Книга тайн

1570 г. от заселения Мунгарда, Норикия, Дюарль Веселье возобновили. Охотник, не прощаясь, поспешил прочь из дворца. Его окружала пустота и отчуждение. Дорога назад толком не запомнилась: то ли верхом, то ли на своих двоих. Особняк пустовал, не горели свечи. И хорошо – лишь бы никого не видеть. Оказавшись в своей комнате, Николас бросился к сундукам. Полная луна лила свет в окно. Первым порывом было сбежать, пока остальные веселились на балу. Но он уже пробовал – каждый раз его ловили и возвращали. Оказывается, Жерарду был позарез нужен сподвижник Безликого, чтобы указать на строптивого бога. В последний раз в Ланжу, пока все были заняты битвой с заговорщиками, побег почти удался. Оставалось только пересечь границу, забыв о своей миссии. Тогда-то Николас и обнаружил полумёртвую Бианку посреди пепелища, в которое превратили её родной табор. Так она и помогла – напомнила, что оставалось за спиной, показала, какова будет плата за свободу. Охотник не смог бросить ни манушку, ни людей из Компании, ни мирных норикийцев, оказавшихся ввязанными в чужую войну. Последний шанс в обмен на победу. Стоит ли сожалеть об этом теперь? Естественно, нет. Спасённые жизни – справедливая награда. А может, не отдавать оружие? Заменить дедовский клеймор проклятым клинком из Храма Ветров. Пусть Гийом им потешается, пока тот не вспорет ему брюхо. И ему, и его жёнушке, и всем его гостям! Но нет. Нельзя поддаваться злобе, насколько бы больно ни было. Иначе Мрак пожрёт душу, как пожрал уже почти весь мир. Звёздный клинок – ноша Николаса, его память о милой и доброй Юки. Как он мог так ошибиться? Таких женщин больше нет, сколько бы он ни искал её отражение в чужих лицах. За всё надо платить. За свои ошибки – дважды. Из ступора вывел скрип двери. На пороге стоял Ноэль. «Предатель! Где ты был, когда меня унижали?» – Ты так быстро ушёл. Я не смог за тобой угнаться, – тараторил друг в извинение. Извинение, в котором никто не нуждался. Какой толк от сожалений? Ничего исправить уже нельзя! – У тебя такое страшное лицо… Но это же не конец света! Никто не подумает о тебе хуже. Все понимают, что так вельможи пытаются притушить твою славу. Но от этой несправедливости она только укрепится. Клинок мы закажем новый, у лучшего оружейника, а волосы отрастут за год-полтора. К тому времени ты и не вспомнишь… Николас выхватил дедовский клеймор и приставил к горлу друга. – Уведи меня отсюда по ветряным воронкам. До границы Лапии. Это пять прыжков. Столько же, сколько до Ланжу. Я поделюсь с тобой резервом, передам его весь, если понадобится. А потом можешь возвращаться под крылышко своего деда. Обо мне вы больше не услышите! – Николас, нет! – в отчаянии выкрикнул друг. – Тебя будут искать, тебя убьют! Подумай хотя бы о своих учениках. Бианка едва начала выходить на улицу, ты нужен ей. – Ой ли, ты сам прекрасно справишься с ролью её наставника. Уведи меня, иначе я убью тебя и буду прорываться отсюда с боем. Плевать, какой крови это будет стоить! – Нет, ты не сможешь. Я слишком хорошо тебя знаю, – Ноэль отвёл его клинок в сторону. Между ними словно образовался щит, но никто ветроплав не использовал. Ударить не получалось, как бы сильно не полыхала в жилах злость. Как ударить себя. Нет, себя Охотник ударить мог, мог даже на проклятый клинок броситься, но причинить вред другу – никогда в жизни. Всё существо восставало против этого. – Пошёл вон! – прорычал Николас. – Давай поговорим спокойно, – не унимался внук вождя. – Пошёл вон, я сказал! Он швырнул в Ноэля вестросгустком. Друг отлетел в коридор. Охотник запер дверь на засов и слушал, как внук вождя снаружи молотит в неё кулаками и приказывает отворить. Нет! Ни видеть, ни говорить ни с кем не хотелось. Да, он – сам виноват, сам ошибся. Но, боги, как же нестерпимо душат и режут решётки золочёной клетки! *** После скандала