Книга тайн

1567 г. от заселения Мунгарда, Священная Империя, Эскендерия Переодевшись и стерев грим, Николас уступил место Сесиль, которая только что вернулась с прогулки. Она смотрела с укоризной, он же отмалчивался, изображать дружелюбие стало как никогда сложно. С наступлением сумерек Виктор снова отправился на кладбище за рощей. Надо бы разведать. Николас поседлал своего мерина, обвязал копыта тряпками и помчался вдогонку. Дорога петляла между полуразрушенной стеной и курганами, возведёнными над братскими могилами тех, кто пал в битве за город. В тени раскидистых вязов показалась внушительная каменная арка. Привязанная к соседнему дереву Лайга тревожно прядала ушами. Николас оставил Серого возле неё и двинулся дальше. Кладбищенская тропа была узкой и каменистой. Приходилось шарить в темноте ногами, чтобы не споткнуться. Древние письмена с трудом просматривались на покрытых мхом и мелкими трещинами камнях. Стёсанные полукругом плиты почти не отличались друг на друга. Безмолвие могил не нарушал ни один звук, лишь вдалеке виднелся тусклый огонёк факела. Николас беззвучно приблизился к нему и замер. Виктор склонился над стоявшей поодаль могилой. Не оборачиваясь, он спросил: – Вынюхал мою тайну? Донесёшь Голубому Капюшону? Я тут вспомнил, кого с детства приучают лазать по канатам, как обезьяны. – После этого ты считаешь, что я пойду к Лучезарным? – Да кто ж знает, времена нынче лихие, – Виктор тяжело вздохнул. «Филипп Леманн» – было выбито на камне руницей. И ниже: «Герой Войны за веру, защитник Эскендерии». – Твой отец? – догадался Николас. Так вот почему он сюда рвался. Кое в чём Охотник его понимал, сам бы с удовольствием съездил на Авалор, чтобы отдать последний сыновний долг на могиле отца. – После его гибели мать забрала меня в цирк своих родителей, дала их фамилию и обучила ремеслу. Раньше отца почитали как героя и приносили цветы на могилу каждую годовщину, а теперь вот-вот сравняют с землёй всё кладбище. Я хотел проститься с ним до этого, – сознался фокусник сиплым голосом. Николас скорбно отвёл взгляд. Есть ли могила у его семьи? Или их просто сожгли, а кости бросили на пепелище? – Ты уже простился. Уезжай! Для таких, как ты, здесь очень опасно, – предупредил Николас. – Как мы, ты хотел сказать. Циркач уселся, скрестив ступни, у могильной плиты. Упрямец! Точно наведёт на себя Лучезарных. Охотник махнул на него рукой и вернулся в лагерь. *** Следующие дни были заняты представлениями. Зрителей приходило всё больше, их восторг захлёстывал гулом хлопков и выкриков. Разговорами о тяжёлых вещах никто не донимал, и то радовало. Выходной наступил неожиданно. Сесиль разбудила Николаса на заре, Олаф уже дожидался у вагончика. Как и в прошлый раз, Лучезарный улыбался добродушно и разговаривал вежливо, из кожи вон лез, чтобы завоевать доверие, но хотя бы мысли не читал. Они обошли стену снаружи и пересекли парадные ворота, на которых ещё чернело место, где прежде висели гербы Сумеречников. Стража пропустила гостей Лучезарного без очереди и лишних вопросов. Эскендерия некогда была столицей свободного купечества и наук всего Мунгарда. Здесь пересекались торговые пути, идущие с востока на запад и с севера на юг. Но отгремевшие недавно битвы оставили на лице города много ран. То тут, то там попадались чёрные язвы пепелищ, скалили зубы каменные развалины. Главную улицу ограждали колья с посаженными на них преступниками против веры. На восковых лицах застыли маски страдания. Трупный запах пропитал весь город, мухи роились вокруг иссушенных зноем тел. – Ничего! Лорд Веломри приказал всех убрать, пока никакая зараза по городу не распространилась, – в извинение сказал Олаф. – Морти, ты же тоже воевал против староверов, – попыталась разговорить его Сесиль. – Сеча на поле брани, когда кровь вскипает от опасности и азарта – это другое, – возразил Николас. – Хотя убийство всегда остаётся убийством. Смерть – не то, из чего стоит устраивать представление. А ты воевал здесь? – обратился он к Лучезарному. Олаф долго уговаривал его перейти на дружеское «ты», и Охотник сдался. – Нет, я ещё учусь. – Мне казалось, что учитесь вы лет до шестнадцати. В общине Каледонских гор шептались, что Лучезарные