч с повстанцами из Компании «Норн». – Куда это вы? – встревожился Эглаборг, когда заметил, что Охотник собирает вещи и седлает неприметного серого коня. Николас поманил целителя за пределы города, чтобы попрощаться без посторонних ушей. – Поезжай с караваном и проследи за всем. В Урсалии купишь хороший дом, обзаведёшься хозяйством… – сказал Охотник, замерев у пустынной дороги на запад. – А как же вы? – Эглаборг надвинулся на него и схватил за плечи. – Вы гоните меня из-за наших ссор? Клянусь, отныне я не пророню ни слова: не буду ни ныть, ни пугаться, ни требовать от вас измениться. Я стану только исполнять вашу волю, о чём бы вы ни попросили. – Дело вовсе не в тебе, дружище! – Николас подозревал, что прощание окажется тяжёлым. – Там, куда я еду, будет очень опасно, и я не смогу тебя защитить. Отправляйся в Урсалию. Я вернусь, как только справлюсь со своей миссией. Обещаю! – Только не говорите, что поедете на Авалор или хуже того в Священную Империю. Молю, забудьте о мести. Даже если вы убьёте Белого Палача, ничегошеньки это не изменит! – Будь спокоен, я не собираюсь воевать со всем миром. Но мне нужно довести начатое до конца. Это поможет гораздо лучше, чем лечение у целителей разума. – Но как же… Кто же станет ухаживать за вами, давать советы… лечить раны, в конце концов?! Я буду осторожен, я не помешаю вам, я… – Нет. По этому лезвию я должен пройти один. Прости, если сможешь. И не следуй за мной: спрячусь так, что ты не найдёшь. Николас запрыгнул в седло и погнал лошадь вперёд, не оборачиваясь. Главное, чтобы Эглаборг понял твёрдость его намерений и не наделал глупостей, которые стоили бы ему жизни. Если платой за его безопасность станет их дружба, так тому и быть. Промелькнув сбоку, дорогу заступила несуразно длинноногая тень. Харысай! Снова сбежал от ханских конюших. Как он взрослого коня умудрился догнать? Видно, и вправду волшебный. – Я должен пойти с тобой, я же твой тулпар. Разве я не доказал, что смелый и сильный? – выкрикнул жеребёнок. Николас остановил лошадь и погладил его по морде. – Ты слишком заметный, а мне нельзя выделяться. Поезжай с Эглаборгом. Присмотришь, чтобы он не сильно тосковал и не засыпал на дежурствах. Мне нужно заехать в одно место, а потом я вернусь. Может, успею в Урсалию раньше вас. Там и встретимся. Просто верь мне, верь в меня. Он снова выслал коня вперёд. Жеребёнок печально заржал, глядя ему вслед большими блестящими глазами. – Я буду. Буду!