все знакомые спешно покинули дворец. Бианка с трудом уговорила отбывающего кучера взять её с собой на запятки. Уж очень не хотелось оставаться здесь одной. Из памяти никак не шло смертельно побледневшее лицо Николаса, его ошалелый взгляд, когда объявили до жути несправедливый приговор. Если бы её спросили, она бы перед всеми подтвердила, что Охотник ни в чём не виноват. Госпожа де Годон сама порочная насквозь, соблазнила его и обманула, а другие воспользовались этим, чтобы унизить. Почему Бианка обозналась? Почему сердце не подсказало, что она танцует с другим? С его лучшим другом. Конечно! Николас так старался не ради себя. В этом весь он. Ах, если бы она догадалась раньше, если бы отыскала его настоящего и упросила потанцевать с собой, то ничего бы не случилось. Полночи мучила тревога, сон сморил лишь по утро. В результате одеваться и умываться пришлось на бегу – выпрашивать еду у поваров было боязно. В столовую Бианка успела только в последний миг, но стоило приняться за завтрак, как к ней подсел Ноэль. Они разговаривали всего пару раз, да и то случайно. Единственное, что их объединяло, был Охотник. Как она умудрилась заставить внука вождя танцевать с собой, а потом ещё и поцеловать? Что он теперь о ней думает? – Простите за вчерашнее, – начала Бианка. – Я видела, как Николас делал вашу маску, и дар у вас похожий. Вот и решила, что вы – это он. Простите! – Это вы простите. Я должен был представиться, как только понял, что вы обознались, – улыбнулся он. Хорошо, что Ноэль такой добрый. Злобу и язвительность она бы сейчас не вынесла. – А почему вы не представились? – спросила манушка без задней мысли. Он смутился и перевёл тему: – Я хотел попросить об одной услуге. Отнесите Николасу завтрак. Ему нужно поесть. Меня он выставит, а вас точно нет. Ноэль вручил ей поднос с кашей и куском запечённой телятины, а сам направился прочь из столовой. Почему это Николас послушает её, а не лучшего друга? Дверь в комнату наставника оказалась заперта и выглядела сильно помятой, словно по ней молотили кулаками. – Мастер Николас, это Бианка, откройте! – позвала она. Изнутри донеслись шаги, дверь распахнулась. Охотник выглянул в коридор, видимо, опасаясь увидеть Ноэля. Здорово же они повздорили. Комната выглядела убранной: никаких порванных тряпок или поломанных вещей. О том, что что-то не так, можно было догадаться только по синюшным кругам под глазами хозяина и заострившимся, как у покойника, скулам. – Я… – Бианка закашлялась. – Принесла завтрак. Устроившись за столом, Николас принялся клевать без аппетита, словно маленькая болезная птичка. – Как учёба? – поинтересовался он бесцветно. – Разве сегодня есть на это время? – слабо ответила Бианка. – Конечно, хоть его у меня ещё не отняли. Видел, как ты веселилась на празднике. Всё оказалось совсем не так страшно? – Всё оказалось ещё хуже! Тебя так унизили, и никто не заступился! – Не нужно меня жалеть. Мужчины этого не любят, особенно когда они действительно жалкие, – перебил её Охотник. – Так что с учёбой? Какую карту ты выбрала вчера? – «Влюблённые». Я думала, что это – самая счастливая карта в колоде, но всё вышло иначе. Наверное, она оказалась перевёрнутой. – У карты, как и у каждой вещи, есть обратная сторона. Зачастую она означает не то, чем кажется на первый взгляд. В твоём случае «Влюблённые» предрекали важные перемены в жизни. Ты в первый раз не побоялась выйти в свет. Дальше будет легче. – Иногда мне кажется, что это у тебя дар к гаданию, – Бианка протянула ему колоду, Николас по-дружески сжал её ладонь. – Вовсе нет, просто я много читаю и размышляю, – он снял шляпку. Манушка перевернула карту рубашкой вниз: – Похоже, карты решили над нами подшутить. Сегодня мне придётся отработать «Справедливость», – на карте изображалась женщина с весами в левой руке и мечом в правой. – Может, это