переняли систему обучения и управления Сумеречников – ничего лучшего не придумали. – Простые солдаты – да. Но если ты хочешь стать дознавателем, нужно отучиться в Академии ещё четыре года. Я уже почти закончил. Сюда приехал после осады на практику, – объяснил Олаф. – Если всё пройдёт удачно, то поступлю на высшую ступень и через несколько лет стану судьёй. Это моя мечта. – Будешь карать неверных? – насторожился Николас. – Защищать невинных. Это с какой стороны посмотреть. – Зачем тебе мы? – не выдержал Николас. Сесиль недовольно фыркнула. – У меня нет друзей, – признался Олаф. – Я родился в лапийском городке Вижборге, в семье бедных фермеров. От родителей меня забрали очень рано, я их почти не помню. Мне покровительствует сам лорд Веломри. Благодаря ему я поступил в элитную школу, где учились дети знатных Лучезарных. Мне претило их высокомерие. Их способности уступали моим, и всё равно они были достойнее, потому что родились на «благословенной» земле Империи. А те, кого я встречал за пределами ордена, сторонились меня из-за голубого плаща. Я полностью посвятил себя учёбе и достиг больших успехов. Одолел ступени, которые многим из моих одногодок оказались не под силу. Это ещё больше отвратило сослуживцев от меня. Да и взгляды у меня слегка необычные. С простыми людьми проще. По крайней мере, мне бы хотелось, чтобы вы стали моими друзьями. Чем больше они разговаривали, тем больше Николас проникался к Олафу сочувствием и даже симпатией. Понимал то, что Лучезарный недоговаривал. Его дар оказался на редкость сильный, истинный, судя по яркой ауре. Видимо, Лучезарные-собиратели обнаружили Олафа, когда тот ещё крохой, и отняли у родителей до того, как он успел достигнуть возраста первого посвящения. Похоже, у ордена были большие планы на этого талантливого мыслечтеца. Лишь бы его не заразили осколком Мрака и не обратили в Предвестника. К центру улочки сужались, кольев и виселиц с трупами становилось меньше. Сохранившиеся дворцы поражали вычурностью убранства и многоэтажной высотой. Встречались и широкие площади с развороченными фонтанами и разбитыми статуями. Весь город был обнесён строительными лесами. Каменщики трудились как муравьи, восстанавливая и возводя новые здания. Главную площадь огородили с трёх сторон. На ней тоже шла грандиозная стройка. – Во Дворце Сумеречников теперь будет главная резиденция Лучезарных, – пояснял Олаф. – Рядом – Храм Единого-милостивого, а чуть поодаль там, где раньше был Университет – наша Академия. – Сюда перенесут всё правительство Империи? – вскинул брови Николас. Столица Констани находилась гораздо южнее, на побережье Западного океана, в сердце Империи. Там располагался большой порт и царили куда более мирные порядки, к тому же, не было послевоенной разрухи. – Нет. Сюда переедет только орден. И двор императора Теодора, и резиденция главного жреца Единого останутся в Констани. В последнее время отношения между ними накалились. Не могут поделить власть, вот лорд Веломри и решил передвинуться к линии фронта. – А не расценит ли Норикия такое перемещение, как угрозу? – деланно безразлично спросил Николас. – Это и есть угроза. Мир на пороге новой войны, – немного печально ответил Олаф. – Правильно. Самое время освободить угнетённый народ! – вскинулась Сесиль. – Они пока нас не звали, – задумчиво высказался Олаф. – Так устроены люди: пока остаётся хоть какая-то еда и кров, они всё стерпят. Не подумают даже, не поднимут голову, не посмотрят вокруг, – заспорила она. – А проявлять волю начнут, только когда по-настоящему прижмёт. Да и последствия своего выбора понимают единицы, а не хватаются за первую возможность урвать выгоду. – То, что кто-то живёт иначе, чем ты, ещё не повод их уничтожать, – скованно возражал Олаф. Николас отмалчивался. Знала бы Сесиль, кто он, всадила бы нож в сердце? Войны ей хочется, больше крови, больше ненависти и разрухи. Станет ли ей легче, когда её спаситель, Виктор, отправится на костёр только потому, что родился с даром? Станет ли легче, когда власть получат приспешники демонов и сделают из людей рабов? Почему все так падки на пустую, бессильную злобу? – Но ты же Лучезарный! Сам знаешь, сколько вреда от колдунов. Они медленно