означает, что тебя помилуют? Ведь на балу справедливость попрали. – Ты снова понимаешь всё буквально. Карта может означать восстановление гармонии, духовное очищение, открытие истины. Попробуй мыслить беспристрастно, забыв о личных желаниях и симпатиях. Именно на это намекает тебе карта, – Николас закончил есть и вытер рот салфеткой. – Подумай об этом на досуге, а мне уже пора собираться. Бианка забрала поднос и спустилась в гостиную. Очень хотелось чуда, которое так и не случилось вчера. В холле у лестницы её поджидал Ноэль. – Как он? Поел? Бианка кивнула: – Выглядел спокойным, смирившимся. Даже дал мне урок. – Чем ему хуже, тем больше он делает вид, что всё в порядке. Замыкается в себе, – печально вздохнул Ноэль. – Ладно, сейчас ничего не исправить. Хоть бы наказание прошло спокойно. – А можно… – манушка всё ещё робела перед ним. Но в конце концов, он сам попросил об услуге. – Можно мне с вами? Я ещё не была в Дюарле, и… мне страшно… одной. – Конечно! Я буду защищать вас от всего, клянусь! – согласился Ноэль. Она сбегала за неприметным серым плащом с глубоким капюшоном, которым можно было прикрыть лицо в случае неприятностей. *** Главную площадь заполонили люди. Столько Бианка никогда не видела. Гвардейцы прижимали зевак к стенам домов, чтобы по мостовой прошла конная процессия Компании. Толпа гудела, как растревоженный улей. Все заглядывали в лица, искали Николаса, обсуждали происшествие. Виновен или нет, заслужил или пострадал от придворных интриг. В центре площади процессия остановилась. Ноэль спрыгнул первым и помог спуститься манушке. На помосте для выступлений стоял лорд де Годон с супругой. Шанти сверкала улыбкой, словно не её честь была опорочена. На деревянных тронах восседали король с фавориткой. Гул голосов усилился, толпа зашевелилась многоголовой гидрой. Бианка обернулась ко входу на площадь. Николас чеканил шаг, как на параде, держал спину ровно, а голову высоко. Глаза его были прозрачны и глубоки, как небо весной, а лицо выражало сосредоточенность. Толпа неистовствовала. Люди протягивали руки, кричали: «Взгляни на меня, ну, взгляни же! Прикоснись ко мне!» Охотник одаривал их мягкой улыбкой, от которой они возбуждались ещё больше, и снова смотрел прямо, в лица обидчикам. Даже солнце светило лишь на него одного. Затянутый в бело-зелёный парадный костюм, он казался более величественным, чем король в золотой короне и парчовом платье. Поднявшись на помост, Николас опустился на колени перед лордом де Годоном. – Приношу свои глубочайшие извинения за недостойное поведение по отношению к вашей супруге. В знак моего искреннего раскаяния и почтения вверяю вам оружие, что служило мне верой и правдой долгие годы, – Охотник снял ножны с мечом и протянул Гийому. – Клянусь честью Сумеречника, что больше не позарюсь на чужое и молю меня простить. Обвинитель злорадно усмехался, Шанти улыбалась торжествующе, но Николас оставался таким же бесстрастным. – Лорд де Годон? – нетерпеливо потребовал ответа король. – Да, Ваше величество, его наказанием я удовлетворён, – сказал Гийом настолько мелочно и презрительно, что толпа зашипела с ненавистью. «Облапошили честного благородного мальчика! Позор! Фу!» Пристыженный, лорд де Годон забрал меч и отступил, показав себя ещё более жалким. – Чтобы вы помнили о своём бесчестии и своей клятве, лорд Комри, вам остригут волосы, – объявил Орлен сдержано. С трона поднялась фаворитка. Николас вскинул голову. Иветта взирала на него с нескрываемой злостью, а он был холоден, как кусок льда. Она оттянула его собранные на затылке в хвост волосы. По коже Бианки побежали мурашки, она прижала ладони ко рту. Вдруг дрожащий в руке Иветты золотой серп перережет Николасу горло?! Толпа замерла, затаив дыхание, видно, ожидала того же. Только в мраморном лице Охотника не проскальзывало ни намёка на страх, а взгляд становился всё более далёким. Раскосые нефритовые глаза Иветты полыхали ненавистью. Остро наточенное лезвие в один удар отсекло волосы. Пряди чёрным шёлком рассыпались по плечам Николаса, коленям и помосту. Фаворитка что-то зашептала в ухо Охотника. Бианка бы всё отдала, чтобы услышать её слова и поддержать его. Николас не дрогнул. С неровной стрижкой он выглядел очень трогательно, воодушевлял, как выживший в страшное ненастье котёнок. Иветта вернулась к королю. Орлен вскинул руку, привлекая внимание толпы: – Наказание окончено. Отныне ты свободен от своего проступка, но не от клятвы, которую дал перед лицом всего собравшегося здесь народа. Помни об этом. Охотник поднялся и поклонился: – Благодарю за ваше милосердие и справедливость, Ваше величество. – Можете быть свободны. – Моё почтение! Николас спустился с помоста таким же чеканным шагом и направился к выходу с площади. Он не обернулся даже, когда Бианка с Ноэлем хором окликнули его. Толпа бесновалась, простолюдины грозили смять гвардейцев и броситься к своему кумиру. – Идёт! Идёт! Победитель! – Смотри, как народ поддерживает его, всей душой. Вроде и опозорился, а стал героем-мучеником, почище нашего властолюбца, – едва слышно шептал вождь своему внуку. – Думаешь, в зависти сильных мира есть что-то хорошее? В следующий раз его могут убить, – Ноэль поднялся на носки, чтобы разглядеть друга в отдалении. – Нельзя этого допустить! – Поэтому не будем терять время даром, – согласился Жерард. – Идём, надо всё подготовить. *** Наказание прошло, как в тумане. Тело двигалось отдельно от разума, с губ срывались чужие слова. Николас наблюдал за всем поверх своей головы, как за представлением, в котором сам не участвовал. Запомнилось только, как опустели руки без меча и заныло что-то внутри, будто ему отрубили руку или ногу. Над ушами свистнуло, голове стало легче. Светлее. Ноги куда-то понесли. Очнулся Охотник, сидя на высоком утёсе. Погода была ясная, солнце едва миновало зенит. На горизонте отчётливо проступали берега родного острова. Внизу шумело море, волны мерно плескались о скалу, солёная влага оседала на лице, ноздри щекотал запах рыбы и водорослей. Жирные чайки кружились над водой и пронзительно стенали. Ветер шевелил неровно остриженные волосы будто в насмешку. Почему бы не долететь до родного острова в рубашке матушки Умай? Или он рухнет в пучину на середине дороги? Почему он такой слабак? Перед глазами вставала картина прощания с отцом. Тот протягивал Николасу свёрток с клеймором, но клинок выпадал из рук и разбивался вдребезги. Потому что Николас недостоин. Судьба, сама жизнь отбирала у него всё, что связывало его с семьёй: близких, дом, родину, даже дедовский меч. Чудовищный ураган отрывал его от корней и нёс по полыхающей молниями воронке в самое сердце бури. – Вот ты где! – тронул его за плечо Жюльбер. – Мы уж решили, что ты дал дёру. Всю Компанию на уши поставили. – Если бы я хотел сбежать, то сделал бы это раньше. Где Ноэль? – вот уж кто всегда отыскивал его в два счёта и понимал… понимал слишком хорошо. – Они с вождём готовятся к чему-то. Только тебя ждут. Скорее, друг решил, что Николас снова учинит разборки, и прислал того, на кого он отреагировал бы спокойно. Видно, это проклятье дорогих людей, только они могут причинить столько боли. – Что ж… – Охотник поднялся и отряхнулся. – Не будем их томить. Они вернулись в штаб Компании. Возле ворот дожидался Жерард, кутаясь в шерстяной плащ, хотя в месяце травнике было уже тепло, и земля успевала прогреться после зимней стужи. – Остыл? – спросил вождь не слишком учтиво. – О важном надо говорить с холодной головой. – Чего ещё от меня хотят? Обрядить в бубенчики и сделать шутом гороховым? – Прекрати паясничать! Чтобы спасти твою шкуру, мне пришлось открыть королю одну из наших сокровенных тайн. Теперь он требует большего. Но, может, нам, и