гноят нас, как вы – их трупы, и морят нищетой! – Не повторяй слова кликуш. Это обесценивает не только нашу веру, но и саму борьбу, – осадил её Олаф. Она сжала губы в тонкую полоску. Чтобы отвлечься, они заглянули в лавки портных и обувщиков. Сесиль задержалась в одной, с восхищением разглядывая роскошные наряды. Олаф с Николасом оставили её и вышли к большому пепелищу за углом ближайшего дома. Кое-где виднелись остатки кирпичной кладки. – Что здесь было? – нахмурился Охотник. Место навевало тоску, как и весь утраченный город. – Библиотека, – ответил Олаф. – Самое большое и древнее книгохранилище во всём Мунгарде. Наши войска сожгли его первым делом, когда ворвались в город. – Зачем? Всё-таки опоздал. От таинственной книги ничего не осталось. Значит, битва с Мраком проиграна? Безликий не отвечал. – Чтобы скрыть правду. Там было всё: исторические хроники, собрания древнейших легенд, описания далёких земель, своды законов, архивы колдунов, тайные знания. Ничего из этого не должно попасть к простым единоверцам. Николас с досадой закусил губу и покосился на Олафа. Тот сосредоточенно ковырял носком щель в каменной мостовой. – Ты говоришь так, будто осуждаешь своих сослуживцев. – Просто не закрываю глаза на собственные недостатки. Для судьи это самое важное качество. Я верю в Единого и никогда не преступлю законы Империи, но Лучезарные… Они лишь люди. А люди не безгрешны. Уж тем более те, в чьих руках сосредоточена власть. Сесиль хорошая, но чересчур рьяная и идеалистичная. Она не поймёт, но мне кажется, поймёшь ты. У тебя такой живой, проницательный взгляд. Мы не хуже и не лучше их, просто по разные стороны разбитой стены. Уничтожать друг друга можно до тех пор, пока в живых никого не останется. Только надо ли? Не лучше ли отыскать мирное решение разногласий и снова стань единым целым? – Ты считаешь, что это возможно? – удивился Николас. – Всё возможно, если пожелать и не ставить себе рамки, не зашоривать глаза ненавистью и страхом. Может, это и есть путь из Мрака? Чтобы кто-то во тьме увидел свет и указал его другим. Тогда не понадобятся ни Безликий, ни пропащие артефакты, ни даже реки крови, которые придётся проливать во время этой безжалостной войны. Ведь узнавалось в Олафе что-то близкое: отчуждение, потерянность, одиночество среди людей. Стоило его предупредить об опасности, но только как не выдать себя и заставить поверить? – Эй, что за квёлый вид? – спросила появившаяся между домов Сесиль. В полотняном мешочке она принесла жаренные каштаны, ещё тёплые. – Какое ужасное староверческое место! – разгневалась танцовщица, словно вид пепелища оскорблял её взор. Они поспешили прочь, не замечая, как из центра чёрной воронки их провожал цепкий взгляд не по-человечески ярких глаз. – Небесные мальчишки! Полторы тысячи лет не было ни одного, а тут сразу двое. Нет, нужен не тот, у которого чёрное сердце, а тот, который сохранил крылья, – пробормотал неведомый соглядатай. *** Через несколько дней поздним вечером, когда уже стемнело, и циркачи разбредались по вагончикам, к Николасу подошёл Маньялай. Силач был необщителен, да и на всеобщем языке изъяснялся с трудом. Сесиль рассказывала, что он попал в манушский табор из Гундигарда. Когда кочевники бежали от гонений в Священной Империи, он познакомился с Виктором и перебрался в цирк. Теперь Маньялай преданно служил хозяину, но что творилось у него в голове, знал разве что сам фокусник. Охотник с силачом не пересекался, хотя порой ловил на себе его задумчивые взгляды. – Вечерний Всадник идти с Маньялай, – зашептал он. Откуда?.. Гигант потащил Николаса к стене. С другой её стороны показались Лучезарные. Циркачи укрылись за остатками кладки и дождались, пока патруль не скроется из виду. В лунном свете сверкнуло короткое лезвие – Маньялай выхватил из-за пояса нож. Николас хотел отдёрнуться, но гигант зашептал: – Кровь, нужно кровь! Он вложил рукоять в ладонь Охотника. Тот вскинул брови, но, поразмыслив, рассёк себе запястье. Маньялай приложил его к нескольким кирпичам, изображая знак-благословение. Земля рядом разверзлась: сухие комья с краёв падали в тёмную бездну. – Эй, слышали? Там кто-то есть! – донеслось из-за стены. Патруль! Громко топая