вправду, пора действовать. – Вы о Безликом? Не имею понятия, как он выглядит, и о том, что в прошлой жизни я был его сподвижником, слышу впервые. – Его внешность – не тайна для меня. Идём, настал час истины. – Неужели вы покажете мне ваш всемогущий оракул? – Николас скрыл раздражение за усмешкой. – Одну Норну ты точно увидишь. Надеюсь, это поможет тебе поверить в наше дело и осознать свою важность. Опираясь на трость, Жерард направился к храму, что располагался у входа в штаб. Высокие остроконечные башни пронзали небо, всё здание оплетало кружево лепнины и украшений. В большие главные ворота посетители не вошли, а спустились по крутым стоптанным ступеням в крипту. Здесь всегда собирались очереди, а на праздники случалась такая толчея, что требовалось поработать локтями, чтобы пройти мимо. Говорили, там похоронен герой-Сумеречник. В дни поминовения его тело проносили по городу, чтобы паломники не разобрали храм по камушку. Николас раньше не интересовался тем, как Жерард завоёвывает народную поддержку. Как видно, зря. Сегодня ступени оказались пусты. У ворот дежурили дозорные, хмуро глядевшие в сторону дороги от города. Похоже, Жерард велел всех разогнать. Вождь пропустил Николаса вперёд, чтобы тот сам отворил тяжёлую дверь и позволил старику пройти первому. Стрельчатый потолок подпирали мощные резные колонны. У дальней стены горели медные светильники, выявляя фрески с символами Повелителей Стихий и их семей. Из тёмного угла донёсся шорох, Николас больше чувствовал ауру Ноэля, чем видел его самого. – Я всё подготовил, вас не потревожат. Можно мне уйти? У меня ещё много дел… с учениками, – заговорил он очень тихо, но его голос отражался от каменных сводов эхом и многократно усиливался. – Нет. Это касается тебя не меньше, чем его, – возразил Жерард. – Пожалей меня – перестань упрямиться. Боюсь, я уже не в том возрасте, чтобы уговаривать вас обоих. Внук покорно вышел на свет: дед так легко им манипулировал. Вся злость мигом улетучилась. Николас сжал ладонь друга – она оказалась ледяной. Хотелось уже высказаться, но Охотник сдержался. После всего… ему ведь указали на его место. Ноэль кивнул на постамент с саркофагом у дальней от входа стены. На хрустальной поверхности играли радужные блики. Внутри на покрывале из красного бархата лежала хрупкая женщина в воздушном белом платье. Светлые волосы до плеч разметались по подушке, на бледной коже едва заметно проступал румянец, опушённые серебристыми ресницами веки были плотно сомкнуты. Гармоничностью черт она походила на статую, но выглядела живой, спящей. Только грудь её не вздымалась, даже след ауры истаял. Видно, умерла она давно, но осталась нетленна. – Это и есть третья Норна, – подсказал Жерард. – Люди думают, что прикосновение к её саркофагу лечит и дарует удачу. – Но ведь это всего лишь мёртвое тело, – покачал головой Николас. – Нет, это символ нашей веры. Наша суть, – возразил вождь. – Когда орден доживал последние дни, боги избрали трёх пречистых дев в качестве пророчиц. Они должны были защитить Сумеречников. Двух мы спрятали в надёжном месте, о котором знают только вёльвы. Они указывают нам путь божественной мудростью. Третья, Норна Ветра, была сильнейшей из них, но оказалась слишком вольнолюбива и не послушала меня. Её убил Белый Палач, оставив наш оракул незавершённым. Николас полез за пазуху за серебряным медальоном и раскрыл его. – Это же его жена! – воскликнул он. Ноэль заглянул ему через плечо. – Белый Палач до сих пор скорбит о ней и обвиняет Сумеречников в её гибели, моего деда! – Насколько бы не был силён Утренний Всадник, находиться в двух местах одновременно не мог даже он, – спокойно ответил Жерард. – Твой дед в то время дожидался казни в застенках Ловонида. За много миль от места её гибели. Так что обвинения Палача беспочвенны. «Так как же?» – мысленно потребовал Николас у Безликого. «Мы, они – какая разница? Она мертва – этого ничто не изменит». Из тени выплыла фигура бога, настолько зыбкая и призрачная, что видно было сквозь неё. Безликий подошёл к саркофагу и провёл рукой над лицом пророчицы. Заметили ли его остальные? Похоже, нет, ничего в их поведении не изменилось. – Неужели вы выкрали тело? – возмутился Николас. – Неудивительно, что Белый Палач так на вас зол. Вы не дали ему даже похоронить её достойно и выставляете, как трофей! Ноэль хмурился ещё больше. Видимо, в эти тонкости дед его не посвящал. Как гнусно завоёвывать народную поддержку таким способом! Несмотря на всю ненависть к Белому Палачу, такой участи Николас не пожелал бы даже ему. Потерять Юки было очень больно, но знать, что враг измывается над её останками – просто ужасно! «Этот коварный книжник мучил её при жизни и даже после смерти не пожелал отпустить», – печально отозвался Безликий. – Ты удивительно осведомлён о делах, которые тебя мало касаются, – подозрительно прищурился Жерард. – Несмотря на наши разногласия, Норна отказалась переходить на сторону Лучезарных, когда это сделал её муж. Что ещё ты о них знаешь? Стоило ли рассказать о семье Белого Палача в Волынцах? Ведь Герда может оказаться новой Норной в таком же хрустальном саркофаге. Чутьё подсказывало, что каждое слово будет использовано против Николаса. Нужно молчать. Молчание – золото. «Не доверяй ему, – в кои-то веки согласился Безликий. – С такими друзьями враги не нужны». Ноэль с дедом сверлили Охотника нетерпеливыми взглядами. – Те из них, у кого глаза разного цвета, одержимы демонами, – после долгой паузы выдавил он из себя. – Ты прав, – кивнул Жерард. – Когда я был молодым, в Гундигард отправили отряд на поиски истоков веры в Единого. Совет ордена надеялся решить дело миром. Через несколько лет из похода вернулось всего трое мыслечтецов, остальных покосила лихорадка. У выживших глаза стали разноцветными, хотя до путешествия были одинаковыми. Эта троица стала убеждать высоких лордов отречься от Повелителей Стихий и принять новую веру. Мол, в заброшенном храме открылась истина: есть всего один бог – Единый. А остальные – такие же демоны как те, с которыми мы боремся. Естественно, мыслечтецов не послушали. Тогда они использовали внушение, и все поняли, что они одержимы. Их несколько лет держали в казематах Эскендерии, пока они не одурманили стражу и не сбежали. Потом они пришли к единоверцам и объявили себя посланниками их бога. – Крылатые статуи в голубых капюшонах, – догадался Николас. – Единоверцы соблазнились на обещания победить нас и поставили одержимых во главе своей армии. Те начали одурманивать других мыслечтецов и перетягивать их на свою сторону. Нас захлестнула волна предательств. Одержимые создали собственный орден Лучезарных для борьбы с нами. Наше руководство оказалось слишком слабым, чтобы разрешить кризис. И… – Мой дед объявил капитуляцию, – нетерпеливо закончил Николас. – Он хотел, чтобы Сумеречники выжили, и пожертвовал ради этого всем. Чего у него не отнять, так это самоотверженной доблести. В голосе прожжённого интригана действительно прозвучали нотки восхищения? – Теперь вы оба видите, куда приводит беспечное стремление к свободе? – Жерард указал на Норну. Ноэль снова отстранился и обнял себя руками. Неужели Жерард не видит, насколько затравил его? Нет, седой паук не выпустит их обоих из своих тенёт даже после смерти. Что ж, польза от этого разговора, как и от пребывания в Компании, всё же отыскалась. Теории о Предвестниках во главе Лучезарных находят всё больше подтверждений. Что хуже, сойти с ума в обыденном безопасном мире или сохранить рассудок на пороге конца света? – Прошу больше меня не прерывать, – объявил Жерард. – Оракул, пускай и незавершённый, поведал нам о многом, в том числе о планах одержимых. Они служат Предвечному