сапогами, Лучезарные бежали сюда. – Шелезгал ждать! – прошептал Маньялай и толкнул Николаса в дырку. Охотник едва успел смягчить падение у самого пола, создав подушку из ветроплава. Наверху с лязгом задвинулся люк, скрыв луну и звёзды. Снаружи ещё раздавались возгласы Лучезарных и косноязычное бормотание Маньялая. Видимо, он оправдывался. Поняв, что ничего внятного не добьются, патрульные вернулись в город. Николас подождал несколько мгновений, не откроет ли гигант люк. Может, стоило попробовать самому, ведь камни среагировали на его кровь? Интересно, почему? Жаль, в темноте не то, что узор не вывести, даже люк не разглядеть. Под ногами хлюпала вода, пахло нечистотами. Катакомбы. Риана рассказывала, что под многими древними городами рылись целые лабиринты ходов на случай осады, для ритуальных и других нужд. Ходили слухи, что хранилища Библиотеки простираются под землю на многие ярусы. На самых труднодоступных нижних хранились знания обо всём на свете, даже о судьбах богов. Много охотников пускалось на поиски, только все сгинули, не найдя выхода из этой гробницы памяти. Неужели Николас угодил именно сюда? Но ведь он ничего не искал, не жаждал даже. Или искал? Может, именно за этим его посылал злокозненный Безликий? За собственной погибелью. Нет, пока жив, нужно бороться! В глубине тоннелей послышался плеск. Кто-то приближался. Светилась разбухшая старческой сединой аура – не разобрать, человек, дух или демон. Николас сжал в ладони рукоятку ножа. Жаль, меч не захватил. Как теперь отбиваться? Отсвет факела обозначил сгорбленную фигуру, похожую на шар. Незнакомец поднял лысую голову. Пергаментная кожа обвисла, морщины бороздили её глубокими складками. В темноте сверкали ядовито-зелёные глаза, топорщились в стороны клиновидные уши. – Я ждал тебя, Вечерний Всадник, долго ждал, – прошамкал он беззубым ртом. – Освободи меня от проклятья! Николас взывал к Безликому, силясь понять, что происходит, но бог оставался нем. – Ты Шелезгал? – Библиотекарь, – кивнул старик. – Ты должен отыскать то, что тут оставили полтора десятка веков назад. Ага! Наверняка ту самую книгу, что нужна Безликому. – Хорошо, но как и почему именно я? – Это должен сделать либо ты, либо твой брат. Если ты не сможешь, то я призову его. – Мой брат мёртв, – сдвинул брови Николас. – Нет, они все живы, пока жив ты. Следуй за мной. Чутьё подсказывало, что лабиринт ходов вёл к центру города. В том месте, где должна была располагаться Библиотека, вниз уходила крутая винтовая лестница. Спускались они долго. Отсчитав тысячу ступеней, Николас сбился. Уши заложило, дышать становилось всё тяжелее, будто на грудь наваливалась глыба, книжная пыль щекотала ноздри. Факел выхватывал из пустоты очертания гигантских стеллажей со свитками и фолиантами. Чего здесь только не было! Представить сложно, кто, откуда и за какой срок собрал столько. А сколько жизней понадобится, чтобы перечитать всё это! Всё, что когда-либо было написано или даже просто придумано. Ничего, оказывается, огонь Лучезарных с Библиотекой не сделал. Недальновидные глупцы уничтожили лишь фасад. Правда, кто теперь сможет добраться до этой сокровищницы несметных знаний? – Они всегда принадлежали мне одному, – заметил его заинтересованность Шелезгал. – За свою алчность я заплатил свободой смерти. Теперь же я готов отдать всё, лишь бы выбраться. Библиотекарь толкнул возникшую впереди дверь. Николас вошёл в полутёмную залу. Она была огромной. Из-за длинных деревянных стеллажей с книгами с трудом проглядывались каменные стены, вдоль которых горели факелы. – Ищи! – скомандовал Шелезгал. – Не найдёшь, умрёшь от голода, как сотня твоих предшественников. И тогда попытает счастья твой брат. О каком брате речь? Шелезгал затворил за собой дверь и опёрся на неё спиной. Что ж, делать нечего. Николас прошёлся вдоль стеллажей, пытаясь охватить взглядом всё от сводчатого потолка до мраморного пола. Полагаться приходилось лишь на чутьё. Нужная книга оставлена здесь полторы тысячи лет назад. Во время переселения из Гундигарда? Разве тогда были книги? Ведь первые знаки высекали на камнях и выводили на глиняных табличках. Но… здесь всё очень странное, застывшее во времени, не подчиняющееся законам Дольнего мира. Первая зала оказалась не единственной. За ней следовала ещё одна, с обитыми шелками стенами и шкафами из красного дерева. За деньги, потраченные на создание этих помещений, можно было нанять большую армию и отбить Эскендерию, да что там Эскендерию, весь Мунгард получилось бы освободить от единоверцев. И ещё осталась бы часть, чтобы раздать бедствующим по вине Компании «Норн» норикийцам. Николас прошёл в третью залу. Вдоль стен вдаль уходили стеллажи из червонного золота. Его блеск в свете тысячи тысяч свечей бил по глазам, грозя случайному посетителю за то, что тот нарушил покой древних чертогов своим низменным взором. На полках ровными рядами лежали свитки. Николас прогулялся вдоль одного из стеллажей и вдруг замер. Нестерпимо захотелось взглянуть на то, что там написано. В конце концов, вещи трогать не запрещали. Охотник занёс руку над свитками. От одного исходило лёгкое тепло, он сам просился в руки. Николас осторожно достал его. Там не было текста, только заключённые в круг рисунки. Но до чего же они знакомы! Рыжеволосая женщина вырывала младенца из костлявых рук мар, мальчики охотились на златорогого оленя, юноша прощался с отцом, он же сражался с Предвестником и встречался с Безликим, девушка в воздушных одеждах напарывалась на меч… Грудь пронзила такая боль, что в глазах потемнело, и ноги едва не подкосились. Николас до крови закусил нижнюю губу. В мутном оконце зрения появился следующий рисунок: из-под свитков на золотой полке юноша извлекал книгу. А дальше… дальше Безликий снимал маску. Что же под ней? Что за страшная тайна, к которой никак не подступиться? Свиток выскользнул из дрогнувших рук и укатился под стеллаж. Охотник попробовал достать ветроплавом, но так глубоко под землёй дар обратился в ничто. Рука в щель не пролазила, сдвинуть стеллаж обычными силами не получалось. Вот же невезение! Ладно, он здесь не за этим. Убрав в стороны оставшиеся на полке свитки, Николас ковырнул ножом золотую пластину. Она отошла на удивление легко. Внутри обнаружился тайник с единственной книгой. Охотник вытянул её на свет и принялся рассматривать. Средняя по размеру, окованная потемневшим серебром по краям. На потёртой кожаной обложке тиснение – четыре тотема Братьев-ветров: кот, сова, сокол и ворон. Почти такие же, какие изображались на колонах Госкенхенджа, только с закрытыми глазами. Николас провёл ладонью по обложке и готов был поклясться, что кот ожил и подмигнул ему. «Оно! Безликий, слышишь, оно! Ответь хоть что-нибудь!» Бог молчал. Охотник попытался открыть книгу, но она оказалась словно намертво склеена изнутри. Ладно, сейчас нужно выбираться. Взяв находку под мышку, Охотник зашагал к выходу. Шелезгал неподвижно стоял на том же месте. Приметив заветную книгу, налитые зеленью глаза лихорадочно заблестели. – Ты нашёл её! Значит, ты и вправду… – библиотекарь опустился на колени и благоговейно коснулся его стоп. – Славен Вечерний Всадник, молю, отпусти меня на покой! Я исполнил свою миссию! – Погоди! Выведи меня отсюда, а потом проваливай на все четыре стороны. – О, благодарю! Благодарю, ваше милосердие не знает границ. Шелезгал распрямился и будто стал выше ростом, под стать гиганту Маньялаю. Видно, они из одной породы древних долгожителей. По пути обратно Николас спросил: – Что это за книга и кто её оставил? – Э, нет, вы сами сказали, что я должен лишь вывести вас. К тому же, что в книге, известно лишь её автору. Да он мастер загадок почище Безликого! Они упёрлись в тупик. – Прошу вашу руку, – Шелезгал приложил его запястье к камням похожим манером, что и Маньялай. С гулким лязгом плита отъехала в сторону. В лицо дохнуло ночной прохладой. Николас поспешил наружу, Шелезгал последовал за ним. – Свобода! – возликовал библиотекарь и протянул руки к далёким звёздам. Ветер подхватил его и распылил в прах. В последний раз мигнули зелёные глаза, и растаяли, как болотные огоньки. Люк тайного хода с лязгом закрылся, встав настолько плотно, что от земли его отличить не получалось. Всё это очень и очень странно. Впрочем, пора бы уже привыкнуть: то ли Николас сошёл с ума, то ли мир вокруг. А может, они оба одновременно. Нужно вернуться в лагерь, пока не явился патруль.