Мраку, древнейшему злу. Он упоминается лишь в самых старых легендах и близок Повелителям Стихий. Одержимые – его жрецы, как мы – жрецы своих стихий. У них есть свой «тёмный мессия» вроде нашего Безликого. Они хотят убедить единоверцев в том, что он и есть их бог. Если люди поверят в него, то он получит неограниченную власть и взойдёт на Небесный престол вместо Безликого. – И тогда наступит эра Мрака? – подал голос Ноэль. – Нет. Норны говорят, что мироздание этого не потерпит и обратится в первозданный хаос. Червоточина вывернется наружу, и наш мир погибнет. Бежать будет некуда, – ответил Жерард. «У Предвестников есть «тёмный мессия?»» – обратился Николас к Безликому. «Ты же сам говорил, что у каждой карты есть обратная сторона, – отозвался тот. – Тень». – У нас в запасе всего пять лет, чтобы это предотвратить, – продолжал Жерард. – Нужно возвести на Небесный престол праведного бога – Безликого. – Вождь постучал пальцем по хрустальной крышке гроба. – Норна поведала, что последний из рода Комри – ключ к его восхождению. Николас прикусил губу. Так вот что имел в виду Белый Палач! Ключ. Ключ ко всему. Да они с Жерардом даже говорят одинаково! – Также она назвала того, в ком он возродится, – вождь обернулся к Ноэлю. Тот выпучил глаза, словно догадался, что за этим последует. – Знаешь, за что твоего отца выбрали Архимагистром, когда он был младше вас обоих? Утренний Всадник, в чьём роду хранились знания о наследии Безликого, объявил Ойсина Фейна потомком бога. А Норна подтвердила это, предсказав, что его сын станет величайшим героем. Он сплотит вокруг себя одарённых и поведёт на последнюю битву. Безликий возродится в собственной крови. Это ты, Ноэль. Даже в полумраке было заметно, как побледнело и вытянулось его лицо, а губы задрожали. Николас с удивлением переводил взгляд от друга к склонённой над саркофагом фигуре Безликого. Ноэль выглядел немного выше и крупнее, да и голос, повадки, сам характер у них отличались. К тому же, вряд ли бы этот гусь в костяной маске смирился с властью Жерарда. «Как ты можешь присутствовать здесь призраком и быть живым человеком одновременно?» – не удержался Николас от мысленного вопроса. «Я умею расщепляться, чтобы находиться во многих местах одновременно. С тобой, или с Гердой, или ещё с кем-нибудь. Но ни одна из моих масок не обладает той силой, которая есть у меня-живого. Без реального воплощения я могу лишь подсказывать, направлять по нужному пути», – расщедрился на объяснение Безликий. «Так Ноэль – это ты или не ты? Скажи! Давай решим всё по-быстрому!» – потребовал Охотник. «Решай сам», – отмахнулся Безликий. – Ты, конечно, прости, но это бред. Никакой я не бог! – голос Ноэля необычайно взвился. Надо же, вышел из себя из-за такого пустяка. – Я человек, такой же, как он! – друг ткнул пальцем в Николаса. – Нет у меня никаких божественных сил. – Это всего лишь означает, что вы оба весьма и весьма необычные люди, – усмехнулся Жерард. Охотник в кои-то веки был с ним согласен. – Я понимаю, что тебе трудно это принять. Но твоему рождению предшествовали необычайные события: грозы зимой, череда затмений, сияние Червоточины здесь, в Дюарле, далеко от северной Лапии, гибель вороньих стай. Ты – первое одарённое дитя, которое появилось на свет после капитуляции ордена, новая надежда для нашего племени. Ты рос у меня на глазах, я прививал тебе ответственность и рассудительность. Так прими свою судьбу и предназначение, отринь страх перед непознанным. Только это поможет нам победить в войне с неравным противником и спасти мир от гибели! – Нет! Я… Ноэль обернулся на Николаса в поисках поддержки, но тот заложил руки за спину и ждал окончания свары. Может, хоть так он поймёт, как плохо оставаться послушным ребёнком. – Я считаю, что нельзя слепо верить в предсказания оракула. Природные явления могут иметь естественные причины. Лучше полагаться на проверенные методы борьбы: вербовать больше людей, собирать народную поддержку, изобретать новое оружие. Это звучит не так красиво, но в результате получится куда более надёжно и действенно. Давайте забудем суеверия: боги не помогли нам, когда пал орден. Чтобы избежать новой бойни, следует рассчитывать только на собственные силы, совершенствовать себя, как людей. Только так мы победим! – Ноэль, кто заразил тебя этим прекословием? Неужели он? – Жерард указал на Охотника. – Нам осталось всего пять лет. За этот срок мы не успеем скопить достаточно ресурсов. Если бы можно было спастись человеческими усилиями, мы бы сделали это давно! Николас? – Да, Николас?! – эхом повторил друг. Становиться на одну сторону с Жерардом не хотелось, но в чём-то он был прав. Уповать можно только на чудо. – В Эскендерии мне довелось подслушать переговоры одержимых, – припомнил Охотник. – Они готовятся к Часу Возрождения, в ходе которого некто Тень должен обрести силу. Белый Палач, как и вы, утверждал, что я – ключ к этому. Хотя какая от меня польза, я так и не понял. Внук вождя одарил его гневным взглядом. Вынув руки из-за спины, Николас сложил их на груди. – Конечно! От тебя зависит, кто взойдёт на Небесный престол. Так пускай это будет Ноэль. Или ты не считаешь его достойным? – с вызовом спросил Жерард. Друг бледнел, желваки ходили по скулам. – Лучше он, чем этот… Тень, – после долгой паузы рассудил Николас. – Это просто… просто… Ноэль надвинулся на него и схватил за ворот рубахи. Глаза в глаза. Поединок совсем не пугал. Взгляд бродил по заострившемуся, взбешённому лицу друга. Губы растягивались в лукавую ухмылку. Кто победит? – Ладно, Ноэль, ты же говорил, что у тебя дела? – Жерард положил ладонь внуку на плечо. – Ступай. Всё, что надо, ты уже услышал. А я ещё переброшусь парой слов с нашим дорогим «ключом». Яростно сверкнув глазами, друг отпустил Охотника и удалился. Николас небрежным движением поправил рубашку. – Что ты на самом деле думаешь? – спросил вождь. – Что вы мучаете своего внука, лишая его естества и воли. Охота на демонов у него в крови. Сколько бы вы ни манипулировали его привязанностью к вам, зов дорог он слышать не перестанет. Однажды он уйдёт от вас. – Нет! В отличие от тебя он знает, что такое ответственность, и умеет подавлять свои порывы. Но я спрашивал не об этом. – Почему вы так уверены, что Безликий – это благо? Вдруг Норны направляют вас по ложному пути, и мир канет в бездну, если мы последуем их советам? – Ты считаешь Ноэля недостойным быть нашим лидером? – сварливо оборвал его Жерард. – Разве не чувствуешь свою связь с ним? Симпатию? Желание быть ему другом, помогать? Это всё – из прошлого воплощения. Николас в задумчивости потёр переносицу. – Обычная благодарность за спасение жизни. Он хороший человек, но вы не даёте ему выйти из вашей тени и принимать решения самостоятельно. Люди, даже члены Компании, не знают его так близко, как мы с вами. Естественно, ему не доверяют. – Сделай так, чтобы они поверили. И, что важнее, чтобы поверил он сам. Только тогда ты получишь свободу. А если мы не покажем королю Безликого в ближайшее время, то оба лишимся чего-то гораздо более ценного, чем оружие или волосы, – привёл последний довод вождь. – Хорошо, – нехотя двигая челюстями, ответил Николас. – Я что-нибудь придумаю. – Срок у тебя до завтрашнего утра. А сейчас сделай что-нибудь с этим безобразием у себя на голове, парикмахер уже ждёт, – Жерард помахал на него рукой, прогоняя. «Ничего, милая, – отозвался Безликий, не отрывая взгляда от Норны. Избранная им пророчица, которую он же и убил. Или кто-то другой. Или они все… – Когда Белый Палач удовлетворит свою жажду мести, то обязательно заберёт тебя и устроит достойное погребение». Николас направился к двери. Бог скользнул следом и растворился в его тени.